В плену лисьих повадок

Когда Ёсан просыпается, то первое время даже не может вспомнить, кто он и как его зовут. Спустя несколько коротких мгновений он спохватывается и судорожно хватает телефон с прикроватной тумбочки. Боже, суббота, как хорошо. Это значит, что можно поваляться в кровати еще. Кан с тихим вздохом переворачивается на другой бок и удивленно моргает, обнаружив рядом спящее незнакомое мужское лицо. Ага, если сегодня суббота, то, похоже, вчера вечером он знатно выпил с Уёном в клубе. Так странно, никаких признаков похмелья. Повезло. «Вот Уён черт, конечно, не мог следить за мной получше», - недовольно думает Ёсан, по-тихому вставая с кровати и неслышно выходя из комнаты. Побыть в кровати еще, конечно, хочется, а вот оказываться в чужих объятиях – нет. Даже если они провели ночь. Тем более, что он вообще его не помнит. Парень умывает лицо прохладной водой, вытирая после полотенцем и приглаживая взъерошенные после сна волосы расческой. Мозг еще не совсем проснувшийся, поэтому мысли текут довольно вяло, пока резкое осознание не накрывает Кана, отчего он со страхом смотрит на свое отражение в зеркале. Вчера он не мог быть в клубе, потому что очень устал на работе за неделю и никуда не пошел. Да и проснулся он в домашней одежде, значит никакого секса не было тоже. Тогда откуда у него в кровати непонятный мужчина? Он же только лиса вчера из клиники забирал. А кстати, где он?.. Ёсан на дрожащих ногах подходит к своей комнате, кладет ладонь на дверную ручку и, резко выдохнув, открывает дверь почти нараспашку. Незнакомец все еще там, но уже не спит, а лениво потягивается, переводя взгляд на вошедшего. Взгляд темных глаз оценивающе обжигает Кана, отчего он слегка ведет плечами, не понимая, почему сила чужого взгляда настолько ощутима. - Слушай, я честно не помню, что было вчера вечером, поэтому в любом случае это, а-а-ам, - Ёсан запинается, поскольку мужчина напротив вздергивает вопросительно бровь, - просто недоразумение. Не оправдываю себя. Могу вызвать тебе такси. Ёсан произнес свою стандартную фразу, в глубине души надеясь, что это действительно просто случайность. Что мужчина сейчас просто согласится и уйдет. Однако незнакомец лишь хрипло смеется и поднимается с кровати – Кан замечает, что он абсолютно обнаженный, и пытается отвести взгляд, но следующие слова заставляют его посмотреть прямо в чужие глаза: - Ты сам привел меня сюда. – Незнакомец подходит очень близко, и Ёсан невольно отступает, пока не упирается спиной в дверцу шкафа. Чужой взгляд опускается вниз, и мужчина мягко берет Кана за запястья, повергая того в такой ступор, что он не шевелится даже. Теплые пальцы медленно касаются так и не заживших царапин, покрывшихся темной корочкой. – Я сделал тебе больно? Извини. – Незнакомец осторожно целует запястье, поднимаясь от него выше до локтя, необычайно ласково касаясь ранок на другой руке. Ёсан замирает на несколько секунд, не зная даже, как реагировать. Почувствовав, как чужие губы касаются уже его шеи, Кан вздрагивает и уже делает глубокий вдох, чтобы громко позвать на помощь, но ладонь незнакомца неожиданно сильно запечатывает ему рот, пресекая всякие попытки. Он пытается выхватить руки, чтобы выбраться, но их с легкостью заводят у него над головой, не давая и шелохнуться, хотя Ёсан старается. - Тише, я не сделаю ничего плохого, - вкрадчиво шепчет незнакомец, однако не отпускает и держит так же крепко. Кан весь сжимается и смотрит глазами, полными страха, мозг отказывается принимать решения, кроме как убежать. Проходит минута, но ничего так и не меняется. Мужчина только вздыхает и произносит: - Я все объясню. Только не кричи, хорошо? Ёсан лишь жмурит глаза на пару секунд, пытаясь собраться с мыслями. Его медленно отпускают, и он тут же начинает глубоко дышать ртом, приходя в себя и потирая слегка болевшие запястья. Кан поднимает подозрительный взгляд на незнакомца, рассматривая лицо: темные волосы, отливающие небольшой краснотой в лучах утреннего солнца, карие глаза, внимательно смотрящие в ответ, черты лица настолько идеальные, что, на самом деле, даже дыхание перехватывает. - Когда ты здесь появился? – задает первый вопрос Ёсан, щуря глаза. Уголки чужих губ дергаются в легкой улыбке. - Вчера вечером. Ты же меня и