Роза Х

Автор       Вики подошла к ограждению и оперлась на него обеими ладонями. Вид вокруг был потрясающий. Отражение огромных, пушистых облаков вальяжно ползло по глади искрящейся в июльских лучах реки и зеркальных, до чиста намытых окнах соседних зданий. Собравшиеся в кучку на том берегу местные небоскрёбы издали поглядывали, как легко колышутся белоснежные полупрозрачные полотна на колоннах летней веранды. Медленно, почти сонно плелись вереницы автомобилей, передавая друг другу эстафету с весёлыми солнечными зайчиками. Остывающий от дневного зноя ветер заигрывал с кипельно-белыми скатертями на столах. Интересной наружности диджей, лысый, с густой ухоженной бородой и почти забитой правой рукой, прятал свой взгляд за градиентными авиаторами и крутил мешап из популярных песен чуть тише основного гула болтающих людей. Интересно, чье имя он забивал цветными красками под кожу? Или выбивал из сердца? Выглядел он очень сосредоточенно, даже угрюмо. Будто его стихией (признаться, по праву) была не музыка, а, как минимум, разработка космических кораблей.       Открытая веранда ЦМТ была окутана тонким летним дыханием, невесомым запахом цветов и смесью самых разных духов. Кажется, негласно было объявлено соревнование, чей парфюм удушит быстрее остальных присутствующих. Поход в какой-нибудь Летуаль был детской прогулкой, по сравнению с этим мероприятием.       Этот вечер мог бы быть просто волшебным, если бы не приходилось притворяться с порога. Сначала с того, который перешагнул Макс со своим багажом и южным загаром. Он влетел в квартиру воодушевленный и преисполненный впечатлениями. Стыдливо, почти коря себя, признался, что хотел бы больше оказаться в том приятном местечке на берегу моря вместе с Вики, потому что постоянно развлекать, оберегать и воспитывать ребенка совсем не похоже даже на подобие отдыха. Кстати, Макс отдал Злату в руки матери ещё в аэропорту. Был ли какой-то диалог по поводу всего происходящего между ним и официальной благоверной — не ясно. Точнее, Вики это совсем не волновало. И парень это заметил. Всю свою отрешённость девушка списывала на чертовы магнитные бури, о которых мельком прочла где-то в сети. Макс был снисходителен к её настроению, ведь иногда Вики и правда отмахивалась за своё молчание шутливым «да опять биполярка» и просто ложилась на кровать. И лежала. Почти бездвижно и долго. Порой дело доходило почти до суток. А что творилось в её голове в то время, страшно было представить. Даже ей самой, ищущей компромисс со своими демонами. Парню лишь оставалось выжидать, когда это пройдёт и внушать себе, что это и правда норма. Исправлять ситуацию пытался. Тщетно. Поэтому просто смирился.       Следующей ступенью притворства был букет, который принёс совсем молоденький курьер. Его мелкие, еще мальчишеские плечи с лёгкостью перекрывала охапка цветов. Сердце Вики забилось так сильно, что грудная клетка почти гремела во всеуслышание всем набором костей. Она держала в руках сотни воздушных нежно-розовых бабочек. Лёгких, как летний ветер в густых шапках деревьев. Завораживающих, как тихое шуршание ленивых волн на закате. Таких же невесомых, как утренние поцелуи. «Если не пионы, то какие цветы?», — был очередным вопрос, которые Тимур брал почти из воздуха по дороге до дома в тот злосчастный вечер пару дней назад. «Альстромерии», — даже не замешкавшись выпалила Вики. «Альстро?.. Название сложное».       Но сложнее оказалось состроить самое праздничное выражение лица и совершенно нагло вручить этот букет Максу, конечно же, успев в последний миг вытянуть маленькую записку из свежей листвы. — Цветы?       Он опешил, таращась то на букет, то на Вики.       Обычно девушка суетилась на счет подарка гораздо раньше и куда более тщательно. Но этот год уже преподносил столько неожиданных сюрпризов, что тягаться с ним было просто нереально. Один из таких Вики прятала в своем рукаве, как заправский фокусник, Но подарить нервный срыв человеку, с которым ты последние несколько лет делишь быт, не казалось ей хорошей идеей. Поэтому, и выкручиваться пришлось на месте. — Разве тебе кто-то дарил ЦВЕТЫ? — Эмм… — Вот именно. С днем рождения, — поцелуй, оставленный на колючей щеке Макса был даже не дружеский, а почти пластмассовый, поэтому Вики поспешила на кухню в поисках вазы, оставляя не на шутку озадаченного букетом парня.       