Я не самый плохой, Просто я не святой. И только с тобой Я найду покой…
Февраль 1989-го…
Разборки с долгопрудненскими, казалось, поутихли, и на Рижском рынке вот уже полтора месяца всё было спокойно. С дачи Царёвых Пчёла вернулся почти сразу после новогодних праздников. По возвращении ему пришлось долго объяснять маме, почему он не выходил на связь; снова обманывать, что его род занятий не несёт в себе ничего криминального. Вот и сейчас, в единственный выходной его родителей, что трудились в поте лица на родном ЗиЛ-е, сигнализация серого Линкольна уже битый час слышалась аж на двенадцатом этаже. — Да иду я, — буркнул себе под нос Витя, натянув чёрную растянутую толстовку поверх майки и просунув под пояс джинсов Кольт, без которого теперь не обходилась ни одна поездка на Рижский. — Опять этот Космос, — покачала головой появившаяся в дверном проёме Ирина Дмитриевна. — Витенька, ну вот куда вы всё время бегаете, а? Пора уже думать, где учиться будете. Холмогоровым-то голод и нищета не страшны, а вот твой отец в любой момент на пенсию пойдёт. Кушать на что-то надо же будет, — женщина тяжело вздохнула, положив руку сыну на плечо. — Всё нормально, мамочка, — Пчёла невесомо улыбнулся, — на вот, купи что-нибудь себе, ну, платье там, косметику, или что хочешь, — он вытащил из кармана десять слегка смятых сотенных купюр. — Тысяча рублей… — госпожа Пчёлкина вновь вздохнула, внимательно рассматривая деньги, — мы с отцом и за полгода столько не заработаем. Честно получить столько невозможно, сынок, — она укоризненно покачала головой. — А я вагоны разгружаю, — ухмыльнулся он и ласково чмокнул Ирину Дмитриевну в щёчку, — всё, мамочка, я убежал. — Пчёла, твою мать, где тебя черти носят? — вальяжно облокотившийся о капот машины Космос не расставался с сигаретой. — Забыл, что нас Парамон ждёт на собрание? — Если бы забыл — спал бы ещё, логично? — съязвил Витя, по-хозяйски прикуривая свой «Camel» от сигареты Холмогорова, — Фила где? — добавил нагловато. — Ждёт нас, так что и за ним заедем, — брюнет сделал ещё одну глубокую затяжку, задумчиво глядя куда-то мимо товарища, — слушай, Пчёлкин, а ты чё как со скрипачкой связался, такой нервный стал, а? — Кос перевёл взгляд на Пчёлу и громко засмеялся, аж поперхнувшись сигаретным дымом. — Суровая бабуля больше не планирует уезжать, да? Витя лишь закатил глаза, шумно выдохнув через ноздри. Конечно же, он знал, что ребята всегда были и будут искренне рады за него, но эти шуточки порой ужасно раздражали, особенно когда приходились не совсем к месту. — Кос, вот скажи, — Пчёлкин ухмыльнулся, снова затягиваясь, — ну почему ты такой неисправимый придурок? — он медленно выпустил в воздух сизое облако. — Просто мы с Олей неделю не виделись. — У-у-у, — присвистывая, протянул Кос, — неделя — это беда, да, — темноволосый хохмач вдруг принялся неистово смеяться. — Ведь когда наша Пчёлка не опыляет прекрасный цветок уже неделю, она начинает жалить всех подряд, да? — Холмогоров продолжал хохотать в голос, за что быстро схлопотал затрещину от товарища. — Поехали уже, — Витя махнул на друга рукой, забираясь на переднее сидение Линкольна. — Парамон нас из-за твоих приколов ждать не будет. «Поработали» ребята сегодня быстро: собрали дань с крышуемых ларьков, рэкетнули ещё пару новичков, отдали процент Парамону — и уже в обед были свободны. Светило яркое зимнее солнце. Не смотря на то, что на календаре оставалось зачеркнуть всего несколько февральских дней, было довольно морозно. — Ладно, братва, я вас покину, — Пчёла восторженно помахал купюрами. — А тебе не кажется, что ты как-то конкретно на братву подзабил? — с некоторым огорчением спросил Фил. — А вот это ты, между прочим, обижаешь, — Витя похлопал друга по плечу. — Я вечером в беседку подскочу, и пиво с меня, договор? — он склонил голову вбок, явно ожидая положительного ответа. — Какая