***
Разбивать лагерь в этом искорёженном Бездной месте отчаянно не хотелось, но бой с тварями, уничтожившими её солдат и чувствующими себя здесь, как дома, был не из лёгких. Суккубы-стрелки, балор, калавикус и невидимые вроки-ассасины — самое то, чтобы измотать и лишить сил на долгий обратный путь, ведь мгновенно телепортироваться обратно в Дрезен невозможно, у портала тоже есть свой предел и время для подзарядки. Его невозможно пнуть под магический зад и заставить работать, ему нельзя приказать и орать на него бесполезно, а значит — выбирать не приходится. Во всяком случае, врагов в этом треклятом «Месте казни» больше нет, и никто не помешает отряду отдохнуть, залечить раны и дождаться, когда Его Величество Телепорт соизволят снова заработать. Тира успокаивала себя этим, наблюдая, как Зосиэль исцеляет Тревера, бросавшегося на врагов с яростным безрассудством, снова и снова мстя демонам за то, что сотворили с ним, и не думая о собственной безопасности. Это было непросто — видеть его, слышать его голос, чувствовать запах и не думать о том, что совсем недавно касалась этих губ, покорялась силе и нежности рук, ощущала его желание, столь же яростное, как и… ненависть. И она бы, пожалуй, не справилась с этим испытанием собственной воли, если бы не… зелье Нэнио. Вторая уцелевшая склянка стояла теперь на её прикроватной тумбочке, а первые десять капель Тира добавила в свой чай в день их с Тревером ссоры. Она честно пыталась заснуть и ни о чём не думать, но… часы пробили полночь, потом — час, а сон не шёл. Проворочавшись в отвратительно широкой постели до двух ночи, Тира сдалась, ведь силы обязательно понадобятся ей в завтрашнем походе, а где их взять, если голова уже гудит от боли, а глаза режет, словно в них насыпали песка? Проклиная себя за безволие и слюнтяйство, недостойное командора, Тира вытащила из сумки зелье и отсчитала положенные десять капель, к счастью, не ухудшивших вкус давно остывшего чая и… вскоре укрывших её мягким и тёплым одеялом полудрёмы, плавно перешедшей в глубокий сон. Изумительное средство. Просто прекрасное, надо будет обязательно попросить у Нэнио ещё пару склянок, ведь оно не только усыпляет, но и помогает держать себя в руках и оставаться спокойной, даже когда это невыносимо сложно. Жаль, нельзя принять зелье сейчас, но, похоже, оно и не понадобится, ведь усталость уже смыкает веки, наливая тело свинцовой тяжестью, а походная постель больше не кажется неудобной и жёсткой. С трудом подавив зевок и решив не дожидаться, пока Сиила закончит с ужином, Тира устроилась на своей постели — подальше от Тревера и Зосиэля, закрыла глаза и провалилась в сон, успев напоследок позавидовать Арушалай, способной стоять на страже, когда все остальные обессилены и выжаты, словно… андоранский виноград. Суккуба, которой она поверила, несмотря на нескрываемое недовольство Регилла и ядовитые выпады Дейрана, стала не только соратницей, но и подругой, более близкой, чем Сиила или Нэнио. Тира без колебаний поворачивалась к Арушалай спиной и безмятежно засыпала на привалах, зная, что суккуба никогда не позволит врагам подобраться к лагерю незаметно и разбудит соратников вовремя, но только не в этот раз… Безжалостно вырвала её из сновидений вовсе не Арушалай, а расколовшееся над головой, прошитое ослепительно яркой молнией непроглядно-чёрное небо и яростный крик Тревера: — Убери от неё лапы, тварь! Тира мгновенно вскочила и на секунду остолбенела, пытаясь понять, что происходит, и не веря своим глазам. Тревер нёсся на зачем-то идущую к её постели Арушалай, сжимая в руках фальчион и собираясь обрушить его на суккубу, развалив её хрупкое тело надвое. Кровавый дождь, хлынувший с неба, и сполохи молний, ненависть, пылающая в его глазах и растерянность во взгляде замершей на месте Арушалай — всё это казалось каким-то ожившим кошмаром. Словно все они провалились прямиком в Бездну, решившую взять реванш и уничтожить отряд, стравив их друг с другом и заставив видеть перед собой… Демоны! Ну конечно