***
Это ужасно неразумно – начинать утро с мастурбации, но Уокер не способна игнорировать лейку душа, приветливо мерцающую среди кафеля. Срéды следует начинать с ответа на письмо Цитадели, с выбора туфель – удобных, но не кричащих «Я явилась вбивать свои каблуки в ваш мир», с перекатывания точных, метящих в цель лоббистских фраз и с крокуса. Никак не с дрочки. Однако она встаёт так рано, что у неё появляется бонус – уйма свободного времени. А его Вики не любит. Свободное время даёт пространство для размышлений. И, что куда хуже, впускает сомнения. Всё ли она сделала правильно? Была ли достаточно убедительной вчера? Водит ли он её за нос? Хочет ли вставить под хвост? – Ты заигралась… - на одном выдохе бормочет Люцифер, падая на кровать. Краем глаза он видит, как Непризнанная залпом опустошает бокал, предназначенный для Глифта. Но там не Глифт. Он туда кончил. Драл Уокер до хрипов, терзал её клитор и вынул в самом финале. – Что будет дальше? Устроим адскую оргию на двести персон? – А ты бы хотел? – Она ведёт себя как шлюха. Выглядит, как шлюха. Становится шлюхой. Его. Пока что его. – Нет, - он думает, но недолго. – Я бы этого не хотел. – Собственник, - фыркают удовлетворительно. – Однажды я столкнул тебя в пропасть, чтобы побороть твой страх, - он не хочет огня и безумия, он хочет нежности. И тянет её к себе. – Теперь к пропасти нас толкаешь ты, но это не лечебная гимнастика. Это экзекуция. – Не понимаю, о чём речь. – «Выпори меня», «Ударь меня по лицу», «Посади меня на поводок», «Присунь мне в задницу», «Вырежи на мне первую букву имени», «Трахни меня во второй ипостаси»… продолжать? – Ничего не имею против, это возбуждает. – Как бы это не возбуждало, Уокер, хочешь ты не меня. Ты хочешь себя насиловать. Она и сейчас чувствует себя преступницей. Главным антагонистом. Женщиной-лейкой, карающей промежность мыслями о его губах. Виктория представляет, что он входит в ванную. Что наклоняется к ней и целует, зацеловывает. Что проводит языком по скуле, слизывая испарину. Добирается до губ и перекрывает кислород своим ртом. Достаёт до гланд. Проводит их удаление. И забирает себе всю её слюну в качестве гонорара. Бери, Люций, на здоровье. Ей хочется заполучить себе на голову клоунский колпак, прикрывающий до самого носа. Но даже в нём она узнает эти губы из тысяч других, хотя тысяч не было. Триста лет и три любовника – из любви к точному счёту. По партнёру в столетие: достаточно серьёзные отношения с архангелом в прошлом веке и два Простопереспимдетка для женского здоровья. – А куда делся тот милый парень из Профсоюза Труда? – Ребекка поправляет дочери лямку платья. Они в таверне, которую следует называть рестораном. Даже пыль тут сверкает и лоснится. – Он же всё время рядом с тобой был. – Был, да сплыл, - Вики немного расстроена, что отношения полетели к чертям. Но очередной отказ в престольском месте быстро смывает из головы образ бывшего. А ещё она думает, что её мысли похожи на сортир, в котором исправно работает лишь кнопка слива. За завтраком никого, только сервированный на одну персону стол и робкая горничная в маске-наморднике. Вероятно её лишили языка не больше недели назад, и рана ещё заживает, подтекая кровавой слизью. Или гноится, раздувая ампутированный обрубок до невероятных размеров, флюс на щеке тому доказательство. – Это больно? – Пальцем в лицо. В Уокер просыпается назойливое, любопытное насекомое. Почти горбатка, мечтающая выпустить яд. Престол хотела бы посмотреть, как выглядит рот прислуги, но не может подводить ту под монастырь. Её казнят, если узнают про общение с гостьей. Никаких полумер в Аду. Когда молчаливая служанка отступает к дверям спиной, склоняясь в поклоне, Виктория наблюдает едва заметный кивок вместо ответа и остаётся страшно довольной. Моника с двумя офицерами не спускают глаз с дракона, которого снаряжают для сатаны. Их единственная задача – безопасность государственного лица, проверка подпруг, ремней и сёдел. Демоница не одобряет желания милорда лететь без воинов, но вынуждена признать – в шахтах достаточно спокойно, чтобы ограничиться негодованием. – А тебе идёт эта форма, - голос сзади ожидаем, глава отряда знает о дипломатическом визите из Рая. Но он всё равно работает обухом по темечку. Как из прошлой жизни. Могильным звоном. – Привет, престол Уокер, - ухмыляется Моника. Виктория выше её в чине, но это не мешает рассмотреть сокурсницу с любопытством, присущим встрече выпускников. Одни постарели, другие потолстели, третьи женились, четвёртые развелись, иные сдохли. И всегда будет тот странный тип, который не пришёл к