Омут

Десятое марта 23514-го года по небесному летоисчислению.

      Их размещают в апартаментах, которые Лою не нравятся. Он уверен, обилие чёрного и красного плохо влияет на психику. Комната по форме идеальный квадрат, но углы так темны, что мужчине кажется, тех больше, чем четыре. Или он слишком быстро привык к ангельской белизне? Словно не было десятка веков под проклятьем, и столовые приборы за ужином Лой держит всю жизнь. Воспоминания в собственной голове устроены хитрó, даже безопасно. Они позволяют разделять его собственное я и сущность оборотня, ловко стирают картинки событий, приключившихся с драконом, будто оберегая от ненужных знаний. И до недавних пор укротитель находил это правильным.       – Знаешь, я ведь мало что помню, - они хорошо выпили, и Энди пошёл знакомиться с девицей у бара. Таверна шумная, какая-то чересчур грязная для Цитадели, однако после ежегодного собрания всех палат Уокер тащит их именно сюда, уверяя, что места лучше не найти.       – Совсем ничего? – Её глаза блестят, но не от количества Глифта. Она ожила в проспиртованных стенах бедлама и всё время поглядывает на стол, расположенный у стены.       – Воспоминания дракона похожи на сон. Сначала тебе кажется, что они последовательны, но проходит несколько часов и остаются лишь образы. В тех я уже не разбираюсь, не знаю, что из этого правда, а что – мираж. – Существует всего пара моментов, не желавших блекнуть. Но их он оставит при себе. – Вики, да что не так с тем столиком?!       – Он занят, - она обиженно дует губы, становясь чертовски сексуальной.       – Он был занят, едва мы зашли.       – Я обратила внимание, Лой. Но в своё прошлое посещение я сидела именно там. – И даже не на своих коленях.       Новоиспечённая серафим Виктория не спешит приветствовать его, а он не спешит искать её во дворце. У них странные отношения – всегда были странными. Лою смешно, потому что он считается красавчиком и красавчиком с деньгами. В Раю нет погонщика известнее, и ларчик отпирается просто: лучший драконоборец – это дракон. Теперь уже бывший, выбывший из лиги оборотней, ведь за минувшие пять месяцев ему так и не удалось стать Фыром. Крылатый Шепфа, что за позорная кличка! Вики любит шутить, его наградили этим прозвищем, потому что забавно чихал и фыркал. Лой грустно улыбается в ответ: он уверен, в этом кроется причина их вялотекущих страстей – трудно хотеть того, кто гадит в полёте и обдаёт из пасти вонью.       – Пойдём? – Он бросает на столешницу несколько эвó и намеревается проводить Вики до сáмого Капитолия. Сегодня вечером Уокер достаточно пьяна, чтобы попробовать её поцеловать. А на большее Лой и не рассчитывает. Это Энди свезло: тот махнул от дверей рукой, мол, будьте здоровы, и покинул таверну с дамочкой, оказавшейся по-сговорчивее.       – Ну и дождина! – Виктория очаровательно трясёт крыльями на улице. Они ещё под навесом кабака, но капли атакуют горизонтально. Похожие на осиные жала, что бьют в лицо.       – Всё потому, что одна маленькая девочка победила Мальбонте, которого погода никак не оплачет, - саркастично выдаёт Лой, рассматривая её из-под густых ресниц. Виктория дьявольски красива, и он отлично помнит, что это ценит не только он, но и главный безбожник их измерения.       – Вот совсем не смешно!       – Врёшь, я видел, ты хмыкнула.       – Это была злая ирония, - рычит она. Чёрт возьми, ему не кажется, её и правда заводят препирательства!       – Злючка.       – Сучка. – На автомате вырывается в ответ. А дальше как в кино, где ливень стеной, глаза встречаются, губы сталкиваются. Всё, конечно, портит вывеска «Труха и потроха»: она неромантичная, пошлая и неприятно скрипит. Но от чего-то Лой уверен, Вики не слышит ржавой музыки и его не замечает, целуясь сейчас с кем-то ещё у этой таверны. С кем-то тем, с кем сидела за другим столиком.       