же! И как она сразу не… — Стой! Тревер, стой! — заорала Тира, бросаясь ему наперерез и надеясь, что успеет закрыть собой Арушалай, даже не пытающуюся взяться за лук. О том, что будет, если он не узнает и её, Тира старалась не думать, да и нельзя бежать на пределе возможного и стоить предположения и гипотезы. Успеть-успеть-успеть пульсировало в её голове, а ноги несли навстречу обезумевшему от поглотившего разум кошмара Треверу. И она успела, встала между ним и суккубой за секунду до того, как сверкающее лезвие, занесённое над её головой, начало стремительно опускаться — неумолимое и страшное, как сама смерть. — Тревер, нет! — прокричала Тира, пытаясь поймать его взгляд, но видела только тьму и капли крови, стекающие по искажённому ненавистью лицу. Он не замечал никого, кроме демоницы, внезапно оказавшейся в лагере, и не слышал ничего, кроме собственного яростного рыка: — Сдохни, сука! — слилось с новым раскатом грома, но почему-то не утонуло в нём, а перекрыло, оглушая Тиру и почти парализуя. Тренированное тело среагировало, несмотря на ужас, охвативший разум, и успело отклониться в сторону, уйти от страшного рубящего удара, но за ним последовал второй — такой же быстрый и нечеловечески сильный, а топкая грязь под ногами не позволила ускользнуть, как Тира делала сотни раз. Яркая вспышка и удар, словно молния попала прямиком в неё, громкий хруст собственных костей, острая боль и… темнота.***
— Тира… — голос Тревера пробивается сквозь поток полузабытья, в котором она плывёт, чуть покачиваясь на тёплых волнах и совершенно не желая выбираться на берег. — Тира… — Отойди в сторону, брат, — так твёрдо и сурово, совсем непохоже на мягкий голос Зосиэля, — ты мне мешаешь. — Нет! Я должен… — отчаянно и громко, слишком громко… так что больно слушать, кричит Тревер. — Ты не целитель, — спокойно возражает жрец, — и ничем ей не поможешь. Отойди! — Идём со мной, брат, — это уже Сиила, — тебе надо успокоиться, а с командором всё будет в порядке. Мне-то ты веришь? — Нет… — уже тише, но так горько, что хочется открыть глаза и подтвердить слова паладина, доказать, что с ней действительно всё нормально, ей хорошо, тепло и спокойно в потоке целительной силы, согревающей тело. — Я её… чуть… не… — голос Тревера срывается, превращаясь в сдавленный стон. — Я… — Хотел защитить её от меня, — голос Арушалай полон печали и вины, которой на самом деле нет, — это всё порча и кровавый дождь… Они искажают реальность и превращают друзей во врагов. — Нет, — твердит, как заведённый, Тревер, — не лги, хоть ты и демон. Это не порча и не дождь, это я… Не пытайся меня оправдать. Не выйдет. — Я хотела… — начинает суккуба, но её перебивает резкое: — Молчи. Просто молчи, — голос Тревера надламывается, — я виноват и отвечу перед ней и перед вами, когда она… — Придёт в себя совсем скоро, — уверенно произносит Зосиэль, — магический сон нужен, чтобы кости срослись быстрее, и она смогла вернуться в Дрезен. — А пока, мальчик-гладиатор, я хочу исследовать тебя, чтобы понять, почему парализующие заклинания не подействовали, — деловито вклинивается Нэнио, — немедленно идём со мной и… — Нет! — резко бросает Тревер. — Не трогай меня, девушка… хотя бы сейчас. — Ладно, — удивительно легко сдаётся кицунэ, — мы обязательно вернёмся к этому позже, главное, что защитные чары не подвели, иначе девочка-полуэльф по… — Нэнио, — громко окликает её Сиила, не давая закончить, — иди-ка лучше сюда, да воды чистой наколдуй, а то котёл отмыть нечем. — Девочка-паладин, ты отвлекаешь меня по пустякам от исследований, которые… — Нэнио! — в голосе Сиилы стальные приказные ноты, которых прежде не было, а следом — удаляющиеся шаги обеих, и снова: — Тира… — тёплые, дрожащие пальцы касаются щеки, к ним так хочется прижаться, но неподвижное тело не слушается и даже веки отказываются подниматься. — Я почти закончил, — спокойно произносит Зосиэль и силовой поток начинает таять, унося с собой тепло и покой и возвращая возможность чувствовать своё тело. — Командор? — Ммм… — сорвалось