Голубой вогон

Отписавшись Антону, что прилетел и посадка была мягкой, он, конечно, не упоминает то, что он трясся как при лихорадке и вздрагивал на каждой еле заметной воздушной кочке. Просто самолёты — это не его, вот вообще и никак. Особенно в турбулентности. И даже поспать не удалось, оттого глаза, и так вечно слезящиеся, покрыты мелкой сеткой полопавшихся сосудов, а в мешки под ними можно запихать весь его багаж. В аэропорту прохладно, толпы людей снующих туда-сюда привычно мозолят глаза, а мигрень из-за недосыпа и стресса, забирает все силы с концами. В руках пластиковый стакан с кофе, на вкус слишком сладкого, и чемодан, который еле катится по плитке. Но несмотря на это, на душе тепло. Воздух на улице морозный, влажный, привычный для Питера, и Арсений вдыхает полной грудью, прикрывая на секунду глаза. Солнце в зените светит ярко, ветер треплет волосы и пробирается под расстегнутую куртку, подлезая под свитер, заставляя кожу покрыться мурашками. Пахнет домом. Привычно, да так, что слезы наворачиваются отнюдь не из-за ветра. Шум носящихся машин отрезвляет, Арсений выкидывает пустой стаканчик и поворачивается как раз вовремя. Рядом останавливается машина. Паша, довольно растягивая губы в улыбке, опускает стекло с водительской стороны и снимает солнцезащитные очки, сверкая отбеленными зубами. — Как же я скучал, Арс, — тянет он. Смотрит так, будто реально скучал и где-то внутри снова все затапливает теплом, потому что он тоже. Он чувствует себя на месте. Паша, ойкнув, тут же спохватывается и выходит из машины, придерживая дверь, тянет ладонь для привычного рукопожатия, но следом, лезет обниматься, совсем по-дружески, по-родному, крепко прижимая к себе. — Простите, Арсений Сергеевич, зазнался я что-то, запамятовал, господи. — Усмехается Добровольский и вкладывает в чужую ладонь ключи от машины. Возможно, это выглядит странно со стороны, когда тридцатилетний мужчина, вылезший из дорогого автомобиля, вдруг начинает кланится перед другим мужчиной, но Арсений задирает нос, наигранно смотрит с высока и, будто брезгуя, забирает брелок кончиками пальцев, сморщив нос. — Малышка, он тебя не обижал? — он подходит к машине, ласково гладит ладонью по черной глянцевой поверхности и понимает, что даже по ней скучал. Или особенно по ней. Конечно, взятая в прокате машина, тоже вполне нормальная, в меру удобная, но извините, она стоит меньше шести миллионов рублей и уж точно не выдержит конкуренцию в виде новой модели мерседеса прямиком из салона. Паша случайно хлопает дверью, тут же испуганно переводит взгляд на Арса, и поднимает руки вверх, мол, не бей. Они стоят так несколько секунд, а следом начинают хохотать, и Паша по-привычке закидывает голову назад, Арсения, все еще не верящего в происходящее, тянет снова обнять этого человека и он не отказывает себе. Паша пахнет дорогим парфюмом и чуточку сладкой ватой, на плечах под серым кашемировым пальто, висит какая-то дизайнерская футболка, доходящая до середины бедра, в обтягивающих джинсах ноги кажутся еще тоньше, чем есть, а огромные кроссовки на платформе добавляют несколько сантиметров к росту. Но вид довольный, выспавшийся, и Арсений рад, что хоть кто-то сейчас в хорошем состоянии. Арсений вдыхает привычный запах в салоне, сжимает в руках руль и смотрит как-то слишком. Слишком влюблённо и слишком потеряно одновременно, будто до сих пор не осознал, что хоть на несколько дней, но вернулся в свой привычный ритм, привычную жизнь. Все еще находясь там, за пределами привычного мира, в другом городе, в окружении совсем чужих людей. Играет тихая музыка, не мешая переговариваться, и первым делом они заезжают домой. Для сердца, вдруг сбившегося с ритма, хватает понимания того, что Добровольский рядом, все также светится и сияет, и Арсений не про туалетные зубы. Приятно, что даже несмотря на плотный график, завал по работе, а Арсений знает какие там бывают завалы, выкроил время на то, чтобы встретить лучшего друга. Даже кофе любимый купил, прихватив кислых желеек. Небольшие пробки на дорогах, слякоть и гололёд не стоят в сравнении с Омскими холодами и заснеженными улицами, с