***
С каждым днем Гефест все лучше узнавал эту девочку, внезапно ставшую ему близкой. Гвен же почти ничего не видела в этой жизни. Всю жизнь она жила, каждые полгода погружаясь в океан надежды, которая вновь и вновь разбивалась вдребезги. Геф даже представить себе не мог, как это — жить в страхе смерти. Сейчас, когда этот страх отошел, она будто бы возвращает себе потерянное детство — ведет себя иногда как маленькая, капризничает, веселится. Быстрая смена настроения иногда ставит в тупик мальчика, но ни за что на свете он не согласился бы расстаться с Гвен. Вот и сейчас они шли на урок. Геф научился так регулировать заклинание, которому его научил профессор Снейп, чтобы девочка касалась ногами земли и шла сама, но почти без веса. Это было труднее, чем просто поднять и перенести, но мальчик хорошо понимал, насколько важно ей идти и что-то делать самой. В душе Гвен страховал Тинки, который становился невидимым, чтобы не смущать девочку, а ночью… Профессора переселили их в большую комнату, посередине которой была ширма, чтобы у них было личное пространство. У изголовья кровати Гефеста стоял артефакт, по функциям похожий на кардиомонитор, только жаль, что он кардиограмму не показывал. Ну не знают волшебники электрокардиограммы, поэтому мальчик попросил включить на артефакте еще и звук, чтобы слышать биение сердца Гвен. И вот под этот звук он засыпал, мгновенно просыпаясь, когда тон менялся — ускорялся, замедлялся или как-то еще изменялся. Сейчас мальчик был горячо благодарен маме за ненавистную скрипку в раннем детстве. «Здравствуйте, мама и папа. У меня все хорошо, уроки проходят нормально. Еще в поезде я познакомился с девочкой Гвеннит Поттер, у которой был рак. В Хогвартсе ее отправили в Мунго, потому что период ремиссии неожиданно закончился, и она резко утяжелилась. От рака ее вылечили, но не смогли вылечить от аритмии, которая явилась следствием химиотерапии. В точности, какая это аритмия, я сказать не могу, знаний не хватает, но у нее высока вероятность внезапной сердечной смерти во сне и часты синкопальные явления в случае эмоционального напряжения. Дети с таким типом аритмий в волшебном мире не выживают, но она будет жить, пока я дышу. Пожалуйста, пришлите мне учебники по кардиологии, я должен разобраться, нельзя ли создать аналог ЭКС в волшебном мире, потому что электронные приборы не работают в мире магии. С любовью, ваш сын Гефест». Сегодня Гвен себя чувствовала намного лучше. Настроение было каким-то очень радостным, солнечным, несмотря на дождь за окном. Рядом шел Геф, и они мило болтали обо всем. Другие девочки на факультете тоже общались с девочкой, но самым главным по-прежнему оставался Геф, который, казалось, понимал ее лучше, чем она сама. Его забота не была навязчивой, как у медсестер в больнице, он просто был. Был для нее здесь. Иногда от понимания этого факта хотелось плакать, но плакать нельзя. Потому что сердце может разволноваться, и опять будет плохо. Войдя в класс чар, девочка улыбнулась, получив в ответ добрую улыбку все понимающего профессора. Усевшись за стол и почувствовав, как исчезла поддерживающая ее сила, девочка улыбнулась и приготовилась записывать и махать палочкой. Гефест расположился рядом, тоже улыбаясь. Его пальцы будто невзначай легли на запястье Гвен, привычно фиксируя пульс. Она, конечно, знала подоплеку этого жеста, но девочке все равно становилось теплее на душе, а профессор совсем не сердился. — Делаем вот такое движение и произносим… — говорил профессор, и Гвен пыталась повторить за ним. Она пыталась создать это заклинание раз за разом, но ничего не получалось, девочка совсем не замечала своей усталости и пыталась еще и еще. Внезапно палочка задрожала в ее руке, которая затем бессильно упала на стол. Когда Геф еще только оборачивался к ней, девочка, не выдержав, расплакалась, сразу же оказавшись в объятьях мальчика. Гефест костерил себя последними словами: увлекшись, он