с губ Тиры вместо слов, а глаза наконец-то открылись, чтобы тут же встретиться с полным боли и раскаяния взглядом склонившегося над ней Тревера. — Я в порядке… правда. — Я рад, — светло улыбнулся Зосиэль, стоящий на коленях справа от неё, — но тебе стоит воздержаться от сражений хотя бы пару дней, кости поддаются лечению гораздо хуже плоти. — Кости? — удивлённо спросила Тира, прислушиваясь к себе и не чувствуя ни капли боли. — Да, — кивнул жрец и продолжил, не глядя на брата, — ключица и грудина, к счастью, обошлось без осколков, твой доспех и «каменная кожа», которую я успел на тебя наложить, погасили большую часть удара, но, к сожалению, не весь. — Прекрасно, — она пошевелилась и села, — нам всем не помешает немного отдохнуть, правда? — Конечно, — тут же согласился Зосиэль, — а пока мы будем сворачивать лагерь, мой брат принесёт тебе извинения, а принимать их или нет — решать тебе, — он поднялся на ноги и пошагал к Сииле, Арушалай и Нэнио, старательно укладывающим вещи в рюкзаки, оставив их с Тревером вдвоём. — Тира… я… — слова давались ему невероятно тяжело, но глаз он не отвёл, — я готов понести любое наказание, которое ты сочтёшь соразмерным тому, что я сделал. Рыцари Преисподней карают покушение на командира… — Я — не они, — Тира улыбнулась, давая ему понять, что ни капли не разгневана, — да и о каком покушении речь? Мы оба знаем, что именно произошло и почему, правда? — Да, — после очень долгой паузы кивнул он, опуская голову, — и раз это случилось однажды, может повториться в любой момент… и если рядом не окажется брата, способного исцелить почти любые раны… Я опасен для тебя, Тира, и для всего крестового похода, а значит… должен… — Перестать карать себя за то, в чём невиновен, — мягко сказала она и накрыла его руку своей, — а ты — невиновен, слышишь? — Разве? — горько спросил Тревер. — Что, если не моё дурное упрямство и гордость, привели меня сначала в Рыцари Преисподней, а потом — на самое дно Бездны? Кто, если не я, так и не научился трезво оценивать свои силы? Кто до сих пор считает себя сильным и в упор не видит своего самого страшного врага? Кто наотрез отказывается слышать брата и женщину, которую… — он осёкся и покачал головой, — чуть не убил собственными руками? Но в одном я всё же прав, нам действительно не стоит… — Говорить об этом здесь и сейчас, — закончила за него Тира, не в силах больше слышать боль в надтреснутом голосе и видеть запредельное отчаяние во взгляде, — вернёмся в Дрезен и поговорим там, где никто не будет маячить рядом, изо всех сил напрягая рыжие уши, хорошо? — Это приказ? — Тревер попытался улыбнуться, но вместо улыбки его лицо исказила болезненная гримаса. — Просьба, — она чуть сжала его дрогнувшие пальцы, — если, конечно, ты меня впустишь… — Ты командор и можешь… — начал он, но оборвал сам себя, понимая, что несёт полную чушь, — да… Тира… — решительно придвинувшись ближе, он осторожно обнял её за плечи, привлёк к себе, снова зарываясь лицом в волосы, как той, самой первой ночью, — прости… меня… Она ответила без слов, прижимаясь к Треверу всем телом и не чувствуя холода доспехов, разделяющих их, не слыша никого и ничего, кроме его тяжёлого дыхания, и ощущая, как внутри снова разливается щемящее и приятное тепло. «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок» — чушь собачья, на самом деле он проходит через собственные сломанные кости и стальной блеск фальчиона, через острые шипы разделённых страданий и солёную горечь непролитых слез. Откровение не из тех, которые хочется получать, но… лучше поздно, чем никогда.***
