Рождественское чудо

Зайдя в гостиничный номер, поглощенный во тьму, Джордж вставил карточку в специальное отделение, и по глазам ударил яркий свет.«Вот интересно, если меня однажды спросят, в какой стране какой номер, я хоть один вспомню? По мне, так все одинаковые. Не жизнь, а сплошные переезды. В таком контексте мы больше на цыган похожи», — родилась в голове странная мысль. Не став зацикливаться на гениальных озарениях, британец стянул кеды, прошёл вдоль коридора, постепенно привыкая к свету аки крот, которого жизнерадостный дачник-таки вытащил из-под земли. Бросив скомканную футболку и штаны на синее, обшитое бархатом кресло и оставшись в одних чёрных боксерах, он зашёл в белоснежный туалет отеля (ну просто принцесса, трона только не хватает. И принца, хотя один рыцарь на примете есть… Джордж, чтоб тебя, опять?!) «Надо расслабиться перед завтрашним днём (и выкинуть куда подальше ну совсем не туда катящиеся мысли)», — промелькнуло в голове Рассела. Взяв смазку из нижнего ящика тумбочки, вылил содержимое на правую ладонь. «Всё своё ношу с собой», — родилась шутка за 300 в воспаленном мозгу. Да, вечеринки на парня влияют нехило, ещё немного, и в стендап идти можно. Стянув трусы, гонщик крепко обхватил себя и, облокотившись о стенку для небольшой поддержки, начал водить рукой вперёд-назад, постепенно ускоряя темп. «Интересно, что сейчас делает Льюис? Так, стоп, Джо, ты серьезно думаешь о нем прямо сейчас? В самый, так сказать, подходящий момент? Нет, ну это надо прекращать (ведь надо?!)», -проговорил про себя Джордж, и как назло мысли потекли дальше. Память услужливо подкидывала недавние воспоминания: сильные руки Льюиса, покрытые вязью татуировок, лицо, каждая черта которого словно печатью осталась в голове, темные, как самый крепкий кофе, глаза, нежная улыбка пухлых губ, властных при поцелуе (и когда это Джордж успел проверить?). И фантазия не остановилась, направляясь в еще более сокровенные уголки: представилось, что это не его рука сейчас водит по члену, а Льюис, семикратный чемпион мира, опускается на колени, чтобы обласкать, доставить удовольствие, давая Расселу раз за разом выстанывать его имя. За мечтами движения становились всё более беспорядочными и хаотичными, и Джордж излился себе на ноги и мраморный пол, едва ли выходя из шальных фантазий. Открыв прозрачную дверцу, он быстро проскользнул в душевую кабину. Надо бы обдумать, что сейчас только что было. Нет, что было, конечно, понятно! Непонятно, что делать с мыслями о напарнике, явно не совсем нормальными для отношений, которые должны сохранять дружеский или хотя бы нейтральный привкус. Включив горячую воду и налив в ладонь мятный гель, Рассел стал водит руками по телу, смывая остатки спермы. И думать. «Мне надо это прекратить. Просто потому что до добра такие мысли о напарнике не доведут. Ещё, чего доброго, на пилотаже скажется. Вмажусь в стену на скорости, и потом объясняй Тото, что я в это время думал о том, как мне отсасывает Льюис Хэмилтон. Интересно, выгонять будут пинками? Или сразу шиной по голове шандарахнут, чтобы в себя пришел?» — мягким потоком лились рассуждения. «Впрочем, думаю, всё наладится. Сейчас я просто под впечатлением от Льюиса, он, в конце концов, 8-кратный чемпион мира, к тому же очень привлекательный и сильный (безумно привлекательный, надо заметить. Интересно, а как его сила в постели проявляется? Наверное, выдержка тоже неплохая… Джордж, лбом тебя о поребрик, ты опять?), вот меня и штормит от него. Сейчас отработаю тесты, а потом мы месяца 3 не увидимся, вот и будет время голову в порядок привести. Всё структурирую, от лишнего избавлюсь. Можно будет и к психологу сходить, если сам не справлюсь. В конце концов, менталка гонщику нужна нехилая, и, если