Я тоже её люблю

31 декабря 1988-го…

      Холмогоров и Филатов были на ногах уже с восьми утра, объезжая ряды магазинов на Кутузовском и скупая к новогоднему столу всё, что только можно: три банки красной икры, разных видов колбасу и копчёное мясо, килограмма два помидоров и огурцов и столько же фруктов, пять ящиков советского шампанского, да по ящику коньяка и водки. Праздник намечался глобальный и, к тому же, в компании крайне важных людей. К обеду с покупками было наконец покончено и серый Линкольн, украшенный аэрографией, мчался по Дмитровскому шоссе в сторону посёлка Трудовая.       Пчёла был словно на иголках: уже битый час он мучился у зеркала, пытаясь зализать непослушно спадающие на лоб волосы. Все эти прихорашивания, конечно, были ему совершенно не свойственны, но томительное ожидание вечерней встречи не давало расслабиться ни на минуту. Бедняга уже перевернул вверх дном шкаф с одеждой, что хранилась у него на даче, и на лице отразилось некое огорчение: все эти майки, спортивные кофты, растянутые толстовки и свитера явно не подходили для такого важного дня в его жизни. — Давай, Фила, заноси быстрее, — весёлый бас Космоса заполнил коридор вслед за звуком открывшейся двери. — Пчёла! Ты чё, твою мать, дрыхнешь ещё, что ли? — парень прошёл внутрь, бегающим взглядом ища друга. — Да нет, Кос, ты погляди, — Фил с грохотом бросил пакеты на пол, кивая Холмогорову в сторону большой комнаты. — У него явно сегодня другие планы.       Ребята одновременно посмотрели на разбросанные вокруг дивана вещи, а затем на Витю, стоявшего с совершенно потерянным видом, и дружно расхохотались. — Уборку решил затеять? — сын профессора астрофизики буквально сложился пополам от смеха. — Блять, Кос, иди нахер, — огрызнулся Пчёла, забрасывая одежду в шкаф бесформенной кучей. — Да ладно, Вить, какая муха тебя укусила? — доброжелательно поинтересовался Фил, пытаясь сгладить ситуацию. — Вот вы мне друзья? — Пчёлкин сложил на груди руки. Вопрос, вообщем-то, был риторическим. — Или только ржать умеете? — Да друзья, конечно, — слегка обеспокоенный вид товарища Космоса даже насторожил. — А чё случилось-то? — Сгоняй тогда к моей маме домой и привези что-нибудь приличное напялить, — парень просяще тронул друга за плечо, — ну, рубашку там, например.       Космос и Валера переглянулись, после чего снова разразились приступом безудержного веселья. — Прости, брат, — еле сдерживая смех, пробурчал Фил. — У тебя свидание тут, или как? — Да ну нафиг! — Холмогоров буквально просветлел. — Со скрипачкой?       Витя лишь облокотился спиной о шкаф, вымученно закатив глаза. Конечно, им любопытно, они же с живого не слезут, пока не расскажешь, твою мать. — Да, с ней, — он тяжело вздохнул. — Ну так что? — Пчёлкин, учти два фактора, — Космос сделал два шага в сторону окна, после чего развернулся в обратную сторону, — первый — ей шестнадцать лет; второй — её бабуля тебя закопает, если узнает, — он слегка присвистнул. — Предок с Царёвыми всю жизнь дружит; я эту дачу, как и скрипачку твою, с рождения вижу. — Шестнадцать — это уже нормально, — снова рассмеялся Фил, — уже можно! — Вы точно идиоты, — не выдержав очередных подколов, Витя прыснул. — Ладно-ладно, — Холмогоров похлопал приятеля по плечу. — Ты помогаешь Филу накрывать поляну, я — еду к твоей маме за одеждой. Нарядим тебя, будешь при всём параде, — ободряюще заключил он.       Оля Сурикова точно так же не могла найти себе места, собирая бабушку в гости к Казанцевым. Елизавета Андреевна была из тех людей, кто возит подарки в огромных количествах, и сейчас ей предстояло помочь с комплектацией целых двух сумок. Чего там только не было: от фруктов и конфет до парфюма, галстуков и настоящего грузинского вина. — Ладно, Олюшка, такси уже ждёт, — женщина ласково поцеловала внучку в лоб, застёгивая последнюю сумку. — Надеюсь, тебе скучно-то не будет. — Не будет, бабуль, иди, — Оля выдавила из себя неопределённую улыбку, напряжённо прислушиваясь к учащащённому биению сердца. — Хорошо отдохните там. — Вернусь второго утром, — Сурикова-старшая положила руку на плечо девушки. — С наступающим, Олюшка. — С наступающим, бабуль, — тихо отозвалась та.       