our last summer

Неясность внутри создает такую же неясность снаружи. Когда внутри тебя пусто, все созерцание приходит в положение тупого бормотания, а ты сам становишься тем, кто бесконечно смотрит в одну точку, не реагируя на щелчки пальцев. Когда Арсеньева ехала в аэропорт, она смотрела в окно, в самом аэропорте смотрела в окно, в самолете смотрела в окно. И медленно моргала, будто вот-вот уснет. Потеряв все, что было тут, внутри, в ее медово-сливочной душе, ее мир тоже потерял весь цвет. И тут, как девочка, что шагнула в большущий шкаф и попала в Нарнию, Лиза оказалась в этом доме, что стоял меж бесконечности оливковых деревьев и морской глади. И все, что было «до» казалось выдумкой, сюжетом фильма, безобразным сном. Подцепив вилкой листик базилика с масляной сырной корочки на пицце, девушка положила его в рот, медленно прожевывая и прикрывая глаза. И как объяснить, что Равенна, такая чужая, непонятная Равенна отвязала грузы с ее стоп за половину дня? — Мы с Марусей отъедем в город за мясом, а вы пока порежете персики на джем и сок, хорошо? — миссис Шаламе сделала глоток воды со льдом и, улыбнувшись, взглянула на сына. Арсеньева услышала только эти слова из всего диалога, ее сердце чуть встрепенулось и захотело поддержки со стороны чужих глаз, но все были спокойны, смотря из-под чуть опущенных век. — Прямо все порезать? Там ведь килограммов пятнадцать… Я просто уточняю… — Да, милая, но это последнее, что мы попросим у вас, правда! Дальше можете веселиться в ваши законные каникулы! — мама Тимоти звучала крайне мелодично, ее речь была с небольшим акцентом, но звучала крайне приятно. — Я запомнил, мам. Миссис Шаламе посмеялась, обнимая сына на пару секунд, и встала, чтобы убрать со стола. На все предложения о помощи она отказывалась, ссылаясь на то, что семья у нее в гостях. — — Тимоти, я разберу вещи и вернусь, хорошо? Я еще не была в комнате, мне бы хотя бы переодеться. — девушка перебирала пальцами кулон на своей шее, наконец решившись произнести мысли вслух. — Д-да, конечно, не спрашивай, иди! — парень нес в руках прямоугольный ящик с фруктами, лежавшими там большой горкой. Весь дом семьи Шаламе был одним большим музеем. Не существовало здесь ни угла, где не стояли бы статуэтки, не висели бы полотна, не было бы росписей или красивой винтажной мебели. Но лестница, что вела на второй этаж, была произведением искусства, созданным людьми, что жили в этом доме. Каждый миллиметр стен был увешан картинами разных размеров, и неизменно каждый этюд был в своей уникальной раме. Засмотревшись, девушка встрепенулась, ускорив шаг, чтобы не заставлять парня делать всю работу самому. Комната Лизы, в которую попасть возможно было лишь через спальню ее мамы, была не сильно большой. Фисташковые стены, темный дубовый ламинат, средней высоты потолки, два окна и даже балкон, дверь на который была приоткрыта, из-за чего тонкие полоски штор легко колыхались на концах. Девушка села на кровать, что была застелена бельем в мелкий голубой цветок, незабудку, наверное, и поставила на колени сумку. Одежды было совсем немного, она заняла лишь одну полку в комоде. Быстренько разложив белье, Лиза подошла к балкончику, с которого все это время тянул щекочущий щиколотки бриз. Выглянув на улицу, девушка заметила, как метровый выступ балкона с черной оградой ведёт дальше по стене, доходя до другой двери, пары стульев и стеклянной пепельницы, стоявшей за цветочным горшком. Кажется, ее пользователь хотел спрятать свой секрет, но его предательски видно с другой стороны. Накинув старую рубашку, что она нашла на даче в чужом шкафу, и