всякая ерунда в голове витает, значит, бить тревогу надо. Да, звучит как план», — холодные рассуждения пришли к логичному концу. Конечно, «ерундой» Рассел чемпиона совсем не считал, а вот свои желания, направленные в сторону Хэмилтона, — вполне. Может, девушку себе найти? Безотказный метод от недотраха. Да, пожалуй, так и стоит сделать: и девушку, и психолога. Сказочное сочетание. Выйдя из душа в заполненную паром комнату, Джордж натянул чистые боксеры. Подойдя к раковине, он провёл ладонью по запотевшему зеркалу. Вытертая линия отразила спокойные глаза и мягкую улыбку. «Так-то лучше. Никаких глупых фантазий, исключительно собранность и готовность. В конце концов, ты теперь в команде Mercedes, о которой столько мечтал. Нечего размениваться на фантазии ниже пояса. И трындеть с самим собой тоже нечего, пока шарики за ролики не заехали!», — одернул себя пилот, оторвавшись от созерцания прекрасного себя в отражении. Быстро почистив зубы и наведя порядок после «расслабления», гонщик вышел из комнаты. План действий, который Джордж обычно составлял заранее, сейчас состоял только из одного пункта: тесты. Непорядок. Быстро накидав еще парочку несрочных, но все-таки важных дел, Рассел отложил блокнот. В общем и целом, можно и поспать. Все лучше, чем завтра клевать носом в руль и укорять мозг за убитое время. Джордж оглянулся в поисках телефона и заметил его на брошенной наскоро одежде (удивительно, если вещь куда-то положить, она там и останется), дотянулся (растяжка на ночь глядя — это чудесно, особенно когда 3 шага сделать лень), включил его и обнаружил новое сообщение от… — Льюис, — не сдержав удивления, пробормотал Джордж. Ещё бы не удивиться, когда тебе первый раз в жизни пишет такой человек, как Хэмилтон. «Я тебя вообще-то забыть пытаюсь, а ты мне тут написываешь. Редиска. Темная редиска», — чуть разозлился Джордж (а тепло, что потекло по венам, это так, это от воды со льдом. Может, там во льду алкоголь был. Да, точно был). — Спасибо, что вытащил меня из номера. Давно так не веселился, — гласило сообщение. — И я, надо будет повторить, — сформулировал самую пристойную из крутящихся в голове мыслей Джордж. «И лучше наедине. Господи, как перестать думать», — взмолился Рассел, нажимая на кнопку «отправить». Плюхнувшись на белоснежную кровать, пилот залез под мягкое, как облачко (и объятия Льюиса… Нет, это тут ни при чем! Объятия всегда мягкие, и не только с Льюисом, и вообще это просто сравнение, ничего такого, тут могло быть любое имя!) одеяло. Заведя будильник на 7:50, вставил зарядку в телефон, чтобы потом, как ошалелый, не бегать по паддоку в поиске места, куда можно воткнуть (зарядку воткнуть, извращенец недоделанный! Зарядку!) телефон, и не чувствовать себя ёжиком в тумане с 1 процентом. А то был опыт, знаем, плавали. Чувствуя, как тяжелеют веки и расслабляется тело, закрыл глаза и погрузился в мир сновидений (и нет, в них, конечно, не будет никакого 8-кратного чемпиона мира. Вам это показалось. Это точно не он. Вообще. Ну может слегка…)

***

Проснувшись от яркого лучика солнца, пилот принял сидячее положение и потянулся, разминая спину и хрустя позвоночником.«Старость не радость, ещё чуть-чуть, и на гоночную пенсию можно», — попытался повеселить себя Джордж. Шутка-то, конечно, шуткой, но через 10–15 лет, которые пролетят быстрее любого болида, всё будет казаться не таким забавным. Удивительно быстро становятся ветеранами гонок еще молодые вчера ребята. Неужели, и его это настигнет неожиданно, как зимние сумерки? Обратно плюхнувшись на матрас, выключил только что начавший звонить будильник. Слишком серьезные мысли для утра. У него ещё будет время подумать о том, где на пенсии в гольф играть. Пока можно и не переживать лишний раз. Разблокировав