На той маленькой открыточке было наспех выведено одно слово. Почерк был совсем далек от каллиграфического, коим милые девушки из цветочных оставляют послания адресатам. Кажется, когда-то очень давно, будто в прошлой жизни, Вики видела тетрадки Тимура со стихами и набросками песен. Эта странная, похожая на петельку «Я» была ей так же знакома, как и собственное отражение. Улыбка без разрешения тут же поселилась на ее лице. Конечно, было бы забавно объяснять Максу, что значит это слово и почему Вики решила признаться ему в любви на чужом языке. А еще блондинка поставила галочку возле вопроса, на что рассчитывал Тимур, когда заказывал эту доставку. Но злиться на него не могла — букет был чертовски красив и даже помог чуть разрядить напряженную обстановку.       Следующей станцией беспроглядного обмана Вики было это мероприятие. С людьми, которых она знать не знала, но должна была улыбаться и вести с ними хоть какие-то беседы, дабы не выставить себя как дикарку, живущую вдали от общества и не умеющую контактировать с миром. Макс с легкостью поддерживал беседы со всеми. Конечно, с этими людьми он работал бок о бок большую часть дней в неделю. Он располагал к себе и тех, кто находился у него в подчинении, и у кого был он сам. Вики лишь оставалось многозначительно прикладывать губы к бокалу, но даже не отпивать глотка, и говорить на совсем отвлеченные темы вроде погоды и пробок, если у кого-то закончится желание твердить о делах компании.       Если все было так, как блондинка подметила, то в сопровождении пары тут был только Макс.       В какой-то момент даже показалось, что на сегодня ей досталась роль аксессуара. Да, это не был ее праздник, но быть той, на чью талию просто удобно положить руку, пока беседуешь со своими коллегами, ей не нравилось до зубного скрежета.       Ладно, Вики просто нужно было признаться — ей не хотелось быть аксессуаром именно Макса. Выставочным экспонатом, который он гордо показывает своим партнерам, будто сам создал его. Новенькая в устоявшейся своре, где ее непременно должны оценить. Мужчины, то ли свободные, то ли оторвавшиеся от своего поводка лишь на сегодня, с интересом, но не слишком открыто разглядывали Вики. Женщины быстро сканировали и тут же снова переключались на Максима. «Долбанная собака-медалистка. Мужики смотрят, что за сучка. А бабы, сколько медалей висит у ее хозяина». — Я отойду. — Шепнула на ухо девушка, игнорируя хохочущую брюнетку за их столом, сидящую ровно напротив Макса. За стеной гнетущих мыслей, Вики упустила очень искрометную шутку, очевидно, но девице она зашла. Похоже, в нее давно больше ничего не заходило, вот и смеется совсем без разбора, лишь бы удержать внимание.       Парень едва кивнул в ответ и наконец снял свою руку (или проклятый ошейник медалистки) с ее безучастно лежащей ладони около нетронутого и уже остывшего блюда.       Подальше, пусть и всего на несколько метров от всеобщего праздника жизни, Вики с облегчением влила в себя разом бокал шампанского. Совсем не как отлично выдрессированная сучка.       Это сборище вполне могло бы обойтись из без её присутствия. Чёртова тарелка, в которой ей не было места.        Музыка стала на тон громче. Кажется, диджей хотел перебить надоевший гул голосов. «Понимаю тебя, друг», — в молчаливой солидарности Вики качнула головой и взяла себе ещё бокал. — Хэй, хэй! — звонко разодрало умиротворенную болтовню знакомым и одновременно чужим голосом. — Добрый вечер, дамы и господа, — спокойно и твёрдо отчеканивал на небольшой сцене бархатным низким голосом старший Газязов, — сегодня мы здесь, чтобы подарить вам замечательный вечер. Поехали!       И монотонный состав из светской беседы тут же ускорился, разрывая громкой музыкой и резвым отстукиванием звонких шпилек об пол.       Вот он, следующий порог притворства. Дышать становилось труднее, вопреки изобилию воздуха на открытой веранде. Вики чётко отдавала себе отчёт в том, что вряд ли сможет пройти к общей массе танцующих и также беззаботно кружиться под музыку. Она бы стояла, как вкопанная, как полная дура, и таращилась бы на Тимура. Не могла бы лишить себя удовольствия и узнать его с этой стороны. С этим голосом, чудными движениями и странных аляпистых штанах. Ей было интересно познакомиться с ним заново и отыскать бесконечные различия между тем Тимуром, который обнимал её утром со спины и гонял ладонями тепло по животу, и вот этим, который отправляет белоснежную улыбку каждой и никому одновременно.       