С того поцелуя в их совместной истории чистые страницы. Уокер и раньше была до деловитости занятой, а теперь становится сказанием – все о нём слышали, передают из уст в уста, но мало кто видел. Это не мешает Лою оценить позорность юмора: в их послужном списке всего два поцелуя, первый из которых заработал Фыр. Рандеву с прошлого марта на пересчёт, хватит пальцев одной руки, чтобы отметить каждое. Впрочем, даже от самих свиданий остаётся лишь название. Это встречи – непонятно кого непонятно с кем. И незадолго до поездки в Тартар мужчина ловит себя на мысли, что хочет отправить письмо серафиму Виктории, чтобы выяснить, что между ними, раз она так неуловима. «Между нашими встречами проходит столь много времени, что твои волосы успевают отрасти. Скажи, Вики, твоему домашнему питомцу нужно лелеять надежды, или прошлогодняя командировка в Ад заставила седлать иных драконов?», - никогда не напишет Лой. Он в сущности неплохой человек, хотя Фидеро не согласится. Не сложилось у них с его дочкой, так бывает. Он распрощался с девушкой, она распрощалась с жизнью, и этого ему не простили. Но расплачиваться вечность ангел не готов.       – Уокер?.. – Жуёт губу тренер. – Думаю, она в лазарете.       – Спасибо, - поспешно кивает Лой, прикидывая, где в школе расположена лечебница. У него до сих пор нет привычки ходить по этажам, да и ангельские крылья, как молочные зубы, прорезались недавно и ещё не окрепли. Проклятье – не шутка, его мало снять человеческим отношением, телу требуется время, чтобы вернуться к привычным характеристикам.       Зря он тогда провёл ночь перед битвой в облике дракона. Потерял счёт часам и прилетел к побережью, когда бой был в разгаре. Выручили, конечно, по-звериному острые нюх и зрение, фигурку Виктории Лой рассмотрел издалека.       – Я же говорил не идти без меня! – Его опередили. Рубанули мечами перед её хорошеньким носом, отправляя в Небытие сразу трёх противников, и сгребли в охапку. – Как можно быть такой глупой, Непризнанная?!       – Люцифер! – У Вики на лице абсолютный восторг. Что-то первобытное, животное, сливающееся в поцелуе с мужчиной, который успел первым везде. Короткая вспышка перед глазами оказалась слишком яркой даже для Фыра. И стала одним из тех воспоминаний, которых уж лучше б не было.       Ему пришлось обернуться драконом, чтобы облететь академию в поисках лазарета. Так было быстрее, проще, сподручнее. Дарило призрачную иллюзию, что Виктория обрадуется морской твари, вспомнив, что видела ту в бою. Лой ведь не сразу решил, на чьей стороне сражаться. Многие решили не сразу. Лишь когда ужасы, творимые отрядами гибрида, докатились и до него, по привычке обитающего в пещерах, он уже знал, Уокер против. А он будет за. За Уокер.       – Фы-ы-ыр! – Нужное окно. Вики прямо за витражом – тоненькая и тщедушная. Как святая на иконостасе. Створки закрыты, но дракон уверен, стоит ещё раз подать голос, и девушка обратит внимание. Не может не обратить. Верно?       – Всегда знал, что ты – ведьма. – Низкий бас доносится раньше, чем Фыр успевает издать новый звук. Источник обнаружен: на койке прямо перед Уокер лежит Люцифер, вокруг – больничная ширма хороводом. Она – занавес. Кулиса, скрывшая парочку от прочего мира. Или стена, защищающая мир от этих двоих. И куда он только лезет со своим драконьим рылом?.. – Как дела? – Демон целует её ладони. Каждый палец. Пересчитывает, проверяет, определённо любит их все.       – Мать заходила.       – Проведать меня? – Он хохочет, морщась от боли.       – Не дождёшься, - улыбается Виктория. В ней столько нежности, что хоть черпай. Она вытекает за пределы школы, обдаёт брызгами, но прилив не для него, не для Лоя. Ему нечего тут делать: ни единой пленницы в башне, которую следует охранять.       – Непризнанная. – Теперь мужская рука впивается ей в лицо. – Там, на поле боя, я до усрачки боялся, что ты не вернёшься… не делай так больше. Не делай так никогда, любимая! – Фыр летит на три буквы. Поджимает хвост. И самую малость ревнует. В лазарете сплетаются руки в ссадинах, губы в кровоподтёках, ногти впиваются в чёрные в тусклом свете татуировки. Чужая, запретная история.       