экран, Джордж лениво прошёлся по соцсетям. «Льюис уже на пробежку сходил? Этот человек спит вообще?» — мысленно завёл дискуссию гонщик, — «Даже вернуться в номер успел, вот что он со мной делает, ещё и фотки с полотенцем на бёдрах выкладывает, точно назло. Такой вид должен созерцать только я. Черт, чтоб тебя в стену привезло, Рассел! Не я, а тот, с кем Льюис встречается. Может, он с другим Джорджем встречается. Сам-то понял, что за околесицу несешь?» Рассматривая последнюю выложенную сториз, Джордж (случайно) замедлил взгляд на накаченном прессе, где тату компаса разделяло кубики и бёдра. Как по щелчку, выпуклость в трусах напряглась (обычный утренний стояк, ничего особенного. Льюис тут ни при чем, да. Да?). Пилот откинул телефон на другую половину кровати и мучительно промычал в воздух. «Надо собираться, обычные действия неплохо отрезвляют от странных мыслей», — подтолкнул себя гонщик. И, приняв волевое решение, резко встал с кровати, из-за чего в глазах на несколько секунд потемнело и закружилась голова. «Гений, ничего не скажешь. Одним волевым движением чуть в астрал себя не отправил. Молодец», — отругал пилот свои инициативы. Когда зрение пришло в норму, а вертолет приземлился, британец медленно поплёлся выполнять стандартные утренние процедуры. Приведя себя в порядок, парень надел голубое худи с надписью «new day, new obstacles» (одно из которых до сих пор продолжает сторизы выкладывать. Снял бы уже полотенце, что ли. Рассел!) и светло-коричневые штаны, а затем вышел из номера на завтрак в отеле. «Да ладно, шутите. Опять он. Да сколько, блять, можно! — возмущено пробубнил про себя Джордж. — Мы слишком часто стали встречаться, раньше я его, дай Бог, раз в месяц видел, и то, когда к Тото насчёт контракта заходил. А сейчас что? За последние десять часов Льюис сказал мне больше слов, чем за все года, проведённые в королевских автогонках». — Привет. Ты на завтрак? — Угу (сама невозмутимость). — Составлю компанию? Одному как-то скучно. — Почему бы и нет, — лениво выдавил Джордж. — Супер. Только телефон захвачу, а то впопыхах в номере оставил, — быстро прошмыгнув за дверь люкса, крикнул Льюис. За дверью послышался радостный лай Роско и стук когтей об пол. Через секунду в дверном проеме показался сам пёс. Посмотрев на гостя полными счастья и веселья глазами, малыш (ну не такой уж и малыш, но кому какое дело) облизнул протянутую руку. — Если хочешь, можешь вечером с ним поиграть, — нависая над Джорджем, предложил Льюис. — А можно прогуляться с ним? — Джордж задрал голову и встретился с загадочным взглядом. «Поиграть я бы предпочел с другим человеком… Чёрт, Джордж, укуси тебя Роско!» — Да. — Договорились. Встав на ноги, Рассел посмотрел на прощающегося с Роско Льюиса. Какой-то странный ритуал. Лапа на руку, потом другая лапа на руку, поклон и один раз голос. — Необычный шаманский ритуал. Он у тебя умный. — Да, горжусь им. Хотя учить было непросто. Ладно, всё, пошли, — поднявшись с колен на ноги, Льюис запер дверь и поплёлся в сторону лифта. Гонщики спускались на первый этаж, каждый погруженный в свои мысли. Если в прошлый раз оживленная беседа позволяла как-то расслабиться, то сейчас тишина давала нужный покой. И небольшую передышку. Джордж думал о том, как удивительно по-домашнему выглядел Льюис, играющий с питомцем. Две грани одной души: жестокий и бескомпромиссный гонщик и добрый хозяин. Кто же ты, сэр Льюис Хэмилтон? Пройдя в ресторан, пилоты сели за столик в углу, подальше от лишних глаз и ушей. Девушка, принимавшая заказ, чуть в обморок не упала от такой картины. Конечно, два гонщика мирового уровня, решившие позавтракать в ресторане, — событие чрезвычайно удивительное. Неужели они едят? Едкий сарказм, но тут ничего не поделаешь. У