К слову, даже Ильяс бесконечно улыбался, оголяя острые клыки. Месье, оказывается, тоже может быть похожим не на бездушную глыбу. Или это рабочие лица? Широта улыбки зависит от суммы гонорара?       Вики так и продолжала наблюдать за весельем поодаль основного эпицентра. Наверняка, так было бы проще им двоим. Наступающие сумерки уже без приглашения тоже вползали на вечеринку, подсвеченную яркими мигающими огоньками, прыгающими друг за другом по стенам и полу веранды. Тимур даже не удосужился снять солнечных очков, которые он, наконец-то, забрал у Вики из бардачка. Было даже непонятно, смотрит ли он на кого-то вообще, не то уж, ищет ли кого-то глазами.       А он искал, цеплялся на мгновение за каждую присутствующую. Были брюнетки с длинными волосами, парочка рыжих. Блондинки тоже были, с длинными аккуратными кудрями, с желтоватыми не примечательными оттенками, коротко стриженные… Людей было куда меньше, чем на обычном концерте в небольшом городе, и не найти в скудной толпе нужного человека было практически невозможно, но за несколько песен, которые уже братья отработали, Тимуру так и не удалось встретить взглядом ту самую.       Пока Ильяс толкал какую-то речь между исполнениями, Тимур переводил дыхание и с лёгкой полуулыбкой пропадал губами к стакану с виски, молчаливо покачивая головой в поддержку брата. — Какая следующая? — Тимур вытер тыльной стороной ладони рот и поставил обратно пустой стакан на диджейский пульт. — Роза, — «Лысый из бразерс» отставил подальше от края стеклянную тару. POV Тимур       Чертовы разноцветные блики наконец-то утихомирились и перестали мелькать безумной цветовой кашей перед глазами. Вместо них теперь напрямую начали, как проклятые прожекторы на маяках, бить фонарики, которые Ильяс попросил толпу включить на телефонах. Должен признать, атмосфера интимности этого света и первых аккордов минуса переплелись между собой, как страстные любовники.       В зале неспешно начали образовываться парочки. Они плавно топтались на месте, едва ли касаясь друг друга. Совершенно профессиональный медленный танец. Некоторые девушки, не успевшие обзавестись парой из самых галантных мужчин этого общества, сами по себе пошатывались на месте, переминаясь с ноги на ногу.       Я, наконец-то, увидел хоть одно знакомое лицо в толпе. Макс прошмыгнул куда-то в сторону обзорной площадки. Проклятые сумерки и мои слишком темные очки вставляли мне палки в колеса. Я не мог резко среагировать и не мог просто начать пялиться в ту сторону, да и не мог в очередной раз не вовремя вступить в бридж. Спустя миг, первые два пункта перестали нуждаться хоть в каком-то моем участии. Находясь сам на сцене, я резко стал зрителем в первом ряду. Макс притащил Вику в самый центр зала и прижал к себе со всей доступностью, которая была приемлема для данной ситуации. Шум от злости в перепонках мешался с голосами, вторящими о прекрасном горном месте. Я слышал голос Ромы на бэке, Ильяса. И свой рычащий крик внутри. Разъярённый зверь рвался с привязи, желая защитить своё и забрать под свою опеку. Но чертовы узы договоренностей с Викой заставляли взять себя в руки. Я был бессилен, как колясочник, наблюдающий за марафоном бегунов, в котором хотел участвовать сам. Хотелось уйти прямо сейчас. Бросить стойку, сбить пинком колонки, перевернуть всю аппаратуру на сцене, но я лишь отвернулся на мгновение пытаясь прогнать картинку перед глазами, как мираж.       До этого момента мне никогда так сложно не давалось выступление. Мне никогда не было так больно рассказывать эту историю любви. Глотку будто нафаршировали битым стеклом одного из тех вон сверкающих бокалов, и осколки ползли вниз по организму. Они медленно вскрывали все органы, оставляя в ранах крошечные сияющие стеклянные искры. Как бы я не сопротивлялся, меня снова парализовало, как в день моего гребаного рождения. Я видел Вику в чужих объятиях, как в тот вечер, и все произошедшее за последние несколько месяцев показалось какой-то абсурдной галлюцинацией. Будто и не было ее запаха рядом, а пальцы не чувствовали ее теплую кожу. Слух не заполнялся ее голосом, то высоким, со смехом, то совсем низким, интимным, сокровенным. Словно не было разговоров о том, что упустили и что еще обязательно будет. Словно НАС и не было никогда. Неужели мне и правда казалось, как собственное сердце громыхало сильнее ее дыхания?       