После меня

Макс как раз закрывал окно, когда услышал шаги в парадной. Окна его офиса-студии выходили в «колодец» многоквартирного дома. Блекло-желтые облупившиеся стены фасада напоминали его собственное душевное состояние, требующее реставрации не меньше, чем этот старый дом. Он чувствовал себя комнатой, из которой вынесли всю мебель и, уходя, погасили свет. Чувствовал себя опустевшим домом, который не способны были наполнить ни приходившие в него люди, ни новые вещи, ни даже детский смех. Он наблюдал через стекло, как выброшенный окурок сигареты кружится, подхваченный ветряной воронкой. Макс подумал, что неплохо было бы выкурить ещё одну, но сразу понял, что, на самом деле, может легко обойтись и без курева, как и без кофе, разговоров, друзей, любой деятельности в принципе и бог знает ещё какой мишуры. Он устал и пора бы позволить себе остановиться. «Будет не лишним», — прошептал Макс, оборачиваясь на щелчок открывающейся двери. У входа Егор стряхивал с себя снег. Высокий и тонкий даже в пуховике, он стянул перчатки и отложил их на пустеющий стол ассиста. — Что будет не лишним? — спросил, стягивая ещё и капюшон, высвобождая свои непослушные темные волосы. — Что? — не понял Вершин. Он стоял спиной к окну, сложив на груди руки и смотрел, как Егор идет к нему. — Ты сказал что-то о том, что не будет лишним, но это не точно, — он улыбнулся, останавливаясь в паре шагов и заинтересовано всматриваясь в глаза. Вершин с тревожным удовлетворением отметил, что синяк на лице Егора почти сошел, разве что на верхнем веке немного осталось, из-за чего складывалось впечатление, будто глаз подкрашен. — Класс, я разговариваю сам с собой, — проворчал Макс, слегка улыбаясь в ответ. — Ты один? — Егор посмотрел по сторонам, отмечая темноту в смежных комнатах. — Один. Подойдя ближе и упираясь руками в подоконник за спиной Макса, Егор поцеловал Вершина дважды в губы, и второй поцелуй был значительно длиннее первого. Макс прикрыл глаза, задерживая руку на его щеке и целуя в ответ. В его внутреннем доме зажигался свет, поочередно в каждой комнате, и ощущение покинутости и пустоты понемногу стиралось. Егор как обычно менял состояние его души своим присутствием. Макс провел руками по его плечам и спросил: — Как все сегодня прошло? — Нормально, — он неопределенно поморщился, вспоминая завершившийся полчаса назад сеанс с психотерапевтом, но подумав, добавил, понимая, что Вершин ждет подробностей: — Даже хорошо. Она — располагающая, приятная дама за сорок с чересчур сосредоточенным взглядом. Сначала её серьезность была проблемой, но незаметно всё наладилось. Я остался до конца. — Что-то разбирали? — Не особо, просто… поговорили. О себе рассказал, о проблеме немного, она о себе, хотя мне было странно слушать её биографию. Зачем они так всё время делают? — Хорошо, — Макс с заметным облегчением выдохнул, расслабляясь внутренне от того, что Егор не сбежал с сеанса, как полторы недели назад. Тогда Вершин предсказуемо записал его к своему врачу, который вел Макса уже много лет, и Макс был уверен, что проверенный специалист найдет подход и к Егору. Но стоило двери кабинета закрыться, как у Егора случилась паническая атака и он фактически сбежал. Как выяснилось позже, триггером послужила сама ситуация, в которой он был вынужден оставаться один на один с незнакомым мужчиной. Егор отказался даже, чтобы Виктор Стефанович позвонил Максу в своём кабинете, главным стало тогда, как сам Егор выразился, «оказаться среди других людей». И только спустившись в холл медицинского центра, он вновь смог нормально дышать и позволил оказать себе помощь. Макс за ним приехал сразу, а позже по телефону Виктор Стефанович объяснял Вершину, что Егору необходима помощь психиатра, его состояние похоже на тревожное расстройство и требует медикаментозного сопровождения. Так же он сделал несложный вывод о том, что Егору будет комфортнее работать со специалистом-женщиной и порекомендовал свою коллегу. Случившееся отразилось и на состоянии Макса, так как в полной мере обрисовало масштаб