всякой славы две монеты, и разводить политесс на тему последствий жизни известных людей, особенно на голодный желудок, желания не было. Джордж не любил отсиживаться в номере и поэтому часто ходил на завтраки в кафе и рестораны возле отеля. Однако и раздавать фотографы и улыбаться в камеру сотню раз за день тоже не всегда устраивало. Приходилось мириться и чередовать. Впрочем, в жизни гонщика это далеко не единственная вещь, на которую наложено клеймо «мириться». Вот правду говорят, как утро начнешь, так и день проведешь! Начал с философских мыслей, так теперь весь день за уши тянет в бочку сесть и премудростями раскидываться. Дожили. Сделав заказ, пилоты стали обсуждать прошедший сезон, вспоминать самые яркие моменты, делиться эмоциями. Картина складывалась полная: гонщик, который едет впереди, часто не в курсе событий, происходящих сзади, только если не решает пересмотреть гонку, чтобы выявить ошибки соперников (или свои). И напротив: тот, кто вынужден сражаться с аутсайдерами, не всегда представляет борьбу претендентов на титул. Так что рассказ, повествующий о событиях с разных концов, складывался в единое полотно — ещё один год из сериала «Формула-1». Сериала, который для многих давно стал жизнью. Затем разговор мягко перетек в простое, более привычное русло. — Я тебе серьезно говорю, он мне со всей дури в жопу пинок всадил. — Долго болело? — с озабоченным лицом поинтересовался Льюис. — Ага. Зато я его в фифу три ноль победил, правда он потом меня в читерстве обвинил и неделю со мной не разговаривал. Обиженный щенок, честное слово. — Да уж, ну и друзья у тебя, — аки старая дева, покачал головой Льюис. — Все мы с недостатками. Кстати, я видел, ты музыку пишешь. — Да, есть такое увлечение. Она мне помогает сфокусироваться перед каким-то важным событием. — Необычно, дашь как-нибудь отрывок послушать? — Ммм… я подумаю над твоей просьбой. Спустя пятнадцать минут разговоров ни о чем принесли еду. В животе знатно урчало, поэтому Джордж сразу же набросился на аппетитно выглядящую яичницу с беконом (истинно английский завтрак) и американо. Льюис взял себе овсяную кашу (не иначе как положительное влияние Вальттери), фруктовый салат и кофе с миндальным молоком. Вполне вероятно, что приятная беседа бы продолжилась, но, оценив перспективы речи с набитым ртом, гонщики замолчали и уткнулись в тарелки. Да и в конце концов, вокруг столько людей, и не меньше половины сейчас их разглядывают, как диковинных зверей в зоопарке. Не удивительно, если некоторые индивидуумы еще и видео записывают. А лицезреть себя потом в Инстаграме, с разлетающейся во все стороны едой и набитыми щеками аки суслики перед зимовкой, о чем-то пытающихся вести беседу, совсем не улыбалось. Ещё успеют наговориться, у них впереди год (а лучше побольше, и тут никаких намеков, просто хочется в Mercedes подольше остаться). Наевшись до пуза (да простят их тренеры), гонщики уже собрались уходить, но к ним подошла фанатка и попросила автограф. Вот и пожалуйста, обратная сторона (Луны) популярности. Нет, Джордж, конечно, не против раздавать автографы и делать селфи, но некоторые совсем не думают о личном пространстве гонщика, практически влезая в него. Ни позавтракать, ни спокойно подумать. И Расселу сложно было их осуждать. Будь у него шанс захватить хоть минуту внимания (Льюиса) кумира, разве он бы им не воспользовался? И как тут злиться? Можно, конечно, но это почти самообман. Так что Джордж засунул подальше своё возмущение и обаятельно улыбнулся, то же сделал и Льюис. Расписавшись на чехле и сделав фото, будущие напарники зашагали в сторону парковки. Подходя к части парковки, которую отель специально отвёл для гонщиков и элиты Формулы 1, Джордж направился к своей машине, арендованной на