Гром среди ясного неба

Тьма. Теснота. И снаружи, и внутри. Исчезнуть бы отсюда, да уже поздно. Порой хочется просто исчезнуть. Если бы кто сказал, что я когда-то добровольно явлюсь в Свартальвхейм, в это гнездо червей, роющих землю и считающих себя выше богов, поклялся бы своей силой, что это дурь. И проиграл бы. И проиграл… Сил держаться все меньше. Увидел бы Всеотец, как я унизил сам себя, казнил бы, чтобы не позорил его род. Благо хоть ему сейчас наплевать, где я и жив ли. Перестать бы ещё об этом думать дни и ночи. Но воин должен уметь принимать поражение с честью и проживать его с мужеством. Этим червям хватило наглости отказать в сделке, стоя со мной, великим громовержцем, лицом к лицу! Не помню, как смог не поджарить их. Обещание сдерживать себя вечно вылезает изнутри невовремя. Если бы не сдержался - не сожалел бы ни минуты. Плевать на их фальшивые шедевры - асы прекрасно жили и без них! В тот миг, когда согласился на сделку с Андвари, я обрушил за собой мост. На этом все. Мьельнир, преданность Одину, всеобщее поклонение - где-то там, за горящим Бьерканаром, куда мы прибыли с Фригг в тот роковой день. Не сдамся. Построю себе славу заново. Если хватит выдержки и гордости вынести все унижения, особенно от этого павлина в шляпе, которого даже собственный народ не принимает, значит, потом смогу вынести и сотворить что угодно. И перестать бы ещё постоянно бороться с одержимым желанием отправиться на поиски Нарушительницы Границ. Не время сейчас даже думать об этом. Каким я предстану перед ней? Уничтоженным, растоптанным? Чтобы поняла, что победила? Нет, она не желала победы надо мной. В ней нет и капли тупой гордыни. Но увидеть великого бога, который свергнут ценой твоих усилий - это серьезное испытание для совести. Кто знает, кто знает. В любом случае, не сейчас. Найду ее позже, если Всеотец за это время не доберётся до них с Локи. Только лишь эта мысль не даёт спокойно ждать. Попытается ли снова прикончить ее? Не думать об этом… ….. Грохот. Запах озона вперемешку с гарью. Удаляющийся крик, полный гнева и такого болезненного отчаяния, что и душу, и тело разрывает на части. Ослепляющий разряд, изогнутая вспышка перед глазами. И остаётся лишь темнота и все тот же въедливый запах гари, который стал едва ли не привычен. Нет страха, хотя вокруг лишь страшная своей однозначностью тишина. Чьи-то руки, сильные и крупные настолько, что их прикосновение невольно вызывает ассоциацию с железными перчатками доспехов, отрывают ее от покрытой пеплом земли. Она едва может видеть его - образ всегда чуть смазан, словно это дух, призрак или принявшая форму навязчивая мысль. Но зато каждый раз как заново тело искрит от прикосновений этих рук - железных перчаток, как заново рассеиваются дым и гарь, которые сменяют яркий свет восхода и свежий аромат летнего дня после грозы. Касания все мягче и все настойчивее, свет - все ярче. Вначале кажется, что лишь эти исполинские руки обхватывают все ее тело целиком, но быстро становится ясно, что она во власти всего тела этого призрака, а его пальцы, торс и губы испускают легкие, пронзающие насквозь, подавляющие волю разряды электричества. Могучее тело испускает слабый, но насыщенный свет силы, которую невозможно не узнать. Солнце и дым, осязаемая опасность и непоколебимая надежность, плен железных пальцев и неминуемое высвобождение всего того измучившего ее напряжения, которое давно не находило пути на волю… Перед тем, как все погаснет и снова вернётся безнадежная реальность, очертания призрака приобретают ясность. Она видит его так четко, как никогда прежде, и пробуждается на деревянной палубе Скидбладнира с обессиленным от удовольствия телом, с его вкусом на губах и тем, последним, четким образом перед глазами. Нет, если это просто сон, то как же тогда ощущается прикосновение друг к другу измученных противоречивыми чувствами душ? Это и мучительно, и стыдно, и неправильно, после таких ментальных путешествий смотреть в глаза спутникам невыносимо. Это или помешательство истерзанной нервами психики, или какой-то из видов Стокгольмского синдрома, или нездоровое влияние качки… Успокаивать себя можно как угодно, но она прекрасно знала, что не одна в этих снах, что и он, где бы ни находился, точно так же мучается и ищет ее в темноте…