заправив ее в широкие шорты из ярко голубого денима, девушка быстро зашагала вниз, улавливая нотки ее свежего кондиционера для волос с мятой и сока свежих плодов персикового дерева. — Готова? — Тимоти поднял голову, посмотрев на девушку, — прекрасная рубашка, она идет твоим волосам! — парень улыбнулся, отвлекаясь полностью от своего занятия. Несколько раз моргнув, он глубоко вдохнул, жестом приглашая подругу сесть напротив, на удобное кресло, пока сам сидел на низкой табуретке. — Спасибо, Тимми. Я могу называть тебя так? — Как ты хочешь. — его улыбка была слаще карамели, — Был же уговор! — Забыла… Давай ты на кресло, а я на табуретку? — Не выдумывай, Лиз, садись. — Ты же хозяин дома, мне и так удо… — Пожалуйста. — что-то странное было в его взгляде, но быстро стерлось, когда он вновь опустил глаза в поисках чего-то на полке под столом впереди. Девушка села, протянула руку вперед, беря первый фрукт, что с некоторым хрустом разрезался пополам. Его сок стекал по ее рукам, покрытым светлой кожей, по запястьям, венкам на тыльной стороне ладоней, по матовой поверхности недлинных ногтей. Юноша напротив видел все эти капельки, назойливые, но необъяснимо привлекательные. Спустя пару минут, Шаламе все же вспомнил, что искал, и протянул девушке плеер с наушниками. — Ты так и не дослушала. Если хочешь… — Давай! — он не успел договорить, но, получив положительный ответ, с радостью держал в руках гаджеты. — Я не могу, у меня сейчас руки мокрые… Может потом? — Я помогу, давай. Тимоти встал с прежнего места, и его фигура казалось выше роста атлантов, держащих небо. Молодой человек теперь держал высокий потолок залитой увядающим закатом столовой, в которой сидели он и она. Распутав конец провода, Шаламе аккуратно, еле касаясь, заправил светлые пряди волос девушки за уши, надевая сверху кофейные наушники, и, неожиданно для себя проведя костяшками пальцев левой руки по ее затылку, закрытому шелковыми волосами. Девушка не подала виду, хотя по ее телу пронеслась токовая дрожь, похожая то ли на салют, то ли на поцелуи ангелов. Ее слуха коснулась нежная гитара, мягкий мужской голос, шепчущий текст песни, что она слышала впервые. Ее лицо моментально расслабилось, губы приоткрылись в ласковой улыбке. Арсеньева подняла глаза на Тимоти, прочитала по губам «нравится?» и, не торопясь, кивнула, отчего парень еще раз улыбнулся ей. Оказалось, это не так уж сложно — вынимать косточки. Лиза не знала, какой по счету раз она слышит все те же ноты, но ту бездумную волну спокойной монотонности, что больше не вызывала страха, прервала острая боль на сгибах пальцев правой руки. Незамедлительно подняв руку к глазам, девушка, сжимая от резкой боли лицо, окаменела, не заметив ни капли крови, ни даже легкой царапины. Она посмотрела на Тимоти, сидевшего все на том же месте и прижимавшего ладонь к полосатой рубашке. Суматошно ища аптечку, спирт, бинты, Арсеньева отгоняла мысли о странном чувстве, что родил ее мозг пару минут назад. Необъяснимо она почувствовала его боль, хоть и ему говорить об этом сейчас совсем не хотелось. Девушка перематывала его ладонь, нахмурив брови. Она завязала аккуратный узелок и отпустила его руку, посмотрев на друга. Тимоти был спокоен, и это спокойствие было слегка волнительным. Он был умиротворен, глядя куда-то мимо нее. — Пройдемся? Лиза в непонимании повернула голову вбок, поджимая губы. — Так у тебя же рука болит, смотри сколько крови вытерли. — А я не на руках. — он прикусил нижнюю губу, улыбаясь и создавая крайне ироничный момент. Не хватало лишь пресловутых барабанных тарелок в конце. — Хорошо. Пройдемся.