Это стало ещё одним, неотделимым от Лоя воспоминанием. Даже драконом он оценил скорость, с которой Вики Уокер скинула одежду, усаживаясь на мужские бёдра. И каким влажным был её лоб. И как быстро её долбили снизу. Образ не истлел и не испарился. Сохранился навсегда, как идеальная картинка, выжженная по древесине: стоны, розовеющие соски́, пальцы и член, вгоняемые в плоть. Кажется, она умоляла его не останавливаться, а он требовал повторять это «никогда». И попроси кто придумать название, пастораль следовало окрестить «Одержимостью». Глаза укротитель закрывает на пару минут, не больше, но когда просыпается, за окнами темень и в зáмке шумят, сервируя ужин. Слуги снуют по коридорам – носят посуду, огромные блюда, целые чаны, накрытые серебром, - при виде него молча кланяются, уступают дорогу, выдрессированные до раболепия. Да вот только покои Лоя на этаже, где живёт персонал: в Тартаре неучтивы к гостям, исключения – для уокерских блондинок. Их здесь любят, и Лой справедливо полагает, во все дырки. У него нет высоких чувств к Виктории, но он слишком давно считает себя её должником. Это славный фундамент, чтобы возвести на том что-то посерьёзнее пары свиданок, забыть прочих любовниц, а, может, и свалить куда подальше, потому что надежда быть счастливым в городе тает в Лое вместе с уверенностью, что он ещё не разучился быть счастливым. Вики – идеальный компаньон. Его спасатель, Спаситель – и Иисус, и Христос в одном флаконе, как рассказано в земном Писании, - и мужчина хочет быть в расчёте. Но сейчас он понятия не имеет, где найти Уокер, и куда разместили Астра, Энди, тем паче, серафима Ребекку. Поэтому, пока есть время, делает то, что ему интересно – отправляется во внутренней двор в поисках конюшен. Мужчине давно хотелось посмотреть на «адских гончих» вблизи, и он решает не упускать редкой возможности.       – Что вы тут ищете, белокрылый? – У входа в подсобные помещения возникает фигура в форме. Ночной сумрак обманчив, рисует силуэт девчонки, но по голосу понятно, это заблуждение. – Неприятности?       – Хотел посмотреть на здешних драконов, - он немногословен, простоват и вежлив. Всегда таким был, хотя новые знакомые любят шептаться про отголоски проклятья. В столице вообще питают страсть к разговорам за спиной. Жанр сплетен слишком недооценён, уверен каждый.       – Я – глава королевских кшáтриев. Моника Жулиана Роча. – Она выходит из тени – такая же смуглая, как её собеседник. Весёлая причёска. Опасная бритва меча.       – Лой – сын Бира. Буду рад, если вы меня сопроводите, Моника, - лёгкий полупоклон. Мысленная ремарка – перед ним непризнанная.       – В Тартаре не принято устраивать экскурсии, - ей, видимо, нравится, что Лой не оглашает её бывший статус вслух, поэтому она добавляет, - но посмотреть можно. От посещения конюшен непонятное послевкусие. Он всегда легко находит общий язык с крылатыми махинами, но сегодня не его день. И не его год. Драконы монструозные и абсолютно дикие, и Лою остаётся только строить догадки, как ими управляют местные. Потому что Моника не спешит отвечать на этот вопрос. На ужине он предпринимает попытку разговорить советника по имени Рондент, но коренастый мужчина ловко увиливает от темы, сыпля собственными интересами: «Вы планируете преподавать в драконоборческой академии?», «Ваше обращение также болезненно, как и обращение высших демонов?» и «Как вам стейк из рыбы?». Лой кивает механической обезьянкой. Всё, что он знает – он ничего не знает. И завидует Энди, сидящему по соседству. Тот явно наслаждается трапезой, поглощая яства, будто с голодного края. Не испытывает ни малейшего дискомфорта от светского раута. Позволяет себе обращаться к статс-даме по имени и даже обсуждает с ней события школьных лет. Хотя на такую роскошную женщину самому Лою даже смотреть неловко. Все остальные далеко, на другом конце стола, возле наместника. Обе Уокер, младшая из которых приветливо помахала рукой и посчитала, что с него хватит. Там же сидит Астр, которому не привыкать чувствовать себя в своей тарелке – он и знатен, и богат, приучен изысканно лгать глядя в глаза с самых пелёнок. Мир, чуждый Лою от пяток до макушки. Он упустил прорву времени, проклятый заклинателем слишком давно, и теперь не успевает даже за этой худой, несовременной современностью. Это вотчина таких дам, как фрейлина напротив, или вотчина Вики Уокер, умеющей блистать. Вот и сейчас на ней блестящее платье, похожее на его прежнюю чешую. Ангелу хочется видеть в этом хороший знак, тайное