принес. В рюкзаке, - уточняет незнакомец, а Ёсан начинает тихонько подвывать, наконец складывая в голове паззл, куда подевался лис и откуда здесь этот. - Договорим на кухне. Только, - Кан окидывает взглядом тело, слегка морщится и открывает шкаф, выхватывая первую попавшуюся толстовку и домашние штаны. – Оденься, ради бога. – Он не глядя швыряет вещи в сторону мужчины и быстрым шагом выходит из комнаты. Ему определенно нужно что-то выпить. Ничего крепче кофе сейчас у него нет, хотя он бы не отказался залить туда еще и коньяк, желательно побольше. Кофе как раз готов, когда на кухне появляется гость, уже одетый, и теперь Ёсан хоть смотреть на него нормально может. Он ставит кружку на стол и садится на табурет, наблюдая, как мужчина опускается на диван напротив, не сводя с него внимательных глаз. Или все-таки не совсем мужчина? - Так ты… оборотень или типа того? – спрашивает Ёсан, делая первый глоток из кружки и морщась, кофе очень крепкий. Зеркально ему точно так же морщится мужчина. - Не совсем. Я кицунэ, - отвечает он. Кан спешно пытается отыскать в голове нужную информацию, кажется, ему что-то об этом известно. - Кицунэ это как кумихо? – уточняет Ёсан и замечает, как взгляд напротив из внимательного превращается в насмешливый. - Как много ты знаешь о различиях между кумихо и кицунэ? – вздергивает бровь гость, с улыбкой наблюдая за растерянностью Кана. – Ладно, на самом деле, отличий не так много, но я все же предпочитаю называться кицунэ. Скажем так, кумихо более, хм-м, агрессивные. Кицунэ редко причиняют зло сами по себе. Ёсан хмыкает себе под нос, опуская взгляд на свои исцарапанные руки, что не укрывается от внимания сидящего напротив мужчины. - Я еще раз прошу прощения за это, - на тон тише произносит он и склоняет голову настолько аристократическим жестом, что Ёсан, если честно, поражен. – Я защищался. Люди жестоки по отношению к животным. - Не все, - твердо возражает Кан, рассматривая чужую макушку. Хотя с долью грусти приходится признать, что в этих словах есть правда – он сам не раз видел последствия жестокого обращения с беззащитными созданиями, порой они были ужасны настолько, что животным уже невозможно было помочь. Но Ёсан знает и то, что многие относятся к своим питомцам и к животным в принципе с любовью и нежностью, делая для них все самое лучшее. - Не все, - следует согласие. – Ты определенно не такой. – Незнакомец поднимает голову и снова обжигает Ёсана своим любопытным взглядом. – Я наблюдал за тобой все то время, что был в клинике. Ты очень бережно обращался с каждым, кого к тебе приводили. И твое умение успокаивать одним голосом, - он внезапно улыбается, - достойно восхищения. - Это моя работа, - качает головой Ёсан. - Нет, - резко прерывает его мужчина, отчего Кан едва не давится воздухом – какая наглость. – Никто не смог бы делать такие же действия, как ты, если бы это было просто работой. У тебя душа лежит к живым существам. Ёсан только вздыхает – в чем-то этот странный прав, ему ведь действительно всегда нравилось возиться с животными. - Мы отошли от главной темы. – Кан делает большой глоток из кружки, но в этот раз даже не морщится, когда ставит ее обратно на стол. – Значит, ты кицунэ. – Он оценивающе смотрит на своего собеседника, что застыл с каменным выражением лица, сразу становясь похожим на искусно сделанную скульптуру. – Имя хоть у тебя есть? - Обижаешь, - хмыкает незнакомец, скрещивая руки на груди. – Конечно есть. Пак Сонхва. - Сонхва, - задумчиво повторяет Ёсан, проходясь языком по внутренней стороне щеки, будто пытаясь раскатать по буквам услышанное имя. Есть еще несколько вопросов, которые его волнуют. Вот только какой задать первее? Кан тихо вздыхает, раздумывая над этим. – Что ты делал возле клиники? Ты довольно быстро поправился, как будто тебе не нужно было лечение. - Даже не знал, что это ветеринарная клиника, так что можно это назвать счастливой случайностью, - отвечает на вопрос Сонхва, сжимая пальцами рукава толстовки. – Я просто нашел более-менее спокойное место. Я уже говорил, что люди жестоки? Особенно дети. – В его глазах вдруг мелькает такая боль, что Ёсан невольно ежится - что же они с ним сделали, ведь он должен быть могучим существом. Или нет? Кан мысленно обещает задать этот вопрос, а