Рождественское чудо

Приехав на парковку в паддок и припарковав машину на полупустой парковке, гонщики не спеша поплелись к моторхоуму Mercedes. Пройдя через неимоверное количество стандартных проверок, продолжили путь, встретив несколько инженеров из своей и других команд. Сезон закончился, но жизнь в Формуле-1 не останавливается никогда. Сегодня тесты, а потом подготовка к новому регламенту, и тут уж не до отдыха. Да, гонщики могут позволить себе небольшой перекур, насладившись горячим солнышком моря или холодными горами, где стынут душа и тело, пока механики, инженеры и конструкторы из последних сил будут создавать шедевр на последующий год (а в случае смены регламента, считай, на несколько следующих лет), чтобы они, пилоты, нещадно разбивали его на трассе. Круговорот Формулы-1, неостановимый и вечный. Пройдя паддок до конца, напарники дотопали до здания, принадлежащего Mercedes. Отведя Рассела в кабинет босса и даже не пошутив насчет «визита в логово дракона», Льюис пошел к себе в комнату — готовиться к тестам. «Больно занятой, смотрю, или игра в дружелюбие закончилась, и мы теперь просто напарники? Ну и ладно, мне нисколечко не жаль. Вообще. Да. Нда», — последнее слово в голове звучало с тяжелым вдохом и упреком. Да когда же этот перерыв?! Голову в порядок приводить, и срочно. Постояв возле кабинета несколько минут и собираясь с мыслями, британец решительно постучал в дверь. Тишина. Попытка номер два успехом не увенчалась. Джордж решил не ломать в первый же день оборудование команды (пусть это и была просто дверь), а потому, рассудив логически (что без Льюиса оказалось даже посильной задачей), задумал пойти в боксы команды. Уже там поиски Рассела увенчались успехом: Тото и в самом деле находился в боксах. Австриец разговаривал с механиками и активно жестикулировал руками, что-то объясняя. Члены команды напуганными не выглядели, по-видимому, к такой манере общения босса уже давно привыкли и просто кивали с умным видом. «Похоже, надо учить австрийские маты. Хоть понятно будет, куда и насколько тебя шлют. Ну и ладно, зато в какой команде!», — промелькнула быстрая мысль и тут же улетела. Некогда философией заниматься, тут перед носом болид и тесты, а Джорджу лишь бы шуточки травить. Подойдя к машине, гонщик встал возле неё, не зная, что ему делать и куда себя деть в ожидании приказа босса. Пока Вольф распалялся, доказывая механикам, что и куда ставить, зачем и почему (ну да, а то сами они не разберутся), и куда им следует направиться, если что-то пойдет не так (Интересно, карту им хоть дадут?), Рассел был предоставлен сам себе. За неимением лучшего он принялся разглядывать машину, борясь с желанием провести рукой по боковым понтонам, прикоснуться к хало, ласково погладить руль. Вроде и не первый его болид, и не первая смена команды (если учитывать Формулу-3 и Формулу-2), но радостная дрожь внутри так и норовила пробиться наружу. Жаль, мысли в эти дни отличались удивительным непостоянством, сменяя направление быстрее, чем мчится Mercedes на треке. «Не переживай, малышка, скоро я на тебе прокачусь. А мог бы на кое ком другом… да, бля, чтоб меня носовым обтекателем о барьер, надо к психологу сходить и позвонить в конторку, чтоб потрахаться и забыть этого чемпиона, а то такими темпами я «новую жизнь» со стены начну», — начал отчитывать сам себя Рассел. Ну сколько можно, честное слово. Перед ним такие перспективы, новая ветвь в дереве жизни, а у него в голове не то что ветер, ураган свистит. Вместо того, чтобы сосредоточиться, настроиться, он стоит и снова вспоминает Льюиса. Радостное настроение потихоньку ушло, уступив место хмурым мыслям. Джордж не то чтобы не был приверженцем чувств, скорее, всегда отводил им отдельное место в списке своих дел. Это была вроде как «рабочая необходимость»: раз я человек, то надо что-то чувствовать. Отработал и забыл. Речь, конечно, шла не о трассе, где, к своему большому сожалению, молодой пилот часто терял контроль — стоило ли вспоминать злополучную Имолу в двух экземплярах? Но в жизни всё было строго и четко. Девушки не то чтобы были совсем безразличны, скорее, казались ещё одним шкафом в комнате, которую парень тщательно выстраивал. Нужная внешность, нужные мысли — словно робот-пылесос выбирает. И до Льюиса всё шло как по рельсам. Ключевое слово «до». Теперь же Джорджа слегка штормило, и по непонятным ему причинам (или же старательно откладываемым, ибо признать их означало расколоть жизнь на «до» и «после», и это даже не преувеличение) парень не знал, как себя контролировать. Словно в плотине спокойствия обнаружилась течь, которую обычным цементом и досками никак не залатать. И что теперь делать? Утонув в невесёлых мыслях, Джордж не заметил, как к нему подошёл Тото, и вздрогнул от удара ладонью по спине. Посмотрев снизу вверх на улыбающегося босса, Рассел успокоился и решил отложить свои психологические заскоки на потом. Сейчас — гонки! Ну, тесты, конечно, но гонки звучит лучше. И вообще, как хочется, так и думается (значит, про Льюиса думать можно? Рассел, колесом тебе по шлему, ты угомонишься или нет?) — Здравствуйте. Я пришёл вовремя, так что не вызывайте Де Вриса, — припоминая угрозу руководителя, проговорил Джордж. — Хорошо. Итак, твой костюм у тебя в комнате. Как переоденешься, разомнешься, шуруй на командный мостик, буду ждать тебя там. Томас, покажи ему комнату. Томас — твоя нянька на сегодня: если что-то непонятно, обращайся к нему, — четко раздавал приказы Тото. К ним подошёл парень возраста Джорджа, с темные волосами, голубыми глазами, пирсингом в ушах и полностью зататуироваными руками. «Да, такого не забудешь», — мысленно хмыкнул Джордж. Объяснения Тото, абсолютно выверенные и жесткие, было именно тем рычагом, который помогал переключиться на нужный лад. Никаких эмоций, поздравлений и сюсюканий. Встал, пошел, сделал — как по нотам. Джорджа это радовало. И только ему показалось, что всё хорошо, что он справился, как эти дурацкие мысли о Хэмилтоне вернулись в новом объёме. «Спасибо, что не Льюис! Делать ему нечего, кроме того как со мной нянчиться», — проговорил про себя Рассел, параллельно пожимая руку Томаса. «И вот зачем ты сейчас его вспомнил? Всё же так хорошо шло. Надоело, честное слово», — снова выдав себе порцию люлей, гонщик принялся за