Облако над озером

- Вот баоцзы хороший, попробуй! - Такая милая ты девушка, и как хомячок все ешь, одно удовольствие тебя кормить. Фигурки женщины и мужчины как мухи кружились вокруг нее, то и дело предлагая новые закуски. А предлагать было много чего, тут и там стояли разные фрукты и пирожные, аппетитные на вид горячие блюда. А-Цзе от голода поела сразу двое мисок супа с лапшой и немного фруктов, и затем вежливо отказалась от большего. В храме где она училась у мастера, она с детства ела простой рис с вареной курицей и самые обычные овощи. Пусть будучи подростком она любила нарушать диету соблюдающую в храме, со временем ее вкусовые предпочтения полностью изменились и она теперь не терпела особо соленую, жареную, острую или любую изысканную кулинарию человеческого мира. И сейчас ограничилась с безвкусной едой и запила это водой. Фигурки надулись от ее нежелания сожрать все что стоит на столе, но сразу же успокоились, стоило ей чуточку поговорить и пошутить с ними. - Вы такие маленькие, как вы сами умудряетесь подобное готовить? Не тяжело ли? - Ой ну чего ты девица! Мы пусть и выглядим как куколки, но можем больше, чем вы себе представляете,- с гордостью заявил мужичок в зеленой халате. Среди них двоих он оказался сговорчивым и любил поболтать, пока женщина была из тех, кто хотела проболтать ее. - Ого, и чего же вы еще можете? - Ну все хозяйственные дела лежат на нас. Красная шьет и готовит, да убирается. Я создаю мебель и метелю во дворе, и разных тварей отпугиваю. Красная, так звали женскую куклу с недовольствием посмотрела на них, показывая как не нравится ей их разговор. Зеленый замолчал. Но А-Цзе хотелось знать побольше. - Ох, и не подумала бы, что вы так можете. Вы и защищаете эти округи, а значит должно быть телесно одареннее этой госпожи, не так ли? А вы красная, как домашняя слуга? Щеки Красной воспылали погуще цвете ее одеянии, а из уш чуть не выходил пар: - Что за нахальство, я тоже размахиваю своим оружием как положено, госпожа бы не держала бы меня просто так, и я тоже защищаю эти владения. А-Цзе улыбнулась. Осталось чуть чуть: - Пожалуйста, не обижайтесь. Не хотела оскорбить, честное слово. Просто подумала, что для защиты поставлен кто-то другой,- и мягко коснулась ее руки.- И не подозревала, какая ноша за вашими плечами, вы должно быть устаете. Красная несмотря на оскорбленный вид, все таки остудила пыл. В ее глазах не было сомнения в своих действиях, лишь некая теплота, вероятно оттого, что кто-то удостоил ее труды. Тогда и правда, за защиту владении отвечали эти двое и скорее всего он был даже не запечатан, как подобает. Но почему, ведь даже самые слабые демоны падки чтобы запечатать свои владения и скрыть от постороннего взгляда. Что-то тут не чисто. - Ну мы не жалуемся, нашей госпоже тоже тяжело, владеть целой червоточиной нелегко. От услышанных слов заклинательница вздрогнула. Ну не могли же они иметь ввиду...это? Однако от ее реакции замерли и фигурки, словно почуяв, что взболтнули лишнего. Красная и Зеленый быстро исчезли, сказав, что она достаточно наелась и ей надо отдохнуть. А-Цзе хотелось успокоить их и собрать себя в руки, но она не могла. Перед глазами плыло от осознания, что она находится в бездне. Она ведь не могла. Демоница не казалась ей столь сильной, чтобы создать собственный мир, чтобы заточить ее. Или могла. Пока ее сознание разбиралось с новой вестью, она и не заметила, что осталась одна. Одна в этой темной холодной комнате, куда ничего не подступает и не будет. Если она в личной бездне этой ведьмы, где лисица будет контролировать ее каждое движение, знать ее нахождение и даже играть с ее мыслями, то у нее не будет никаких шансов выйти на свободу, пока она не надоест своей госпоже. А если надоест, отпустит ли эта женщина