Закрыв за Елизаветой Андреевной дверь, Оля прижалась к ней спиной и выдохнула с долей некоторого… облегчения? Надеюсь, тебе скучно-то не будет. Слова бабушки эхом раздались в сознании, вызывая на этот раз широкую и совершенно счастливую улыбку на лице. Скоро, очень скоро его увижу. И как с ним может быть скучно? Сердце забилось в совсем уже бешеном ритме, а в животе, отдаваясь сладостными покалываниями, лихорадочно закружились бабочки.       Девушка с упорством взялась за приготовления: передвинула круглый стол на высоких ножках из кухни в гостиную, постелила на него белую кружевную скатерть. На большое блюдо ловко разложила мандарины, виноград и бананы. Рядом красовался большой салатник с оливье, два хрустальных бокала и бутылка «Советского». Завершив сервировку расставлением тарелок и приборов, Оля загадочно улыбнулась и, покружившись, словно под неслышную музыку, впорхнула в свою комнату: предстояло уже решить, во что наряжаться.       Линкольн Холмогорова домчался до Бирюлёво буквально за сорок минут, даже не смотря на расстояние в почти восемьдесят километров — Космос был из тех, кто до одури обожал полихачить. Родители Пчёлы жили в невзрачной серой башне-шестнадцатиэтажке на Булатниковской улице. Точнее, когда-то он и сам там жил — в последние года два после школы родители могли видеть блудного сына дома от силы пару-тройку раз в месяц.       Космос невольно оглянулся вокруг себя: детская площадка со сломанными качелями, жёлтый детский садик, разрисованные гаражи. Родной район, в котором парень не обитал лет с четырнадцати, вдруг невольно напомнил о детстве, в котором не было ни пистолетов, ни стрел, ни проблем. Юный Кос вместе с оторвой Пчёлой, скромным Беловым и рассудительным крепким Филом лазали по этим гаражам, играя в разбойников. Какая ирония…       Космос быстро поднялся на двенадцатый этаж. В школьные годы он проводил в гостях у Пчёлкина немало времени, поэтому вспомнить этаж и квартиру не составило никаких проблем. Он легонько постучал в дверь. — Ой, Космос, проходи, — светловолосая женщина открыла дверь и сразу простодушно заулыбалась. — Здрасьте, тёть Ир, — широко улыбнулся он в ответ. — С Витькой всё нормально, но он ещё немного на даче поживёт, — выпалил на одном дыхании. — Ой, Космос, чем-то неладным вы занимаетесь… — с грустью вздохнув, покачала головой хозяйка. — Да бросьте, тёть Ир, ничего противозаконного, — сын астрофизика махнул рукой. — Пчёла одежду просил ему привезти, я пройду? — он вопросительно поднял брови, ожидая разрешения. — Ну и чего ж он сам не приехал, раз всё законно? — Ирина Дмитриевна пожала плечами. — Доиграетесь вы, ребята, сердце моё чует. — Не переживайте, — Холмогоров деловито прошагал в комнату Вити, — они с Филом просто поляну накрывают, у нас сегодня бурное веселье планируется! — Ну и клички у вас дурацкие, — по-доброму засмеялась мать Пчёлы. — Ладно, бери что нужно, а то мы скоро в гости уезжаем, Павел Викторович уже машину греет.       Космос быстро открыл шкаф, сгребая в охапку все рубашки, что висели на вешалках: выбирать времени не было. Свидание, блин. Ну Пчёла, ну придурок. Всё сделает, чтобы спор выиграть. Холмогоров хихикнул собственным мыслям и, наспех попрощавшись с мамой Вити, побежал по лестнице вниз. — Блять, где этого пропащего черти носят, — ругался Пчёла, закуривая уже третью сигарету подряд. — Пчёлкин, ну ты представляешь, какое расстояние отсюда до Бирюлёво? — Фил изо всех сил пытался успокоить мельтешащего из стороны в сторону друга. — Ещё и накануне новогодней ночи. — Интересно, как там мама, — вдруг с долей грусти проговорил парень, замерев на одном месте. — Я ей два месяца даже не звонил.       