— Я знаю, что Арушалай — не враг, убедился в этом сам и не один раз… — глухо говорил Тревер, сидя за столом в своей комнате, и глядя сквозь Тиру, расположившуюся на стуле напротив, — но в ту ночь… Я не понимаю, почему… Я проснулся от грома… так похожего на рёв зрителей арены… кровь заливала всё вокруг… словно в разгар очередной схватки… она текла по моему лицу… её запах… был таким реальным… а к тебе приближалась вооружённая суккуба, — он шумно выдохнул, глотнул вина из большой кружки, и продолжил: — Я должен был её остановить, не дать причинить тебе вред, убить беззащитную и спящую… Должен… Я действительно видел это, Тира, как бы безумно это ни звучало. Раньше были только сны, реальные и жуткие, но я понимал, что это — сон и стоит только открыть глаза — всё закончится, но вчера. Я словно провалился в прошлое, в проклятую Бездну, и утащил за собой тебя. Подставил под удар, который должен был отразить… — ещё один глоток и тяжёлый, шумный выдох, — и отразил… Что-то невидимое пыталось опутать и парализовать меня… теперь я знаю, что это было заклинание Нэнио, но оно не смогло… моя ненависть к суккубе и страх за твою жизнь лишили чары силы, и я опустил меч… а потом ещё раз, уверенный в том, что убиваю демона. И только когда ты упала, обливаясь кровью, я увидел, кого на самом деле зарубил… Я… схожу с ума, да? — спросил, требовательно глядя в глаза Тиры. — Не думаю, — ответила она, касаясь его руки, лежащей на столе, — просто… если не лечить лихорадку, жар вскипятит твою кровь, а кашель — разорвёт грудь и заставит выблевать собственные кишки. Если не очистить грязную рану, она загноится и яд расползётся по телу, превращая его в смрадное разлагающееся месиво, если не исцелить… душу с ней случится тоже самое. — Значит, я всё-таки болен? — криво усмехнулся Тревер, снова поднося кружку к губам. — Но брат… — Исцеляет только то, что ты ему позволяешь, — как можно мягче, произнесла Тира, надеясь, что в этот раз он услышит, — и делает это хорошо, ведь твои раны… — Уже не болят, только ноют, когда идёт дождь, особенно… руки, — Тревер вытянул вперёд обе изуродованные, не единожды раздробленные на арене кисти, — и не слушают меня, как раньше. Зосиэль говорит: нужно время, чтобы это исправить, но… Знаешь, что раньше делали эти руки? Превращали дерево в кружево, а обычный пень в украшение гостиной, создавали красоту и приносили радость, а теперь… несут только смерть и боль. Смерть и боль… — повторил глухо и обречённо. — Шелин лишила меня сил, отняла возможность творить, отвергла, словно я осквернил её алтарь, хоть на самом деле я… — Никогда не принадлежал ей, — озвучила Тира то, в чём уже давно была уверена, — я не могу пояснить это так хорошо, как богословы или жрецы, но… Ты слишком яростный и сильный, чтобы быть её паладином, такой же, каким были мой отец и Ардан… — имя само сорвалось с губ и Тревер вздрогнул, услышав его, и задумчиво обронил, словно пытаясь что-то вспомнить: — Ардан?.. Это… — Тот, кого я когда-то любила, — прямо и честно ответила Тира, ведь весь этот разговор обязан быть запредельно-откровенным, иначе окажется совершенно бесполезным. — Келлид, который должен был стать моим мужем, но… демоны решили, что иметь сразу двух любимых мужчин — непозволительная роскошь и разом лишили меня и отца, и Ардана. Но… ты спросил так, словно уже слышал это имя. Мне показалось или… — Не показалось, — глухо ответил Тревер и Тира похолодела, боясь услышать продолжение и отчаянно желая, чтобы оно оказалось не таким, какое услужливо подсунуло ей воображение. — Не только слышал, но и сражался на арене… — С ним? — вырвалось прежде, чем она успела зажать себе рот. Худшие опасения стремительно превращались в реальность, страстно желая насладиться её болью и ужасом. — Нет, — поспешно бросил Тревер, сжимая её руку в своей, — мы бились вместе против целой орды демонов. Он… хорошо дрался, но… их было слишком много, в тот вечер Ирмангалет вдоволь накормил толпу нашей кровью и болью. Я не помню, как уходил с арены, а он… остался там. — Ясно, — Тира сглотнула подкативший к горлу ком, — спасибо, что сказал. Теперь я хотя бы знаю, что с ним слу… — она осеклась и прикрыла ладонью глаза. Никаких слёз. Никогда. Особенно сейчас, когда она должна быть сильной и наконец-то вытащить из Тревера проклятую ядовитую занозу прошлого. — Ты был рождён воином, таким же, как мои соплеменники, — продолжила, словно ни в чём не бывало, — именно