послание, адресованное если не возлюбленному, то другу, год назад подсказавшему решение, но блеск ткани слишком пронзительный, до ряби в глазах, и нет в том ничего доброго. Странно, но чем больше он смотрит на Бессмертных в столовой, тем чётче и ярче становятся фигуры Виктории и сатаны. А остальные блекнут, превращаются в незаметные плоскости, растерявшие цвета. Серый фон детской разукрашки, где кусты вдоль дороги так и останутся не заштрихованы, потому что весь грифель ушёл на праздно гуляющую парочку. Лой решает. Старается быть непреклонным. Ему нужно поговорить с Уокер-младшей, он устал видеть её, как своего кредитора. Пора вернуть долг.       – Вики! – Шанс предоставляется после ужина. Виктория уходит с матерью, но, спустя полчаса, погонщик ловит её в малом холле.       – Лой! – Она приветлива до неловкости. – Ну наконец-то! Прости, я всё пыталась выбраться из родственных объятий, но ма…Ребекка чрезвычайно взволнована двойным покушением и открытием новой школы.       – Про покушения ещё расскажешь, - он недовольно озирается по сторонам, полагая, что с отрубленных в этом дворце голов может набраться порядочное число ушей, внимающих по всей округе. – Где мы можем поговорить?       – Насколько я помню, - серафим кивает на массивную дверь, - здесь располагается библиотека. – И, чуть хмурясь, быстро добавляет, словно боясь, что её уличат во всех грехах, - нас водили сюда по учёбе. На языке крутится слово «величественно». Это первое, что приходит Лою в голову, когда они попадают в хранилище адских знаний. Второе слово, которое крутится на языке, «мрачно». Но оно применимо к описанию Ада от самых северных границ до оконечностей юго-запада.       – Ну как ты тут без нас? – Неловкости больше нет, официальность схоронена за дверью.       – Жива, - ребячливо хихикает Уокер. – Как добрались, уже знаю. Можешь не рассказывать. А что касается нападений…       – Погоди, Вики, - Лой простоват, и это добавляет уверенности. – Хочу тебя спросить. Вернее, давно должен был спросить. Что между нами помимо километров?       – Что значит «что между нами»? – Она зябко ёжится, хотя в помещении натоплено до влажного марева.       – Спроси кто с год назад, какие отношения связывают меня с Викторией Уокер, я бы смело ответил, что собираюсь набиться к ней в женихи, и она не казалась той, кто этому воспротивится.       – И что изменилось?       – Ты. Или всё. Да не знаю я… - Лой разводит руками, но девать те некуда. И он снова прижимает ладони по швам, превращаясь в оловянного солдатика из коробка с игрушками.       – Место и время для разговора выбрано неподходящее. Давай мы…       – Сбежим, - мысль громкая, похожа на выстрел. – Я всё придумал. Просто улетим отсюда. Отовсюду! У меня есть деньги, какие-то деньги, они не маленькие. А среди приграничных территорий много лесов и земель, где всё ещё можно числиться без вести пропавшими. Будет дом, новый слой краски на ставнях, я достану тебе зелёные шторы, я помню, тебе нравится этот цвет. На подоконнике саженцы, десятки крокусов. Видел, как ты заботишься о своём горшке, а тут целая оранжерея. Матери напишешь письмо, что не вернёшься. Меня мало кто знает, я отправлю его из случайного поселения. Не найдут, не пришлют ни гонцов, ни войска, ни переговорщиков. Сожжём мосты, станем охотиться на оленей. Я умею. Я всё это умею, Виктория!       – А ещё врал мне, что бродячая жизнь тебя утомила!       – Сытая оказалась хуже.       – Я слишком долго шла к тому, что у меня есть.       – А что у тебя есть кроме цветка в жестянке?       – Власть, должность, планы.       – Повинность, неволя, регламент.       – Лой.       – Вики.       – Я не хочу исчезать, не стоит меня уговаривать.       – Я не хочу тебя уговаривать, я хочу тебя спасти!       – От чего?       – От него. – Мужчина делает шаг навстречу, видя, как округляются её глаза, - однажды ты спасла меня от проклятья, настал мой черёд. Когда Лой сгребает её макушку, чтобы поцеловать, Виктория слишком растеряна. Обычно у неё быстрая реакция, лучшая в прежнем отряде. Но сейчас она играет с чужим, звериным чутьём и бесхитростно проигрывает. Его рот не успевает. Раньше, чем губы угождают в Уокер, в мужское ухо угождает кулак.       – Убью. – Аристократичность монарших манер Люцифер оставил за дверью. Строго между неловкостью и официальностью. – Я тебя убью, тварь, и скормлю твоим же крылатым соплеменникам!       – Милорд! Ваше Величество! – Она красиво вопит. Лой фиксирует это остатками сознания прежде, чем дьявол ломает ему нос. – Люций, умоляю! Пожалуйста, прекрати! Остановись!       – Это кто, Уокер?! – Ещё один удар, на этот раз ботинком под дых. Ангел скрючился на полу и смутно полагает, что силы не равны и никогда не были равными. Неожиданная атака – плохое подспорье. Он ведь не телепат, чтобы выставить блок или вовремя сгруппироваться эмбрионом.       – Это мой друг. Хватит!       – Ты целуешься со всеми своими друзьями?!       – Мы не… ты всё не так понял!       – Спутала его с шоколадным батончиком, милая?!       – Серафим Виктория ни при чём. – От четвёртого удара Лою удалось заслониться локтями. – Я неправильно расценил её намёки и наше общение. Вики, извини меня!       – Да всё в поря…ах! У Люцифера печать безумия, кровожадный взгляд, хищный оскал рта. И погонщик не уверен, что справится с отродьем один, в его собственном дворце, если придётся защищать женщину. По справедливости, он это заслужил. Хотя и думает, что сатана – подонок. Вероятно, Королям так положено: быть подонками, чтобы просто быть. Стаей управляет сильнейший, выживает сильнейший и далее по списку. Слабого съедят свои же. Побои прекратились, но теперь дьявол ловко притягивает к себе Уокер. Вжимает ту спиной, как вещичку в магазине, которую следует натянуть, но пока он только примеривается.       – Значит намёки… - пальцами демон скользит по женской шее, змеёй пускает ладонь по ключице, добирается до тесного декольте и собственнически стискивает грудь сквозь ткань. – Спишь с ним?       – Нет.       – А собиралась?       – Было дело.       – Ты влюблён в серафима Викторию, Лой?       – Я ей должен, - драконоборец приподнимается, сплёвывает кровяной сгусток на пол и с удивлением рассматривает осколок зуба в буром месиве.       – Не мусорь, отмывать будешь.       – Люций, возьми себя в руки!       – Они заняты. В них ты. – Взгляд перемещается с ангела на Вики, затем обратно. – Я тебя помню. Фидеровская подопытная крыса. Слюнявая школьная повозка.       – Я бы врезал тебе, не будь я из дипмиссии в вашем проклятущем царстве!       – Ты не врезал бы мне, даже в драконьем обличии, уёбок. Кишка тонка и яйца маловаты. – Его вторая рука по-хозяйски ложится на передок Уокер, ещё сильнее прибивает ту к себе. – Намёк понятен? Суть нашего общения с серафимом Викторией дошла до твоих птичьих мозгов? Или мне её трахнуть для наглядности, чешуйчатый куколд?       – Уокер? – Лой не смотрит на Люцифера. Глазами сверлит женщину, которая стала похожа на застывший воск. – Это ровно то, о чём я говорил.       – Да блять. Значит не понял. – Демон почти отталкивает Вики, собираясь сделать ковёр библиотеки оттенка бордо ещё более контрастным, но она резко поворачивается, берёт ситуацию в свои руки и впивается пальцами в породистое лицо.       – Посмотри на меня, чудовище! – Ногти исчезают, подушечками девушка гладит скулы, очерчивает линию подбородка, касается кожи с нездоровой лаской. – Я триста лет без тебя жила и, как видишь, цела и не опорочена. Собрался убивать всех, кто мне дорог? Считаешь, что без тебя я не могу за себя постоять? Так уверовал в непогрешимость наших планов, что вспышка ревности стала важнее?       – Ваши школьные товарищи ждут вас прогуляться по ночному городу, серафим Виктория. – Люций посылает ей ухмылку и звучит сухо. Но уже спокойнее. Гораздо спокойнее. – Постарайтесь не перецеловать их всех.       – Я вас не оставлю!       – Это не приглашение. – Взгляд на Лоя, ладонь на её ягодицы́. Демон сжимает те предельно понятно: древнейший язык жестов – не приближайся к моей женщине. – Пошла вон. Мне надо поговорить с твоим другом о его долге наедине.       – Пожалуйста!       – Не волнуйся, он не умрёт. – Улыбка, знакомая дрессировщику. Из Лоя не вытравить его собственное животное, и он распознаёт аналогичный, звериный сигнал. – По крайней мере, не сегодня.