Хлопок открывшейся входной двери не дал Филу ответить. Холмогоров ввалился в дом, сбрасывая груду рубашек Пчёле в руки. Ребята дружно взбодрились. — Извините, выбирать времени не было, — хохотнул Космос. — Чё нашёл, то и привёз. — Ладно, брат, спасибо, — улыбнулся Витя, бросив одежду на диван.       Пчёла прикусил губу, некоторое время размышляя, что же надеть: так тщательно собираться на свидания ему ещё не доводилось, но ради Суриковой выглядеть отчего-то хотелось на все сто. Взгляд молодого человека тут же зацепился за белую рубашку, которую ему приходилось надевать лишь по двум поводам — на выпускной и годовщину свадьбы родителей. Вот, кажется, и пришло время для третьего раза…       Витя ещё долго рассматривал своё отражение в зеркале, закатав рукава рубашки до локтя и расстегнув две верхние пуговицы. Вновь откинув назад волосы, он задумчиво улыбнулся своему отражению. — Ну всё, жених, можно в ЗАГС, — съехидничал Валера. — Да иди ты, а, — Пчёлкин махнул на друга рукой, направляясь к входной двери. — С наступающим вас, братва. — Ты что, даже по рюмке с нами не выпьешь? — нахмурил густые брови Холмогоров.       Пчёла лишь молча стащил со стола банку икры и бутылку «Советского», тут же спрятав лёгкую добычу под куртку. — Кос, ну ты что, не видишь, — Фил снова захохотал. — Ему там и без нас весело будет. — Хорошо тебе оттянуться, брат, — спортсмен многозначительно подмигнул другу.       Последние два часа перед зеркалом проводила и Оля. Она уже выбрала синее бархатное платье чуть выше колен с открытыми плечами, и теперь поправляла подол, нервно одёргивая его пальцами. Обычно девушка почти не красилась, но сегодня старательно наносила на длинные густые ресницы польскую тушь, подаренную когда-то Казанцевыми. Вот губ коснулся розоватый блеск, а на щёки было нанесено немного пудры.       Они договорились встретиться в десять, и до условленного времени оставалось всего полчаса. Ожидание вместе с волнением сладкими спазмами сжимали всё внутри. Девушку то и дело охватывали опасения: вдруг она сделает что-то не так? Не то скажет, оттолкнёт его? Время тянулось для неё почти бесконечно, и казалось, что полчаса превращались в целые сутки.       Звук шагов у крыльца на мгновение выбил весь воздух из лёгких: казалось, в эту минуту Оля перестала дышать. Девушка молниеносно распахнула дверь, так и не заговорив первой — она словно оцепенела, стоя в проёме. — Привет, — Пчёла гулко сглотнул, увидев её платье и открытые плечи. — Привет, заходи, — тихо произнесла Сурикова, отступив в сторону и пропуская его.       Витя неловко покрутил банку икры в руке, после чего быстро протянул её девушке вместе с бутылкой шампанского. — С наступающим, Оленька, — и склонил голову вбок, улыбнувшись.       В эту же минуту девушка звонко засмеялась: то ли от вида глуповатого «подарка», то ли от волнения. Она скользнула горящим взглядом по гостю, наблюдая, как он с привычной ухмылочкой скидывает с плеч куртку. Пусть и далеко не идеально выглаженная, зато ослепительно-белая рубашка, заправленная в джинсы, с небрежно закатанными рукавами выглядела на нём непривычно. Но как она ему идёт. Какой он красивый… Он пришёл, и теперь всё будет хорошо. Девушка сделала шаг вперёд, и они сразу же встретились в неспешном трепетном поцелуе. Прикосновения его губ, мягких, с едва уловимым привкусом табака, кружили голову, заставляя на какое-то время выпасть из реального мира. — Пойдём в комнату, — полушёпотом произнесла Оля.       