ее восвояси? С каких пор демоны отличались великодушием? Неожиданно, ее легкое одеяние показалось ей недостаточно покрывающей, недостаточно закрытой. Она сама не казалась принадлежащей себе. Демоница не зашла в ее покои несколько дней и она не видела ее, не слышала ее голос, не чувствовала ее тело. Однако в этом момент ей показалось, что она везде где можно и невозможно. Если она не берет ее тело, то она в ее голове. Даже во сне ей не скрыться со злых глаз женщины. Как она не догадалась еще в первую ночь, когда увидела ее стонущую. Как же она могла забраться в недра ее памяти, чтобы вызвать у нее подобное желание и похоть. Ничего в ней ее не привлекало. А-Цзе хотела взвыть и закричать. Но она понимала, что стоит ей дать волю эмоциям, так она сразу же устанет и провалится во тьму, где она совсем ничего не будет контролировать. Девушка и так позволила ей власть над ее телом, ей не хотелось, чтобы она надругалась и над ее разумом. Она вздохнула и собрала руки в жесте Будды, чтобы контролировать свое тело и душу. Сначала собраться с мыслями, затем найти радостную или хорошую вещь, от которой в душе становится тепло и расслабиться. Учитель, конечно не особо поддерживал ее желание заточить себя в надежде или в воспоминании о хорошем, ибо заклинателям в первую очередь стоило отказаться от людских благ и контролировать себя получше. Но девушка не особо в этом преуспела. Большинство ее воспоминании были про ее учителя. Этот мужчина в возрасте, уже седой и хмурый был необычайно добр к ней. Любовь он проявлял через сладости, которых получил с рук благодарных ему жителей и красивых заколок. Когда она болела, то он снимал с нее ее боли. Когда ее нутро выворачивало от демонской энергии, он мягко и нежно направлял ее через себя, чтобы она могла успокоиться. Постепенно ее глаза наполнились слезами. День был светлый, но жаркий. На пике гор стояла духота, от чего все одеяния прилипли к телу девочки. Она лежала на траве, под дубом большого и крепкого дерева. Она наблюдала за птичьим гнездом, пока разноцветные птицы носились туда сюда, добывая вероятно еду. Она хотела бы схватить одну из них, но вспомнила нехороший взгляд старика и притянула руку обратно. Пусть он, старик этот придерживался мнения, что он не имел права ее бить, но имел другие способы, чтобы наказать ее и сожалеть о содеянном. Внезапно, с гнезда свалился птенчик. Она резко встала и хотела бы подойти и удостовериться в сохранности птенчика, но сказанные когда-то слова учителя, чтобы она никогда не тревожила птенчика всплыли в ее голове, и она просто стояла и ждала. Ждала, чтобы мать иль отец заберут свое чадо оставленное позади. Не произошло. Спустя час или две, родичи вероятно не подозревавшие про птенчика, не подошли к нему. А может оставили так. Еще через час она не выдержала и подошла к нему. Ребенок был едва живой. Она не хотела взять его в руки, но храбрившись подняла его. Вскоре настала бы ночь. Оставить птенчика на съедение животным ей не хотелось. Воодушевленная мыслью, что она сама прокормит птенчика и сделает ее своей зверушкой, А-Цзе вернулась в хижину. В хижине ее встретил недовольный старик. Увидев, что она скрывает в ладонях нечто, он мрачно оглядел ее и сказал: - Что я сказал про птиц? От удивления она замерла и в спешке начала оправдываться перед ним, что птенчика никто не защищал и оставил его одного. - Как я бы оставила его одинёшенького? Разве не вы учили как благородный муж иль дева не оставляют тех, кто в беде? Старик еще сильнее вздохнул. Он указал пальцем на ее птицу и сообщил: - Ты хоть проверила, дышит ли он? А-Цзе поглядела на птицу свою и увидела, что она лежит как то странно изогнуто и словно не дышит. Она потрясла его, но он как безвольная кукла тряслась из стороны в сторону. Даже