***
— Привет, командор! — расплылся в дружелюбной улыбке Вольжиф. — Хочешь поболтать? — Почти, — улыбнулась в ответ Тира и поманила тифлинга за собой, отходя подальше от разложенных на прилавках товаров, которые он рассматривал, — помнится, ты говорил, что можешь достать что угодно, были бы деньги? — Было дело, — с ноткой самодовольства согласился Вольжиф, а его хвост метнулся из стороны в сторону, — и ты наконец-то решила воспользоваться моим невероятно щедрым и соблазнительным предложением? — Да, — кивнула она, — мне нужен виноград. — Что? — округлил глаза тифлинг. — Но его ж у всех лавочников полно: белый, чёрный, красный — на любой вкус и цвет. Или тебе какой-то особый нужен? Типа того, которым тот хрен из Бездны Арушалай угощал? — И да, и нет. Мне нужен андоранский виноград, выращенный под Карпенденом, — Тира вздохнула, чувствуя себя ужасно неловко, но поступить иначе не могла, ведь в ушах до сих пор звучало сказанное Тревером, когда они смотрели спектакль Театра-во-Дворе: «Виноград. Там в Бездне, когда было впору сдохнуть… Я вспоминал, как пах дома спелый виноград». В этих словах было столько чудовищно-сильной тоски по дому и счастливому прошлому, что Тира тут же дала себе слово раздобыть этот самый виноград, сколько бы он ни стоил. Она была уверена, что легко отыщет его в первой попавшейся лавке, но… именно такого не было ни у Одноглазого Дьявола, ни у Фая, а просить помощи у Дейрана она не стала бы ни за что. Граф, конечно, мог и луну с неба достать, но мгновенно догадался бы, на кой ей сдался андоранский виноград, и не упустил возможность изысканно съязвить по этому поводу. Спокойно выслушивать едкие гадости в адрес Тревера она бы не смогла, и всё это закончилось бы очень дерьмово. Оставался только братец Вольжиф, громко присвистнувший, услышав, что именно ей нужно, и тут же спросивший: — А чего андоранский-то? Он особенный, что ли? Я не просто так любопытствую, между прочим, мне знать надо, по каким каналам искать и кого именно тормошить. Так что давай, командор, колись, а то есть у меня одна догадка, да боюсь, по шее получу, если скажу, с тебя станется! — Особенный, — как можно спокойнее ответила Тира, — здесь такого нет, я уже искала, но он нужен мне позарез и ещё вчера. Чего ухмыляешься? Я вроде не шутила. — Ага, с ним пошутишь, — фыркнул коротким смешком Вольжиф, — и как ты только не боишься с ним рядом на привалах ложиться? — Не понимаю, о чём ты, — неумело изобразила удивление Тира и поняла по красноречивому взгляду тифлинга, что актриса из неё паршивая донельзя. — Да брось ты, — махнул рукой он, — мы ж тут все свои, одна большая и дружная семейка рехнутых на всю башку героев. Он с самой Бездны на тебя та-ак смотрит, что и слепой бы понял, к чему дело идёт, а уж такой проницательный тифлинг, как я, и подавно. — Ну вот что, проницательный тифлинг, — начала она, испытывая странную смесь смущения и облегчения, — хорош фантазировать. Сколько это будет стоить и как долго ждать? — Эй, я ж ещё не сказал, что… а… ладно, — Вольжиф махнул рукой, вероятно прочитав что-то в её взгляде, — давай пока пятьсот, если не хватит — скажу. Оно ж чем быстрей надо, тем дороже, а виноград твой ещё и портится, зараза. — Держи, — Тира быстро отсчитала пятьсот золотых, не собираясь торговаться и спорить, хоть сумма, озвученная тифлингом, была заоблачной, даже с учётом телепортации винограда прямиком из Андорана. — А теперь без шуток — виноград должен быть именно из Карпендена, подсунешь другой — быть беде. — Обижаешь, командор, — оскорблённо буркнул Вольжиф, пряча золото в кошель, — я тебе не враг, чтоб такую подлянку делать! Друзья так не поступают, а мы ж с тобой они самые и есть. Только ты это… — он замолчал, словно решаясь, говорить или нет, и всё же продолжил, серьёзно глядя ей в глаза, — осторожнее с ним. Он же… всё равно что зверь раненый, и