Голубой вогон

То, как Антон закрывает сетку без единого хвоста, удивляет даже самого Шастуна, не говоря уже о друзьях. Серёжа, уже родившийся с синдромом отличника, и получивший автоматы даже там, где нельзя, живет себе спокойно все две недели, пока остальные корпят и зашиваются. Эд, прославившийся как раздолбай и троечник, радуется кривым, написанным наспех «удовл» в зачетке каждый раз, говоря, что сегодня напьётся. И он напивается, когда с друзьями, когда один. Потом шлет по тысяче видео-круглешков в телеге, где пьяный смеётся и отчитывается перед всеми, салютуя очередной бутылкой пива или чего покрепче. Оксана же, как самая ответственная из них, тоже получает большую часть автоматов и учила все билеты назубок, что хоть ночью разбуди и спроси — ответит. Нет, Шастун не раздолбай, он учил все билеты тоже, старался для того, чтобы очередной препод сказал, что на экзамен можно не приходить, и писал все итоговые тесты на «хорошо» и «отлично», на радостях звонит матери с отцом, хвастаясь оценкой. И в принципе, сетка проходит быстро и без стрессов. Конечно, спит он поменьше привычного, старается никуда не опаздывать и готовится до победного. А Арсений помогает. Звонит по утрам, будит настойчиво, а потом в трубку, хриплым голосом, желает доброго утра. И Антону хватает. Еще хватает поцелуев украдкой, сидя в теплой машине Арса после пар. Долгих взглядов глаза в глаза и горячей ладони в своей руке. Он млеет, растекаясь бесформенной лужицей на сидении и старается впитывать в себя все то, что рассказывает мужчина. Собирает эти крохи информации по крупицам, строя в голове логические цепочки, пытаясь сложить пазл, и просто слушает голос, отдающий хрипотцой из-за простуженного горла. Возможно, это просто он, окрыленный влюблённостью, не замечает всех подводных камней сессии, но ничего против не имеет. Когда в очередной раз, задержавшись на допах в универе, он выходит в морозную стужу, отписавшись Арсу, что пиздец, как заебался и еле волочит ноги, потому что долг по физ-ре сам себя не закроет, а старая маразматичная преподша не шла на уступки и пришлось наяривать все нормативы за один раз. То удивленно видит одиноко стоящую машину на парковке и курящего возле нее Арса. Эд тогда присвистнул, залипая на длинные ноги в обтягивающих джинсах с голыми коленями в холодном белом свете уличного фонаря. Антон, как-то ревниво насупившись и поправив лямку рюкзака, вспомнил, что Выграновский та еще потаскуха и трахабельный парень и потому, подойдя к Арсу, сразу, без раздумий, полез целовать. Ему, конечно, ответили, с не менее взаимным интересом, но пришлось быстро прерваться, потому что, ну, не под окнами же универа это делать. Эд тогда лишь написал в беседу, что Шаст отхапал себе ахуенного мужика по акции, всего то, стоимостью проезда в троллейбусе. — Твои голые колени доведут меня до гроба, — сказал недовольно бурча Антон, садясь в машину, предварительно оттряхнув ботинки от снега. — Такие красивые? — заигрывающе отозвался он. — Ага, особенно в минус тридцать. — Фыркнул Антон. — Ой, брось, ты как мамочка, — закатил глаза Арс и, положив привычным движением руку, прошёлся ладонью по чужому бедру, чуть сдавив внутреннюю часть. — Могу быть папочкой, — тут же переменился в лице парень, играя бровями, намекая и нагло улыбаясь. Сейчас же Антон валялся дома, развалившись на диване. На груди лежала полупустая пачка чипсов, а измазанными солью и специями пальцами он листал ленту вк. Очередные тупые шутки, конечно же, пролистывались, аморальные, переполненные черным юмором, скидывались в беседу друзьям, а найдя запись с милыми картинками котиков, он незамедлительно отправил это Арсу. Кстати, о нем. Мужчина так и не перестал носить джинсы без дырок, каждый раз говоря, что Антон печется, как старая