не заметил, что Гвен утомилась. Не остановив ее вовремя и не переключив на что-то другое, он потерял время, а она просто расплакалась от собственного бессилия. Теперь надо быстро вывести девочку из этого состояния, пока не случился приступ. — Прости меня, пожалуйста, — шепнул мальчик на ушко девочке, от чего та сразу же перестала плакать. — Почему ты извиняешься, это же я неумеха… — прошептала она. — Не говори так о себе, у тебя все получится, обязательно. — Хорошо, — кивнула девочка и посмотрела в глаза Гефесту. — Я тебе верю. От того безграничного доверия, что плескалось в глазах Гвен, мальчик задохнулся. Никто в классе не прокомментировал ситуацию, хотя дети бывают разные, но даже записные сплетницы промолчали. Возможно, это произошло потому, что декан накануне собрал факультет и все объяснил? Возможно. Но дети, сидящие сейчас в классе, промолчали, видя такое единение девочки и хранящего ее мальчика.***
Гефест пытался найти выход, но не видел его. Урок полетов… Что делать? Сначала нужно освобождение, а потом — как-то убедить, уговорить Гвен, которой очень хочется полетать, что опасно. Очень опасно. Может быть, как-то подстраховать? Не в силах решить эту проблему, мальчик предложил пойти к декану, которого попросил вызвать мадам Помфри. Двое взрослых выжидательно посмотрели на двоих детей. — Понимаете, у нас урок полетов завтра, — начал Гефест, краем глаза заметив, как гаснет улыбка на лице Гвен. — Вы хотите освобождение? Это правильно, — ответила мадам Помфри. — Да… То есть нет, — сказал Геф. — Гвен очень хочет полетать, значит, это уже не проблема, а задача. Только я не знаю, как ее решать. — Что вы предлагаете, молодой человек? — заинтересовалась школьная медиведьма. — Можно бы на одной метле, но я не знаю, утащит ли она нас двоих, или подстраховать с земли как-то… — задумчиво сказал Геф, поймав полный недоверия и какой-то сияющей радости взгляд Гвен. — На одной метле можно, почему бы и нет, — проговорил профессор Флитвик. — И я вас с земли подстрахую, пожалуй. — Спасибо, профессор, мадам Помфри! Когда они вышли от профессора и прошли несколько шагов, Гвен с визгом принялась обнимать мальчика. — Спасибо-спасибо-спасибо! — шептала она, прижавшись к нему. — Ну что ты, это же профессор нашел решение, — ответил смутившийся Геф. — Зато ты сделал это возможным… Спасибо… — на глазах девочки появились слезы. — А ну не плакать! — шутливо прикрикнул мальчик. — Все хорошо будет, мы со всем справимся, ты не одна, у тебя есть мама, папа, брат и я. — А ты не пропадешь? — с надеждой вгляделась в глаза Гвен. — Никогда, котенок. Никогда.***
Аккуратно усадив девочку перед собой так, чтобы она могла опереться на него, Геф медленно взлетел. С земли полет контролировал профессор Флитвик. Метла была не самой новой, но профессор сказал, что она вполне надежна, поэтому мальчик повел ее так, чтобы подарить Гвен чувство полета, но не рисковать. — Не страшно? — спросил он девочку. — Нет… Очень хорошо, как во сне… — шепотом ответила девочка. Ей было очень хорошо, полет захватывал, дарил чувство какой-то детской радости. Опираясь на Гефа, она чувствовала себя в безопасности, как в далеком детстве. Это было так чудесно… Понимание, что это сделано специально для нее, вызывало такое щемящее чувство, что слезы потекли сами собой, но это были слезы счастья. Мгновенно отметив изменение в ее состоянии, Геф пошел на посадку. Зависнув над землей, он тихо спросил: — Все в порядке? Ты плачешь? — Это от радости… Спасибо тебе… Так чудесно, — ответила девочка. Потом она со слезами на глазах благодарила профессора, совершенно его растрогав. Они летали, когда никого не было, чтобы не смущать Гвен, потому что от самих занятий декан их с Гефестом освободил. Возвращаясь в башню, девочка что-то напевала такое, радостное. Ей казалось, что весь мир солнечный, яркий, как сегодняшнее осеннее солнышко, что все беды позади и теперь в ее жизни будет только хорошее.