людьми из дорожных служб, посыпающими гравием и песком тротуары. В глаза кидается то, что люди здесь совсем другие. Не сказать, что прям отличаются, но даже на прикидку выглядят как-то иначе, что ли. Живее, выделяясь за счет яркой одежды, не боясь показаться странными, они живут душой, не обращая внимание на чужие взгляды и мнение, выбирая себе подходящий стиль. Ярко накрашенные всеми цветами радуги не только девушки, но и парни, не боятся ходить по улице, в ожидании, что где-то за поворотом их встретит кучка маргиналов. Красят волосы, не пряча их под шапкой, и просто кажутся совсем родными, по сравнению с теми, в Омске. Но не хочет думать об этом. Копаться в старом белье, понимая, что те люди привыкли не показывать свое внутреннее, привыкли скрываться за безликими масками и бесцветными одежками, кося взгляд на каждого выделяющегося из толпы. Никто не хочет быть белой вороной в стае черных, хотя и кричат о толерантности. Хочется успеть отдохнуть перед вечером. Корпоратив, общий стол в каком-то ресторанчике и ближний круг друзей, с которыми можно расслабиться и не бояться сказать лишнего. Он готов к тому, что придется отвечать на тысячу и один вопрос, и рад, что сможет выговориться, излить за бутылочкой пива все то, что накопилось за долгое отсутствие. Хочется узнать все сплетни, что обыденно кружат вокруг них, быть в курсе событий. И по-простому быть в кругу небольшой семьи. Частный сектор, закрытая территория, высокий забор и выглядывающий из него двухэтажный дом, который греет душу сильней, чем включённый обогрев сидений. Дом остался точно таким же, как почти два месяца назад, когда Арсений в спешке собирал все необходимые вещи. Дима поливал цветы, заходя раз в три-четыре дня, в холодильнике привычно пусто, а большой слой пыли уберёт клининговая компания. Привычно. Находится дома — хорошо. Спокойно и можно выдохнуть, расслабиться и завалиться звездой на кровать, радуясь тому, что хотя бы в эти несколько дней у него не будет болеть спина из-за жёсткого матраса. Дом пахнет домом, и от этого хочется улыбаться, как дурак, как школьник троечник получивший впервые пятёрку за контрольную, как девушка, которой подарили долгожданные цветы, то есть, просто счастливо растянуть губы в широкой, настоящей улыбке и закрыть глаза, оставаясь в этом моменте чуть дольше. Воодушевленному, хоть и уставшему, Арсению хочется пройтись по этажам. Медленно, шаг за шагом он идет между комнат, скользит взглядом по полкам с фотографиями, по книгам, по статуэткам, и размышляет, что именно этого уюта и домашнего тепла не хватало ему в другом городе. Каждый аксессуар, подаренный кем-то, купленный в интернет-магазине, каждая обложка прочитанной не раз книги, пропитанные своими приятными воспоминаниями. Минимализм в отделке, простота в выборе мебели, широкие окна в гостиной и комнатах, светлые тона и большое пространство, как он говорит, для свободы мыслей. Которых иногда бывает чересчур много. Ностальгия накатывает медленно, но верно, окутывая в плотный кокон из воспоминаний и чувств, он вдыхает полной грудью, и думает, что счастлив оказаться снова здесь. Но времени остается мало и приходится резво бежать в душ, смывая с себя долгий перелёт, все смятения, тревоги и стресс горячим душем, струя за струёй, оставляя влажный след бегущей вниз капли на кафеле. Заваливается в постель, млея от мягкости и гладкости дорогого постельного белья и засыпает крепко, но не на долго. Впереди еще много дел. Будет его настойчивый звон будильника и тысяча сообщений от Антона и Паши. Вот только первым он открывает диалог с Шастом, сонным, смазанным взглядом вчитывается в сообщения. Внутри разворачивается небольшой комочек пресловутого, слащавого чувства, который принято считать за счастье. И Арсений, улыбнувшись, думает о том, что просыпаться вот так — хорошо. Раздумья о том, что все как-то слишком быстро и все может круто измениться, раскрой он свой секрет  — удивительно не скребут изнутри черепную коробку, оставляя на стенках длинные полосы от когтей. Арсений влюбчивый до безумия, испытывающий сотню, а то и тысячу влюбленностей в своей насыщенной