время. Белый Мерседес, приятно, что уже сейчас у него есть всякие плюшки благодаря будущей команде. И что-то подсказывало, что их количество будет только увеличиваться. — Эмм… ты машину перепутал, Льюис. Не хочу тебя расстраивать, но сие произведение искусства моё, а твоя красавица в зоне Mercedes стоит. И за руль я тебя не пущу, даже не рассчитывай, — с недоумением на лице пояснил Рассел для увязавшегося следом Хэмилтона, не удержавшись в конце от подкола. — Знаю, но хочу, чтобы ты отвёз меня, тем более, нам надо привыкать проводить время вместе. Или ты контракт не читал? Там чёрным по белому написано, цитирую «быть с напарником в дружеских отношениях и не наносить друг другу как морального, так и физического вреда.» Так что, если хочешь со мной дружить, а ты не можешь не хотеть, потому что вот такой я, прекрасный и чудесный, стою перед тобой, мне надо тебя узнать получше, — проговорив очевидно заранее заготовленную речь с важным видом, чемпион сел на переднее сиденье с пассажирской стороны, приглашая собеседника присоединиться к нему, постучав по сиденью рядом. — Знаешь, дорогой, — немного ядовито выдавил Джордж, — я в целом устраивался на работу не таксистом, а гонщиком. Да и фраза «хочешь дружить» актуальнее будет за пределами паддока. Мне друзей хватает, не переживай, так что с тобой достаточно будет нейтралитета. Да и вообще, что-то я сомневаюсь, что там прямо так и написано. Больно формулировка странно звучит. Может нам еще за ручки взяться и по улицам так ходить? — к счастью (или к сожалению), в этот момент Джордж не заметил искру, промелькнувшую в глубине темных глаз чемпиона. А вообще Рассел мог собой гордиться: так неприкрыто чихвостить чемпиона, о котором еще вчера мечтал в душе — да ему уже за это кубок давать надо. И хорошо, что Льюис не заметил, как дрогнули глаза Джорджа, как легонько скользнула по рулю нервная рука. «Так и надо, золотое правило: среди пелетона друзей нет», — успокаивал себя парень. — Надо будет, будем и за ручку ходить. Это сделка с Дьяволом — раз подписал, то ты уже в ловушке, — пропустив всю язвительную часть, отрезал Льюис. — Звучит жестоко. — Добро пожаловать в мир автогонок. Рассел не стал развивать эту болезненную тему отсутствия человечности в Формуле-1 и вернул разговор в нужное русло. — А откуда ты знаешь про этот пункт в контракте? — заинтересованно спросил британец. Он, конечно, читал и помнил строчки документа, определявшего его будущее как минимум на год, но как в это соглашение Льюис смог засунуть нос? — Ты забываешь, кто я? Напомню. Я твой напарник, и у меня тоже есть пункт о «дружбе», — Хэмилтон очертил кавычки в воздухе, — так что легко было догадаться, что и тебе его пропишут. Ладно, всё, заводи это чудо и поехали, иначе Тото нам головы открутит, если опоздаем, — с искренней улыбкой на лице закончил Льюис. Хотелось продолжить тему контрактов. Спросить, будет ли он на правах Вальттери или ему дадут бороться. Спросить, что за странное сравнение с «дружбой», и почему по лицу чемпиона пробежала тень при этом слове. На этой мысли Джордж осёкся. Конечно, Росберг. О Нико и Льюисе говорили на каждом углу и не переставая обсуждали разрушенные отношения, втоптанную в грязь дружескую привязанность, принесенную в жертву во имя победы. Во имя титула. Почему-то в груди засвербело. Хэмилтон сейчас так старается построить между ними приятный нейтралитет, даже что-то большее, но когда дело дойдет до работы, до гонок, до поворотов газ в пол и сражений за самое ценное — за победу — что с ними будет? «Кем я для тебя буду, если мы начнем войну за чемпионство? Буду ли хоть кем-то?», — слова так и норовили сорваться с языка, но Джордж замолчал, проглотил слишком личное, глубокое, и снова перевёл разговор в