словно ее тело стало холоднее чем обычно. Не совладав собой она начала трясти птенчика сильнее и закричала, чтобы он проснулся. Он все еще спал. Через пелену слез она углядела лишь мягкую коричневую шерсть птенчика, который не двигался вовсе, не вздымалась ее тело, пропало все. Тихие слезы превратились в истерические рыдания и она почувствовала, как учитель поставил свою ладонь ей на плечо и сжал ее. - Все, все. Все хорошо. Не плачь. - Но он же... он же умер. Маленький он. Я не спасла его? - Не все в наших силах и ты не знала, что он отправится в лучший мир. От его слов она еще сильнее зарыдала так что на этот раз учителю пришлось обнять ее, окольцевав ее в своих медвежьих объятиях. Чего он раньше никогда не делал. - Слушай, твоему маленькому другу в этой жизни не повезло. Но поверь, по милости Будды этот многострадальный друг получит хорошую жизнь. Он переродится в милого зверька с любящей семьей. Хорошо ведь звучит, так? - Но я ведь не увижусь с н-и-и-им? Старик почесал репу и воодушевленно спросил: - С чего ты решила, что не встретишься? Встретишься! Может он станет красивой кошкой или умной собакой? И ты увидишься с ним. Может он станет вольной птицей и ты будешь любоваться на ее красоту и пение? Его слова пусть и не полностью утешили ее, но успокоили, и она держала его обещание близко к своему сердцу. Надежда теплилась, что она еще встретиться со своим знакомым еще раз. А спустя месяц мастер подарил ей маленького котенка, которого она прозвала "Птенчик".<i> Как же ей не хватало учителя. Так легко ему было утешить ее израненное сердце и подарить новую надежду. Как теплело от его слов. Он ведь предложил бы, что нибудь, спас бы или может сказал бы, чтобы она обрела себя и начала бороться за свое. Что бы он сказал? <i>Сила демоницы не иссякаемы, и ей можно найти лазейку. Но она ведь лишила ее силы? Глупая, она лишь запечатала твои силы. Последний голос ее разума прозвучала не как она, а как кто-то другой. Далеко в мыслях она не заметила, в ее внутреннем монологе участвует кто-то еще. Чего ты застыла? Голос принадлежал девушке совсем юной, почти девочке. Непонятно почему, в ее голове рисовалась четкое представление маленькой худощавой девочки с блеском в глазах. Лисьи глаза смотрели на нее с вызовом, но было в ней нечто хрупкое, словно она фарфоровая чаша. Такую девочку она совсем не помнила. Такую девочку она никогда не встречала, ибо такую казалось невозможно забыть. Внезапно голову выстрелило болью и в ее голове заиграли новые сцены жизни, незнакомые и неузнаваемые. Какую-то девочку бьют, ударяют. Тут она плачет. А затем обрывками видит, как она ходит голыми пятками ходит по раскаленному углю, расположенной на земле на подобие дороги. Она видит лицо девочки, той самой с лисьими глазами, только сейчас на лице ее непередаваемые боль и мучение. Видения расплывчатые и быстрые, она не успевает рассмотреть, как на ее голову лезут другие, словно взрываясь как фейерверки на ночном небе. Ее голову выстреливает болью, она садится и корчится в муках, но видения не отступают. Девочка кричит от боли, когда по ее коже бьют жесткой плетью. А-Цзе кричит вместе с ней. А затем все внезапно стихает. Девушка понимает, что может снова дышать и открывает глаза. Это должно быть еще одно видение, ибо вокруг темно, а единственный свет спадает на фигуру той девочки, которая сидит на четвереньках, спиной к ней. Она тихо плачет, и у А-Цзе от жалости сжимается сердце. Тихо, она крадется к ней. Постояв рядом с ней она решает положить ладонь на ее плечо, дабы хоть на секунду утешить ее. Но стоит ей поставить руку, как девочка оборачивается. Только напротив юного лица и нежных черт, А-Цзе видит ту, которую избегала все время, ненавидела и от которой хотела убежать. Она видит Фуси.