беседка, Пчёлкин! — выкрикнул Кос, закуривая сигарету. — Мы вышли совсем на иной уровень, только вдумайся: имеем долю практически с каждого рижского лотка! — распалялся он, не меняя загадочно-счастливого выражения лица. — Так что едем все на царёвскую дачу вечером! — заключил довольный рэкетир. — Да-а-а, — протянул Пчёла, ухмыльнувшись, — не то, что Белый там, в армии, не-пойми-кому не-пойми-какой долг отдаёт, — парень засмеялся, сунув руки в карманы куртки. — В общем, давай, вечером на дачу подтягивайся, — подмигнул другу Валера, подбадривающе стукнув его кулаком по предплечью. — А Белый, видимо, просто ещё не знает, что за два года в стране произошло! — рассмеялся он. Музыкальное училище, которое в этом году предстояло закончить Оле Суриковой перед поступлением в консерваторию, находилось в самом центре Москвы рядом с метро Маяковская, так что Пчёле пришлось проехать несколько остановок на автобусе, который он так не любил. Внутри всё сжималось и трепетало от ожидания предстоящей встречи; по пути к месту он заскочил в первый цветочный и купил букет простых, но очень нежных розовых гвоздик. Пчёлкин устроился на скамейке напротив училища, где обычно встречал Сурикову после занятий, и неспешно закурил очередную сигарету. Почему же её всё нет? Охваченный скукой и нетерпением одновременно, парень провожал взглядом стайки девчонок, высматривая свою. Увы, никто из них не был Олей, и Пчёла посылал вслед чужим музыкантшам долгие разочарованные вздохи. Он так увлёкся этим ожиданием, что не заметил, как в толпе студенток мелькнула знакомая фигура. Всего несколько минут — и Оля уже стояла перед ним. Даже одетая в зимнюю коричневую шубку, она уже казалась по-весеннему лёгкой. Щёки раскраснелись и без румян, чуть подведённые зелёные глаза сверкали. — Привет, Оленька, — Пчёла потянулся к девушке, поцеловал в уголок рта и протянул цветы. — Привет, — девушка широко улыбнулась, принимая букет. — И какой это такой сегодня праздник? — Тебя увидел, вот и праздник, — Витя взял её лицо в свои ладони и ещё раз поцеловал, на этот раз дольше, но всё так же ласково. — Пойдём, прогуляемся? — предложил он. Сурикова кивнула, соглашаясь, и ловко подхватила Пчёлу под руку. Они и сами не знали, куда шли — Оля, как заворожённая, слушала его рассказы о школе и знакомстве с ребятами; Витя — о её детстве, родителях, о том, почему она должна заниматься музыкой. Он внимательно смотрел в её глаза, искренние и глубокие; затем взгляд — совершенно случайно, конечно — скользнул к губам, тронутым розоватым клубничным блеском. Какая она, должно быть, вкусная. Пчёлкин хитровато улыбнулся собственной мысли, резко притянул девушку к себе и крепко поцеловал. Его губы так страстно, так жадно искали её, что дыхание замирало. И даже не смотря на морозный ветер, что щипал щёки, разгоревшийся внутри обоих пожар обжигал и плавил, казалось, всё вокруг. Едва ли они успели понять, как оказались в безлюдной арке какого-то сталинского дома на Садовой-Каретной. Сурикова только спустя минут десять осознала, что оказалась зажата между каменной стеной и Пчёлкиным. — Вить, что мы делаем? — тихо выдохнула Оля прямо в его губы, но ответа не последовало. Пчёла лишь крепче прильнул к девушке, не прерывая поцелуев. Он сам толком не сообразил, как одним движением распахнул её шубку, уже в открытую прижимая Сурикову к себе горячими руками. Одна ладонь слегка сжала ей бедро, вторая пробралась под свитер, рисуя узоры на пояснице. Вихрь мурашек, пробежавших по всему телу, вызывал дрожь, которой откликалось тело девушки на каждое его касание. Через мгновение она страстно отвечала ему тем же — руки, механически нащупав молнию его куртки, моментально рванули её вниз, дрожащие ладони забрались под плотную ткань, беспорядочно касаясь то его спины, то груди. А до боли истерзанные в этом сладострастном порыве