беседу с парнем. — Привет. — широко улыбаясь, поздоровался пилот. — Hola… Не бойся, я и на английском говорю, — добавил Томас с испанским акцентом, видя вылупленные глаза гонщика. Ну да, изучение испанского как-то не входили в новогодние планы Джорджа. Хорошо хоть успокоил. — Ладно, если вы разобрались и познакомились, я пойду. Том, покажи ему комнату, дай костюм и помоги размяться, — на всякий случай (видимо, Джордж и Томас производили впечатление дурачков, не способных запомнить с первого раза, что и как делать) повторил Тото и заторопился покинуть их (да, а то там механики неруганные стоят). — Хорошо, босс. Пошли, — развернувшись на пятках, парень зашагал в сторону коридоров, которые вели к моторхоуму. Джорджу ничего не оставалось, как пойти следом. Не хватало ещё заблудиться. Не то чтобы Джордж раньше не бывал в гостях у Mercedes, просто его навигация часто оставляла желать лучшего. Надёжнее пристроиться за Томасом (Льюисом. Рассел, стенку из шин в хлам, серьёзно?) и идти куда-то вдаль. По коридорам, переходам — ну и зачем тут этого понастроили? Непонятно. Томаса пилот догнал на повороте. «Интересно, наши с Льюисом комнаты рядом? И кого это волнует? Меня точно нет. Нет! Кого угодно, но только не меня. Просто любопытно, где он. Ага, любопытно ему. Так, всё, надо собраться и перестать думать о человеке, чьё имя начинается на «Л». Думай о тестах Джо, тесты! Решается твоя карьера!», — умные мысли часто посещали голову Рассела, но он, к сожалению, бывал ещё быстрее. Торговля с самим собой грозила довести до нервного срыва, и парню просто оставалось надеяться, что дорога не займет много времени, иначе он изведет себя мыслями до абсолютно непристойных идей. Ещё решит к Льюису в гости зайти, ага. С расчетом на что-то дальнейшее. Брр. Пока Рассел яростно спорил с самим собой и так же яростно проигрывал, они-таки добрались до его комнаты. И тут Джордж резко остановился, услышав странные звуки. «Это, чтоб в меня на повороте въехали, чьи-то СТОНЫ?» — промелькнуло в ошарашенной голове англичанина. Нет, ему только показалось! Или нет, звук донесся повторно. Взглянув на дверь рядом, он обнаружил табличку с именем «Льюис». «Он серьёзно решил потрахаться на рабочем месте? Так можно было, что ли? Что за хрень здесь творится, как мне теперь это забыть?» — обреченно подумал Джордж и посмотрел на Томаса, который что-то искал. «Пойти присоединиться, что ли? Рассел, чтоб тебя табличкой по голове долбануло, ты в своём уме?! Ты на работе, парень, на р-а-б-о-т-е! Уясни хорошенько! То, что позволено Льюису, не позволено тебе! Угомонись наконец», — ругая себя на чём свет стоит, Джордж буквально прожигал взглядом спину Томаса, надеясь, что парень сам поймет, чего от него хотят. Однако тот счел свои поиски гораздо более важным занятием, чем непонимание пилота, так что пришлось-таки спрашивать прямым текстом. — Ааа… Это у вас так часто происходит? — с недоумением на лице спросил Джордж. Вышло криво, как будто Рассел был ребенком, узнавшим тайну мироздания и не понимавшим, как её сформулировать. — Что? — Томас соизволил оторваться и вопросительно посмотрел на Рассела, мявшегося на месте и перебирающегося с ноги на ногу, — А, это Анжела массаж Льюису делает. Он всегда такие звуки издаёт, привыкай, — с улыбкой на лице парень наконец-то открыл дверь (так он ключ искал? А по ощущениям, как минимум машину безопасности пытался нарыть), — заходи, почти всё на диване, костюм сейчас принесу, — выскользнув из комнаты, его «нянька» зашагал дальше по коридору. — Заебись, — всё, что смог выдавить Джордж в пустоту, чувствуя напряжение в штанах. Снимать его было некогда, а вот мысли, с которыми Рассел и так не справлялся, начали новую атаку. Теперь фантазия вырисовывала, какой Льюис может быть в постели, если только массаж вызывает у чемпиона такую реакцию. Гонщику представилось, как он мягко ведет по линии спины Льюиса, касаясь мягкой кожи, лаская каждый кусочек тела, разминая и наслаждаясь безумно соблазнительными звуками. Потом мягко целует шею, проводя теперь уже языком по линии позвоночника, вырывая у Льюиса очередной стон, каждой клеточкой тела чувствуя возбуждение, его и своё. Как Хэмилтон, сгорая от прикосновений, резко поднимается, притягивает Джорджа к себе и буквально вонзается в поцелуе, хозяйничая языком во рту и не чувствуя сопротивления со стороны парня. Рассел таял в фантазии, созданной им же самим, и ничего не мог с собой поделать. Магнитом тянуло выскочить из комнаты, распахнуть дверь в комнату Льюиса и осуществить задуманное, даже если Анжела будет наблюдать. Плевать, главное, чтобы волны возбуждения, пронизывающие тело, наконец нашли выход. «Чееееерт», — мысленно простонал Рассел. Он сам себя загнал в эту ловушку. Сам нафантазировал и теперь мучается, не в силах как-то поменять ситуацию. Хваленый самоконтроль ушел в отпуск и возвращаться не собирался. Между тем, время песком утекало сквозь пальцы (а в Абу-Даби песка и так было навалом), и у него ещё были дела. И стоны Льюиса, доносившиеся даже сквозь две двери, никак не способствовали успокоению. «Помоги мне Небеса», — сдавленно скулил Джордж, понимая, что окончательно сойдет с ума, если что-то не предпримет. Как заткнуть этого парня? Чем? Твою налево Максом, и зачем, зачем ещё один повод для фантазий. Теперь мягкие губы Льюиса в мыслях спускались куда ниже, повторяя вечерние сценки в сознании. Как добиться тишины и заставить Хэмилтона молчать? «Его — никак, а вот меня… Наушники! Идеально», — озарило Джорджа, и он поспешно вытащил прекрасное изобретение человечества, быстро воткнув в уши и включив самый тяжелый рок, который у него был. «Спасибо всем Формулам, что на свете существуют наушники с шумоподавлением», — ещё раз мысленно порадовался Рассел и наконец начал собираться. После утраты провоцирующих звуков это стало в разы легче. Возбуждение не спеша спадало, в голове восстанавливался порядок. Надев облегающие черные штаны и водолазку с логотипами Mercedes и других спонсоров, Рассел устроился на диване у стены и начал внимательно рассматривать комнату. «Обычная, почти такая же, как и в Willams, только чуть больше», — подумал Джордж, крутя в руках телефон. Потом рискнул и достал один наушник, проверяя, угомонился ли Хэмилтон. К счастью, сессия массажа таки