Роза Х

POV Тимур — Почему механика? — Вернувшись в реальность, спрашиваю я, внимательно осматривая сосредоточенный на дороге профиль девушки.       Едва ли взгляд Вики осёкся в мою сторону, но тут же устремился обратно на проезжую часть. — Почему такая странная повязка? — Что? — Я думала, мы задаём глупые вопросы. — Когда ты стала такой язвой? — Тогда. «Тогда, когда ты меня такой сделал», — отчётливо слышалось мне в одном коротком слове.       Следующие минут двадцать мы ехали молча, и только разносортный плейлист разбавлял тишину. Где-то глубоко в себе я смирился с тем, что эта случайная встреча в клубе так и останется случайной, ни к чему не ведущей. Кроме как ударом под дых для меня, она ни чем более не являлась. Вики была довольно холодна ко мне и бескомпромиссна. Плевать, что нам уже не по 18, её обида на меня слишком крепко пустила корни. Стоит сказать, совершенно оправданно. Весь словарный запас, который я выкручиваю удобным способом в рифмы песен, куда-то испарился. Я не знал тех слов, которые могли излечить раны, оставленные мной. — Решила во чтобы то не стало, научиться ездить на механике. ХОРОШО ездить на механике.       Спокойно, даже с каким-то облегчением произносит она. Мне не послышалось. Вики действительно абсолютно непринуждённо ответила на вопрос. Без лишнего подтекста. — Выходит, научилась.       Её серьезного лица лишь на мгновение касается тень улыбки, едва ли задевая уголок розовых губ. — Выходит.       Несмотря на то, что лёд, как по мне, тронулся, неловкая пауза продолжала висеть в воздухе. К сожалению, наша встреча не была похожа на воссоединение друзей. Сложно вообще понять, могли бы мы быть друзьями при всех прошлых обстоятельствах. Если после своего дня рождения я готов был сломя голову выколачивать ее дверь, переполненный приятными, волнующими, НАШИМИ воспоминаниями, то теперь я сомневаюсь, что это было бы целесообразным. Прошло достаточно времени, чтобы мы двое смогли обзавестись какой-никакой жизнью. У нее был Макс, у меня — музыка. Интересно, а была бы эта карьера, если бы тогда я не произнес ту проклятую фразу? Как бы еще могла повернуться наша жизнь? И были бы мы до сих пор друг у друга? — Решили, значит, отремонтировать дом? — Скомкано выговаривает Вики.       Ооо, я знаю этот тон. Не изменился он ни капли. Означает он лишь одно — ей неловко ровным счётом так же, как и мне. — Ильяс захотел. Я там не был несколько лет. По мне, его бы вообще под снос и с землей сровнять. — Как критично. — Как есть. Вы-то со своим тоже долго не церемонились.       Секундой позже я понял, что зря ляпнул это. Тонкие пальцы сильнее сжали кожаную оплетку руля. Вики нахмурилась и поджала губы. И мне вдруг стало не по себе. Не оттого, что не подумав выпалил эту непримечательную на первый взгляд фразу. Совсем нет. Открытая и прямая Вики из прошлого, держала под огромным амбарным замком все свои эмоции в настоящем. Даже злость, в конце концов, сидела на коротком поводке и в строгом ошейнике. На секунду я опешил. Мозг отказывался понимать, что я мог участвовать в хладнокровном убийстве той озорной девчонки, которая теперь обзавелась крепкими колючками. Было очевидно лишь одно — той Вики больше нет.       Девушка включает правый поворот и аккуратно съезжает на обочину. Под щелкающий звук аварийки и мой внимательный взор блондинка выходит из машины, мягко хлопнув дверью. Опирается спиной на стекло и обнимает себя руками, крепко, до побелевших костяшек сжимая ткань толстовки. Если бы мне пришлось передать те эмоции, которые овладели ей в данный момент, я бы заорал до потери голоса. POV Вики.       Вдох. Выдох. Вдох, мать твою, выдох.       