жизни, снова и снова падает в объятия этого чувства с головой, забыв спасательный круг, как всегда, на берегу. Вы не подумайте, влюбчивый это от хорошего слова. Он по-настоящему влюбляется вновь и вновь в то, что делает, будь то простая поделка из пластилина в детстве, правильно решенный пример по математике в школе, и даже в то, что видит вокруг себя, начиная от круга общения и простой обстановки в доме, где каждый уголок, каждый сантиметр полок, шкафов и прочего, выбран им самим. Его сердце хоть размером и с кулак, но вмещает в себя слишком много и одновременно мало, по сравнению с тем, чего хочется на самом деле. И медленно ступая босыми ногами по тёплому полу, по пути на кухню, он задумывается о себе. С рождения наученный не доверять всем без разбора, слушая и внимая словам отца, он учился разбираться в людях, ища подвох в каждом. Иначе по-другому никак. Отражение в зеркале в этот раз радует, хотя и имеются небольшие синяки под глазами. Он немного вымотан, но все еще горит энтузиазмом покорять вершины. Арсений сам понимает, что довольно-таки сложный, местами запутанный, словно клубок пряжи, он совмещает в себе противоречивый характер, жёсткие принципы, без которых не добился бы ничего, и пытливый ум, из-за которого каждый второй готов либо вскрыть ему головушку, чтобы понять что же в ней творится, либо купить себе лечение у психолога. Он совсем не серьёзный, не выглядит устрашающе, и уж точно не любитель сидеть на месте. Арсений это калейдоскоп эмоций, ворох запутанных мыслей в голове, сотня попыток добиться желаемого результата и попытка оправдать свои завышенные ожидания, собственные стандарты, до которых сам еле дотягивает. Это умение игриво флиртовать и быть собранным одновременно. Это экономический высший, неоконченный, брошенный на последнем курсе, законченный театральный и курсы дизайнера, это тысяча и одна идея, реализовать которые нужна помощь. У него креатив во всем, начиная с душа в ванной и заканчивая компанией на рынке, приносящей прибыль. Хочется верить, что такого местами угловатого, с шероховатостями и потертостями, его примут целиком без остатка, без недомолвок и претензий. Без попыток изменить. А впереди немного времени, отведённое на то, чтобы забыться и вернуться к прошлой, еще не забытой жизни. Арсений подумает об Антоне позже, сейчас хватит пожелания спокойной ночи в мессенджере и улыбки в видео-кружочке в ответ. Он хочет верить, что Антон его примет такого, чуточку безбашенного, местами чудного и с другим взглядом на мир. Потому что он влюбился так по-детски, ярко и живо, как в романах в потертых книжечках Донцовой. Паша уже ждет внизу, скинув короткое сообщение «приехал», а Арс спешит, поправляя отросшую челку в зеркале. Паша водит совсем по-другому, держит руль одной рукой, пока другая на коленке, слушает громко музыку, будто выкрутив звук на полную, очередную попсу, крутящуюся в чартах вк, и заносит машину на поворотах, слишком резко выкрутив руль. Он несётся по вечернему городу, ослепляющему огнями фонарей и сотнями фар машин на дороге, не оставляет скорость на мигающий желтый и говорит «не дрейфь» на каждый вздох друга. — Арс, ты водишь как дедок, вцепившись в руль двумя руками, — хохочет Добровольский в очередной раз. — На заднем сиденье еще рассада колышется. Не будь занудой. — Отвали. — Привычно огрызается он. — Ты сучка, Сеня, — доводит, выводит из себя нарочно, зная, как сокращение имени действует на друга. — Тебе не по карману. Город живёт своей жизнью, не обращая внимания на них, морозный воздух и гололёд под ногами немного отрезвляют, а в душе ураган перед встречей. Хочется напиться и одновременно быть трезвым, кровь разгоняется учащенно бьющимся сердцем, мешаясь с адреналином. Немного кружится голова. — Приготовься, — хлопает по плечу Паша и заходит в бар первым, оставляя Арса позади. — Пиздец, — тянет Дима, крепко сжимая в объятиях. От него пахнет табаком и парфюмом с отдушкой цитруса. Черная водолазка в облипку подчёркивает широкие плечи и грудь. — Пиздец. — Снова говорит он и уже отпускает, оставляя ладонь на плече. Мужики также счастливо улыбаются, завидев Арса и