Витя медленно прошёл за хозяйкой, то и дело бегая по её фигуре глазами: синее бархатное платье так идеально сидело на бёдрах, подчёркивая всю привлекательность её фигуры и открывая взгляду стройные длинные ноги. Он тихо кашлянул, попытавшись прогнать невольно возникший в горле ком. — Ну садись, чего стоишь, — снова заливисто засмеялась Сурикова. — Ты такая красивая, — тихо произнёс он, снова окинув её всю нежным восторженным взглядом.       Оля скромно улыбнулась и опустила голову, пытаясь скрыть проступающий на щеках румянец. Она принялась дрожащей рукой раскладывать салат по тарелкам, как вдруг его тёплая ладонь накрыла её запястье, посылая импульсы тока по всему телу. Пчёлкин пристально смотрел ей в лицо; где-то в глубине его глаз плескались искорки, будто хитрые чертята плясали. — Шампанское откроешь? — кокетливо спросила Сурикова, не сводя с парня взгляда, полного ожидания.       Пчёла молча кивнул, еле-еле заставив себя отвести глаза. Пробка со свистом вылетела из бутылки, устремившись в потолок. — Урра-а-а! — восторженно вскрикнула Оля, громко хлопая в ладоши.       Парень быстро разлил по бокалам игристый напиток, с улыбкой протянув один Суриковой. — За уходящий восемьдесят восьмой, — она подняла бокал, — он подарил мне тебя. — А мне — тебя, моя Оленька, — Витя снова смотрел на неё в упор, буквально прожигая долгим взглядом.       Девушка сделала первый глоток и медленно облизала губы, смахивая языком капли сладковатого напитка. Это не прошло мимо внимания Пчёлы — он шумно выдохнул, звонко поставив бокал на стол. Так продолжаться не может. Успокойся, Пчёлкин, отвлекись сейчас же. Однако желание целовать эти самые губы, со всей страстью, до исступления, прижимать её к себе, запутываться в её волосах становилось в эту минуту просто каким-то наваждением. Пчёла потёр лицо ладонями, словно пытаясь смахнуть с себя нахлынувшие мысли. Соберись. Соберись, блин. — Потанцуй со мной, — тихо выдохнул он, подав собеседнице руку, когда по радио заиграла медленная мелодия.       Девушка неспешно поднялась со стула, принимая предложение. Они вышли в центр комнаты, медленно двигаясь в такт музыки. Но этого было мало, хотелось быть ещё ближе… Пчёлкин притянул Сурикову почти вплотную к себе, так, что казалось, она должна была слышать удары его сердца. Правая рука, лежавшая на её спине, невольно скользнула ниже. Оля поёжилась, когда мурашки пробежали по телу: его близость, такая ощутимая, кружила голову покруче любого шампанского. Девушка кожей чувствовала его рваное дыхание где-то возле своей шеи; хрупкая рука невольно дрогнула, спустившись с его плеча к груди. Витя до боли закусил губу, прижимая девушку ещё сильнее к себе, хоть и казалось, что сильнее уже просто невозможно… — Я хочу тебя, — дрожащим шёпотом произнёс он, — пипец как, Оль, ты меня с ума сводишь.       Оля вскинула взгляд на парня — его глаза явно потемнели на пару оттенков сразу. Бешеный стук Витиного сердца ощущался под ладонью, покоившейся у него на груди. Девушка прикрыла глаза, и страстный поцелуй в тот же момент захлестнул их с головой. Его руки блуждали по её талии, её — с силой вцепились в его плечи. Пчёла ненадолго отстранился, прервав поцелуй, и в ту же минуту влажные горячие прикосновения снова отозвались дрожью от щеки к шее. Сладкий спазм сковал низ живота, и с губ Оли сорвался первый тихий стон. — Моя, — поцелуи всё не прекращались, лишь перемещаясь по шее к плечу и обратно, — моя, моя, — тихо шептал он между ними.       Этот сводящий с ума возбуждённый шёпот выбивал всю почву из-под ног девушки, и они совершенно ослабли. Пчёла легко подхватил её за талию понёс в спальню. Уже там он опустил её на кровать и сам лёг рядом. Пальцы умело расправились с молнией на Олином платье, и тёмно-синяя бархатная ткань плавно стекла вниз к её ногам, обнажая девичье тело в одном белье, кружевном и тонком, как паутинка. Она всё пыталась дрожащими руками одолеть пуговицы, но те поддавались слабо; тогда, боясь хоть на секунду расстаться с Олиными губами, Пчёла сам торопливо сбросил с себя рубашку и небрежно откинул за ненужностью в дальний угол комнаты.       