Проклятый дом, обещанный мне в наследство, я ненавидела ровно также, как и посёлок, в котором он стоял. Да, ненавидеть я начала его в тот самый момент, когда поняла, что больше это место не имеет никакого значения, которое я так отчаянно вкладывала в него. Когда я в последний раз вышла из дома Гаязовых, в отчий дом я вошла тоже последний раз. В тот же вечер я собрала вещи. Едва ли у родителей получилось уговорить меня пожить у сестры. Умом я понимала, что не вывезу одна. Не наложу на себя руки, это точно. Но и простым рыданием в подушку я бы не отделалась.       Дом продали через полгода. Я грозилась сжечь его дотла, если отец подпишет на меня документы. Зареклась больше даже не думать об этом месте и том, что оно хранило. Забыть каждый фонарь, отбрасывающий на сухой от дневного солнца асфальт две тени, тепло державшиеся за руки. Не вспоминать, как пахла свежая трава вперемешку с недорогим, но приятным мужским парфюмом, когда прохладным вечером на мои плечи падала мужская толстовка. Не думать о том, как стыдливо забегала домой, пряча свежий засос на шее высоким горлом, и каким жаром горели алые губы от поцелуев. Забыть. Стереть. Сжечь. Утопить. Убить.       Но вопреки моим убеждениям, появляется Гаязов, который пытается реанимировать это всё. А ведь что мертво, как говорится…       Вдали от московских многоэтажек, сдерживающих метеорологические беснования, погода за городом отличалась своим своенравием. Ветер нагонял крупные темные облака, норовившие смениться тяжелыми тучами. Меня пробивала мелкая дрожь. То ли от прохладного ветра, то ли еще от чего. — Помощь не нужна? — Притормозив, спросил водитель старенькой иномарки. — Нет, все в порядке. Спасибо. — Взявшийся из ниоткуда Тимур махнул рукой. «Точно все в порядке? Меня так не трясло уже давно.»       Гаязов встал напротив меня, сунул руки в карманы штанов и смерил оценивающим, крайне серьезным и нетипичным для него взглядом. И не проронил ни слова. — Что? — Рыкнула я, отведя взгляд в сторону. Не могу смотреть ему в глаза, приходится мириться со странным ощущением, что я стою голая на все обозрение. — Лучше ты мне расскажи — «ЧТО?»       Подавить истеричный смешок не удалось. — О чем я должна тебе рассказать?       Тимур дёргано почесал сморщенный в напряжении лоб. — Что ж так сложно-то, а? По слову вытягивать? — Да что ты хочешь услышать? Ну что, Тимур?       Попытки говорить ровно и спокойно не увенчались успехом, и голос предательски дёргается на его имени. Мне будто не хватило воздуха выговорить эти 5 букв. — Я не узнаю тебя. — И не должен. — Просто скажи, ты только со мной сейчас такая или всегда и со всеми? — Какая? — Холодная. Колючая. — Кидает слова, как камни, и смотрит на мою реакцию. — Хотя, можешь не отвечать. Я все и так вижу.       Видит он. Какой молодец. Интересно, что же такого он там рассмотрел. — Нос ниже опусти. — Сквозь зажатую зубами сигарету бормочет и прикуривает. — И маску сними. Своему Максу ты можешь ездить по ушам. Но не мне.       Отворачивается от меня и выпускает густые клубы дыма. Ощущение наготы не проходит, а только становится сильнее. Непроизвольно сжимаюсь ещё больше. Около минуты мы так и стоим молча. Он лишь шумно выпускает дым под звуки проносящихся авто, а я сверлю взглядом его спину, ожидая сама не зная чего.       Окурок летит на землю, ещё томя на конце красный огонек. — Знаешь, если бы я не видел тебя тогда в клубе, то я вполне себе поверил бы, что ты и правда стала такой. А я ведь видел. Пьяную, веселую, смелую, открытую. Настоящую. Настоящую, Вики. Тебе было по херу на всё. На хахаля, девок вокруг, на меня. Каждое твое движение выдавало в тебе свободу. Твой парень вообще хоть раз видел тебя такой? Мне кажется, он слегка охерел от происходящего. Вот и напрашивается вопрос, для кого ты устраиваешь этот спектакль? — Он не ждал ответа, а лишь внимательно смотрел мне в глаза. — Ладно я. Я тут отрицательный персонаж и вообще г@ндон. Макс твой — несчастный слепец, который, как я понял, вообще не имеет представления, с кем он живёт. Но себя… себя ты зачем обманываешь? Ты, может, вечерами у него перед глазами крестиком ещё вышиваешь?       