Я про*бался в своей первой строчке. Целенаправленно. Это понял Ильяс. Это же поняла Вика. Не знаю, что она сказала Максу, но тот выпустил ее из своих лап и зло засунул их в карманы брюк. Вот и держи их там, подальше от нее.       О, Вика. Моя девочка. Она не сводила своих огромных глаз с меня. Они горели. Настолько ярко, что у самой безумной вспышки на свете не было шансов. Все мои сомнения рухнули тот час. Я был по шею в этом море любви. Её любви, о которой совсем не обязательно было говорить вслух. Она окутывала, завладевала, вплеталась в ДНК. Сам же я влюблялся в эту блондинку раз за разом, как впервой, восхищенный ее красотой. И речь не о тряпках и макияже. Очарованный, я не замечал больше никого в зале. Меня возвращали к жизни каждый взмах ее ресниц и кроткая полуулыбка нежно-розовых губ. Теперь сердце затрепетало от неконтролируемого восторга, да так сильно, что тело бросило в дрожь. Воздух щедро заполнял кровоточащие от боли еще минуту назад легкие. Ее взгляд и присутствие излечивали меня. Просто глядя на нее, я мог дать ответы на все вопросы, так волнующие меня. Одним из них был как раз тот, что всё, что мы несем в себе так долго и без остатка дарим друг другу — не миф и не видение.       Ильяс кружил по сцене вокруг меня, как хищная птица. Всматривался и считывал все мои эмоции, плещущие во мне на самой поверхности, как пенистые волны в шторм. Брат не сводил с меня глаз, мельком кидая взгляд в зал, и… улыбался? Такая улыбка могла бы быть у ребенка, которому дали съесть целый пакет любимых конфет в одно лицо. Эта улыбка была умиротворенно-счастливой. Внутри меня поселилось какое-то непонятное, смешанное чувство, но оно вдруг начало распространять спокойствие, как большой пушистый кот, мирно мурчащий у тебя на коленях. На этой же легкой ноте, старший начал уже без разбора петь обе партии, даже не обращая внимания на мой аккуратный протест. И та мысль, что Ильяс негласно отпустивший меня со сцены и взявший на себя полномочия обоих солистов, никак не давала мне покоя и совершенно развязывала руки моим желаниям.       Лишний импровизированный проигрыш дал возможность залу петь вместе с нами. Два простых слова красиво тянулись предпочтительно женским хором голосов. Я слышал один. Он не громко пробивался прямиком под ребра. Девушка любила петь за рулем, на кухне, даже иногда по классике в душе. Но почему мы никогда не пели с Викой вдвоем? Это нужно исправить в первый же попавшийся момент.       Завтра, например. Уже завтра у нас будет всё. О чем мечтали, хотели и чего только пожелаем. Сегодня заключительное выступление гребаного цирка, в котором мы оказались. Всё шоу, к сожалению или счастью, уже слишком налажено, чтобы что-то смогло его нарушить. — Ты уверен, что нам нужно задержаться?       Ильясу моя идея, может, и не очень понравилась, но оставлять меня одного он не хотел, а мне нужно было как можно больше времени оставаться рядом с Викой. И ее омерзительной для меня компанией.       Мы вошли обратно в зал, где уже за диджейским пультом задавал ритм незнакомый нам парень. Из всех присутствующих знакомы нам были лишь Вика с Максом. Они оба стояли практически там же, где и в наше выступление, и с кем-то общались. Сейчас у меня появилась возможность рассмотреть девушку детальнее. Я не мог отказать себе в этом удовольствии. Черный топ еще удалось приметить со сцены. Скорее, это даже был не топ, а какой-то прямоугольный кусок ткани, плотно закрывающий грудь и живот. У него был какой-то благородный перелив от любого источника света. Может, это бархат или что-то вроде. Но вот ленты сзади похожи на атласные… Ух, эти ленты, раскроившие на отдельные участки всю узкую спину девушки, заставили мой рассудок помутнеть. С закрытыми глазами я мог назвать каждое место у черной тонкой завязки, где у Вики была родинка. Я считал их сегодня утром. Губами. Каждую. Их было 17. Две из них были совсем рядом друг к другу на