губы всё продолжали целовать — отчаянно, сильно, глубоко… — Ещё чуть-чуть, и мы домой отсюда точно не уедем, — Пчёла на секунду отвлёкся, переводя дыхание. Оля вскинула на него взгляд: голубые глаза с поволокой страсти — да, теперь она точно знала этому объяснение — внимательно смотрели на неё, буквально испепеляя. Как быстро он заводится. Как же мало нам нужно, чтоб задыхаться от желания совсем не там и не тогда… Сурикова задумчиво прикусила губу, с азартом глядя на Витю. Сама того не зная, она бросила ему вызов. Шуба чуть съехала вниз по плечам, а на шее вспыхнул след влажного поцелуя, заставив первый пронзительный стон вырваться откуда-то из груди. Пчёла слегка приподнял её свитер, нежно поглаживая девушку по животу и пытаясь прижать теснее к своему разгорячённому телу. Оля, совершенно забывшись, прикрывала глаза, дышала рвано ему в плечо. — Ты такая горячая, — с хитрой улыбкой проговорил он, — и ещё ты дрожишь. Сурикова медленно открыла глаза. Ведь правда — они не виделись целую неделю, и даже мороз в минус пять, центр Москвы, пустынный двор и холодная каменная стена её ни капельки не смущали. Рядом с этим странным опасным парнем она становилась другой: открытой, как распахнутая книга. Не было места ни стыду, ни страху; он читал её настоящую, и она не стеснялась этого. — Ты тоже, — уверенно произнесла она, чуть заметно улыбаясь, — ты тоже дрожишь. — Как будто с тобой по-другому можно, — прошептал Витя, почти касаясь губами мочки её уха. Оля вздрогнула, и он сильнее прижал её к себе, вновь прижимаясь к её губам отчаянным поцелуем. Руки безумно блуждали под одеждой, цепляясь за любой участок такой желанной кожи. Оля скользнула ладонью чуть ниже по его животу — и вдруг наткнулась на что-то холодное и железное. Одно движение — и девушка держала в руке самый что ни наесть настоящий пистолет, какой она могла видеть только в кино. — И что это такое? — Оля повертела в руке Кольт, но Пчёлкин тут же резким движением выхватил его. — Фил подогнал, — шумно выдохнул он, до сих пор не придя в себя от того, что творилось двумя минутами ранее, — когда я главе долгопрудненских нос сломал, для защиты. — Ну, про того фраера я помню, от которого ты на даче прятался, — Сурикова так посерьёзнела, что Пчёле на миг стало не по себе, — но вот это, — она вновь указала пальцем на пистолет в его руках, — это уже ни в какие ворота! — Оль, я… — Пчёлкин не успел договорить. Девушка оттолкнула его, круто развернулась и быстрым шагом направилась прочь, оставляя его в полной растерянности. Пчёла изо всей силы ударил кулаком по каменной стене, после чего скрылся в противоположном направлении улицы. Тусовка на царёвской даче уже почти превратилась в балаган, когда Пчёла распахнул калитку и буквально врезался в курящего около неё Фила. — Прости, брат, — Пчёлкин потёр разбитый кулак, которым случайно «впечатался» в лучшего друга. — Я не обратил на тебя внимание. — Заметно, — не в меру догадливый спортсмен поднял на товарища слегка обеспокоенный взгляд. — Давай колись, чё стряслось. — Да Оля, — отмахнулся Пчёла, попытавшись пройти дальше, но Филатов преградил рукой дорогу. — Оля ствол нашла, — пришлось договорить. — Ох Пчёла, — Фил неоднозначно вздохнул, — а ведь Кос тебя предупреждал, что она правильная, интеллигентная, — парень шумно затянулся, докуривая бычок до фильтра. — Вить, всё равно рано или поздно вскрылось бы. В нашем случае назад дороги нет, — Валера отбросил окурок в снег, притаптывая его ногой. — А мне что делать? — Пчёла нервно закурил. — Оправдываться, как школьник? Так не собираюсь я. Громкий рёв тормозов заставил парней невольно отскочить от калитки: на другой стороне дороги стоял «Мерседес» с тонированными стёклами. — Приехали, — разочарованно протянул Валера. — Думаешь, это долгопрудненские? — встревоженно спросил Пчёлкин. — Это тачка Лысого, — констатировал