Каждое брошенное слово Гаязова закипало внутри меня, и этот вулкан злости вот-вот готов был извергнуться. — А с чего ты вдруг взял, что тебя это все вообще должно касаться? Явился он тут со своими проповедями. Кажется, у нас в целом все неплохо. И друг без друга. Ты тоже заявляешь мне, «то тут я врал, то здесь». А я не знаю, чему верить. Не знаю, понимаешь? Я верила дольше в то, что наши отношения были ложью, чем те самые отношения длились. А тут ты спустя четыре года сообщаешь, что сказал, что не любишь, лишь бы я ушла. Пффф, чушь такая, честно. — Тимур внимательно и терпеливо сверлил меня взглядом, пока я переводила дух и смотрела на проезжающие машины. — А тебе это зачем все? Потешить свое самолюбие? Доказать собственную значимость в чьей-то жизни? Искупить грехи? Я не понимаю, что ты от меня хочешь. — Чтобы ты была счастлива. — Чуть ли не по губам читаю я. — Что? — ЧТОБЫ ТЫ БЫЛА СЧАСТЛИВА.       Снова по спине проносится волна мелкой дрожи. Карие глаза не моргая смотрят в мои, будто боясь согнать смысл этих слов. Не остывший ком ярости снова набирает внутри меня обороты. — Так я счастлива, Гаязов. У меня все хо-ро-шо!       Чувствую, как слова больно прожигают горло. Говорю громко, чтобы не было шанса усомниться в правдоподобности сказанного. — Прекрати мне врать. — С грустной ухмылкой он пинает камень под ногами. — Или хотя бы себе. Этот твой картонный фасад из так называемого счастья… Такая ложь.       Весь спектр эмоций смешивается в моей голове, и мне уже с трудом удается контролировать их. То ли смеяться, то ли плакать, то ли просто хлопнуть дверью машины и поехать обратно в Москву. Какого черта он себе позволяет? Отхожу на безопасное расстояние от парня и протяжно выдыхаю, но маленький разъяренный червь внутри уже с аппетитом грызет нервы. — Что ты там про правду говорил? Сам объяснишься? — Я любил тебя. Так сильно, как только мог любить. Настолько сильно, что это даже кажется невозможным. — Не медля ни секунды выпаливает он, а я стою опешив от этих слов. Между его густых темных бровей пролегает глубокая складка, и мне почему-то самой становится тяжело. — Я бы хотел, чтобы ты была такой же счастливой, какой была со мной. Я знаю, ты была со мной счастлива. Несмотря ни на что. И я был. Но в силу некоторых обстоятельств я сделал то, что сделал.       Маленькие пазлы, потерявшиеся уже давным-давно, вдруг неожиданно находятся и встают на свои места, и картинка более менее становится понятной. Кроме одного. — Тимур. — Почти подкрадываюсь к нему и сжимаю руку в кулак, сопротивляясь с желанием положить ее на мужское плечо. — Почему ты это сделал? Почему мы расстались на самом деле?       Кажется, я наконец готова узнать правду и выкинуть с мусорку все свои догадки. Терпение на пределе, эмоции будто отключились и шум вокруг отдалённо фоном загудел на заднем плане. Ветер опять порывом накинулся, донося до меня запах невероятных мужских духов. На секунду это сбивает мои мысли, но молчание продолжает сводить с ума больше. Я боюсь моргнуть и пропустить что-то важное. Гаязов отрицательно трясет своей шевелюрой, и я теряю последнюю ниточку к этой чертовой тайне за семи замками. — Да что же бл@ть там такое, что ты не можешь сказать? Великая, мать его, тайна!       