***
Этот рецепт вы точно не отыщите в закромах своей бабушки, хотя он прост в приготовлении и может передаваться по наследству. Дракон в собственном соку – то самое блюдо, которое легко смастерить своими руками, порадовав родных и близких. Классическое приготовление требует одного – жирную, пышную тушку в самом расцвете лет. А немного огня и фантазии довершат ваш кулинарный шедевр. Соль, специи и Виктория Уокер добавляются в финале по вкусу. Почему-то из всей картины Люцифер отчётливо запомнил выражение её лица. Драконье тело уходило в бурлящую воду, а пар не давал приблизиться, не опалив крылья, но демон вцепился в девчонку взглядом и не столько знал, сколько чувствовал – с каждой секундой Непризнанная всё ленивее дёргает ремень и смотрит вокруг со спокойной обречённостью. Добро пожаловать в Ад, мы обязательно постараемся вас убить. – Ты видел её?! – Он трясёт Энди за плечи. Тот перемазан кровью с головы до ног, но дышит и даже ходит. – Туд-да! – Запинкой и пальцем в небо. – Мальбонте потащил её к Вратам. – Срань господня! – Он летит вверх быстрее, чем видит. Там, в воздухе, ещё мерцают контуры открытого портала, норовящего исчезнуть. Когда демон достигает клочка пространства, ветер как раз развеивает последний образ. Теперь Люций уверен, он будет ненавидеть любые двери до конца своих дней. Отстегнуть Уокер получилось с третьей попытки. От раболепного принятия она перешла к воплям, когда, вслед за драконом, озеро стало потягивать её крылья, как маклер – коктейль на Манхэттене. – Никаких смертей в мою смену! – Он вытаскивает её на берег и почти швыряет к острым, вулканическим образованиям. – Престол, сдохшая в Преисподней? Хорошая попытка, Непризнанная. Но такого козыря Цитадели я не дам. – Я не собиралась погибать! Мне моя жизнь очень даже нравится! – Она в истерике. Заливается и слезами, и хохотом. Сыплет вокруг остатками перьев. Трясёт останками крыльев. А ещё думает, что в прошлый раз её их лишил Мальбонте. Надо же, успела забыть, как это больно. – И никогда не хотела умирать! – Ты никогда не хотела умирать. Ты никогда не хотела, чтобы умирали другие. Но каждый раз происходит это, Уокер. – Он нависает над ней хищной тенью. Но вдруг присаживается на корточки, заглядывая в глаза. – Ты попадаешь под чьё-то влияние. Своего пра-пра-прадеда или огненного озера – неважно. И вдруг не хочешь ничего решать, потому что всё решили за тебя. – Это не правда! – Это удобно. – Там, на поле боя, я не могла спасти всех! – Поэтому предпочла не спасать никого? – Был Геральд! – Который мог справиться сам. – Я победила Маля! – Слёзы не заканчиваются, вызревая вдоль щёк. Злые, колючие; с такими не ищут жалости. – А потом выслушивала, как всё делала неправильно. От тебя, от того же Геральда, ото всех! – Никто не говорил тебе, что ты всё делала неправильно. Все громко молчали, когда ты ничего не делала! – В отличии от неё, он держит себя в руках слишком долго, чтобы не сорваться на крик. – Заткнись! Замолкни! – Не останавливается Виктория, вцепившись в красные, раскалённые угли глаз. И вдруг с огромным удовольствием влепляет ему пощёчину, словно Люций – это музыкальный автомат, своровавший монету, но не сменивший пластинку. Ей тут же прилетает в ответ. Бесконечное хорошо. Обострены слух, зрение, зáпахи. А он, оказывается, давно мечтал это сделать. Со всей дури двинуть Непризнанной по лицу, заканчивая дрочево фраз. – Вставай. – Рядом с ней звякает меч. – Вставай, Уокер. Давно пора это урегулировать. – Второй клинок он крутит в ладони, занимая позицию. – Я знаю, ты умеешь драться. – Я не буду с тобой драться, - оружие в её руках противоречит само себе. Вики вскакивает быстро, даже чересчур. Честности ради, она стояла на ногах ещё до того, как её призвали к бою. Это всё привкус крови во рту, оправдывает она себя, он работает лучше крепкого кофе. Поэтому и только поэтому престол полна бодрости и страшно чего-то хочет. Делать. Сделать. Завершить. – Мы ещё можем всё забыть и выбираться отсюда. – Проиграешь – убью. Победишь – пополнишь коллекцию сатанинских голов. – Абсолютный лёд. И Ад. Серебро стали и точные движения. – Честный обмен. – Не буду драться! Не хочу! – У неё снова лицо девчонки с финальной битвы, которая любуется рассветом, подёрнутым трупами. Он ненавидит эту физиономию и с радостью готов её изрубить. – Единственное, чего ты по-настоящему не хочешь – это решать. И я решил за тебя. Потому что у меня – меч. Вики становится смешно, когда клинки впервые встречаются, скрещиваясь над их головами. От её ногтей у него рассечена правая скула, а у неё кровоточит внутренняя сторона щеки. Только