была окончена. «Спасибо тебе, Льюис, что стонать перестал, теперь точно никогда не забуду эти звуки. Интересно, а как он подо мной стонал бы? Мне, конечно, не то чтобы интересно, так, научное любопытство. Научное?! Ага, для исследования «Чем отличаются стоны чемпионов и обычных гонщиков?» Однозначно никто такое ещё не проводил. Себя бы хоть не обманывал, неинтересно ему. Что тогда думаешь об этом? Больше не о чем, да? В мире других тем нет?» — запустил очередной мыслительный процесс Джордж. Самобичевание прервал ворвавшийся Томас с гоночным костюмом в руках. — Держи, — протягивая костюм и ботинки, с широкой улыбкой сказал Том. «Приятный парень, надеюсь, и дальше будем вместе работать», — наконец-то в голове всё вернулось на нужную колею. — Спасибо, — взяв из рук парня одежду, Джордж кинул ботинки на диван и стал натягивать на себя костюм. Надев его не до конца, гонщик застегнул молнию до бедер, оставляя рукава свисать. Как будто сезон и не заканчивался — раскраска другая, вещи те же. Приятно, наверно. Сложно сказать. Сейчас Джордж пытался абстрагироваться от лишних мыслей, и раздираемое борьбой сердце никак не желало жить в нужном ритме. «Все по схеме: сосредоточься, вдох-выдох, настройся. Работаем», — несколько слов, но таких важных в данный момент. Всё будет как надо. Он слишком долго к этому шёл. Теперь оступаться нельзя. Рассел взглянул на Тома, который вытаскивал из ящиков скакалку, резинку и тренажёр на внимательность. Встав на ноги, парень протянул гонщику скакалку и подошёл к раскладному столу. «Ничего нового, покажи, на что ты можешь быть способен», — очередная самомотивация. Глупо, наверно, со стороны настраиваться перед прыжками на скакалке, но раздрай в голове не давал расслабиться, поэтому разговоры с собой были ниточками, удерживающими мозг на нужном месте. Взяв скакалку и развязав этот «комок боли» (ну как можно любить скакалки? Лучше просто на месте прыгать, а с этим недоразумением какую-то мини-бдсм-зарядку проводишь), Джордж приступил к тренировке. Раз-два, вверх-вниз, и еще раз. И ещё. Какая нужная гадость (Зато всякая ерунда в голову не лезет). Попрыгав пять минут и ударив себя по ногам и рукам, кинул к подножью дивана. «На этом мои полномочия всё, окончены», — решил гонщик. Что там у нас дальше? Потянувшись руками за резинкой, пилот начал разминать мышцы рук. Это уже было похоже на настоящее занятие. «В команде Mercedes, прошу заметить!» — мелькнула в голове приятная мысль. Словно вернулся прошлый год, где он стоял, возможно, в этой же комнате и готовился к старту, обещавшему первую победу. Судьба распорядилась иначе. Разочарование, боль и усталость — вот и вся награда за вымученные ноги и дикие перегрузки. Настроение норовило упасть ниже плинтуса, и Джордж мотнул головой, отгоняя очередную порцию злости и печали. Попросив Томаса помочь с головой, пилот встал напротив, перекинув резинку через голову и приложив к затылку, а затем начал сопротивляться ей. Да, не хотелось бы травм на первых же тестах в Mercedes. Лучше покачественнее размяться, а там уже по ситуации. Прямо сам себе нянька, сам себе наставник (сам себе фантазер). Спустя две минуты Том ослабил резинку и позвал Джорджа за стол. Сев на раскладной стул (почти поход в полевых условиях. А кормить будут? Уже охота так-то), парень начал тыкать со скоростью света (ну или так казалось, и чего вообще пристали? Может Джордж гений непризнанный, ежик Соник в человеческом теле) по красным кнопкам, превращая их в серые — магия вне Хогвартса. Закончив разминаться спустя полчаса (а казалось, что прошла вечность), пилот спустился в боксы. Приказ выполнен — гуляй, Вася! Тото будет доволен. Хотя как раз в этом пункте Джордж весьма и весьма сомневался. Вот когда выиграет гонку — тогда да, сможет заслужить улыбку босса. А пока — цыц. Разминка явно не подвиг. Одергивая себя, Рассел пересёк питлейн и забрался на командный мостик. Пожав руку главному механику (надо бы выяснить имя, а то неловко, им ведь ближайшие лет 10 общаться. Ну и что, что контракт на год? 10 лет гонять буду. А лучше 20. Ну хотя бы 15. В любом случае много) и ещё паре инженеров, гордо повернулся к Тото. Да, он часть команды, часть корабля! Теперь всё будет как надо. Среди ЕГО людей, в комбинезоне и готовый к тестам, Джордж наконец выдохнул и ощутил простое счастье. Да — вот оно, его мечта сбывается, он там, где должен быть. Нет разочарования, испуга или неуверенности. Всё это — его будущее. С белыми и чёрными полосами, но оно на пороге. Самое время распахнуть дверь. — Я готов. Что мне делать? — с радостью, плескавшейся на дне ярких глаз, уточнил Джордж, косясь в сторону боксов. Пора бы, пора за руль. — Хорошо. Подойди к Эрнандесу, он тебе расскажет план на сегодня. — Окей. А как он выглядит? — Он крупный и рыжий, заметишь сразу, должен стоять возле болида и готовить настройки. — Хорошо, — крикнул Джордж уже на полпути в боксы. Ещё бы Эрнандес что-то не готовил, Тото в любом случае такой порядок навел, что не забалуешься. Ну да ладно, не его это дело. За руль! — Парень, притормози, энергии, как у гепарда. Свою энергию покажешь на треке. Джеймс, следи за телеметрией Джорджа, — кажется, в голосе Тото послышалась улыбка (или гордость? Не показалось ли? Всё равно приятно). — Хорошо, босс, — забавно подмигнул мужчина с растрепанными волосами. Подойдя к члену команды в костюме механика, гонщик, как истинный джентльмен, ну или просто вежливый человек, поздоровался и пожал протянутую руку. «О… я его вспомнил, он мне во время Гран-при Сахира объяснял, как DAS работает», — мелькнуло в голове осознание. Что ж, знакомые лица, отлично. — Залезай в кокпит и скажи, удобно или нет, — отвлекшись от рассматривания шасси, проговорил Эрнандес. На самом деле, проблем возникнуть не должно было — подгонку сидения Джордж прошел раньше, так что сейчас нужны лишь мелочи. Каждая минута сокращала время до трека. В кончиках пальцев чесалось детское желание «потыкать все кнопочки и покрутить баранку». Будто ты уже не взрослый парень, а малыш, впервые севший за руль карта. Незабываемо и приятно, хотя это и не первый раз за рулем Mercedes. Он становится слишком сентиментальным, хотя до преклонного возраста вроде далеко. Эх. Ну да ладно. — Вроде удобно, хотя… что-то в ногу упирается, на провода