правой лопатке. Вика едва повела плечом, словно чувствовала снова мое дыхание на своей голой коже. Бьюсь об заклад, сейчас она точно так же глубоко вздохнула. Беру свои слова обратно — завершающий перфоманс этого шапито дастся мне крайне тяжело. — Поздравляю, — чуть ли не скрепя зубами, я протянул руку нашему общему знакомому наконец выдав себя. Макс любезно покачал в знак благодарности головой и также принял поздравление от Ильяса, дружески похлопав по плечу. — Занимательный факт, — неожиданно даже для себя затараторил я дальше, привлекая всё внимание именинника лишь к себе, — мы отметили уже этим составом все дни рождения, кроме Ильяса. Кстати, ты сегодня особенно прекрасно выглядишь.       Я позволил себе наглость абсолютно бесстыдно посмотреть Вике в глаза и пройтись взглядом по обтянутой тканью груди и талии, по тонкой материи легких брюк, струящихся по плавным изгибам бедер и ног. Вика в ответ кокетливо улыбнулась и изобразила подобие реверанса. Боковой разрез у брюк нарочито открыл взору забитую рисунком лодыжку.       Макс этот жест не оценил, но постарался, чтобы его недовольный взгляд от тату никто не встретил.       Кажется, я слишком заметно повел бровью. Пфф, да его и правда коробили чернила под ее кожей. Его буквально перекосило. Лицо свело почти как при инсульте. Наверняка он словил бы какой-то приступ, узнав всю историю рисунка. Мое самолюбие вдруг вальяжно зааплодировало. Похоже, я уже совсем долбанулся в своих навязчивых идеях насолить этому типу любым способом.       Нам удалось немного поболтать в стороне. «Нам» — я имею ввиду наш странный квартет. Пока все отдыхающие продолжали танцевать и выпивать на ходу, мы уселись за чертов круглый стол, куда нам принесли свежие закуски и пару чистых столовых приборов с посудой для нас с братом. — Можете принести бутылку Чиваса? — Тимур! — Рыкнул на меня брат. — Прошу прощения, но условием организатора было лишь наличие шампанского на банкете. — Хоть и твердо, но с каким-то девичьим стеснением, пояснила официантка и тут же удалилась. — Это чтобы не нажрались крепким, да? — Я смирился и влил в себя почти весь бокал с игристыми пузырьками за раз. — Шеф в особых отношениях с тяжелыми напитками. Поэтому, между безалкогольной вечеринкой и шипучкой, единогласно выбрали второе. — Странно, вынести мне на сцену стакан с вискарем, не было проблемой, а дать допить бутылку, с какой-то стати, нельзя.       Совсем скоро я пришел к выводу, что в этой компании общение нам с Викой давалось крайне тяжко. Во-первых, вся атмосфера торжества была уже на той стадии, когда разговаривали лишь на перекуре между танцами и выпивкой. Во-вторых, никто из нас не вошел в первую стадию. Поэтому, мы сидели за столиком, как отборные душнилы и вели идиотские светские беседы. Мы говорили о финишной прямой в ремонте дома, в который мы, кстати, с Викой позавчера искали кровать для нас. Я был согласен даже на матрас, но Вика очень ответственно искала «ту самую» по сайтам магазинов, а я лишь наблюдал за ее азартом и довольно поддакивал на каждую модель. В конце концов, мне правда плевать, какое изголовье будет у этой кровати, когда в ней я буду смотреть и трогать уж точно не материал обивки. Макс рассказывал о своем отдыхе с дочерью, а я уже прикидывал, куда мы сможем свалить вдвоем на неделю, которая должна быть свободной после пары фестивалей.        Мне не лезло это шампанское, как и беседы о всякой чуши с этими двумя. Пусть и один из них — мой родной брат. Я лениво крутил в руках бокал. Это как-то могло меня отвлекать от той мысли, что между мной и центром моего гребаного мира сидят два мужика и совсем не идет время. Это была пытка. И она становилась только ужаснее, когда я ловил на себе замерший взгляд девушки. Стоило только нашим глазам встретиться, и идея пустить все под откос прямо сейчас, уже не казалась такой бредовой. — Что ты сделал со своей девушкой, Макс? — Вдруг выпалил Ильяс, наклонив голову на бок и с лукавым прищуром уставившись на блондинку. — Крайне молчаливая сегодня. «Своей. Девушкой», — меня аж передернуло, — «заткнулся бы ты, братец.»       