бабка, и ничего плохого с коленями не происходит, потому что по улице он так не щеголяет. А еще с самого утра он как-то подозрительно молчит. Не читает сообщения, оставляя их неоткрытыми с одной галочкой и не появляется в сети последние часы. Так что Антон, пожав плечами, продолжает в полуха слушать телек на каком-то юмористическом шоу и прокрастинировать. Впереди почти две недели отдыха, до грандиозного праздника всей страны и не только, осталось совсем ничего и стоило бы задуматься о подарках. И вот тут Антон готов застонать. И увы, не от удовольствия. А от простого нежелания, потому что, ну, новый год. Это же пиздец всем и всему, люди, как угорелые, стоят в очереди с несколькими тележками, забитыми под завязку, вплоть до выхода, выстраиваясь в неровную линию и каждые пять минут раздражённо вздыхая от духоты. Ценники меняются с привычных на просто баснословные, от которых глаз не то, что охуевает, но и начинает дёргаться, но люди все равно скупают, тратя на чертовы продукты к столу и подарки последнюю зарплату. И вообще, стоило бы взять в привычку покупать все заранее, а не в последний момент, но это же он, Шастун, такого и быть не может. И даже окрыленное чувство влюблённости не спасает от мысли, что скоро придется погружаться в этот ад с головой. Не сказать, что Антон ненавидит еще и этот праздник, скорее просто недолюбливает из-за суеты и конца семестра, который из года в год доводит до нервного тика и высасывает все желание жить, и уж точно, радоваться. До того, как он поступил в универ и последующие два года, он справлял его с родителями дома, как многие другие семьи. Собирались за праздничным столом, пили шампанское, слушали пятиминутную речь президента по телевизору, и дарили подарки. Все оказывается проще, когда каждый из них заранее говорил то, что хочет получить и по-настоящему был рад, открывая заветную коробку. Повешенные по комнате гирлянды, горящая искусственная ель и запах мандарин, создавали привычный уют, а теплые разговоры, которых в повседневной жизни не хватало, расслабляли и позволяли наслаждаться временем вместе. Если честно, Антон немного скучает по этому, потому что собираются они редко. Но на третьем курсе он остается на каникулы в городе, отправляя подарки родителям по почте и созванивается по видеосвязи, обвешанный мишурой и жующий фрукты. Собирается с Эдом и Сережей, которые уж точно не дают заскучать. Но в этом году он не знает, что будет делать. Ребята разъезжаются по домам, а родители говорят, что постараются вернуться из командировки вовремя. Мама надеется приготовить запечённую утку даже по приезде. Настроение все равно портится и чипсы кончаются. Антон стоически держится и допивает остывший чай. На улице стемнело, снег большими хлопьями медленно стелется за окном, а по телеку начинается реклама, с очередной промывающей мозги хренью. Он шаркает по полу тапками до кухни, ставит на стол пустую кружку и трет глаза, покрасневшие от сухости и напряжения. Где-то в рюкзаке завалялись капли для такого случая. И, раздумывая над тем, что заказать у родителей в подарок, он идет в гостиную, попутно почесывая отросшую за сутки щетину. Но его отвлекает звонок в дверь. Антон стопориться, зная, что никого не ждет и не очень то хочет узнавать кто это пришел, но звонок повторяется. Еще раз вздохнул, он плетётся к двери. А открыв, смотрит на красноватый нос кнопкой и горевший азартом взгляд знакомых голубых глаз. Арсений. Вот те на. — Привет! — говорит мужчина и губы тянет в улыбке. На голове неоновая шапка с помпоном, на воротнике куртки слой снега, начавший таять, а щеки чуть красноватые, наверняка холодные на ощупь. Антон глядит на это чудное недоразумение и пропускает в квартиру, так и не сказав ни слова. Он совсем не ожидал визита Арса, и уж тем более