Он и сам толком не помнил, как избавил Олю от остатков одежды, и девушка осталась перед ним открытой и совершенно беззащитной. Она смотрела на него смело и откровенно, с долей неугасаемого любопытства и ожидания. — Вить, я хотела попросить… — голос слегка дрогнул, — только аккуратнее, ладно?       На секунду Пчёлкина охватило некоторое… волнение? Узнавать, что он первый у девчонки, было не ново — когда-то он даже чувствовал себя от этого чуть ли не героем. Только не в этот раз — причинить Оле хоть малейшую боль никак не хотелось. — Я всё понимаю, — прошептал Пчёла, опаляя дыханием нежную кожу на её щеке, — всё будет хорошо.       Он отстранился всего на пару минут, чтобы практически одним рывком стянуть уцелевшую в этом любовном вихре одежду. Сейчас она была абсолютно не нужной. Всё это время Сурикова не сводила внимательного взгляда с его тела, исподтишка с затаённым интересом наблюдая, как он возится, подготавливая себя. Оля задумчиво прикусила губу, а в зелёных глазах блеснули задорные азартные огоньки.       Вновь горячий страстный поцелуй обрушился на них, и правая рука Вити неспешно двинулась выше по гладкой внутренней стороне её бедра, заставляя Олю ещё раз отрывисто простонать. Он наклонился совсем низко и поцеловал её, долго и глубоко, одновременно и отвлекая от самого главного, и вовлекая в этот процесс.       Оля приоткрыла глаза, прислушавшись к собственным ощущениям: она не испытывала ни боли, ни тяжести — одним словом, ничего из тех ужасов, о которых ей приходилось украдкой слышать раньше. Лишь несколько непривычное чувство заполненности и дробный стук своего сердца.       Пчёла сомкнул веки, пытаясь перевести дыхание, что буквально замирало в эти секунды. Так узко. Так влажно. Так горячо. Всё это сводило с ума настолько, что сердце грохотало где-то в ушах, а на коже проступила испарина. Осторожнее, Пчёлкин. Не спеши. Не сделай больно… Витя стиснул зубы и сделал ещё одно плавное движение вперёд. Он внимательно посмотрел в хорошо изученные за это время зелёные глаза — в них не было ничего похожего на страх или неприязнь. Сурикова встретила его взгляд с безграничным доверием, как будто в эту секунду на свете не было более близких друг другу людей, чем они.       С каждым движением, с каждым её рваным выдохом в преддверии такого отчаянного удовольствия внутри разгорался пожар. Поняв, что девушке тоже хорошо, Пчёлкин постепенно ускорился. — Всё хорошо? — еле слышно, на выдохе произнёс Витя, но ответа не последовало.       Оля лишь в наслаждении закрыла глаза, прильнула к его губам и слегка прикусив нижнюю, подаваясь навстречу, сжимая его крепче. И, не в силах сдерживаться, Пчёлкин зажмурился, в последний раз толкнулся в неё, чувствуя, как кровь стучит в висках и в глазах взрываются фейерверки. Её тело почти сразу же ответило ему сладкой дрожью. Откуда-то из груди вырвался ещё один стон, на этот раз громкий, будоражащий фантазию. Девушка прижалась к нему изо всех сил, цепляясь за спину и тяжело дыша. — Ты невероятная, — с придыханием прошептал Пчёла, всё ещё нависая над ней и не решаясь отстраниться, — ты самая лучшая на свете, слышишь?       Оля медленно открыла глаза, внимательно посмотрела на него, почти утопая в голубых омутах. Он такой… Совсем не похож на себя обычного. Настоящий, родной, отдавшийся мне без остатка… — Это ты самый лучший, — она мягко улыбнулась и притянула Витю к себе, нежно запутываясь руками в его светлых волосах.       Тем временем тройной громкий залп фейерверков за окном напомнил о том, что во владения вступил новый 1989-й год. За окном на тёмном небе расцветали яркие салюты. Вместе с новым годом приходила и новая жизнь.