я не про тело сейчас. — Я знаю, — тихо обронила она, по-новому глядя на братца Вольжифа, способного, оказывается, замечать и видеть ловушки и тайники, скрытые в душах, — и не боюсь. — Ну да, — понимающе усмехнулся он, — это ж ты, командор и всё такое, только… — тифлинг осёкся и покачал головой, — ты всё равно меня не послушаешь, да? Тира молча кивнула, на мгновение благодарно коснулась его плеча и быстро пошла прочь, надеясь, что плутифлинги не подведут, и совсем скоро она сможет порадовать Тревера частичкой дома, о котором он мечтает. Это была та часть воспоминаний, которой он не боялся, она не угрожала и не терзала, а напротив — согревала и придавала сил, её стоило сделать реальностью любой ценой. Оставалось ещё одно не менее важное и деликатное дело, и Тира свернула к постоялому двору, надеясь, что Нэнио по-прежнему там, а не умчалась куда-то, озарённая очередной блестящей идеей. Ей повезло — кицунэ была у себя, увлечённо записывала что-то в большую и очень толстую тетрадь, не замечая ничего вокруг. В этом была вся Нэнио, порой раздражающая своей бесцеремонностью и нелепыми экспериментами. Тира до сих пор помнила злосчастное «снимай трусы», заставившее её покраснеть, словно пресловутый помидор, и ощутить себя почти в супе. О чём в этот момент подумал стоящий совсем рядом Регилл, представлять не хотелось, ведь взгляд гнома, ставшего невольным свидетелем этого наукообразного безобразия, был красноречивее некуда. Будь у неё выбор, Тира обошлась бы без помощи Нэнио, ведь варить зелья умела и Уголёк, но… эльфийка была ребёнком, и говорить с ней о столь интимных и взрослых вещах Тира попросту не смогла бы. Несмотря на порой пугающую нездешнюю мудрость, Уголёк оставалась девочкой и посвящать её во всё это попросту не стоило. Да и незачем было ещё раз невольно погружать эльфийку в чужую боль, которую она ощутит, как свою. Это жестоко, бессмысленно и совершенно ничем не поможет Треверу, в отличие от зелья, за которым Тира сюда и пришла. — Моя верная последовательница! — Нэнио наконец-то заметила её и неохотно оторвалась от записей. — Разве у нас на сегодня был назначен новый эксперимент? Это я бы точно не забыла! — Нет, но мне нужна твоя помощь, если ты, конечно, не очень занята, — начала Тира, поймав полный нетерпения взгляд, брошенный кицунэ на тетрадь. — Я всегда очень занята, ведь наука не знает выходных и праздников, но… — Нэнио сделала многозначительную паузу, — учёный должен быть снисходителен к нуждам своих ассистентов, особенно если они так усердны и послушны, как ты! Но не будем зря тратить моё драгоценное время и перейдём к делу. Итак? — она выжидательно уставилась на Тиру и та осторожно начала: — У одного из наших соратников большая беда со сном, его… мучают кошмары, настолько реальные и пугающие, что без магии тут не обойтись. — Ты говоришь об отце мальчика-жреца, с которым совокупляешься? — уточнила Нэнио и Тире невыносимо захотелось провалиться сквозь землю. — Во-первых, о брате, — пробормотала она сквозь зубы, — а во-вторых, откуда ты об этом… — Обоняние кицунэ гораздо острее, чем у полуэльфов, — поучительно прозвучало в ответ, — и не почуять, кем именно от тебя пахнет, я не могла, даже если бы захотела. Запах такой интенсивности говорит о длительном близком контакте с его носителем, возможном только в момент совокупления. К тому же, прежде от тебя всегда пахло только тобой, поэтому я не могла не заметить столь разительных изменений. Кстати! Это ещё раз практически доказывает, что друзья действительно совокупляются, хоть ты и пыталась это опровергнуть. — Я не пыта… — начала Тира, но взглянула в глаза Нэнио и поняла, что спорить бесполезно, — давай отложим обсуждение этой части моей жизни и вернёмся к гораздо более серьёзной проблеме? — Хорошо, но влияние мифических сил на твою сексуальность нужно обязательно исследовать! А чтобы