и глубину травмы Егора. Макс никогда не отличался жестокостью, ему чуждо было решать проблемы насилием и, тем более, мстить, но уже вторую неделю ему снились сцены расправы над Робертом и изощренные формы пыток, которым он его подвергал. Эти сны изматывали, и Макс понимал, что отголоски произошедшего ещё долго будут витать в воздухе, как и между ними. — Не переживай, ладно? — Егор взял его за руки и переплел пальцы, заглядывая в глаза. — Всё нормально со мной будет, процесс пошёл. — Он прекрасно знал, чего именно боялся и о чем думал Макс всё то время, пока длился сеанс. И он специально попросил Вершина не сопровождать его, решив, что если что-то пойдет не так, он не позволит больше Максу из-за этого переживать. — Ты точно уверен? — Вершин свел брови и Егор заметил, что морщинка между ними стала заметнее, чем даже на прошлой неделе. — Уверен. Я буду ходить к ней, буду послушным, только, пожалуйста, хватит так напрягаться, — он провел пальцем между его бровей, разглаживая вертикальную линию, от чего у Вершина закрылись глаза. — Тебе отдохнуть нужно. И это не на пару дней, как обычный твой отпуск, — Егор усмехнулся, зная, что традиционно все выходные Макса не длятся более четырех дней и проходят в студии. — На пару месяцев, как минимум, отключить телефон, а лучше уехать. — Если только ты со мной, — Вершин перехватил его руку и притянул прохладную ладонь к губам. Хотелось сказать, что ему очень жаль, что с Егором такое происходит, что он будет ждать, сколько нужно и оставаться рядом, что не нужен ему никакой отпуск, а лишь то, чтобы всё стало, как раньше, но он уже всё это ему говорил и не раз. — Прописали таблетки? — не унимался Макс. — Нет пока. Но пропишет, нужно будет сдать кое-какие анализы, — Егору хотелось уже закрыть эту тему, но он продолжал терпеливо отвечать на вопросы. — Я хочу, чтобы тебя тоже отпустило. Может быть, тебе тоже таблетки нужны? Вершин не мог допустить, чтобы Егор всерьез начал за него беспокоиться. — Просто отпуск. Пройдешь курс и мы уедем из этой чертовой, бесконечной зимы. — Как скажешь, — согласился Егор. — Сменим обстановку. — Конечно. Сняв с плечиков пальто и шарф, Егор отдал их Максу. Пока тот одевался, он присел на подоконник и посмотрел на облупившиеся стены «колодца» за стеклом, где ветер закручивал снег и прошлогоднюю листву, и Егор ощутил, что у него нет ничего дороже этого. Ничего красивее и спокойнее мгновения, где есть всё — мир Макса, в котором они живут, их связь, в которой его любовь стала повседневностью. Обыденность Вершина для Егора и есть дом, настоящий, с драмами и прощением, смехом и спорами, с простудами и его плохим настроением, с усталостью Макса и забытыми ключами, неубранной постелью, утренней нежностью, с остывшим кофе и ночной тоской, с теплом его Вершина и с этим вечерним зимним ветром. — Я купил сегодня свитер «Stone Island», помнишь, тот, который хотел? — произнес Егор, смотря на снег, кружащийся в желтом свете фонарей. — Но кажется, он мне велик теперь, или нет, но всё равно что-то не то. Вершин подошел сзади, кладя руку ему на плечо, а другую по привычке запуская в темные вьющиеся кольца волос. Он знал, что за последние несколько недель Егор сбавил килограмм семь, если не сказать «совсем высох», и так же он знал, что вещи этого бренда Егор очень любит. — Может быть, тебе подойдет? — спросил Егор. Макс перебирал его волосы, стоя за спиной и наблюдая, как красиво золотой свет офисной гирлянды играет на темно-русых прядях. Больше всего на свете ему хотелось приехать домой, лечь в постель и заняться с ним сексом, целовать его и трогать, привычно запускать пальцы в волосы… Но самые обычные вещи были им пока недоступны. Прикрыв глаза, Вершин, поцеловав его в макушку: — Совсем скоро ты сам будешь его носить, — Макс прекрасно понимал, что они часто носили вещи друг друга и этот свитер не был бы исключением, но речь действительно шла совсем о другом. И по тому, как крепко Егор пережал его пальцы на своем плече, Макс понял, что ответил правильно. — Поехали домой, — попросил