Олег не удивлён, что Серый не в курсе.
Те места, где они пересекались с Вадимом, много лет назад, уже и не существуют. Как и большей части людей, что были с ними. Либо трупы. Либо живые призраки, как сам Олег. Тогда и информацию хранили иначе, как раз на случай таких ушлых хакеров, как Разумовский.
И всё равно.
Волков растерян оказываясь в квартире своего бывшего, ещё и в его день рождения, чтобы оставить подарочек от Чумного доктора. Явно не та встреча мечты по канонам романов.
Хорошо, что Вад его не видит. Олег умеет быть незаметным, когда это нужно. Тем более, даже если и бывший, всё равно не особо приятно, как на когда-то твоём мужике, висит какая-то баба. Они по сути даже не расставались, просто разъехались по разным миссиям и больше не виделись.
Пути разошлись. Вад решил в закон. Олег против. Смысл было портить прощальный трах драмой, столько лет назад. Как и смысла оставаться в квартире, Волков больше не видел. Он кратко знает план Разумовского. Похитить близких Вадима для великого урока, отмщения и прочей хуйни.
Чем бы Серёжа не тешился, главное, чтобы в психушке больше не сидел и ребятам заплатил. Олег уже открывает дверь, замирая, потому что в его ноги, что-то врезалось. Он не сразу опускает глаза, понимая, что перед ним мать Вадима. Вад показывал снимки. А
«что-то» что врезалось, оказалось ребёнком. Девчуля, лет пяти. Карие глаза, соломенные волосы в бантах под зелёное платьице, что забавно потирала покрасневший лобик, но быстро сменяя гнев, на милость, слыша голос Вадима, — Кнопка!
— Папочка! — восторженно кричит девочка, спеша к нему.
Волков сдержанно кашляет, извиняясь перед мамой Вадима, пропуская её в дом, который самостоятельно предпочёл покинуть. У них с Разумом был жесткий уговор. Олег не трогает родителей.
Бабу, друзей, хуй бы с ними. Но для сирот родители святое. Серёжа не настаивал, зная, что не переубедит.
О ребёнке уговора, как и речи не было. Зато в своей триаде об отмщение Серега не гнушался использовать эпитеты «детище», его труд, его наследие…
Олег нервно закуривает, предпочитая завести машину, как можно скорее, нервно выдыхая дым через нос, пытаясь осознать весь пиздец ситуации, в которой оказался по собственной тупой воле.
Внутри все выло изначально, а сейчас стало ещё хуже.
Совесть Волкова существо эфемерное её, по сути, не существует, его ничего и никогда не гложет. Смерти, убийства, пытки, часть его жизни, уже давно, но.
Олег кусает губы, тормозя машину на одинокой обочине, прижимаясь лбом к рулю.
***
Потрясение, обида, разочарование. Вязкое чувство тошноты и предательства. Олег в ошейнике и в клетке, просто отводит взгляд в сторону. Оставаясь тихим по своему обыкновению. Поднимая глаза на противоположную клетку только из-за детского плача.
Бывшая жена Вадима пытается успокоить и убедительно врать, что всё хорошо, и всё скоро закончится не свою дочь. Возможно, это самый худший поступок Волкова за жизнь, но что-то внутри просто не позволило ему, забирая девочку из садика привезти её сюда.
***
— Меня папа должен был забрать.
— Папа не может, попросил меня отвезти тебя к бабушке. Я друг. Мы служили с ним вместе.
— …а-а-а, ты волчонок, который делал папе вкусный супчик в пустыне?
— … Да. Это я.
— А чем докажешь?
— У меня волк на спине, как у твоего папы…
— На сердце? — девочка важно хлопает себя ладошкой, где была чужая татуировка, вызывая у Волкова смешенное чувство умиления и тошноты от самого себя.
— Прыгай. Бабушка уже заждалась, наверное.
Сима тараторит всю дорогу в машине под стать папаше. Олег не может не улыбаться.
И окликивает его на пороге, уже сжимая руку матери Вадима, — Волчонок, а ты мне супчик, как папе сделаешь?
— Не уверен, что получится. Работы много.
— А если я буду себя хорошо вести? — пожилая женщина уже одергивает ребёнка, смущаясь её вниманию чужому человеку и извиняясь.
Олег просто улыбается, снова пожимая плечами, — Разве только, очень хорошо.
Его рвёт возле машины, едва он успевает выпрыгнуть из подъезда, тяжело смотря на сообщения от Разумовского, которому уже не терпелось начать свою игру.
***
Волков моргает, отводя взгляд от плачущего ребёнка, случайно перехватывая взгляд Вадима в белом костюме, едва-едва уловимо благодарно кивающего. Олег не понимает это благодарности. Его мутит лишь сильнее, когда ошейники начали детонировать, разрывая чужие шеи.