Сонхва продолжает: - Я убежал и просто решил перевести дух, как ты вышел и забрал меня. - Разве дети могут причинить большой вред кицунэ? Вы не обладаете никакими, э-э-э… интересными свойствами? – осторожно задает Ёсан мучивший его вопрос. Пак прикусывает губу, все никак не оставляя в покое рукава и продолжая сминать ткань пальцами. - Взрослые кицунэ – да. У меня еще мало опыта, - неожиданно смущенно отвечает Сонхва. Ёсан давится кофе и кашляет, несколько раз ударяя себя в грудь ладонями. - Взрослые? А ты что, не взрослый? – ошарашенно восклицает он, кажется, откровенно не понимая всех этих лисьих нюансов – это веселит кицунэ. - Мне всего сто шестнадцать лет. Я еще совсем молод, - Пак слегка морщит нос, кажется, ему не очень-то нравилось такое признавать. Ёсан таращит глаза, в изумлении приоткрывая рот и даже не зная, какими словами отреагировать на подобное заявление. В сто шестнадцать лет не взрослый? А он тогда кто? – Мы достигаем полного взросления в районе тысячи лет. А еще чем мы старше, тем больше у нас хвостов. Как ты заметил, хвост у меня всего один, - опережая некоторые вопросы, отвечает Сонхва, тихо смеясь с выражения лица врача. Ёсан так сильно пытается уложить все в своей голове, что она начинает болеть. Он зарывается рукой в свои жесткие волосы, шумно выдыхая – уму непостижимо. Пак молча и терпеливо ждет, рассматривая Кана. - Так, ладно, - наконец говорит Ёсан, резко опуская ладонь на стол так, что кружка звякнула. – Хорошо, допустим, ты действительно кицунэ, по чистой случайности оказавшийся с травмой возле ветеринарной клиники, где я тебя вылечил… - И я благодарен тебе за это, - перебивает его Сонхва, слегка подаваясь вперед, едва не укладываясь грудью на кухонный стол – Ёсан чуть отклоняется, не позволяя сократить расстояние между ними настолько сильно. Его глаза все еще с недоверием смотрели на кицунэ, и Пак немного дает заднюю, садясь обратно. – Если бы я еще попался кому-то, я мог и не убежать. Сильной магией я не владею, а ходить голым и хромым по улице, - он смеется, - сам понимаешь, вызовет еще больше проблем. - Ага, - неловко выдавливает из себя Ёсан, пытаясь отыскать мысль, которую он почти потерял, когда его перебили. – Рад, что помог тебе. Теперь с тобой все хорошо и ты можешь идти по своим, э-э-э, лисьим делам. – Кан выдыхает и встаёт из-за стола, прихватив кружку, чтобы быстро ополоснуть ее под струей воды в раковине. Ему совсем не хочется влипать в какие-то истории, особенно, если они связаны с чем-то странным. Он так устал, хочется просто отдохнуть. - Я не могу уйти, - раздается голос сзади, Ёсан в недоумении разворачивается, чувствуя, что сейчас начнет попросту злиться. Как это понимать? Сонхва смотрит на него абсолютно спокойно, даже не вставая из-за стола. – Я должен отблагодарить тебя за помощь. - Слушай, не надо, правда, - резко и немного грубо отвечает Кан, скрещивая руки на груди и опираясь о кухонную тумбочку поясницей. – Это всего лишь моя работа. Она выполнена, ты свободен. Уголок губ Пака слегка приподнимается, но сам он по-прежнему не сдвигается с места. Это только настораживает Ёсана – да почему этот лис противный никак не уходит? Дурное предчувствие поселяется где-то в районе живота, неприятно скручивая все внутри. - Нет. Я не уйду, пока ты не примешь мою благодарность, - спокойно отвечает Сонхва. Его слова все сильнее раздражают Кана. И оттого его собственный тон становится все злее. - Что помешает мне выгнать тебя отсюда? Вызвать полицию? Ты же «совсем молодой», - язвительно передразнивает Ёсан, даже не замечая, как темнеет взгляд кицунэ. – Магии у тебя нет. Секунду Пак сидит на месте. В следующую он медленно поднимается из-за стола и за пару шагов пересекает расстояние от стола до Ёсана, подойдя вплотную, точно так же, как ранее в спальне. Опешивший Кан не видит пути к отступлению, но уже готов драться в случае чего. - Но я не говорил, что у меня совсем нет никаких способностей, - вкрадчиво шепчет Сонхва, заглядывая Ёсану в глаза. И Кан не может заставить себя отвести взгляд и смотрит, смотрит, смотрит, почти чувствуя, как утекает его решимость и воля, попадает в плен этих темно-карих глаз. В этот момент Ёсан отчетливо понимает, что готов сделать что угодно, если его об этом попросит Сонхва.