тянут руки, тут же переходя в объятия. Арсений по ним скучал. — Я думал, ты сдох, — со смешком делится Стас, оглядывая его с ног до головы. — Я был в командировке, — пытается оправдаться, хотя знает, что никто не поверит. И так знают правду, считая его за придурка. — И че как? Вопрос очень интересный, Арсений задумывается на минуту другую, пока официант принимает заказ, а в меню манят шоты с кусочками лайма и красивым ярко- красным зонтиком. Но пока он не понял, что же ответить. Пока не разобрался, не сделал вывод и уж точно не покапался привычно в себе. Так что, жмёт плечами и прикрывает глаза, опрокидывая в себя первую порцию. Горло дерёт и с непривычки хочется кашлять, но он терпит, закусывая, и слушает Стаса. Мышцы расслабляются, голова перестает быть тяжёлой и хочется смеяться с очередной шутки Бебура об очередном клиенте. — Нет, мы не может сделать вам скидку потому, что вы многодетная мать. Меня вообще не ебет, сколько у тебя детей. Иди на рынке торгуйся, — привычно с сарказмом говорит он. — Фирменную футболку для малыша, у нас даже таких размеров нет, — подхватывает Дима. — Пусть Версаче попросит, — отзывается Арс. — Или Гучи, у них может быть. Парни, рассевшиеся кругом за столом, смеются в унисон. Атмосфера приятно ложится на плечи, синий свет, светодиодных ламп подсветки, высвечивает фигуры в дальнем углу, скрытые от чужих глаз ширмой. Небольшое помещение заволокло дымом от кальяна, приятно оседающим в легких чем-то сладким, и в голове такой же туман, дымкой останавливающий ненужные мысли. Мысль про футболки напоминает об Антоне, который был по-детски счастлив получить такую от Арса. Если бы он еще знал, на сколько именно она его, ведь дизайн придумывал как раз-таки он. — Арс, ну че, как справлялся то? Все-таки разница ощутимая? — Я не рассказывал, как он деньги вымогал у меня? — тут же вскидывает голову Паша и лыбится довольно, стоит мужчине закатить глаза. Господи, он помнит как унижался перед другом, накидавшись пивом в один из вечеров. — Я просто хотел нормальный пуховик! — И леопардовую шляпку, — поддакивает Дима. — Все мы знаем твои вкусы. — Дело было вечером, я значит сижу, отдыхаю в свой единственный выходной, и тут пишет Арс, — начинает Добровольский, искоса поглядывая на заалевшие щеки Попова. Весь такой из себя важный, а сейчас плывёт, как хуй бумажный. Пауза для драматичности, не иначе. — Говорит, мол, денег нет на пуховик, брендовый, на минуточку, а в бомжатском с рынка он не хочет ходить. Мужчины усмехаются в унисон, фыркая на зажравшегося, словно кота, нализавшегося сметаны, Арсения. Знают сами, каким он бывает прихотливым, мягко говоря, в выборе одежды. Он же главная модель, цаца с завышенной самооценкой — она у него нормальная, просто, друзьям, кажется, что он чуточку самовлюбленный, — следящая за последним писком моды в буквальном смысле. Попробуй, подсунь что-то из прошлой коллекции и будет драма, сопли, крики. Вылитая драма квин, даже костюм не надо. Особенно с его любовью к разнообразию в одежде, любовью к нетипичным принтам, колким фразам, выцарапанным на спине или груди и ярким цветам, кричащим на всю округу «смотри на меня и не смей отрывать взгляд», они точно не смогут подобрать ему что-нибудь подходящее. — Ну я и ответил, что он, как среднестатистический человек, должен просто сдать в ремонт свою шубку, — пуховик, если что, — и не рассчитывать на помощь других. Зазнался, сноб. Видите ли, те, что за пять тысяч его не устраивают, а двадцатки у него лишней нет. Ты ответь, Арс, у кого она есть? Пока все за столом смеются, он лишь закатывает привычно глаза и допивает стакан пива, прося официанта повторить. — А что, кофе за шестьдесят рублей уже кажется нормальным или еще нет? — Андрей, или как привычно Бебур, по сокращению фамилии, стреляет взглядом в отблеске очков. — Я был не готов к тому, что если тратить каждое утро по двести рублей только на хороший кофе, деньги очень быстро кончатся! Нет, ну правда, откуда он мог это знать? Давайте на чистоту, он вырос избалованным ребенком, который получал все по щелчку пальцев, начиная от дорогой игрушки с верхней полки в огромной