похоже, — ёрзая в сиденье в поисках чего-то инородного, описал ощущения гонщик. — Хорошо, сейчас подожди минуточку… — механик заковырялся, проводя шаманские обряды в кокпите, — вот, вроде убрал их. Теперь лучше? — Да, всё отлично. — Супер, сейчас повторим, какая кнопка за что отвечает, потом можешь выходить на трассу, проедешь несколько кругов и опишешь, как чувствуется болид, есть ли рекомендации по настройкам. За безумной скоростью не гонись, сейчас наша задача — понять основные моменты и подстроить всё под твой пилотаж. План действий ясен? — Понял, сделаю, — отрапортовал Джордж. Кнопки он уже знал назубок, ибо лезть совершенно неподготовленным в болид означало свидание со стеной (а надо с Льюисом. Что?! Опять?!) в первом же повороте. Так что его тренер позаботился, чтобы Расселу и во сне виделась каждая кнопка с подписью. Такими неоновыми буковками. Жуть и восторг одновременно. И всё же повторить точно не помешает. Повторение — мать учения (мучения). Спустя пятнадцать минут разговоров об управлении и повадках машины (хотя повадки — это скорее к лошадкам Ferrari), Джордж, полный решимости аки рыцарь, готовившийся обуздать дракона, выехал на трассу. Адреналин тёк по венам, проходя через каждую клеточку. Вот оно какое, счастье. Незамысловатое и яркое, словно далекие звезды, тени которых украшали болид. Гордость переполняла пилота, он чувствовал себя готовым перевернуть мир (главное, не болид) Формулы-1. Теперь у его таланта есть все шансы. И не надо плестись в конце, слушая комментарии о том, что он рентач и середняк. Ох, за эти годы по нему нещадно проходились все, кому не лень. Где же теперь их острые языки? Что ж, пускай там и остаются. А у него впереди — карьера, победа и подиумы. И титул. Титулы. А для начала — успешное завершение тестов, здесь и сейчас. — Какой у него темп по сравнению с первым кругом? — возвышаясь над инженером уточнил Тото. — На последнем снял пять десятых, но на седьмом почти секунду, — не отрываясь от мониторов, сообщил Джеймс. — Поменяйте шины на Hard, пусть на них гоночный отрезок проедет. — Принял, — ответил боссу один из главных механиков, — Box, Box, Box, — передали сообщение Расселу. — Окей, — сигнализировал гонщик, и, проезжая последние повороты, завернул на пит лейн. Парень остановил машину перед механиками. Те быстро поменяли шины и долили бензин до половины бака, а затем выпустили британца на пустую трассу. Четко, с толком, с расстановкой. Отработанная схема. Интересно, сколько парней на болидах прошли через их руки? Сложно даже представить. Впрочем, это лирика, трасса впереди. — Итак, Джордж, тебе надо проехать двадцать кругов в гоночном темпе. Если почувствуешь, что шины начали уходить — сообщи. — Понял, принял, — прокомментировал Джордж. «Уход резины — это по части Льюиса, стоп! А кто обещал себе не думать о человеке с именем на «Л»? Надолго не хватило, да? А ну быстро собрался и колобочком покатился, нечего о всяком думать. Да, Льюис, теперь ты в моей голове «всякое», и ничего больше», — отвесив себе очередной мысленно стимулирующий пинок, Рассел настроился на работу. Проезжая круг за кругом, пилот чувствовал себя увереннее и увереннее. Конечно, болид ему подходил, да и по ходу сезона он уже проводил тесты. Но сейчас, сейчас всё было по-другому. Он был не гостем, случайно заглянувшим на огонек. Теперь он сам хозяин дома и волен подстраивать всё под себя. Скорость, страсть и жажда большего и текли по венам вместо крови, сердце качало адреналин. Ещё немного — и он сам превратится в один большой сгусток силы и мощи. Если бы Джорджу предложили место в команде намного раньше, он бы даже не задумавшись сказал «да», несмотря на все последствия. Конечно, потом парень бы одумался, изучил контракты, всё проверил, но сейчас… сейчас он чувствовал себя на месте, там, где должен находиться всегда. Быть одним целым с машиной, выжимать педаль газа, проходить поворот за поворотом — главный наркотик любого гонщика, и он страшнее любого препарата. Насытиться невозможно, ты словно живешь и дышишь моментом, секундой, и жизнь удивительно ускоряется. Страсть к гонкам появилась в нем с рождения. Ну, может не с самого рождения, но точно рано. Машины, развивающие скорость до 300 км/ч, гонщики, способные обуздать зверя, команды, что единым фронтом сражаются за победу — вот без чего он не сможет жить. Лишившись этого, он лишится цели жизни, надежды и веры в будущее. Годы, в которых нет скорости, не имели смысла, зачем ему всё остальное, если он будет несчастен, не имея возможности сесть за руль, нажать на педаль газа, промчаться мимо стен, не улететь в гравийную ловушку, пересекая линию финиша. Из Формулы-1 Джордж планировал уходить только тогда, когда он насытится скоростями, которых достигали эти безумные машины, хотя сейчас казалось, что этого не случится никогда. Его голод к гонкам был бесконечен и бездонен, как чёрная дыра. А главное, такую дыру не хотелось ничем затыкать. Только больше. Только лучше. Каждый раз и каждый миг. — Ты проехал пятнадцать кругов, с прошлого снял две сотые. Попробуй взвинтить темп ещё больше и сократить время на полсекунды, — вырвал из эйфории голос Джеймса. — Принял, постараюсь, — проезжая поворот за поворотом, Джордж не мог думать ни о чём другом, кроме трассы. Снова и снова выжимая педаль газа, Рассел не стеснялся насиловать болид. Да, потом ему будет стыдно, что он так издевается над техникой (а может и не будет), но сейчас хотелось всего и сразу. И доказать Тото, что он не ошибся, поставив талант парня на карту. Место в Mercedes его по праву, и он докажет это не один раз. На последних кругах пилот снял почти шесть десятых с пятнадцатого круга. Свернув в боксы, Рассел остановил болид перед механиками. Да, может он и переборщил чуть-чуть, теперь волна спокойствия и осознания тщательно выполненной работы потихоньку накатывала. Может, не стоило предаваться своей страсти, гонщик должен быть холоден и сосредоточен всегда, иначе он слаб и подвержен влиянию. И вечером Джордж обязательно отругает себя за отсутствие самоконтроля. Но это вечером, а сейчас он мог побыть немного счастливым. Расстегнув ремни безопасности и сняв перчатки, гонщик не спеша вылез из кокпита. Да, тяжеловато давались обычно простые действия, всё-таки он немного переборщил. Впрочем, оно