Лучше отойти, пока не захотелось треснуть по нему. Вряд ли мой удар смог бы нанести ему увечья, но мне бы точно стало легче. — Зная тебя, ты не оставишь это просто так. Раздашь по заслугам всем. Для тебя не будет срока давности. — С чего ты взял, что я не оставлю это? — С того, что тебе до сих пор не всё равно.       Вот же самоуверенный индюк! Как смело он бросается такими словами. И оказывается прав. Тяжело с этим спорить, когда мы стоим на обочине и выясняем отношения уже полчаса. — Я расскажу тебе всё, — внезапно выдаёт он довольно решительно, а после добавляет, — с одним условием.       А это даже любопытно. Не скрывая своей заинтересованности, я терпеливо жду озвучивания вердикта. В карих глазах шаловливые чертята снова разводят костёр. Гаязов нарочно тянет время и ведёт в голове просчёты — слабо ли мне. Лукавая улыбка расползается по его лицу. — Ты расскажешь про нас Максу. — Что????? — Да. Он же наверняка не знает, почему ты так дергаешься при мне, из-за чего ты потеряла работу и почему мы не можем доехать уже черт знает сколько времени.       Поразительная наглость! Даже не могу подобрать слов, описывающих моё возмущение. А вот парень явно собой доволен. — Пойми, мы оба понесем в какой-то мере потери. — И какие же понесешь ты? — Узнаешь, если примешь мои условия. — Пошёл ты.       Я отпихиваю его от водительской двери, понимая, что ни чёрта бы у меня не вышло это сделать, если бы он не поддался. Обычно за такой хлопок дверью я бы выгнала из машины, но выставить саму себя было слишком глупым. На пассажирском сидении спокойно рассаживается Гаязов, играя на моих нервах, как на струнах. — Я могу вызвать такси и доехать сам, но тогда это создаст ещё больше вопросов.       Пару раз треснувшись об подголовник затылком, я перевожу свой взгляд на него. — Гаязов, это что, шантаж? — Ни в коем случае. Всё и так вылезет наружу. Вопрос лишь «когда»? *** «Я не зову тебя броситься в мои объятья и умчаться в закат. Мне просто страшно, в кого ты превратила себя рядом с ним. Это не ты.»       Раз за разом проносилось в голове тихим голосом, пока Тимур шёл к знакомому мне дому. Он приветственно хлопнул по плечу идущего навстречу Макса и обмолвился с ним парой слов, небрежно махнув в мою сторону рукой. Выйти из машины я так и не решилась. Будто чёрту от ладана мне хотелось подальше держаться от этого места. Места, в котором сердце предательски дернулось, напомнив, что оно вообще существует где-то под грудной клеткой. — Привет. — Открыв дверь, Макс легко чмокает меня в щеку. — Долго добирались. Не могу резко переключиться и замешкавшись, отвечаю: — Да, там была авария. — Тимур сказал, что пробка.       Отлично, что он это сказал. Больше, интересно, ему ничего не пришло в голову сказать?       Протягиваю Максу злополучную папку с заднего сидения. — Пробка из-за аварии. — Аа, вот оно что. Все в порядке? — Вроде да.       Понимаю, что мои ответы отстранённые. А вот дом всё такой же, каким я его запомнила. Небольшой, уже слегка потрёпанный и весь в молодой зелени плодовых крон. Над невысоким кирпичным забором огромные ветки раскинуло дерево грецкого ореха. Тимур рассказывал, что оно закрывает угол дома, где они с Ильясом курили в тайне от родителей. А левое окно на втором этаже было как раз из комнаты младшего Гаязова. Ночью ближний к дому фонарь заливал всю комнату Тимура, поэтому если не завесить шторы, сон становился просто невыносимым. Но зато утром можно было наблюдать за восходом солнца и небом с мягким градиентом рассветных цветов. Уверенна, что внутри дом тоже не потерпел изменений. Всё обставлено скромно, но со вкусом. Тимур никогда не скрывал, что их семья не была настолько независимой финансово, как большинство других в этом посёлке. Даже этот самый дом достался в качестве подарка от зажиточных родственников, которые благополучно свалили за границу на ПМЖ, собрав за три дня самое необходимое. Дом и всё вокруг было одним огромным воспоминанием. Пока что. Пока Макс со своей командой не влезут в него и не сотворят что-то в современном минималистичном или скандинавском стиле. — Тимур сказал, что у тебя был хороший учитель по вождению. И вообще, молодец тот, кто тебя посадил за руль.       