не упустить ничего важного, ты должна непременно вести подробный дневник и тщательно фиксировать свои ощущения, а также частоту, интенсивность и длительность совокуплений, — увлечённо затараторила кицунэ, строго глядя на неё, — а когда закончим с анализом собранных тобой данных, перейдём к следующему этапу исследования — влиянию эссенции из крови демонических лордов на потомство её носителей. — Нэнио! — не в силах больше выносить выходящий за рамки разумного словесный поток, выкрикнула Тира. — Хватит! — А? Что? — кицунэ тряхнула головой. — Ты права, похоже, я действительно немного увлеклась, но это не отменяет необходимость выполнения моих указаний и ведения дневника! — Если ты не поможешь мне с зельем, не будет ни дневника, ни, тем более, потомства! — она сурово нахмурила брови, надеясь, что это произведёт впечатление и вернёт сдвинутую на науке соратницу на грешную землю. — Ты можешь его сделать или нет? — Конечно могу, — фыркнула Нэнио, — это так же просто, как заставить мальчика-жреца нарисовать иллюстрации к новой главе моей энциклопедии. Но мне нужно подробное и точно описание всех симптомов болезни, кое-что я наблюдала на привалах сама, но необходимо больше деталей! — Хорошо, — тяжело вздохнула Тира, — я расскажу тебе всё, что видела, надеюсь, этого хватит… Кицунэ слушала её внимательно и даже ни разу не перебила, только кивала в нескольких, особо заинтересовавших местах и помечала кое-что на листке бумаги, который нашарила на столе. Когда Тира замолчала, Нэнио задумчиво почесала за ухом и бросила внимательный взгляд на стоящие на полке колбы с разноцветными жидкостями: — Значит так… судя по тому, что ты рассказала, нужно что-то серьёзное и сильное, в противном случае возможен крайне неблагоприятный исход, вплоть до безумия или смерти, — начала она, обращаясь больше к самой себе, чем к Тире, — нормальный, здоровый и крепкий сон жизненно необходим представителям практически всех рас, обитающих на Голарионе, а людям — в особенности. Зелье, безусловно, поможет ему заснуть, но… до тех пор, пока не будет извлечён корень проблемы, решить её окончательно не получится. Занозу необходимо вытащить, иначе гной продолжит скапливаться, более того — заражение распространится на здоровые ткани, отравит всю его кровь и, в конце концов, убьёт. Только избавившись от источника инфекции, можно надеяться на полное выздоровление, надеюсь, ты понимаешь, о чём я? — Да, — кивнула Тира, наблюдая за тем, как ловко Нэнио смешивает ингредиенты в большой склянке, — знать бы ещё, как это сделать, ведь заноза сидит не в теле, а… в душе, а я не жрица и не знаю, как лечить души. Зосиэль пытался, но… Тревер считает, что должен справиться сам, и ничья помощь ему не нужна. Сильный не выносит малейшей слабости в себе и ненавидит себя за это, загоняя в угол окончательно. Он даже говорить об этом не хочет, и я знаю, почему, но молчанием здесь не поможешь, а сделаешь только хуже. — Наберись терпения, девочка-полуэльф, — менторским тоном изрекла Нэнио, протягивая ей сразу две небольших склянки, — это совершенно ненаучная рекомендация, однако в прочитанных мной трактатах она упоминалась, как действенная. Но вернёмся к зелью — в его составе не только снотворные, но и успокаивающие компоненты, а для достижения наилучшего эффекта мальчик-гладиатор должен принимать его регулярно, то есть — каждый вечер. Десять капель на чашку воды! Запомни, а лучше запиши, поскольку превышать дозировку нельзя, иначе крепкий сон превратится в последний, а ты этого, конечно же, не хочешь. — Ясно, — Тира взяла склянки и спрятала в поясную сумку, — и как долго нужно это пить? — Пока не извлечёшь занозу, — после минутного раздумья ответила кицунэ, — и, пожалуй, с потомством пока стоит подождать. Я ещё не до конца изучила влияние компонентов зелья на репродуктивную систему человека и полуэльфа, но некоторые из них вызывают сомнения в своей безопасности. Экспериментировать в данном случае совершенно неэтично, научный мир мне этого не простит, а моя репутация будет окончательно и безнадёжно испорчена! — Не будет, — уверенно заявила Тира, совершенно не думавшая до этого разговора ни о каком потомстве. — Спасибо за помощь. — На здоровье, — махнула рукой Нэнио, — и не забывай про дневник!***