того стоило. По крайней мере, пилот искренне в это верил. Снимая шлем и балаклаву, Джордж отвернулся от происходящего муравейника. Механики окружили машину, проверяя, не поломал ли парень во время своего страстного заезда какую-нибудь кнопку. Глаз да глаз за пилотами, да уж. Джорджу хотелось засмеяться. Не то чтобы это на самом деле было весело, просто нервы, зашкаливающие до предела, стремились найти выход в любой форме, в том числе и в истерическом гоготе. К счастью, гонщику удалось сдержаться. Не хватало ещё Джокера в Формуле-1. Почувствовав на плече чью-то руку, Рассел напрягся, но через секунду расслабился, услышав позади себя знакомый бархатный голос. — А ты неплох, быстро учишься, — сверкнув акульей улыбкой и не отводя взгляда от будущего напарника, промолвил Льюис. «Похоже, перемирию конец, кто-то хочет завоевать территорию», — грустно усмехнулся парень. Что ж, вполне ожидаемо. Хорошо, что хоть в друзей играть не стал. Ещё одно доказательство золотого правила Джорджа: друзей в Формуле-1 нет. Кто-то, конечно, скажет, что он дружит с Албоном и Норрисом, но на самом деле всё немного иначе. С ними Джорджу делить нечего, парни не его соперники и на трассе они редко пересекаются, слишком уж «разные» весовые категории. Да и дружба всегда где-то там, за пределами Формулы, на жарких пляжах, в гостях или в игре в ФИФА. На трассе каждый друг другу враг, и Рассел без сомнения обгонит любого из них, если будет бороться за позицию, за подиум, за победу. И каждый сделает так же. Так что игра Льюиса не удалась: он давно не маленький ребенок, верящий в мир-дружбу-жвачку. И какие бы мысли и позы не мелькали в голове Джорджа, его приоритеты были четкими: между гонками и Хэмилтоном он без колебания выберет гонки. И пусть что-то нервно сжалось в груди, пусть надорвалась струна — плевать! Завтра станет легче. Это всего лишь гонщик, с 8 титулами, но гонщик. Его напарник и его главный соперник. Надо просто всегда держать эту мысль в голове. И всё пойдёт своим чередом. — Стараюсь, беру пример с лучших, — подмигнул голубыми, как небо глазами, наконец ответил Джордж, растянув губы в счастливой улыбке. Да, он поддастся на эту игру рекордсмена. Чтобы потом больнее ударить. А раскидываться громкими фразам: зачем? Льюис слишком умён, чтобы раскусить его, но всё же попытка дезориентации стоила того. «Посмотрим, насколько долго он будет верить в моё дружелюбие», — промелькнула шальная мысль. Страсть превратилась в азарт. Это охота, но кто же здесь жертва? Что-то промелькнуло в глазах Льюиса, но Джордж этого, как обычно, не заметил, потихоньку выстраивая грозные крепости планов по введению чемпиона в заблуждение. Психологические игры никто не отменял: ты или акула, или рыбка. А Джорджу хватило быть рыбкой в команде аутсайдеров, и он собирался вгрызаться в роль первого пилота всеми зубами. Говорят, самые жестокие работорговцы получаются из бывших рабов. Что ж, самые жестокие гонщики — лидеры команд — получаются, по-видимому, из гонщиков, не имевших ничего. Что ж, планы планами, но обычная наблюдательность порой способна дать гораздо больше. Обычно Джордж внимателен и порой замечает очень мелкие детали, но рядом с чемпионом он как будто теряет свою чуткость, разрываясь между желанием сокрушить и присвоить себе. Живот перестал скручиваться, а на его место пришло непонятное давление в животе, будто что-то пыталось выпрыгнуть из него. Льюис сделал шаг. Пульс участился и стало трудно дышать, ощущение близости зашкаливало. Завоевательские планы смыло волной, бросало в жар и в холод. Быть зажатым между стеной и будущим напарником породило странное ощущение, не поддающееся описанию. «Так близко, слишком близко», — мысленно взмолился Джордж. Чужие приоткрытые губы манили к страстному поцелую, хотелось обнять, прижаться, держать в руках как можно дольше. Дышать одним воздухом, жить одним моментом. Слишком сентиментально. Джорджа ударило молнией изнутри. Опомнившись, Рассел вытянул руку вперед, касаясь груди Льюиса и ощущая его тепло через тонкую ткань одежды. Чуть оттолкнув собеседника назад, гонщик прошёл мимо и направился к начальству. Ситуация накалялась. Раздрай между личной жизнью (в которую как-то неожиданно быстро пробрался Льюис) и работой грозило лавиной, не щадящей сознание парня. Никогда ещё у него не возникало проблем с разделением гонок и жизни вне паддока. Четкие границы, надежная плотина, толстая перегородка. Однако всего за несколько дней Хэмилтон прочно залез ему под кожу, въелся, как лекарство и яд, заставил думать иначе, видеть иначе. И Джордж не понимал, как себя вести. Хотелось уничтожить, сокрушить мощь рекордсмена, стать лучше, сильнее, укатать в пух и прах великого гонщика нынешнего пелетона. Хотелось коснуться мягких губ, скользнуть языком, обводя нижнюю, чуть прикусывая и тут же извиняясь, зализывая маленькие капельки крови. Спуститься на шею, оставить метку и продолжать, продолжать, продолжать… Игра на контрастах удавалась всё реже и реже, и Рассел безумно боялся потерять даже тонкую грань, отделявшую его отношения к Льюису. Как успокоиться? Как не забывать? Джордж неожиданно вспомнил, что собирался навестить Тото, и лучше бы ему поторопиться. В последнее время он часто выпадал в астрал, в основном по вине своего прекрасного напарника, что стало ещё одной причиной поскорее разобраться, что творилось у парня в голове. Насколько помнил Рассел, Тото покинул мостик незадолго до окончания его тестов, по причине, которую Джорджу, конечно, сообщать не собирались. Впрочем, не так уж это и важно, мало ли дел у руководителя команды? Так что гонщик направился в нужный кабинет, на этот раз надеясь, что ему не придется выламывать дверь и бороться с желанием сказать «ку-ку» в тишину. Ей-богу, взрослый мальчик, а такие глупости порой в голове (интересно, а Льюиса тоже можно считать глупостью? Опять он?! Ну да, куда же мысли и без Хэмилтона, чтоб его шампанским на подиуме окатили). Ладно, по сути и по делу. Тото, как обычно, сидел в чёрном кожаном кресле, уставившись в монитор, рассматривая результаты его покатушек. Однако приход Рассела заставил руководителя оторваться от лицезрения наматывания кругов и пригласить пилота пристроиться на стул. Хотя Джордж был наверняка уверен, что не облажался и сделал всё, что