левой. Она живо представляет, что они – близнецы, брат и сестра одной масти, и находит забавным факт, что порубить в капусту за последние векá её всегда жаждут «родственники». – Признай, я неплохо научилась махаться, дорогой! – Она отражает нападение и уворачивается. Крылья только начали отрастать, но Люций проявляет благородство, не пользуясь своими. Их поединок и без того неравный. Дьявольский меч – не её привычное оружие, он тяжёлый и неповоротливый. Зато в чём Виктории не откажешь, так это в маневренности. – Дерёшься ты так же херóво, - он рассекает ей руку, пользуясь тем, что она отвлеклась на спич, - как и сосёшь! – По локтю змеится кровь. Она прекрасна. И Непризнанная тоже прекрасна. Снова. Наконец. – А другие не жаловались! – Это им сравнить не с чем, не то, что мне. – Запомни это лицо. С ним я грохнула твоего папочку! – Она выплёвывает свой яд в сторону демона, заходясь в болевом восторге. – Я напишу тебе крутую эпитафию! – Он снова атакует, не давая восстановить дыхания. – Хотя бы в стихах?! – А то, родная! – Свистящие звуки разукрашивают воздух. Наверняка представляют себя новогодними игрушками, которые принято вешать на ёлку, а не приглашением на поминки. – Срифмую «задницу» и «проказницу», «дать» и «блядь». Придам смысла твоей короткой жизни этими строками. – Зато твоя жизнь, как вижу, полна королевских удовольствий, ненаглядный! Ты – единственный на весь Ад обитатель, кто не имеет никакого права выбора! – Я выбрал корону, а ты даже со стороной определиться не могла, топчась, как целка в борделе! У неё не получится выиграть, он до обидного сильнее и умелее. Но сейчас Вики не хочет быть той, кто утыкает взор в облака, падая в самолёте. Она хочет действовать. Хотя бы попробовать утомить Люцифера чередой перемещений. – Мне нечего делать среди таких, как ты! – Говорящих правду? Да, райской шавке тут не место! – Он загоняет её к скале, но Непризнанная проявляет ловкость, запрыгивая на камни. – Спускайся, милая, - зверски хохочет он, - мы ещё не закончили! – Жду тебя в столовой, дорогой! – Она видит грот и спешит туда, - я накрыла стол! Он прикидывает, как это могло бы выглядеть во дворце, в совместном быту, в том, чего не было. Может он должен спросить, что на ужин? Или это сюрприз? Огромное блюдо со сверкающей крышкой, приподняв которую он обнаружит обглоданный череп отца? Или отменное жаркое, к которому она не притрагивается, всыпав туда столько яда, что можно убить Адский Легион? В гроте темно, но Люций чувствует её энергию у дальней стены и слышит, как под уокерскими ногами хлюпает вода, остывшая от камней. – Это озеро или ты потекла, сладкая? Так рада меня видеть? – Буквально вся горю! – Она выскакивает сбоку, нанося сокрушительный удар, и полосует ему плечо. – Долой прелюдии, любимый! – Как раз намереваюсь тебе засадить! – Меч пролетает в дюйме от её туловища. – И весь твой двор тебе не уступает. Вторая попытка за несколько дней. Ты хоть что-то контролируешь? – Не думала, что это согласованная со мной акция? – Боль в ране притупилась, и теперь он теснит её к стене коротким, рванным темпом. – Ты забыл? Я вообще не думаю! Разговоры молкнут в трели орудий. Почти секс, но важнее и значимее. Люцифер вбивает её в камень, когда клинки смыкаются, и оба теперь едва ли не кусают друг другу рты, пытаясь преломить ситуацию. Уокер неожиданно яростная: гневная, расхристанная, пожелавшая решать сама. Она рычит, обнажая сцепленные зубы, и начинает страшно нравиться. Но не настолько, чтобы не выбить оружие из её рук и не приставить лезвие к горлу. – Цап-царап, Непризнанная! – Выдохом в её губы, прежде чем женское колено окажется впечатанным в пах. – С-с-с-сука… – Отлились кошке мышкины слёзки! – Она довольна видом – он рухнул на колени, сгибаясь вдвое. Самое место! Её нога взлетает повторно, угождая Люцию в подбородок. Ногтями она впивается в раненное плечо и заставляет выронить меч. Теперь оба клинка скрыты слоем мутной воды, воняющей тухлятиной. Эта освежающая нота как никогда им подходит, считает Виктория. Они давно испортились, остаётся вскрыть гнойники. – Мы не договорили, родная, - демон дёргает её за лодыжку, поднимаясь вверх. – Всё хочу спросить, - её кулак метит ему в солнечное сплетение, но он перехватывает ладонь, сжимая до хруста, - кто тебя ебёт? – Не ты! – Сипит Вики, отползая вглубь. – Логично, не возьму даже с доплатой. – Люцифер даёт ей встать, прежде чем с ликованием заехать в ухо. Уши немного жаль, они всегда были симпатичными. – Кто на тебя позáрился после меня? – Огласить весь список?! – Юркая гадина, этого не отнять. Пробивает в туловище