коробке с него ростом, и заканчивая обучением в престижной гимназии. Но только благодаря другому взгляду на жизнь и не умению сидеть без дела, сложа руки, то есть шилу в жопе, он добился чего-то сам, прочно засев в одном из кресел директора дизайн-компании. Которая, на минуточку, возглавляет топ России. И он точно не знал, что тратить столько денег на кофе — плохая привычка. Покупать очки, которые с пластиковыми стеклышками, вместо линз, за несколько тысяч рублей тоже. Господи, да его жизнь в начале месяца оказалась просто адом. К тридцати годам он вроде бы научился правильно рассчитывать деньги и уж точно не раскидывался ими где попало, но все-таки начать резко ограничивать себя в тратах на пустяковые вещи оказалось непосильным. Дима, сидящий по правую руку, хлопает по плечу и поддерживающе кивает, мол, мы тебя понимаем. Позов сам по себе человек и вправду понимающий, хотя и остр на язык, с вечным сарказмом и отсутствием как таковой тактичности и желания подбирать слова помягче, но он близкий друг. Всегда поддержит, поможет советом, не забыв поплеваться ядом, словно змея, скажет все по фактам, разложит на полочки и прожует, чтобы уж точно понял. Арсений знаком с ним с универа, еще с первого курса экономического, когда Паша, заселенный с ним в одну комнату на двоих, решил затусить компанией и позвал своих друзей. Вот и утащил, не сидящего на жопе ровно, Попова, в какой-то бар, где наливают даже несовершеннолетним. Напились они тогда знатно да и бар запомнили. Только больше их туда не пустили, после того, как Андрей устроил танцы на барной стойке. Так и познакомились еще с одним парнем. С шутками про волков и говно, любящий подъебать и дать пендаля за прогулы Андрей, по совместительству староста группы, показался классным. Весёлый парень с их группы, вечно пинающий хуи, но сдающий все экзамены автоматом, он запал в душу Арсению своей лёгкостью, похуизмом во всем и небывалым оптимизмом. Именно он поддержал идею создания собственного бренда, взял на себя работу с клиентами, потому что единственный из них, мог легко найти общий язык даже с самыми отбитыми покупателями. Серёжа же прекрасно сидел в отделе СММ и не парился, пока Паша и Арсений рвали задницу над новым эскизом для футболки. Вот так они вчетвером и работают по сей день, месяц за месяцам раскручиваясь и занимая место в головах людей логотипом и брендовой одеждой на их телах. Арсений не похож на стереотипного директора, он не носит костюмы, не внушает людям страх одним только видом, и уж точно не отчитывает сотрудников за мелкие косяки в виде опоздания. Этим занимается Паша, хотя тоже не носит костюмы. Арсения же все знают весельчаком, любящим свалить на обед раньше положенного времени, тусующегося в барах, и как самого главного дизайнера, чьи вещи так любят скупать в первые же дни. Конечно, ему далеко до Дольче Габбана, Версаче и прочих. Но пока хватает того, что есть. Еще у него единственного в инсте больше нескольких миллионов подписчиков, чем у всех парней вместе взятых. Его любят называть модной дивой, смотря на гардероб и любовь выделяться из толпы, инста-чикой, смотря на огромное количество фотографий с фотосессий, которые никогда не повторялись и не были клишированно простыми. А сейчас он дарит друзьям подарки, и сам спешит открыть свои, разрывая праздничные упаковки с бантами. Руки не слушаются, тянет хохотать без причины, а внутри разрываются фейерверки радости и детского восторга. Блеск в глазах можно списать не только на выпитый алкоголь. На перекур они выходят смеющиеся, весёлые и немного шатающиеся, вдыхают морозный воздух полной грудью и разом прикрывают глаза, позволяя ночному ветру трепать волосы и кусать за щеки. — Так что там с твоим Антоном? — прерывает лёгкую, не давившую своей тяжестью тишину и чиркает зажигалкой Паша. — Что за Антон? — в тон спрашивает Дима. Предлагает сигарету Арсу, вытянув пачку зажатую в руке, но получив отрицательный кивок головой, хмыкнув, убирает обратно в карман. Арсений прыскает со смеху — что за Антон. И представляет, как Шастун знакомился бы с его друзьями. Надел бы свою лучшую толстовку розового