мог, волнение всё равно легкими мурашками пробежало по рукам. Он действительно хорош? Он точно выжал всё? Тото точно не станет сравнивать его с Льюисом? Почему-то сравнение с 8-кратным чемпионом коробило больше всего. Они в разных лигах, сравнивать их сейчас было бы глупо. Маленький котенок и матёрый кот. Конечно, он мечтал победить Льюиса, но даже в самых сказочных мечтах он не представлял, как это сделает. И может ли? Впрочем, не лучше ли дождаться комментария самого Тото? — В целом ты проехал хорошо. Время показал неплохое. Как ощущения? — проговорил босс с сильным акцентом. Что ж, не ругается, и ладно. Хотелось, конечно, аплодисментов и восхищения, но от Вольфа это редкость, надо привыкать. — Все отлично, машина чувствуется прекрасно, начинаю привыкать к ней. — Ладно, тогда после обеда проедете с Льюисом вместе, пораздаете слипстрим и посоревнуетесь. Сейчас иди отдохни, поешь что-нибудь. Кивнув головой, Джордж направился в сторону моторхоума. Что ж, с небес на землю его спустили. Так даже лучше — а то понастроил себе облачных замков с 10 титулами, проехав всего сутки тестов. Иногда Джордж ощущал себя чудо-ребенком, слишком далеко заходившим в своих фантазиях (впрочем, вряд ли ребёнок может ТАК фантазировать о другом человеке). Зашёл в столовую новой команды, взял салат и апельсиновый сок и устроился снаружи возле маленькой пальмы в горшке. Идиллия и желанный перекус. Не так уж и плохо для первого дня новой жизни. Джордж снова усмехнулся про себя. Да, сейчас это казалось непривычным, словно белый лист на перемазанном красками столе. Сейчас он был свободен рисовать то, что считает нужным, но обидно осознавать, что совсем скоро он привыкнет к движению кисти, перестанет воспринимать каждую гонку на Mercedes как чудо, создавая новый пейзаж. И этому пейзажу рано или поздно суждено стать целой картиной, о красоте которой будут судить его ровесники и потомки. Перекусив, но так и не сумев избавиться от философских мыслей, пилот направился к себе в комнату. Пройдя в маленькое помещение, парень взял в руки телефон. Ну да, без него он никуда, а теперь с таким ажиотажем вокруг него соцсети и новостные источники будут взрываться, выхватывая каждую крупицу информации о том, как же он проехал, что же он сделал. И хорошо, и плохо, но уже как есть. После недолгих раздумий пилот сделал десяток фотографий себя в новой форме — надо создавать репутацию. Может, конечно, стоило по старинке снять футболку и сорвать восхищенные вздохи фанаток, но сейчас хотелось похвастаться перед всем миром, что он — пилот Mercedes. Официально и безоговорочно. А с голым торсом потом, по ходу дела. Выбрав самую удачную, гонщик выложил её на страничку в Инстаграм. Миссия удалась: посыпалось огромное количество поздравлений, лайков, комментариев с сердечками, среди которых Джордж заметил одно, очень даже интересное. Точнее, от одного замечательного человека. «Льюис, как же без тебя. Следишь ты за мной, что ли? И 5 минут не прошло, шпион на минималках», — то ли радостно, то ли настороженно хмыкнул Рассел. Привыкать или не стоит? Комментарий Льюиса содержал один смайлик: «🤜🏾🤛🏾». «Ну и что это значит… teammate? Я бы предпочёл soulmate. Ага, предпочитает он, губу закатай, не светит он тебе. Да и к лучшему, он же не фонарик. И вообще, сосредоточился бы на том, что тебе с чемпионом на трассе сражаться. Вот он сейчас тебя как деморализирует, а ты и рад лужицей растекаться, дубина ты карбоновая. Топай давай», — в очередной раз пожурил себя Джордж, борясь с желанием тюкнуться пару раз об стену, для стимуляции работы мозга. Выключив телефон и кинув его на диван, Рассел подошел к столу, на котором лежала пара листов, с распечаткой графиков, кажется. Интересно, у него ещё есть время почитать? Ну что же, будет нужен — его позовут, а пока можно пристроиться и посмотреть, что там интересного. Увидев содержание, гонщик догадался, что это показатели с компьютеров (телеметрия и ещё миллион разных данных). Отлично, самое время проверить, что он там накатал. Может, ничего сверхъестественного, а то как напридумывает себе шикарных кругов, Тото не горюй. В комнату кто-то постучал и, не дожидаясь ответа, ввалился, как к себе домой. Обернувшись в сторону белой двери, Джордж заметил на пороге своей комнаты… — Льюис? Что ты тут делаешь, а если я тут голый? — с возмущением на лице обозлился парень. Ну честное слово, что за проходной двор? — Ну не голый же, — с ехидной улыбкой Льюис прошёл в комнату, внимательно изучая реакцию напарника, — и чего я там не видел, как будто ты в Инстаграм себя полуголого не выкладывал. — Ну, ты тоже не отстаешь, — шепотом проговорил Джордж. Да, он с трудом держал лицо, борясь с желанием покраснеть и растаять сугробом. Нельзя, нельзя показывать слабость, это — залог победы соперника. Льюис — его соперник. Табу на эмоции. — Что ты сказал, не услышал? — елейно переспросил Хэмилтон. — Ничего, не бери в голову, — отмахнулся Джордж. Внутренний баланс пришел в норму. Надолго ли? — Ну ладно, потом расскажешь. Надеюсь, ты помнишь про уговор, мне не терпится надрать тебе зад, — с вызовом в глазах Льюис изучал напарника, стремясь пробиться сквозь панцирь защиты. Пусть только попробует! — НЕ ДОЖДЁШЬСЯ. Я так просто не сдамся, даже не надейся, и бояться тебя не собираюсь. Ещё пыль за мной глотать будешь, чудо-чемпион, — злость просочилась наружу, но Рассел вовремя ограничил её, прожигая почти бешенством темные, как кофе, глаза напарника. Многовато бравады, но сейчас не хотелось давать заднюю. Это игра на выживание, и сильнейший получит всё. Пусть Льюис не рассчитывает на лёгкую борьбу. — Я и не сомневаюсь, пошли, иначе Тото не согласится и ты ничего не докажешь, — сократив дистанцию между ними, Льюис подтолкнул Джорджа в спину. Похоже, его выпад прошёл мимо цели. Что ж, это только первая попытка. Пора и Джорджу забираться под кожу Льюиса (фантазия, остановись, умоляю, не сейчас!). — Угу. Выйдя в коридор, Джордж поравнялся с Льюисом, на что чемпион никак не отреагировал, погруженный в далекие мысли. «Вот что этот человек о себе возомнил, я с ним милым пытаюсь быть, а он злодейские планы вынашивает. О чем он вообще может думать перед нашей легендарной битвой? Небось представляет, как надо мной издеваться будет. Вот кто тебя, чтоб на питсопе