русло, где уж точно не будет никаких проблем. — Как часто ты путешествуешь с Роско и где его оставляешь, когда не получается взять с собой? — смотря в зеркала заднего вида, поинтересовался Джордж, пытаясь восстановить душевное спокойствие. — Обычно у знакомой, у неё есть отель для собак, в котором за ним присматривают и дают все необходимое. Думаю, ему там нравится, во всяком случае, забираю малыша довольным и счастливым. Стараюсь брать его на европейские этапы и гонки в начале и в конце сезона, но получается только на одиночные этапы. В команде шутят, что Роско — самый надежный талисман. А что насчет тебя? Есть питомец? — Нет, боюсь, не смогу его содержать. В конце концов, бесконечные разъезды не позволят уделять ему достаточно внимания. — Было бы желание, время найдется. — Ты же знаешь, что так не работает. И дело не в воодушевляющих лозунгах. Можно сколько угодно кричать о том, что всё можно успеть, если захотеть. Может и можно, но пострадает качество. Я не хочу скатиться в таблице просто из-за того, что гуляю с собакой и не тренируюсь из-за этого. Это моя карьера, и ради неё приходится чем-то жертвовать. — Как видишь, я прекрасно всё успеваю. И ничем не жертвую. — А я не ты и не хочу им быть. Поэтому буду наслаждаться гордым одиночеством. А вот на пенсии, лет в 45, заведу себе лошадь и буду по поместью кататься. — Почему не хочешь? — Ммм? — вопросительно поднял бровь Джордж, на секунду отвернувшись от дороги. — Почему не хочешь быть похожим на меня? Интересный вопрос. Джордж-то брякнул не подумав, просто как данность, а теперь и не выкрутишься. Как бы объяснить? — Потому что я — это я. И не смогу копаться в политике, защищать чьи-то права и стремиться к идеальному миру. У меня не лежит сердце к общественной деятельности или моде, и к сотне других увлечений, которые близки тебе. Так зачем давить на себя, пытаясь быть кем-то другим? Я уважаю тебя как гонщика, учусь быть лучше и совершенствую себя, имея пример перед глазами. Но быть похожим на тебя не хочу, потому что радости это не принесет. — А каким ты хочешь быть? Да что ж за философия пошла? Прекращать надо. — Чемпионом мира хочу быть. Девятикратным, — вытянул всё в шутку Джордж и легко рассмеялся. Льюис смешок подхватил. — Посмотрите-ка на него, будущая легенда Формулы-1. Не слипнется в одном месте от количества титулов-то? Расселу так и хотелось съязвить «А ты проверь», но это было немного за гранью приличия, поэтому вслух он озвучил другое: — У тебя же не слиплось. Так чем я хуже? — Действительно, — замолчал Льюис. — Но от главного вопроса ты ушёл. А что тут скажешь? Что сказать на вопрос, ответа на который нет? Как в 20 с хвостиком лет знать, кем ты хочешь себя видеть? Сейчас у него была карьера, цели, перспективы. Ему этого достаточно. Во что выльется выгрызание места под солнцем, покажет только время. Да и откровенничать с Льюисом не хотелось. Не настолько они близки, чтобы за два дня Джордж распахнул ему душу и пустил в сердце. Фантазии в душе — одно, пустить в душу — совсем другое. Так что Джордж проигнорировал реплику Льюиса и снова перевел тему. — Какую музыку ты любишь? — нейтральнее некуда, блеск. — Разную, главное, чтобы смысл был, а не просто набор слов. В основном рок и поп слушаю, рэп бывает. Под настроение, — Льюис не стал настаивать, подчинившись желанию Рассела (почаще бы так. Джооордж!) — И что бы ты сейчас включил? — Всё тебе расскажи. Сам узнай, если интересно. Нет, ну хорош! Его же приемом так тему обрывать. Ну и пожалуйста, больно надо. Джордж демонстративно достал один наушник и воткнул в ухо, включив Imagine Dragons. Сбоку послышалось хмыканье. Боковым зрением Рассел уловил движение — кажется, Льюис залип в телефон. Значит, самому узнать? Вызов принят, чемпион!