после долгого молчания в сети. Но вот он, стоит, разувается и говорит: — У меня есть идея. Не уверен, что она тебе понравится, но все же стоит ее озвучить для начала, а потом делать выводы. Арсений подходит ближе, утыкается в теплые объятия Антона и сопит в шею, начиная шмыгать носом. — Какая? Арсений пахнет морозным воздухом с примесью гари и одеколоном, жмется ближе и греет руки, обхватив со спины. Теплый свитер черного цвета сползает на плечо, а очки, с запотевшими линзами мешают и сползают с носа. — Поехали за подарками, — вдруг говорит он и поднимает голову, заглядывая в глаза. Смотрит на щетину, на ворох на голове и снова лыбится своей невозможной улыбкой, заставляя Антона растекаться лужицей. Не, ну кто будет смотреть на всратый вид пацана и лыбу давать? Антон выглядит уж точно не презентабельно, особенно в домашней растянутой футболке с пятном от кетчупа прямо по середине и старых, заношенных до катышек трениках, которым лет пять. — Что? — тупо спрашивает Шаст. — У тебя на лице крошки от чипсов. — Бля. Арс хмыкает и касается его лица холодными пальцами, отряхивая. Касается чуть жёсткой щетины на подбородке, ведет пальцем против роста волос, медленно следя взглядом, а следом целует. И Антона снова ведет. Целоваться с Арсением — новый фетиш Антона. Особенно с его сухими, обветренными губами и привкусом мятной жвачки, которую мужчина жует на постоянке. У самого волосы слежались под шапкой, и теперь очередь Антона касается его щек, обхватывая горячими руками лицо. Хочется большего. Больше поцелуев, больше касаний и чужих губ. Хочется больше Арсения. Но он отрывается, снова смотря в глаза и заметный блеск во взгляде Антона заводит с пол оборота, не говоря об прижимающемся теле. — Поедешь? — спрашивает мужчина. Ладно, Антон за поцелуй, готов поныть о толпучке и обо всем, позже.

***

А ныть он начинает уже на парковке, когда они кружат уже пятнадцать минут в поисках свободного места и чуть не ругаются с наглым водителем какой-то легковушки, из-за того, что он их подрезает и заезжает первым. Антон показывает ему средний палец и называет изощрённым ругательством: — Долбаеб. Да, изощрённо, не надо тут ничего говорить. В торговом центре предсказуемо куча народу, Антон цепляется за локоть Арсения и старается лавировать между людьми, каждый раз запинаясь и извиняясь. В первый магазин они заходят сразу же, пробегаясь взглядом по полупустым полкам, шагают вперед под чёткое руководство стрелочек на полу, которые уж точно лучше них знают, где тут что. — Ты что-то для дома берешь или подарки? — спрашивает Антон. Арсений крутит в руках коробочку с гирляндой, горящей голубым цветом, прям как его глаза. Шастуну нравится. — Мы вообще зачем приехали? — За шкафом. — Ставя коробку обратно на полку отвечает мужчина. Оборачивается на Антона и закусывает губу, чтобы не улыбнуться, уловив чужое недоумение. — Тебе шкаф нужен? Не, ну если тупить, то тупить до конца. Хотя он и тупит всю жизнь и уж точно будет это делать до ее конца. — Ага, с гирлядной, будет мигать. По сложному выражению лица Шаста можно понять очень многое, особенно то, что он не вдупляет до сих пор. А Арсений лишь отворачивается обратно и продолжает разглядывать разноцветные коробки. Вот так и проходит их весь поход по магазинам. Арс выглядит слишком воодушевленным и возбужденным, бегает, не смотря под ноги, по помещению, показывает каждую безделушку и кладет ее в тележку, которую катает Антон. — Это на шкаф повешаю! — тыкая в лицо Антону красным рождественским носком для хер знает чего, говорит он. — Тот, который нужно купить? Арсений посмотрел на него, как на дурочка. У самого парня нет такого азарта и желания, но он все равно высматривает то, что можно кому-то подарить. И вообще, денег у него не так уж и много, поэтому