Я с интересом наблюдал, как Вика чуть наклонилась вперед, почти касаясь грудью стола и даже вторглась в личное пространство Макса, который, кажется, не очень-то и нуждался до этого момента в компании блондинки, и с неимоверно ангельским лицом, и совсем не соответствующим громкостью голосом, чтобы как-то быть услышанной в музыке, пролепетала: — Прости, я тебя совсем не слышу. Чертова музыка совсем не дает мне шанса потрепаться с тобой. — Ничего страшного, — ответно жалил Ильяс, — я не сильно переживаю по этому поводу.       Вика изобразила неимоверное облегчение, чуть ли не закатив глаза, и даже для убедительности прижала руку к груди. Вдруг захотелось от души рассмеяться с этой сцены, где блондинка опять язвила в сторону брата, что он считал в корне непозволительным на свой счет. (Комп. Love Tonight feat. Sakso) — Пойдем потанцуем? Классная песня. — Блондинка уже без лишних прелюдий предложила мне, но на всякий случай взглянула и на Макса с Ильясом.       Я был предельно рад, что двум этим серьезным парням не до глупых танцев. За отказ Ильяса я был уверен ровно на столько же, как и Вика за Макса.       Затеряться в столь небольшом количестве людей нам бы все равно не удалось, но мы постарались уйти подальше от занятого ранее стола. — Почему он так пялится?       Какой же дурацкий вопрос я задаю! Ведь сам я, не лучше Макса, не свожу глаз, как в ярких, бьющих в такт, лучах разноцветных софитов двигается ее тело, как играют с распаренным душноватым воздухом ее тонкие руки, как плавно разлетаются в стороны её чуть подкрученные белые локоны и как девушка кайфует от любимой песни, едва прикрывая веки. И как в каком-то гипнотическом акте поет мне громко, глядя прямо в глаза: — Know I'll be there, You will never be alonе, All I need is your love tonight. (Комп. Love Tonight feat. Sakso)       Сердце бунтовало, пока мозг пытался держать руки и мысли в узде. Отчаянно пресекал огромное желание положить ладонь на ее оголенную поясницу и просто прижать все ее чувственное, заряженное безумной живой энергией тело к себе. Ловить один такт на двоих. Подпевать этому сектантскому хору и ей прямо в губы, что мне нужна эта любовь не только сегодня ночью, а на пять жизней вперед как минимум. Мой взгляд сейчас был куда красноречивее меня. Он бессовестно ласкал и касался. Обводил контуры изгибов вспотевшей то ли от духоты, то ли от эмоций, рукой. Вика точно чувствовала, что я уже сделал с ней в своей голове, и ее чертовски горячая улыбка выдавала с поличным. Спасибо, тебе, золотце ты мое, что надела брюки, иначе бы ты совсем не оставила мне выхода.       Макс продолжал таращиться в нашу сторону, хоть и пытался беседовать с Ильясом. Блондинка бегло взглянула в ту же сторону, а после наклонилась над моим ухом, чтобы я ее смог услышать: — Так уж случилось, что я никогда не танцевала при Максе. — Вообще? — Да, кроме той вечеринки, наверное. А тогда он был в дрова, поэтому он и не в курсе, что я вообще умею. — Он вообще многого не знает, что ты умеешь. — Я почти коснулся губами ее щеки и эта мелочь чуть не выбила мой разум из башки.       Именно сейчас, когда нельзя, когда везде красный уровень опасности, мне так сильно хочется ее настолько близко, как это возможно. И плевать, что еще утром и мои, и ее губы были везде друг на друге, что руки носились без разбора по телам, что постельное пришлось менять не потому что нужно было выветрить из него устоявший запах откровенного и абсолютно бесстыдного секса, а потому что мы были совершенно мокрые после очередного оргазма. — Тут безумно жарко! Пойдем подышим.       Мимолетно ее ладонь коснулась моей и повлекла за собой. Хоть это и была открытая веранда, но воздуха, когда мы вышли из-под ее крыши, действительно казалось больше. Правда, большинство присутствующих курило, но это нас не смущало вовсе.       Мы нашли свободное местечко подальше от остальных. Вика облокотилась на холодный камень ограждения, и неосознанно сделал тоже самое. На открытой местности и правда было куда свежее, чем в той толпе. Тут даже лениво прогуливался остывший ветерок, смешавший в себе и выхлопные газы, и запах листвы с речной водой, и доносящийся табачный дым. Еле заметно Вика вздрогнула и улыбнулась. — Холодно?       