цвета, покраснел бы весь, перенервничал бы, и протянув ладонь для рукопожатия, сказал «Я Антон» как в той рекламе жвачки. Антон — вспыхивает сигналом мысль в голове. Точно. Арсений, спохватившись, достает телефон из кармана, смотрит на время — почти двенадцать, несколько минут остается до боя курантов и разбросанных клочками салютов, оглушающих взрывами, но приводящих в чувство своей красотой в черноте неба. На дисплее телефона нет ни одного сообщения от Шастуна, а зайдя в диалог, он видит, что пользователь был онлайн более пяти часов назад. Спит еще. Арсений снова улыбается, представляя разморенного, сонного парня со следом от подушки на щеке и вихрем кудрей на голове. И так тепло становится снова, от всей это картинки, умиление через край переливается, а он стоит тут топчется от холодного ветра на заднем дворе бара. — Антон — мой парень, — говорит Арсений. Говорит гордо, как само собой разумеющееся, как давно известный факт, будто они, стоящие полукругом, дураки, не знают простой истины. И возможно, они и правда не знают этого, и уж точно не дураки, но выпившего Арса это не волнует. Он улыбается, довольный тем, что поделился таким личным, что уже на протяжении месяца не мог сказать им в живую, крутя мысли в голове одну за другой. — Ты себе где-то богатенького папика нашел, что ли? — первым спрашивает Дима. — Ты еще не знаешь, как проебался с выводом, — отвечает Паша. Довольно затягивается под непонимающий взгляд друга и подмигивает Попову. Арсений уже давно пришел к мысли, что друзья, когда узнают, будут долго стебать за его выбор, но мы не выбираем в кого влюбляться, будь то какой-нибудь бизнесмен, катающий на первое свидание на яхте по морю, или студент последнего курса экономического, любящий зелёный чай больше, чем кофе. — Он студент, — отвечает Арсений на вопрос Позова. Бебур рядом давится сигаретным дымом и надрывно кашляет, снимая очки, чтобы не разбить. — То есть Варнава, звезда ТНТ, тебя бросила и ты пошел искать по малолеткам свою судьбу? Арсений закатывает глаза на слова друга и просит сигарету, решив, что на последок уходящего года можно. Да и никто против не будет. — Мы познакомились на работе, — начинает он, делая первую затяжку. — В троллейбусе его подцепил, — добавляет Добровольский. — Да, в троллейбусе, — соглашается, ведь так и есть, что скрывать то. — В один из дней, с утра пораньше зацепился, сказанул на меня, подумаешь, на ногу наступил, ничего же страшного не произошло. Вот пошло и поехало. — Ну-ка, быстро его фотку показывай, я хочу знать, что за пацан захомутал себе такого мужика? — Не боишься, что на деньги повёлся? — вклинивается Поз. Смотрит так неодобрительно, будто вместо Арсения видит самого Антона. И будто проверку он уж точно не прошел. — Тут самое интересное, — снова вклинивается Паша, как глиста, вытянувшись, чтобы докинуть бычок в урну. — Он не знает, что я живу здесь. Он думает, что я простой кондуктор. И поехал я на праздники к родным в другой город. — Не, если ты его кондуктором зацепил, то как папика он тебя точно не отпустит, — резюмирует Андрей. — А вдруг не примет? Ты же в Омске жить всю жизнь не будешь, а отношения на расстоянии херня полная, или взбесится, что врал. Хер знает, что у молодняка на уме. Арсений кивает невпопад, докуривая, и возвращается в помещение. В тепле развозит после улицы, а никотин усугубляет состояние, пока в голове назойливыми мухами кусают мысли, не давая расслабиться. Он думал уже об этом и не знает, чего ожидать, страх реакции, неизвестности и тревожность раскрывать все карты, нагнетают, и приятная лёгкость опьянения, уходит в никуда. Бой курантов начинается внезапно, выдергивая из рефлексии и задумчивости, небольшая плазма на стене приковывает взгляд, заставляя оживиться. Они не пишут на листочках бумаги желания, не поджигают и не кидают в стаканы с шампанским, они сидят, просто прокручивая в голове все то, что хотят и ровно в двенадцать чокаются стаканами и пьют до дна. В кармане вибрирует телефон и Арсений, поставив пустой стакан на стол, читает на дисплее сообщение от Антона «с новым годом, чудо», в ответ отправляя «с новым счастьем».