головой, снова целясь по ране. – Это на пару дней разговорчиков! – Вот так совпадение, я как раз никуда не спешу, - зато она пытается смыться, но он вовремя хватает за волосы и тащит к себе. Туфлёй Виктория бьёт несколько раз подряд, прежде, чем угодить в десяточку. От резкой боли в голени Люций ослабляет хватку, и блондинка вырывается, с разворота проезжаясь кулаком по породистому лицу. Рукопашный бой без прикрас и декораций. Никакого очарования бряцающих клинков, ноль полезности огнестрела. Сама честность, настоянная на коже, костях и сухожилиях. Ему давно следовало уяснить, всё вело их к этому моменту с самого начала. Скрещивало в школе, вспенивало в постели, разводило на три столетия, чтобы здесь, сейчас, в данную секунду его пальцы сомкнулись на шее Уокер, заставляя хрипеть. Точка невозврата. Он приподнимает её в воздух, чтобы полностью насладиться моментом. Это даже не первый ряд в партере, это главная роль на сцене с папашиными овациями из Небытия. Он хочет видеть, как красивую мордашку сводит судорогой. Чувствовать, как трепыхаются её ступни, силясь стукнуть. Смотреть в глаза. С ума сойти, в какие большие глаза. И читать по губам. – Давай. Кончай. Он не прочь кончить, она даже синеет сексуально – влажная от пота, воды, ужаса. Самая решительная земная девка, вдруг не пожелавшая сдаваться. – Не могу. Её пальцы не сжимают его горло, но он всё равно произносит это шёпотом, удивительно спокойным, завороженным голосом. – Слабак! – Идиотка! Пятерня смягчается, и Вики жадно всасывает кислород, готовая рухнуть вниз. Не дают, конечно, подхватывая на руки. – Сделай это, ты победил! Победил Цитадель, Мальбонте, меня, чёрта лысого! – Она видит, как он морщится от её вопля, как от мерзкой букашки на чистых простынях. – Да, Уокер, я победил. – Тембр срывается на хрип, когда он втемяшивает её в стену, не особо церемонясь после их эквилибристики. Её затылок больно стучит о камень. Но у Люция самое довольное выражение лица, оно не оставляет времени рассуждать о природе боли, размере шишки и головных уборах, которые ту скроют. – Себя. А большего и не нужно. Ей не жалко платья, которое он рвёт. Она ведёт себя с его рубашкой тем же, не лучшим образом. Но немного обидно, что десяток придуманных оскорблений не пригодился, потому что её рот заняли целиком и полностью – в нём скользит его язык и намерены крошиться зубы. Не самая удобная поза, а про место и говорить нечего. Он удерживает её на весу, вертикально вжимая телом. По гроту красиво распластаны новые крылья: они продолжат расти, пока он будет её трахать. – Убьёшь меня? – Не на этой неделе. – А мне следует тебя убить? – Придётся встать в очередь. – Ты сказал «встать» или «вставить»? – Дьявол тебя побери, пожалуйста, замолчи-и-и… - Укус. Ключица. Ни с чем несравнимый запах её кожи. Чистая амброзия, восторженная вонь. – Заткнись, пока я не передумал. Никто не передумает, знают оба. Непризнанная, выгибающаяся навстречу лобком. И Люцифер, с трудом находящий возможность не рушиться на пол, когда направляет в неё член, смоченный слюной и смазкой. Он обожает этот момент, почти боготворит его. Глаза в глаза. Пусть не закрывает, не смеет, не думает. – Блять… - хрипло, тихо, интимно. Тоном, с которым капитулируют. В ней слишком тесно, слишком нужно. – Не могу не согласиться… - вторит ему Вики, зарываясь в тёмные волосы, притягивая к себе, в себя, ещё ближе. Ей хочется утопиться в его губах. До отказа лёгких оглашать своды стонами. Пусть двигает и двигается, как пожелает, она уже умерла и теперь может только жалобно, счастливо мычать. Секс не длится долго, но оба кончают. Этот факт заставляет Викторию думать, что перед ней оргазм, за который не требовалось сражаться. А эхо в гроте, усилившее громкость шлепков его бёдер и сочных звуков её влагалища, аккомпанировало на руку. И руки тоже были: одной он придерживал её, второй не прекращал гладить, трогать, вспоминать. Они давно сползли на дно, растворяясь в воде мёртвыми китовьими тушами. Теперь она представляет, как больше никто из них не проронит ни слова, превратиться в окаменелости, обрастёт кораллами и останется в полутьме навсегда. Но тогда её крокус высохнет, хотя сегодня ему следует зацвести. Уокер поворачивает голову в его сторону, и Люций делает то же самое: – Ну… здравствуй. – Здравствуй.***
– Что значит не подходил? – Уточняет архангел, с трудом подавляя тошноту. – Это был не тот ключ, я не смог открыть им двери спальни. – И вы вернулись к гостям? – Я пошёл обратно, чтобы отыскать прислугу или фрейлину, которая могла помочь, но меня остановили. – Кто вас остановил? Он и остановил.