поэтому и стал лучшим среди рыцарей Преисподней, ведь там ты… чувствовал себя своим?.. — Да, — после долгой паузы, кивнул он, — я служил добру так, как умел, веря, что рано или поздно искуплю этим свой грех, ведь какая разница, какому богу молиться, если твоя рука разит демонов и делает этот мир чище? Я хотел забыть о своём падении и начать жить заново, и у меня… почти получилось, но снова вмешались проклятые демоны! — он сжал кулак и с грохотом ударил им по столу, заставив подпрыгнуть кружки и ополовиненную бутылку. — Они разрушили всё, что я пытался построить, отняли всё… и даже… Маренту, словно моё падение пало проклятием и на неё. А сейчас они снова пытаются это сделать, заставляя меня видеть в тебе врага и… — Мы вместе вырвались из Бездны, осталось вырвать её отсюда, — Тира положила руку себе на грудь, — чёрный яд Алушинирры по-прежнему бродит в твоей крови, и есть только один способ от него избавиться — признать, что это так, и позволить друзьям встать рядом с тобой в этой битве, как стоял на арене Зосиэль. Вы сражались плечом к плечу и победили всю нечисть, которую выпустили против вас, так почему сейчас ты поступаешь иначе? — Не знаю… — хрипло ответил Тревер, — мужчина должен быть сильным, иначе грош ему цена, а воин — сам побеждать своих демонов! — А если их слишком много? Одному против орды не выстоять, каким бы сильным ты ни был. Конечно, можно геройски пасть на поле брани, но… не лучше ли принять помощь друзей и победить? Отец говорил, что даже враждующие веками племена способны объединится, если общий враг слишком опасен и силён, и это не делает их слабаками или ничтожествами, — вспомнив редкие отцовские рассказы о жизни келлидов, сказала Тира. — Знаешь, почему твой кошмар вчера ожил? Потому что разум, измученный непрерывным сражением, просто не смог с ним совладать. Ты ведь… почти не спал всё это время, правда? — Да. Когда ты… когда я прогнал тебя, стало ещё хуже. Я пытался убедить себя, что поступил правильно, что ты со мной… только из жалости… но… — он провёл рукой по волосам, — можно соврать кому угодно, кроме себя. Я твердил себе, что так действительно будет лучше, ведь с самого начала не хотел… связывать тебя собой… таким… Я добился только того, что стало ещё сложнее засыпать, а к кошмарам добавились стыд и вина, но пойти к тебе и сказать, что поступил, как последний кретин, я не мог, потому что простить такое… — Можно, — она снова улыбнулась, — если знать, почему это случилось, а я знала. — И не злилась? Только правду, какой бы она ни была, — почти потребовал Тревер. — Злилась, — не отвела глаз Тира, — но не на тебя, а на них, демонов, живущих в твоей душе, и дала себе слово победить их любой ценой. А что касается сна… с ним у меня тоже было паршиво, но… — она вытащила из сумки сестру-близнеца уничтоженной им склянки с зельем, — всего десять капель, и я снова эффективный командир, как говорит параликтор Деренге. — Ты… пила… это? — Да, должна же я была проверить, на что оно способно, а то вдруг Нэнио что-то напутала и… — Тира коротко хохотнула, — вместо сна я испытаю огромный прилив энергии или… бурный и продолжительный экстаз. Теперь улыбнулся и Тревер, уже не напряжённо и болезненно, да и его взгляд, прикованный к склянке, не был неприязненно-враждебным: — И как? Испытала? — Нет, — с преувеличенно сокрушённым вздохом ответила она, — но зато отлично выспалась и могу смело советовать эту штуку кому угодно, не рискуя получить в глаз от благодарного клиента. — Вот как… — он перевёл взгляд со склянки на Тиру и обратно, — а можно мешать его с вином? — Не знаю, — пожала плечами она, чувствуя, как начинает спадать напряжение, витавшее в комнате, — но мы можем это проверить. Вместе. — Можем, — после долгой паузы произнёс Тревер, вставая со стула, подходя к ней, притягивая к себе и осторожно обнимая, — но позже… Не хочу заснуть до того, как… — До того как что? — обхватывая его руками за шею, спросила Тира. — Извинюсь по-настоящему, — ответил он, склоняясь к её губам...