с болида гайку снять не могли, за язык тянул, ты хоть представляешь, как себя подставил? Ведь не обгонишь ты его, при всём желании и таланте. Только болид почувствовал, проехал часик-другой, а уже победами над рекордсменом грезишь. Гроб для себя выкопал, осталось только лечь», — вывалил Джордж новую порцию лечебных оплеух. Ещё бы они помогали, так цены бы не было. А так, что уже толку политес разводить? Морду кирпичом и на трек, а там как пойдёт. Поглощённые раздумьями, напарники на удивление быстро дошли до боксов. Джорджа из процесса самоиздевательства вывел мягкий бархатный голос. — А, что? — Рассел вопросительно посмотрел сверху вниз на стоящего рядом Льюиса. Тот, судя по всему, уже пару раз ткнул в плечо объекта, коим является задумчивый парень, чтобы привлечь внимание. Только вот Джордж тычков даже не заметил, а жаль. Каждое прикосновение хотелось сохранить в памяти, чтобы потом выуживать и рассматривать под всеми углами, как драгоценный камень под лучами солнца, пусть это и были простые тычки. — Ты что, оглох? Тяжеловато будет с гоночным инженером общаться, лечись во время перерыва. Я говорю, Тото надо найти, а потом я тебе зад надеру. — Не дождёшься! — привычно огрызнулся Джордж. — Если такой умный, не тыкал бы в плечо, а пальцами перед лицом пощёлкал. Сыскался тут пуп земли. — Очень интересно, а теперь пошли искать наше нервное чудо, — Льюис в обычной манере проигнорировал попытку Рассела уйти в сарказм и оглянулся в поисках направления. Ну да, компас на теле не особо помогал. Джорджа резко пробило на смех. Льюис вопросительно изогнул бровь, но пилот лишь махнул рукой, отказываясь внятно объяснять причину глупого хихиканья. Похоже, Хэмилтон сделал пометку в голове потом тщательно допросить Джорджа (с пристрастием, надеюсь, в стиле плохого полицейского. Джордж, етить тебя покрышкой об асфальт!). Хотя при фантазии о чемпионе в полицейской форме, заполняющем протокол на «неуважительную шутку», на смех пробило ещё сильнее. Заканчивать надо, что ли. Успокоившись, Рассел присоединился к напарнику, и оба направились в направлении местоположения босса. Подойдя к ряду из столов с кучей компьютеров, аки шпионское оборудование на секретной базе, Джордж плюхнулся на один из свободных стульев, посмотрев на Льюиса снизу вверх с вызовом в глазах. Ну да, сесть на стул — уже вызов, быстро они соперничать начали. Дальше что, кто быстрее схомячит еду и выпьет бутылку воды? Хэмилтон не отстраивал и тоже пялился на «собеседника» плотоядным взглядом. Чувствовать себя обедом не особо нравилось, впрочем, смотря что крылось за очами чемпиона. Джордж не мог наверняка знать, какие шестеренки вертятся к голове британца, но этим он обязательно займется позже. «Чего он на меня уставился, уже спит и видит, как порвёт напарника в клочья? Вот нужны мне эти приключения на жопу, гонок, видимо, мало. Спокойно жил, никого не трогал, ну, только чуть-чуть и на трассе, а потом появилось это шоколадное чудо и всё, капец моей спокойной жизни! Сиди теперь и думай, то ли он тебя уничтожить хочет, то ли трахнуть на этом столе. Лишь бы второе. Ну да, опять, пришиби тебя подвеской». — Долго мне ещё смотреть, как вы в гляделки играете? Льюис, ты хотел что-то спросить? — прервал игру в молчанку Тото Вольф. — Нет, то есть да! То есть «нет» на первое, «да» на второе. Можно мы с Джо пару кругов проедем в сражении? — похоже, с австрийцем стоило уточнять все мелочи. Рассел мотал на ус, пригодится. — Да хоть весь вечер, главное, машины не раздолбайте. — Не раздолбаем, — вмешался в разговор заскучавший Джордж, надо и ему перед начальством засветиться. Не статуя, в конце концов. — Ладно, делайте, что хотите, но сначала я хочу глянуть, как вы друг другу слипстрим давать будете. Потом — свободны на все четыре стороны. — Хорошо, — одновременно ответили напарники и разошлись по углам — собираться к мини-заезду. Тото лишь покачал головой. Похоже, намечалось что-то грандиозное, и пока это больше настораживало, чем радовало. Уж хватило 2016 года, повторение сейчас не лучшая идея. Австриец сделал пометку проследить за накалом страстей между гонщиками и уткнулся в мониторы. Даже в обычной подготовке напарники умудрились посоревноваться, кто быстрее. Подлетев к болиду в шлеме на голове, Джордж начал забираться в кокпит. Сидя в болиде, парень с широкой улыбкой «победителя» натянул перчатки. «Вполне вероятно, это единственная победа, которая мне сегодня светит», — ехидно пробурчал Рассел. Не будь он таким гордым и самодостаточным, давно бы уже свёл это соревнование к обычной тренировке. Правда, тогда он вряд ли являлся бы талантливым гонщиком, ибо пилот «с искоркой» никогда не перестает сражаться. Даже самый расчетливый и четкий гонщик, понимая, что сейчас необходима осторожность, внутри никогда не перестает бороться с самим собой, торгуясь: обогнать или нет. Рискнуть или нет. Получить всё или ничего. Даже если этот контраст не виден, он есть. И честно говоря, Джордж, имей он возможность повернуть всё назад, ни за что бы не отказался от соревнования с Льюисом. Проиграть такому человеку, конечно, будет обидно, но он всё же рискнет. И будь что будет. Выехав на пит лейн, а затем на трассу, парень первым торжествующе вздернул кулак. «Торжественная бравада, да», — хмыкнул он про себя, понимая, что Хэмилтон сейчас мысленно посмеивается над ним. Ну и на здоровье, по крайней мере, на душе стало чуть легче. Вышеупомянутый Льюис не отставал и уже к третьему повороту дышал в спину (вернее, в заднее антикрыло), то и дело мелькая в зеркалах у Джорджа. При этом чемпион, как ни странно, не пытался обойти его, а просто сидел сзади и трепал нервы, выжидая нужный момент. «Прямая старт-финиш», — мелькнула острая мысль. «Чёрт, он меня пройдет, как сопливого котенка, и я ничего не сделаю. Надо оторваться, как можно дальше, выпасть из зоны DRS!» Подъезжая к последним поворотам, Рассел прибавил скорости, пытаясь оторваться от Льюиса, но рекордсмен явно всё просчитал, и шанса на успешное завершение круга на первом месте не было. Впрочем, у Джорджа возникла абсолютно гениальная идея. Он вспомнил о приказе руководства о слипстриме и сбавил свой пыл. Льюис, как и предполагалось, легко обогнал его. «Что ж, теперь это выглядит не как проигрыш, а как командная тактика», — успокоил