В два года Марина Павловна мечтала стать художником. А что должен делать каждый уважающий себя художник? Правильно, украшать этот скучный и серый мир! То бишь раскрашивать его в самые яркие цвета. В самом прямом смысле слова.
Альбом на сорок листов? Пфф, какая ерунда! Огромный ватман, занимающий добрую треть комнаты? Настоящие творцы на такие мелочи не размениваются!
А вот новенькие обои, старательно поклеенные папой неделю назад
в муках и с матом — самое то. Гениальному художнику есть где разгуляться. Главное — дотянуться. Дотянуться — и закрасить, забрызгать, замалевать всеми
подручными средствами орудиями творца, начиная от фломастеров и заканчивая акварельными красками.
— По-моему, у нее талант, — после получасового разглядывания каракулей выносит вердикт Иришка. — В карикатурах. Посмотри, это ж вылитый Фомин после дня полиции!
Даже спорить не о чем. Именно Фомин в состоянии острого похмелья — потому что ни одному человеку больше не удастся так извернуться, как это сделал наш участковый, пытаясь вытащить из заначки бутылку водки. Заначка почему-то была спрятана в кабинете Измайловой, так что трезветь Фомину пришлось на бегу, когда наша Леночка пыталась выудить великого акробата из-под дивана с помощью швабры. Ну зато после таких забегов Фомина смело можно отправлять на спортивные соревнования от отдела. Главное, чтобы на старте была Измайлова с бытовым инструментом на изготовку, а на финише — вожделенная поллитра огненной воды…
***
В три года Марина Павловна решила переквалифицироваться в дизайнера одежды.
Творческим дебютом стало превращение маминой форменной рубашки в ажурный топик, художественно
изуродованный украшенный разноразмерными отверстиями, проделанными с помощью маникюрных ножниц. В придачу ко всему в порыве вдохновения наш доморощенный кутюрье невесть где нашел лак с чудовищными блестками и декорировал свое творение сверкающими пятнами.
— Зато теперь ты у нас самый гламурный полицейский, — утешил я Иришку, впавшую в легкий ступор от эдакой красоты.
Далее были
испорчены преображены: футболка Сани, моя джинсовая куртка, Иришкино платье… И если с футболкой все оказалось не так уж плохо — всего лишь три прорези спереди, напоминающие какую-то жуткую рожу, то вечернему наряду повезло куда меньше. Марина Павловна в приступе энтузиазма не только изобразила впечатляющий вырез на спине, но и окунула светлое платье в смесь акварельных красок. Убойный состав не взял даже разрекламированный «Ваниш», и теперь получившийся наряд можно демонстрировать разве что на модном показе в качестве предмета одежды из коллекции под названием «Сумасшедший художник».
После этого инцидента Иришка убрала из пределов досягаемости не только любые ножницы, включая маникюрные, но и непосредственно сами объекты экспериментов, то бишь одежду. Для этого, правда, потребовалось организовать гардеробную, но тут уж пришлось выбирать: или расходы и отдельное помещение, или испорченные шмотки и психика, покореженная очередным шедевром дизайнерской мысли. Марина Павловна, впрочем, горевала недолго: вернувшись домой после очередного сумасшедшего рабочего дня, мы обнаружили нещадно искромсанные занавески в гостиной, заляпанные гуашью самых невероятных оттенков. Дочуня в очередной раз решила не размениваться на ерунду и стать дизайнером интерьеров…
***
В четыре года Марина Павловна подалась в визажисты.
Первой жертвой красоты пала Сан Саныч — Санина подружка, по недомыслию решившая поддержать безобидную игру Марины Павловны и стать живой моделью для нашей юной экспериментаторши. Малиновый румянец, вампирски-алые губы и изумрудные тени неделю не выводились никакими супермощными «антимакияжными» очищающими средствами…
Ставить эксперименты на куклах Марине Павловне быстро наскучило. Хитрая мама Ира, увиливая от роли подопытной жертвы, дневала и ночевала на службе, благо, конец месяца и гора отчетов… Я, партизанскими тропами таскающий Иришке кофе, фрукты и бутерброды, даже не подозревал, кого наша неуемная визажистка определит себе в «клиентки». И, переступая порог родного дома, поначалу даже решил, что ошибся квартирой, увидев в прихожей незнакомую негритянскую девочку с ярко-оранжевыми веками и огненными губами.
— Папуля, оно не отмывается, — заливаясь слезами, сообщила «негритянская девочка». Не очень внятно, но более чем эмоционально. Дело плохо. То, что сильная и независимая Марина Павловна назвала отца папулей — еще полбеды. А вот признать собственные ошибки — это для носительницы Иришкиных генов дело совершенно невиданное…
Смыть полностью африканский тон кожи не удалось даже с помощью срочно созванного женского консилиума, состоящего из мамы Иры, бабушки Тони и тети Лены. Перепробованы были все подручные и не очень средства — начиная от хозяйственного мыла и фэйри и заканчивая какими-то экзотическими составами для снятия автозагара. Наша среднестатистически розовощекая дочуня в итоге превратилась в героиню известной детской песенки, ну, той, где поется про наличие бронзового загара. Зареванная, расстроенная, «недоразмакияженная» любительница загримироваться утопала спать, выпив две чашки какао и слопав пять бисквитных пирожных, дав всем нам (и себе в первую очередь) клятвенное обещание не прикасаться к маминой косметичке.
— Надеюсь, наша дочь не захочет стать патологоанатомом, — с тяжелым вздохом выразила надежду Иришка, прихлебывая успокаивающий чай. Без ромашки, но зато с коньяком.
Я только развел руками. Ей-богу, с нашей службой достать бесхозный труп куда проще, чем уследить за неугомонным дитем, каждый день придумывающим новые оригинальные каверзы…