ужину, потому что угодил в тюрягу. – Здравствуй, Моника, - она не ожидала от себя, что будет рада видеть мулатку. Они не так уж много общались, если посудить. И Вики не уверена, что перекинулась с ней хотя бы парой слов после состязания первокурсников. Но сейчас чувствует себя счастливой. – Как твои дела? – Служу Отечеству, как видишь. А твои? – Занимаюсь примерно тем же, но без секиры за спиной. – Это ты зря. И смотрится элегантно, и хорошо рубит головы. – Шутка такая же острая, как оружие демоницы. В Преисподнии убивали и за меньшее. Но обе женщины слишком земные, чтобы не улыбнуться друг другу с сознанием дела. Совсем как девчонки, у которых завёлся общий секрет. – Как там наши в райских кущах? – Слово пугает прямотой. – Слышала, Донни женился пару десятилетий назад. Они ждут ребёнка. Будет девочка. – Пара белых крылышек и голубые блюдца-глаза. – Как мило, - хмурится Моника. Она – низший демон, по другому и быть не могло. От того спешно прикидывает, сколько тысячелетий службы уйдёт на кредит для законного деторождения. Не то чтобы мулатке мечтается о детях прямо здесь и сейчас, у неё нет ни жениха, ни мужа. Мальчики сверху, девочки снизу – потому что нравится чередовать. Иногда совмещать. Крайне редко – повторять свидания. Но вдруг, однажды, что-то изменится? Изменилось же всё после войны, пусть и следуя законам чёрного юмора. Их разговор прекращается с появлением Рондента. Ещё секунду назад слова тенью висели в воздухе, а теперь развеялись, как дым. Наверное это следует сравнить с воспоминаниями о школе. Поначалу те были очень яркими, куда лучше реальности. А теперь от них сохранилась лишь белесая плёнка, истончившаяся с годами. Когда она истлеет до конца, на горизонте останется то, что останется. Оглодки. – Это что, кровь?! – Новости последних недель с дальних концов Преисподнии не находят подтверждения: он жив, помят, прекрасен. – Клубничное варенье. – Тогда оно просрочено и пахнет тухлятиной, - она не выдерживает и бросается навстречу, повисая на шее. – Требуй возврата в магазине. – Это всего лишь драконьи кишки, Непризнанная, - губами он угождает в славное местечко между виском и ухом. Там слишком хорошо. Приходится шептать всякое. – Надо было подавить очаги недовольства. Устроить презентацию своих возможностей. Скучать по тебе. – Среди драконов? – Среди демонов, не признающих моё право на трон. – Вы сами избрали систему выборов. – Она никогда не понимала, почему Люцифер уверен, что Ад принадлежит ему. Его отец, упоминать которого не время, был адмироном при таком же сатане. Прежде, чем занял монарший пост. – Систему выборов утвердил Рай, как сторона-победитель после Многовековой войны. Трусливая блевота, желавшая по щелчку пальцев менять неугодных, приди они к власти. – Но теперь тебя можно поздравить? – Она гладит его всклоченную голову, втирает бурую жижу в мужскую макушку и думает, что оба они теперь в крови, и это самое привычное, что только может с ними быть. – Инаугурация завтра, - улыбается демон. – Придёшь? – Не уйду. – Тогда оденься по-неприличней. Ронденту никогда не нравилась мать этой девчонки, но теперь ему не нравится и дочь. Он помнит, как та свалилась с дерева близ лобного места, словно яблочко у яблоньки, и с тех пор считает Викторию Уокер наглой и неудобной. Но ему всё равно надо развлекать престола светской болтовнёй, пока они ожидают милорда. Он же провожает дракона ввысь, одобряя пару мечей за королевской спиной. – Мы полетим на рудники, - седло Непризнанной достаточно далеко от его собственного, но дьявола злит, что она вне поля зрения. – У меня есть встречное предложение для Капитолия. – Почему мне не дали второго дракона? – Потому что это не ваши райские мягкокрылы. Ты не умеешь такими управлять. Та плебейская дура, с которой Люцию довелось быть знакомым, могла сделать многое – возмутиться, оскорбиться, выпустить ногти и вонзить их в лопатки. Нынешняя лишь пожала плечами. Он этого не видел, но знал наверняка. – Иногда я думаю, что всё могло быть иначе. – Ты думаешь? В Аду выпадет снег. – Что, договорись мы с Мальбонте, - она пропускает укол, жуя слова и губы, - не было бы этой бойни. – А что было бы, Уокер? – Ему становится неприятно и интересно. Противное чувство, которое переносит к уродливым гравюрам из детства. И желание не смотреть на них такое сильное, что частица «не» просто теряется. – Поделили бы влияние. – Грязнокровка не собирался делиться. – Дали бы ему иллюзию полной власти. – Править Преисподней, ожидая снисходительности? – Люциферу хочется в неё плюнуть. Но есть подозрения, что ей может понравиться. – Тогда