Как в порядке вещей я коснулся девичьей спины, одетой лишь в эти тонкие завязки. — Мокрая, чтоб тебя! — Тут же стянул свою рубашку, которую сегодня надел на футболку, и накинул на голые плечи блондинки. — Знаешь, сколько раз простывал так после выступлений? — Даже подходит к моему мрачному луку, — усмехнулась Вика, поправила воротник одной рукой и тут же уткнулась в него носом. — Никакой Кевин Кляйн не стоял рядом, когда ты просто выходишь из ванной в одном полотенце. — Еще и пахнет тобой, что ноги подкашиваются, — лисья улыбка опять спряталась за тёмной тканью.       Только мы вдвоем понимали, на каком лезвии ножа опять танцуем, стоя так близко друг к другу, имея официальный статус случайных знакомых. Я закурил. Я должен был занять свои руки и губы чем-то, что бы не хотеть целовать и трогать Вику. Конечно, это ни черта не решало проблему, но я пытался сконцентрироваться на чем угодно. Но эта чертовка, не иначе, опять играет с огнем и водит свежим маникюром по моему предплечью. Скрытно и откровенно одновременно. Едва подрагивающими пальцами. Цепляя волоски на руке и подушечками гуляя по направлению течения крови в венах. Мозги начинают опять плавиться от запретов, поэтому я снова кусаю сухие губы и подсовываю им никотиновую дозу. — Когда уже конец этому пи…мероприятию?       Как я мог объяснить тот факт, что тут время летело со скоростью света? Почему здесь, где мы вдвоем смотрим в подсвеченную желтыми фонарями темноту, где Вика задумчиво цепляет своей рукой каждый мой палец поочередно и так пьяняще, почти не моргая, смотрит мне в глаза, всё проносится за миг? В сегодняшнем вечере существует какой-то особый пояс, где время течет так, чтобы я мог наслаждаться каждым мгновением, смакуя его целиком и полностью? — Скоро Макса прилюдно отчевствует их главный, и потом можно удаляться. — А можно, Макс удалится на х*й, а мы с тобой куда угодно, но вдвоем? Я правда не знаю, на какие стены мне лезть, пока я дождусь, когда ты его пошлешь. Я даже думать не хочу, понимаешь?.. Что может случиться, когда вы останетесь вдвоем… — Тшш, — все было на грани, но Вика все равно позволила прижаться своим плечом к моему и сплести наши пальцы между собой. — Все будет хорошо. — Вот вы где.       Моя ладонь осиротела в миг, а девушка принялась поправлять мою рубашку на своих плечах.       Обнаруживший нас Максим удивленно вздернул брови ко лбу и оглядел блондинку. — Здесь было прохладно, — процедила она с абсолютным равнодушием и сделала шаг навстречу парню.       Я бы не поверил. Ни в ее голос, ни в погоду, ни в то, что чужой мужик просто так накидывает твоей девушке свою одежду на плечи. И он тоже не поверил. Но слишком хорошо умел себя контролировать и даже не подал вида, что его это задело. А я вдруг вспомнил, как извинялся по телефону после своей днюхи за то, что слишком откровенно чудил с его ненаглядной. И она извинялась. Наверное, перед самой собой, за то, что сама этого хотела. — Не перевелись еще джентльмены, — едко бросил Макс, чуть ли не сорвав с плеч девушки рубашку и вручая ее обратно мне. — Шеф сейчас будет толкать речь, — добавил он так, будто меня тут и вовсе не было.       Беру слова обратно, типа выворачивало наизнанку, когда кто-то допускал лишь мысль на посягательство его собственности.       Только вот поправочка, Вика была рождена, чтобы быть моей. Звучит ужасно, эгоистично и по-хозяйски, но ни один факт не может это опровергнуть.       Обратно к сцене Макс вёл Вику под чутким конвоем, а роль наручников выполняла вся его достаточно крепкая ручища на ее хрупких плечах. Я затянулся напоследок, что в глотке защипало горечью, швырнул в почти полную пепельницу еще тлеющий окурок и на свинцовых ногах, будто и меня наградили кандалами, поплелся следом. Во мне явно что-то от мазохиста. Но я мог уехать после выступления. Вернуться домой и метаться зверем в клетке в ожидании и неведении. Я обладаю не хреновой фантазией и додумать невесть что для меня вообще не является проблемой. Кого я обманываю, я бы не смог сидеть дома.       От абсурдности всего происходящего, мне уже начало казаться, что я схожу с ума. От рубашки пахло мандаринами. Лёгкие до упора наполнились этим ароматом, и я нырнул в царствие чужих духов, чтобы найти блондинку. — Разрешите, — Ильяс встал рядом со мной, прямо позади нашей знакомой парочки.       