будет исходить из того, что есть. А еще они покупают дорогое вино в каком-то дорогущем магазине, в который Шастун приходит в первый раз, и несколько килограммов мандаринов, потому что по словам Арсения это самое лучшее, что может быть зимой. Вставая в километровые очереди, и готовясь сражаться за место, Антон понимает, что и самому уже стоит начать доставать новогодние атрибуты и подготавливать квартиру к празднику, ведь если праздчиного настроения нет, значит его нужно создать. Для чего вино, он так и не понял, на что Арсений лишь загадочно улыбнулся и прошел мимо. Вообще, шастать по магазинам с ним оказалось вполне сносно, он не ныл, что все дорогое, не заставлял решать, что лучше взять и не задавал кучу вопросов о подарках. Антон был просто рядом, поддерживал разговор, рассказывая, как раньше приходилось таскаться с Оксаной по магазинам и он был готов повешаться на розовой мишуре. — Почему именно на розовой? — спросил Арс, как раз держа в руке розовую мишуру. В этот раз она Антону не приглянулась. — Потому что я люблю розовый. Ну, то есть, нежный такой цвет, постельный. С ним можно хоть че надеть и все подойдёт. — Поэтому у тебя четыре толстовки такого цвета? — Ты считал их? — удивленно спросил парень. Аж остановился посередине прохода, за что тут же получил тычок в спину и недовольное причитания, обходящего его со стороны парня. В магазине жарко и душно, воняет корицей и сладостями, у Антона аж зубы сводит от приторности. Вообще, вся эта новогодняя шелуха ему не нравится и мозолит глаза. Игрушки в магазинах одинаковые, километры мишуры, которые хочется намотать на шею, чтобы удавиться и пустые полки, из-за бешеного народа, готового все скупить. Но в магазинах, которые заводил его Арсений, было почти тихо. Несколько человек, проходящих мимо, вежливые консультанты, не заебавшиеся к вечеру из-за потока людей, и цены, выше привычного. Здесь не орала музыка, не было длинных очередей и вполне нормально. Вот только цены выше. Нет, они не было просто баснословными и уж точно не с шестью нулями после запятой, но вещи выглядели дороже даже на первый взгляд. Не сказать, что Шастун закупался в каком-нибудь фикс прайсе или пятёрочки, но даже здесь подороже, чем в ленте, но и до ЦУМа не дотягивает. Вот тут Антон, размаренный, с немного отдающей в ноги, усталостью, решил достать спокойно стоящего возле него Арсения. Хоть чуточку веселья. — Откуда столько денег у простого кондуктора? Арсений, залипший в состав какой-то специи в руках, медленно отрывает взгляд и переводит его на парня. Антону уже что-то не весело, особенно с серьёзным лицом мужчины перед глазами. Сейчас он ощущает себя приезжим парнем-дурачком из провинции, где население меньше пяти тысяч человек. Если быть честным, он реально же из такого городка, но там людей побольше, конечно. И он явно не представитель той категории людей, про которых говорят «человека можно вывезти из деревни, но деревню из человека — нет». У него родители вполне нормально зарабатывают, катаясь в командировки и не отказывают себе в покупках, свыше среднего. Поход в магазин не бьет по карману и уж точно не заставляет жить от зарплаты до зарплаты. Просто, если вспомнить сколько получает в месяц простой кондуктор, а Антон гуглил как-то от скуки, то закупаться они должны как раз-таки в пятёрочке или каком-нибудь маяке с уценкой к праздникам. — Ты не подумай… — начинает уже оправдываться Антон, поднимая ладони вверх. — Ничего страшного, — прерывает его Арс и слегла улыбается, смотря в глаза. — А откуда деньги… ты узнаешь как-нибудь потом. А вот это уже интересно. Шаст с прищуром смотрит на хитрого лиса, который делает вид, что нифига не заинтриговал, и идет дальше, будто ничего и не было, закидывая пачку специй в тележку. Зная, какой Арсений