Быстро шагая к комнате Тревера, Тира думала о том, как предложить ему зелье и убедить в том, что это необходимо пить. Красноречие никогда не было её сильной стороной, умению владеть словом, превращая его в оружие, она начала обучаться совсем недавно, и до сих пор предпочитала кинжалы словам. Но положение обязывало, ведь далеко не всегда рядом будет Зосиэль или, на худой конец, Дейран, искусные в дипломатии, а командор должна находить правильные слова для всех и каждого, ведь цена ошибки может быть слишком высокой. Особенно сейчас, когда одно-единственное неверно сказанное слово может полностью разрушить хрупкое доверие, возникшее между ней и Тревером. Он не потерпит даже намёка на то, что неспособен справиться со своими трудностями сам. Зосиэль пытался предложить свою помощь, но получил резкий и грубый отказ и недвусмысленное: «Не лезь, я сам». Так может… не говорить Треверу ничего, а просто добавлять зелье в его питьё, улучив момент, когда он не видит? Эта идея ярко вспыхнула в голове Тиры, на мгновение ослепив своей простотой и лёгкостью, но тут же померкла, стоило только представить, что будет, если она попадётся. Склянкой в лоб она, возможно, и не получит, ведь армейская субординация намертво въелась в кровь и плоть Тревера и руку на командора он не поднимет, но ни о каком доверии, не говоря уже о чём-то большем, речи уже не будет. Такого он ей попросту не простит, как не простила бы она сама — в этом Тира была совершенно уверена, равно как и в том, что рано или поздно попадётся обязательно. Да и сама мысль, соблазнительная поначалу, на поверку оказалась ядовитой и подлой, а значит — никаких тайных манипуляций, даже из самых что ни на есть благих побуждений. Ложь стоит до правды. Одна из его любимых поговорок, да и разве могут ужиться вместе ложь и любовь? Нет и ещё раз нет. Свет и тьму соединить нельзя, ведь одно неизбежно поглотит другое, а значит — нужно сказать правду и попытаться убедить Тревера в том, что нет ничего постыдного и недостойного в лечении собственной души. Это не признак слабости, как видится ему, а всего лишь необходимый, хоть и невероятно трудный шаг к возвращению домой. Это — единственный выход, дающий хоть какой-то шанс им обоим, ведь она совершенно не умеет лгать и просто не сможет смотреть Треверу в глаза, тайно подливая зелье в кружку. А значит, нечего и пытаться влезать в скользкую шкуру интриганки и собственноручно уничтожать возможное будущее. Граф Арендей, как истинное дитя высшего света, не увидел бы в этом ничего дурного и просто посмеялся бы над её сомнениями, но она — не он и никогда такой не станет. Она застала Тревера за работой над статуэткой, он сидел, ругаясь сквозь зубы, и старательно что-то вырезал, но тут же оставил работу и резко развернулся к двери, сжимая кулаки. — Ты… — выдохнул с видимым облегчением, окончательно узнавая её и разжимая руки, — я не слышал твоих шагов. — Я не вовремя? — указывая взглядом на статуэтку, спросила Тира, останавливаясь в шаге от него. — Нет, — последовал мгновенный ответ, на талию легли его руки, притянули вплотную, а голос звучал глухо и негромко, — я рад… я хотел… — он усадил её к себе на колени и потянулся к губам нетерпеливо и жадно, словно желая спрятаться в поцелуях и настойчивых ласках от вопросов, которые она могла бы задать. Непослушными подрагивающими руками он расстегнул её лёгкую зачарованную куртку, рывком задрал рубашку, и Тира невольно застонала, прогибаясь