парень, наблюдая, как здоровяк в чёрной кожаной куртке выходит из водительской двери. Следом за ним с пассажирского сидения поднялся и тот темноволосый, которому в начале декабря Пчёлкин так благополучно сломал нос. Верзилы неспешно заняли «боевую» позицию около своего джипа. Оба были вооружены калашами. — Лысый, я хочу сделать тесто из этой наглой рожи, — он, как зазомбированный, медленно кивнул в сторону Пчёлы. — Это тот, что разбил мне нос — они шошки Парамона, возомнившие себя мафиози, — пояснил он первому, коего именовали Лысым. — Слышь, ты, пидарас, — Пчёла сделал шаг вперёд, с силой сжимая за спиной Кольт, — ты чё сейчас сказал?! Амбалы переглянулись с абсолютно хладнокровным выражением лица. — С чего решил, что шошки, Длинный? — в голосе Лысого зазвучали стальные нотки. — А кто они по жизни? — тот, кого назвали Длинным, сделал шаг вперёд. — Хотят бабло рубить, почти все точки под себя подмяли, а ни с кем не делятся, — мужчина сжал кулаки, демонстративно разминая шею. — У нас с Парамоном всё поделено, а они на наши точки залезли. — Мы нормальные пацаны, — дерзко выкрикнул неожиданно появившийся у ворот Холмогоров. — Парамон нас кроет, но бригада у нас своя, — парень самоуверенно сплюнул, явно настраиваясь на агрессивные разборки. — Ствол убирай, тот, кто с Пчёлой побазарить пришёл, — скомандовал он. — Опа, ты глянь, какой бригадир, — рассмеялся Лысый, толкая товарища в бок. — Я смотрящий за рэкетом от долгопрудненских, как и ваш Парамон, — а ты со своим… как его, — амбал снова истерично захохотал, — Пчёлой, во! Просто шошка! В эту же секунду кулак Фила полетел Лысому в переносицу, но Длинный перехватил его и заломил руки за спину. Кос и Пчёла вихрем налетели на противника, повалили на землю и принялись осыпать его голову тумаками. — Это ты не по понятиям живёшь, упырь, — Пчёлкин поднялся с земли, сплёвывая кровь из разбитой губы, — отпусти Валерку и разговаривай напрямую со мной, ссыкло! — эту фразу он произнёс в лицо Длинному. — Да я вас моментально нагну, — прошипел Длинный, буквально ломая Филатову правую руку. Ярость Пчёлкина в данную минуту переполнила чашу его терпения. Внезапно из «Мерседеса» показался ещё один мужчина. Прежде, чем Пчёла успел сообразить, новичок подскочил к Космосу и сжал его руки за спиной, блокируя любое движение. Видя скорчившихся от боли под давлением Длинного и его шестёрки друзей, он крепче сжал пистолет в руке, наводя дуло на голову долгопрудненского авторитета. — Отпусти моих друзей, или твои мозги растекутся сейчас же, — крикнул Витя, сам от себя не ожидая такой смелости. — Выстрелишь в Длинного — ты труп, — спокойно произнёс Лысый, наводя Калашникова на оппонента. Выстрел, ещё один. Лысый упал на снег, открыв огонь, но Пчёлкин успел увернуться. Лужа крови из раненой ноги амбала в секунду обагрила белый снег. — Идиоты, сваливаем, Лысый ранен! — протараторил Длинный, отбрасывая Фила в сторону и помогая своему товарищу подняться. — Ты ещё пожалеешь, что на свет родился, бригадир, — злобно бросил он в сторону Пчёлы. Долгопрудненские быстро залезли в джип, который тут же, засвистев колёсами, скрылся за горизонтом. Фил и Кос неспешно поднялись с земли, отряхивая с себя снег и капли крови с лица. — Спасибо, брат, — Валера сжал кулак, дружески стукнув им Витю по плечу. — Я без ствола — он бы меня прибил, — растерянно произнёс он. — Спасибо, Фила, это ты маме за жизнь скажешь, — отшутился Холмогоров, — а мы с первого класса вместе, — он положил руки на плечи друзьям. — И за всё, что мы делаем, мы отвечаем вместе, — подытожил Витя, искренне и довольно улыбнувшись. Возвращавшаяся из магазина Елизавета Андреевна уже час стояла оцепенев, не в силах двинуться с места. — Бандюги, — тихо произнесла себе под нос женщина. — Вот такой у нас Витя хороший, Олюшка-Олюшка… — она вздохнула, разочарованно покачав головой.