хитрожопый и скрытный, Антон надеется, что когда-нибудь точно узнает откуда у мужчины деньги, превышающие размер его зарплаты. Сегодня они потратили уж точно больше двадцати тысяч рублей. Чего только новые очки стоят, сидящие на чужой переносице. Антон по пути все-таки определяется с подарками друзьям, пишет матери узнать, чего же хотят родители и, получив ответ, хмыкает, прикидывая стоимость покупки. — Хочу леденец красно-белый, палочку такую, — вдруг опомнившись, воодушевленно говорит Арсений. И ищет взглядом место, где они могут быть. Антон, как особенно умный, говорит: — Могу предложить свой, только он не таким цветом, скорее бежевый, чуть розоватый. — И лыбится довольный своей шуткой. — Его тоже можно грызть? — наигранно невинно спрашивает Арс. — Не, такое делать не стоит, лучше уж сосать и облизывать. — Покажешь как? А то я не умею. Снова хитро улыбается и тут же делает вид, что ничего такого не говорил. Хлопает ресницами и идет мимо полок и витрин, набитых мягкими игрушками. Антон хмыкает и шагает за ним. И тут же видит то, что заставляет его загореться желанием как и в детстве: — Какао! Арсений смотрит на стоящие в ряд упаковки какао, горячего шоколада и прочей химии, от которой у него потом желудок болит. И морщит нос, показывая свое отношение к этому чуду. — Что? Я люблю какао, особенно три ложки и горячее молоко, и зефир сверху, вообще крутяк. — Ты как ребенок. — Не ты ли мне минуту назад говорил, что хочешь пососать леденец? — Не сосать, а грызть, Антон, это разные вещи. — Арсений снова начинает читать нравоучения, а точнее душнить и уже морщит нос Антон. — Все, все, мы поняли. Только какао надо взять. Арсений молчит, лишь смотрит со стороны теплым взглядом, расплываясь в такой же нежной улыбке и поджимает губы, резко поменявшись в лице. Антону это видеть не стоит, но боковым зрением он улавливает вдруг изменившееся настроение мужчины. Они идут на выход, в руках держа по несколько полных пакетов, пока ручки неприятно врезаются в кожу. — С кем будешь справлять? — спрашивает Антон, усевшись поудобнее на переднее сидение. В машине пока прохладно, салон, успевший остыть за время хождения парней по торговому центру, потихоньку нагревается, но колкий ветер за окном успел подморозить щеки и нос. Антон греет руки, подставив под горячий воздух из печки и скользит взглядом по задумчивому лицу Арса. В голове всплывает мысль, что улыбающийся он, намного красивее, чем серьёзный. Улыбка красит человека, и как говорится «улыбайся чаще, вдруг кто-то влюбится в твою улыбку». Особенно с прелестными ямочками на щеках. Такого Арсения хочется зацеловать, затискать в руках и, уткнувшись носом в макушку, впитать в себя всего. И, не сдержавшись, под натиском своего порыва, тянется вперед и чмокает в кончик носа. — Ты чудо, — говорит Антон. — Ванильное? — закатывает глаза мужчина. — Шоколадное. — Тут же в тон отвечает парень. — Справлять буду с друзьями, соберемся вместе, давно не виделись. — Арсений заводит машину, выезжает на дорогу, и кладет привычно ладонь на бедро Шастуну, от чего где-то внутри парня все сжимается приятными тисками. Антон кивает и думает, что в этом году будет справлять с родителями. По приезде, стоя в тени от фонаря, они долго целуются, неудобно наклонившись вперед через панель управления. Играет тихая музыка, уже проигрыш после куплета, и Антон смотрит в голубые, подернутые дымкой желания, глаза. Он облизывает губы, проходясь языком по нижней, скулит от того, как чужая рука на мгновение приятно сжимает внутреннюю сторону. — Я бы тебя здесь разложил, — хрипло говорит Арсений. Антон снова скулит. Потому что дальше поцелуев они так и не заходили, а пиздец как хочется. Уже дома Антон хорошенько дрочит, представляя, как именно мог его разложить в машине Арс.