я предпочту умереть в ходе боя. – Но ты не умрёшь. – Это ты мне или себе? – Он всё-таки плюёт в неё. Словами. Всё утро наместник Инферно не думает про Уокер. Не думает про ноги Уокер. Не думает про губы Уокер. Не думает про все уокерские ошибки без исправлений. И про её неисправности он тоже не думает. Это вчера Люций разрешил себе представлять, как догоняет её, выходящую из кабинета. Как хватает за шею сзади, потому что волосы слишком коротки, чтобы намотать на кулак. Как валит на каменный пол прямо в коридоре до разбитых коленок. Пусть ей будет больно. Пусть не будет приятно. Пусть будет ему-плевать-как, пока он задирает подол церковной мешковины, которой она смеет мести́ его дворец, и вставляет прямо там. Потому что может. – Глотай. – Его пальцы сдавливают щёки и не дают закрыть рот, заполненный спермой. – Хочу видеть, как ты глотаешь. – Крупным планом, без фонограммы, со спецэффектами. – Я не кончила! – Капризно облизывается она, когда гортанный, булькающий всхлип затихает в глотке. – Свой оргазм ещё надо заслужить, Непризнанная, - он отвешивает сочный шлепок по распухшим губам. И той же ладонью приминает их, поглаживая. – Будешь сосать мне столько, сколько я захочу, получишь в награду член. Но нужно стараться, Уокер. Быть очень послушной и… - пальцы приподнимают подбородок с той силой, от которой на шее проступают кадык и синеющие засосы, - …и очень трудолюбивой. Ты трудолюбива? Ты – хорошая девочка? – Я – ужасная девочка, самая плох… – «Я – узасдая зедочка», - передразнивает он, мстительно двигая её челюстью вверх-вниз. Пальцами залезает внутрь, оттягивая края мягких тканей, и зажимает язык. – Его стоит отрезать, но ты умеешь им пользоваться. – Знаешь, чем я ещё умею пользоваться? – Она распалена и взведена. Вскакивает слишком быстро и тут же ловит эйфорию головокружения. – Твоим ремнём! – Кожаная полоска наброшена на мужскую шею. С её помощью Вики дёргает его на себя, заодно стягивая шлéвки. – Слабачка… – Хриплое шипение в ответ. Люцифер разоружает её в секунды. Зарывается в волосы и подтягивает за них на кровать, впечатывая лицом в потные простыни. Теперь она согнута вдвое и охотно сверкает задницей. Слишком яростно, не оставляя возможности не ударить ремнём. – Ты этого хотела?! – Рычит он, дёргая за макушку и заглядывая в глаза. – Этого, Уокер?! – Второй удар порождает её улыбку. Абсолютно счастливую на фоне самых мокрых глаз. – Въебать ещё или выебать?! – Пожалуй, они давно летят в пропасть. Осталось достигнуть дна. В небе чересчур ветрено, чтобы вести беседы. Но, даже не будь этого сопровождения, она всё равно не знает, о чём с ним говорить, если не о работе. «Помнишь, как хорошо нам было вместе? Очень хорошо, потом очень плохо, потом ужасно плохо, но это тоже было хорошо. Мы даже сломали всё красиво, на зависть книжным любовникам» - ссаная трагикомедия. Поэтому Вики дрессирует словá переговоров и обсасывает вариант за вариантом, что он может ей предложить. Это отвлекает, и падение в кипящее озеро она замечает не сразу. Виктории чудится, что Люций начал снижаться, пока его руки нервно не дёрнули поводья вверх. Яро и бесполезно. – Пошла вон с дракона! – Он слетает первым и дёргает за локоть, уверенно награждая вывихом. Но, в отличии от демона, она пристегнула себя ремнём в седле, мелочно радуясь выполнению правил. Чисто ангел. До самых костей. И будущих головёшек. – Не могу открыть замок! – Несколько попыток подряд – в молоко. Лента не думает сдаваться. А ещё она слишком тесно прилегает к телу, чтобы перерубить мечом на такой скорости. Под Викторией кипяток или кислота, проедающая кожу? А туша дракона, что вышла из строя прямиком к праотцам… она потонет сразу или покачается «на волнах»? Как бы-то ни было, Вики готова проверять. Люцифер не думает об Уокер. Он решает спасательную задачку и крутит мысль о Небесах без неё, пока, внезапно, не приходит к догме – ему нравится знать, что в этом мире Уокер есть. Просто. Где-то. В наличии.***
– Вы сказали, они разговаривали о поездке. Что это за поездка? – Хмурит брови Гавриил. Там тоже седина, брови первыми проиграли времени. – Они летали на драконах в один из регионов Ада, - коротко и лаконично доносится до судьи. – За несколько дней до убийства. – Это была рабочая поездка, ваша честь, - трибунальский помощник постукивает пальцем по рукописи, - у нас есть полный отчёт. – Хорошо, вернёмся к событиям воскресной ночи, - в каком-то смысле Гавриил обращается к себе, надеясь, что так ему не заплутать в чужой лжи. – Вы попали на место преступления вторым. Что вы увидели? Увидел не то место преступления.