в спине и подаваясь навстречу сухим горячим губам и чуть царапающим кожу пальцам. Разговоры… зелье… всё это потом, когда сердце перестанет биться так часто и громко под его ладонью, а голова — кружиться, словно от крепкого эля. Сейчас есть только Тревер, его руки, губы и тело, есть огонь, бегущий по жилам и заставляющий забыть обо всём, кроме полной, всеобъемлющей и пронзительно-острой близости, такой же яростной и желанной, как и он сам. Потом Тира долго сидела, обвив его шею руками, ероша пальцами короткие жёсткие волосы и наслаждаясь крепкими объятиями, которые Тревер не спешил разжимать. Она видела сеть шрамов разной степени давности и глубины, покрывающую его кожу, и не могла не думать о том, что точно такие же, только гораздо глубже и болезненнее, испещряют его душу. Их не видно ни глазу, ни чарам, но именно они лишают его покоя и мешают жить, они травят его своим ядом и терзают кошмарами, они болят гораздо сильнее раздробленных на арене рук и длинных рваных ран на спине. Невидимый враг, которого она должна победить, если хочет засыпать и просыпаться рядом с Тревером, не боясь, что демоны прошлого снова его настигнут и бросят в пучину очередного кошмара. — Я совсем забыла, — мягко начала Тира, проводя кончиками пальцев по его щеке, — зачем, собственно, зашла… — Разве? — окидывая её, полуобнажённую и взъерошенную, ласкающим взглядом, спросил он. — Помочь тебе вспомнить? — Ты уже помог, — она чуть улыбнулась, на мгновение коснулась его губ лёгким поцелуем и продолжила, — я знаю, как прогнать твои кошмары. — То есть? — это было сказано уже другим, тревожно-напряжённым тоном, взгляд стал колюче-холодным, а тело Тревера — секунду назад расслабленное, тут же подобралось. — Зелье, — как можно спокойнее и убедительнее ответила Тира, наклонилась, поднимая с пола валяющуюся там вместе с поясом сумку, вытащила склянку и протянула ему, — оно не туманит разум, а просто дарует покой и сон, его нужно… — Покой… — перебил Тревер, смерив сосуд полным неприязни взглядом и подбросив его на ладони, — сон… Так легко… Для слабака! — вдруг прорычал он, швырнул зелье в стену и яростно развернулся к Тире, сталкивая её со своих колен: — Сначала Зосиэль, теперь ты! Ты тоже считаешь, что я — ничтожество, не способное справиться с дурными снами? Вчера ты называла меня сильным, а сегодня — притащила эту дрянь для сопляков и неженок? Так когда ты говорила правду, Тира? Или всё это, — он окинул выразительным взглядом их расстёгнутую одежду, — всего лишь жалость и средство влезть ко мне в душу и заставить делать то, чего вам с Зосиэлем так хочется? — теперь он почти кричал, сжимая кулаки и почти не контролируя себя. — Я сказал ему и повторю тебе — мне не нужна ваша забота! Я справлюсь сам! Я не калека и не безумец, мне просто нужно время, а не ваши проклятые проповеди и долбаное сочувствие! Я почти поверил, что нужен тебе таким как есть, а ты… Наслушалась брата и тоже решила меня спасать, и в придачу от души потрахаться? Надеюсь, хоть тут я тебя не разочаровал, командор? — процедил сквозь зубы и леденяще-спокойно. — Но больше этого не будет. Не оскорбляй меня своей жалостью и уходи. Сейчас же. — Хорошо, — почти утонув в яростном потоке несправедливых и обидных слов, произнесла Тира, радуясь тому, что голос не дрожит, равно как и пальцы, быстро застёгивающие куртку и заправляющие рубашку в штаны. — Мне плевать, веришь ты мне или нет, но я никогда стала бы спать с тобой из жалости… А впрочем… — она махнула рукой, читая в его глазах неприкрытые презрение и ненависть, развернулась и бесшумно выскользнула за дверь, в которую тут же с грохотом ударилось что-то тяжёлое, заставив Тиру вздрогнуть и на мгновение замереть. Несколько минут она напряжённо вслушивалась, но из комнаты больше не доносилось ни звука, а значит — самое время убраться отсюда, а всё остальное — потом.