себя Рассел. Конечно, слабое оправдание, но всё лучше, чем честно признать, что скорости ему пока не хватало. Естественно, ничего постыдного в проигрыше 8-кратному чемпиону не было, но внутренний стержень никак не желал сдаваться, ковыряя внутри все органы в жалкой попытке распалить, разжечь пламя борьбы. Глупо — страсть и так горела. Так что Джордж не сдавался, просто отложил месть на чуть более поздний срок. Догнав Льюиса на седьмом повороте, гонщик предпринял попытку обогнать за счёт прямой, но не вышло, скорости не хватило. Что ж, не в последний раз. Дождавшись первой зоны DRS, Рассел вернул Льюису должок, обогнав того по внешней траектории. Шах и мат, чемпион! «Радуюсь так, как будто титул взял», — выдохнул Джордж. Ну что ж, зато обогнал. Хэмилтон, правда, не особо сопротивлялся, тоже играя в командные игры. Ну и пускай, обгон есть обгон. Проехав так около пяти кругов, поочередно меняясь позициями, Рассел услышал голос своего инженера. — Ты хорошо поработал. Льюис попросил передать, чтобы ты остановился на поуле, а он встанет на второе место. — Принял, — пробормотал Джордж. «Ещё и указывает мне, куда вставать, небось на поул поставил, чтобы поблажку сделать. Ну договорились, только пусть потом не ноет, что не смог меня догнать», — мысленно возмутился британец. И тут же спину прошибло холодом: и что, и так всегда? И как Боттас, подчиняться и мириться? 2 года плясать под чужую дудку, играя в «хорошего напарника», пока Льюис не соизволит уйти? Конечно, он прекрасно понимал, что всегда работать только на себя невозможно. Но вот так, вчистую, быть на короткой привязи? А у него ещё остался шанс что-то изменить? Джордж не знал, но понимал точно: если что-то доказывать, то здесь и сейчас, и никакой контракт не имеет право равнять его с пылью. Он имеет право на первое место в команде, и если прогнется сейчас — будет делать это и в будущем. А такой расклад позиций был недопустим. Не для Рассела. Остановив машину на первом месте, Джордж зло посмотрел в зеркала заднего вида и увидел вставшего на второе место Льюиса. «Вы вырыли себе глубокую яму, чемпион», — раздался сипящий голос в голове. — Посмотрим, кто кого». На светофорах зажглись красные огни, зажигаясь каждую секунду по одному, и сменили красный цвет на серые потухшие кругляшки. «Гаснут огни», — вздрогнуло сердце, замерев на мгновение заходясь в бешеном ритме. По сигналу Джордж сорвался с места. Гонка (тренировка, но кого это волнует?) началась. Подъезжая к первому повороту, парень боковым зрением заметил приближающееся переднее антикрыло Хэмилтона. «Не дождетесь, мистер чемпион, не в первом повороте!», — брыкнул Рассел, выкручивая руль с риском оторвать его вовсе. Отбившись от атаки напарника, пилот быстрее устремился вперёд, проезжая поворот за поворотом, минимально сбавляя скорость на них. Максимальная концентрация в смешении с безумием, живущим в венах, давали интересные плоды. Пока он сохранял лидерство, но что будет дальше? Подъехав к последнему повороту, Джордж заметил, что Льюис так и остался позади, на расстоянии атаки. «Да как тебя сбросить-то, не в стену же вдавливать», — сердито прошелестел Джордж, тыкая по кнопкам. Да, это не Латифи укатывать в гонке и квалификации, с гением так легко не покажешь преимущество. «Сейчас порвет меня, как Тузик грелку», — блекло булькнула идея. Как и ожидалось: выехав на прямую, Льюис использовал слипстрим и обошёл Рассела на повороте. И тут же резко устремился вперёд, улетая от Джорджа как минимум на секунду. Младшему оставалось хлопать глазами, как выброшенной на берег рыбе, он даже не понял, как Хэмилтон это сделал. «Это что за бешеный рывок? Куда, когда, зачем? Что у него за реактивная ракета спрятана в болиде? Это вот так вот он Макса делал в гонках? Как он шины сохранил? Что там за чудо-кнопки понатыканы?» — мелькали сотни вопросов без ответов. Джордж пытался вести про себя дискуссию, рассуждая, где и каким образом Льюис раздобыл сапоги-скороходы, но потом плюнул на это дело, сосредоточившись на заезде. Успеется ещё порассуждать. Пока — педаль в пол, руки на руле и по кнопочкам, по кнопочкам. Гоночный пианист, честное слово. Оказавшись под конец круга почти на полторы секунды позади, Джордж в раздрае и с кашей в голове продолжил гонку. «И вот как это называется, позвольте спросить? Как мне эту звуковую волну догнать? Ладно, Джо, надо собраться, больше всех говорил, что надерёшь ему зад, а в итоге сдаёшься, соберись, тряпка ты половая. Что ж ты за гонщик Mercedes такой, если угрозами кидаешься, а реализовать не можешь», — отвесил себе очередную оплеуху, Рассел встряхнул головой (насколько это было возможно в условиях кокпита), и, отчаянно пытаясь вернуть мысли в порядок, надавил на педаль газа. Еще одна попытка. И ещё. И столько, сколько сможет. Проходя круг за кругом с закипающей кровью и адреналином, Джордж немыслимым образом (ну, немыслимым ему) сократил время на секунду и уже на следующей прямой показался Льюису в зеркалах заднего вида. «Понервничай теперь, победитель по жизни, — ухмыльнулся Рассел. — Пожалуй, ещё не всё потеряно». Но, конечно, Хэмилтон так просто не сдался, иначе бы он не был 8-кратным чемпионом, а потому сражался с напарником, как лев (хотя это больше по части Ферстаппена. И ты реально сейчас думаешь об этом? А гонка, противостояние, нет? Нда, кожура от банана в голове). Заезд проходил в бешеном ритме. Напарники проходили поворот за поворотом, колесо в колесо, то и дело обгоняя друг друга, доходя до грани в своём противостоянии. Кажется, даже капитанский мостик замер в ожидании развязки. Все давно позабыли, что это просто тесты, колесо страсти было уже не остановить. Оставалось лишь одно слово, один вопрос: «Кто?» Спустя пятнадцать кругов таких покатушек инженер по радио с волнительной дрожью в голосе объявил о последнем круге. «Странно, гоняемся мы, а голос нервный у инженера», — родилась и тут же растаяла очередная гениальная идея. Не до этого. Собрав всю оставшуюся энергию, Джордж направил ее на последний круг. Сейчас надо выжать всё. До последней капли топлива, до стертых кнопок и изнасилованных педалей. Забирай всё и не оставляй ничего. Из последнего поворота гонщики вышли колесо в колесо и, не отстав друг от друга, пересекли линию финиша. Фотофиниш. Кто же?