Каков, а. Знал же, что Макс передаст мне эти слова. — Видишь, какая я у тебя молодец. — Ты же не гнала? — Макс, если бы я гнала, то была бы здесь гораздо раньше. Да и была авария, забыл? — Точно. — Опомнился парень. — Может, зайдешь или прогуляешься? Мне недолго осталось. Ильясу покажу макеты, внесём коррективы и можем ехать. — Нет, я лучше тут посижу. — Ну смотри сама. Пойду.       Я кивнула в ответ. Стоило Максу отвернуться, мне удалось расслабить лицо, которое старательно держало совершенно будничную физиономию. Надеюсь, он и правда вернётся поскорее и мы свалим из этой обители моих воспоминаний. POV Тимур. — Долго ехали. — Ильяс сидел на ступеньках крыльца и курил. Раньше мы не могли себе такого позволить в этом доме. — Всё нормально? — Пробка там. Нормально. — Отмахнулся от брата и взял его сигарету на пару тяжек. — Прикинь, заезжали когда, увидел ту девчонку. Алиса или Алина… Я к ней частенько заглядывал раньше. — Ну, — я внимательно рассматривал, как жар медленно поглощал тонкую папиросную бумагу на краю сигареты и старался следить за повествованием брата. — Представляешь, топает с коляской. И кажется, беременна снова. — И?       Ильяс задумчиво почесал затылок и откинулся назад, облокотившись на ступеньку выше. — Да неплохая девчонка была. Мы здорово с ней зажигали. — И? Ты же не думаешь, что она стала бы ждать несколько лет, когда ты снова явишься к ней позажигать? А зачем ты ей?       Кому я сейчас сказал эти слова? Точно ли Ильясу? Брат затушил окурок и пожал плечами. — Хрен его знает.       Моя комната была какая и прежде лишь номинально. Отсюда пропали всякие мелочи, обычно дающие понять, что помещение вполне себе обитаемое. Осталась только кое-какая мебель да темно-коричневые шторы на окнах, тоскливо обрамляющие светлый прямоугольник в стене. Под крышкой стола все так же лип двухсторонний скотч, на который я цеплял тетрадку с текстами, дабы спрятать. Дверца небольшого шкафа как-то по родному скрипела, если открыть настежь. Я дернул шторы в стороны, чтобы запустить в комнату больше вечернего света. Подоконник уже покрылся слоем пыли, но я все равно уперся в него ладонями и выглянул в окно.       У белой припаркованной BMW щебетал Макс. Девушку за рулем мне было не видно. Я бы никогда не мог подумать, что буду смотреть из окна своей комнаты на Викторию, или Вики, если ей уж так угодно, сидящей в дорогом авто с чертовой механикой и болтающей о чем-то повседневном со своим парнем. Как будто я смотрю какой-то сериал, где главная роль принадлежит отнюдь не мне. «А зачем ты ей?»       С силой бью ногой по старой, почти ветхой кровати. Раз, другой, третий. Ещё. Громко, яростно, с эхом по всему дому. Бью, пока самого не откачивает назад и едва ли успеваю удержаться на ногах, чтобы не свалиться на задницу. Зачем я сюда приехал, зная, что меня будет выкручивать, как наркомана в ломке? Опираюсь на стол, вцепившись пальцами в столешницу что есть сил, и перед закрытыми глазами снова возникает та легкая, мимолетная женская улыбка, которую я как вор успел ухватить в сегодняшней поездке. По венам томительно начало разливаться еле уловимое тепло. Может, хотя бы ради этого. Мелочь, на первый взгляд, которая напомнила мне, что я все же ещё живой внутри.