На сцену поднялся представительный мужик лет пятидесяти. Глядя на него, без сомнения можно было догадаться, что в его жилах течет кровь начальника. Все снова похватали бокалы из нескончаемых запасов со столов и приготовились к речи главного. Я безучастно крутил между пальцев тонкую стеклянную ножку фужера и глядел, как бессмысленно лопаются на стенках пузырьки напитка. — Дамы и господа! — Громче нужного начал мужчина орать в микрофон. Он уже был прилично накачан алкоголем, и у меня затаилось подозрение, что поработало тут не только шампанское, вопреки заявлению официантки. Початая бутылка Чиваса, на которую у меня были планы, по-любому уже болтались в нем. — Я могу рассыпаться в официальных обращениях и текстом с бумажки. Я уже в начале вечера говорил, что каждый из вас имеет свое нужное место в этой компании. Каждый из вас необходимый винтик в той системе, которая покатится к ху…под откос, если кто-то выпадет вдруг из нашего общего дела. Много метафор, — он гыгыгнул, а следом и все его подчиненные. Как положено. — Я могу о каждом из вас сказать много хорошего. Вообще, мне повезло, что меня окружают люди, с которыми мне комфортно. Уж надеюсь, что у вас так же. Но если кто-то скажет, что как начальник я, — он покачал своей широкой ладонью в воздухе в знак неопределенности, — не очень, так скажем, то премию я дам вряд ли, но за смелость похвалю. Ближе к делу, помимо рождения нашей компании в этот день, один настойчивый парнишка тоже сегодня тянет на себя одеяло нашего веселья и празднества. Маааакс, выходи, выходи ко мне. Давай. Макс, как сын мне.       Вся эта речь мне уже порядком надоела, но главный продолжал осыпать своего «лучшего, почти как сына» комплиментами и поздравлениями. Меня радовало лишь то, что возле Вики теперь стою только я и не пытаюсь присечь взглядом каждое непроизвольное касание Макса МОЕЙ девушки. — После такой речи должны вынести не иначе, как корону, — прыснул я шепотом через плечо брату.       Тот шикнул на меня, но дернул уголком губ. — Мой подарок должен открыть для тебя новые горизонты. Знаешь, я даже буду рад однажды увидеть в тебе конкурента. Я сочту за честь!       Именинника, очевидно, самого уже утомило столь долгое поздравление, поэтому он с благодарностью пожал руку мужчине и тут же оказался в его и правда по-отцовски крепких объятиях.       И опять громко в микрофон продолжилось это вещание нетрезвого голоса. Неужели конца этому сюру не будет? — Я выбил для тебя место в Штатах в одной из лучших организаций по нашему профилю. Тебе есть, что дать им и чему у них поучиться. За год ты вырастешь как специалист и вернешься, чтобы надрать нам всем задницы!       В зале снова пронесся одобрительный многоголосый смешок вперемешку с аплодисментами.       Едва ли гул стих, микрофоном завладел Макс. — Что угодно ждал, бутылку коньяка там, например. Ну это тоже неплохо.       Я чувствовал себя в долбанном ситкоме, где после каждой реплики раздавался закадровый смех. Внутри все неприятно вибрировало в каком-то мерзком чувстве. — Раз уж я обречен на то, чтобы выйти из своей зоны комфорта и начать менять жизнь, то я не в силах этому противостоять, Игорь Петрович. Но, как в любой миссии, мне нужны союзники, единомышленники. — Вика вся сжалась от взгляда Макса. Даже полуобнаженные лопатки перестали двигаться под силой дыхания. — Вики, ты была рядом, когда все шло наперекосяк, когда я мог отказаться от всего, когда меня до одури пьянил успех. Ты знала, что сказать, обладая холодным разумом. Может это должно было быть все не так, но… Я не готовился, честно, — он ляпнул это для всех, давясь своим волнением. «Не смей, не делай этого. Мне придется тебя убить, чертов ты придурок!» — Я хочу, Вики, чтобы ты согласилась поехать со мной в качестве союзника, — парень еще раз нервно хмыкнул в микрофон, — и в качестве моей законной жены.       Эти лица с восторженно открытыми ртами, обратившие свои блескучие в слабом освещении глаза в нашу сторону, почему-то не издавали звуков. Их смыкающиеся в хлопке ладони были такими же беззвучными. Даже слегка остывший воздух от наступающей ночи перестал двигаться и тоже застыл. Вокруг все стало неосязаемым и глухим. Голова стала совсем ватная и будто чужая. Сердце отчаянно и бессильно дважды дернулось в груди. Викино лицо казалось мне белее обычного. Пока все выжидающие взгляды были обращены на блондинку, на меня с ужасом смотрели два ледяных, застывших в страхе, озера.