Егор. Достав из кармана куртки ключи от «мазды», он встал с подоконника. *** Вечер был не совсем обычным. Егор вернулся с сеанса, закрылся у себя в комнате и какое-то время Вершин слышал лишь звук гитары. В принципе, это было нормально, Егор никуда больше не ходил, кроме как на терапию. Понемногу играл дома, что-то записывая в блокнот, и Макс с горечью для себя отмечал, что в студии с тех пор Егор так и не появлялся. Илья приезжал либо к ним домой, либо они виделись где-то в городе, и насколько Макс знал, из друзей его муж больше ни с кем не поддерживает связь. Его контакты ограничивались Максом, неврологом, Ильей и психотерапевтом. Он заморозил все проекты, расторг заключенные договоренности, вернул деньги и занимался исключительно терапией. Вот и сегодня пришел вовремя, к восьми вчера, но обычно проводил какое-то время с Максом и только потом наедине с собой. Макс был в гостиной, когда стихла гитара. Телек мелькал без звука. Макс отставил ноут на подлокотник дивана, когда Егор вошел к нему. Босой, немного сонный и взлохмаченный, он молча прошел к дивану и так же молча сел рядом. Чувствуя, как Егор укладывает голову ему на плечо, Макс поднял руку, давая ему устроиться удобнее. — Что обсуждали сегодня, расскажешь? — спросил Вершин, чтобы с чего-то начать разговор. Егор взял пульт и сделал звук немного громче, чтобы убить тишину. — Ну… то, что жизнь не кончится, даже если мы с тобой расстанемся. Она говорит, что расставание — это нормально. — Просто супер. — Так что скоро я стану настолько полноценной личностью, что не буду в тебе нуждаться. — Я тут подумал, может быть, уже достаточно ходить туда? Или найти другого? Есть ещё терапия для пар. Егор поцеловал его в щеку: — Это шутка. Даже, когда я проработаю все свои травмы, я не перестану любить тебя. Потому что ты — не травма. Так она сказала. — Отличный результат, что ж, — Вершин полушутя, но все же больше разочарованно спросил: — А без психиатра это было неясно? — Мы с ней долго выясняли причины моих страхов. И в общем-то прорабатывали основной. Макс прекрасно знал его основной страх и несколько сотен второстепенных, и ему казалось, что хотя бы с основным они давно разобрались, и терапия будет направлена на лечение его почти врожденного тревожно-депрессивного расстройства, обострившегося после попытки изнасилования. — Я понял. Это хорошо, наверное, что ты пытаешься понять то, что уже давно пережевано. Раз так нужно, тогда ок. — Не заводись. Ты сам спросил. А если не хочешь слышать правду, то не спрашивай, потому что врать тебе я не умею. Вершин посмотрел в окно, сдернув с переносицы очки и прикусывая по привычке дужку. «Когда только закончится этот чертов снег», — подумал он и сразу почувствовал поцелуй в шею повыше ключицы, потом ещё один. «Да что ж такое», — он отложил очки, не желая вестись на жестокие провокации, но Егор потянул его за подбородок, разворачивая к себе. Макс хотел было уже перевести тему, спросив, что они будут сегодня смотреть, но Егор его поцеловал, сначала неуклюже в уголок рта, а потом и в губы. Вершин отреагировал неожиданно быстро даже для себя, хватая его за шею, под линией роста волос, по инерции сильно стискивая пальцы и отвечая на поцелуй. Сразу стало больно дышать. Он ослабил хватку, пытаясь действовать не так импульсивно, пытаясь себя сдерживать, но от того, как сильно он его хотел все эти дни в уголках прикрытых глаз уже щипало. Он вспомнил их три или четыре неудачные попытки, которые начинались примерно так же и заканчивались тем, что у Егора эрекция почти сразу прекращалась, и попытался отстранить его от себя. — Пожалуйста, не надо, — проговорил Макс сбивчиво. — Ты же знаешь… — Тише, — прошептал Егор в губы, — ничего не говори. Просто… — он сильнее сдавил руками его лицо и продолжил целовать, забираясь сверху, и Макс почувствовал твердый столбик, упирающийся ему в живот. Каждое прикосновение к нему давалось Вершину болью. Естественной реакцией было перехватить инициативу, как при любом другом раскладе, но в данный момент силой воли он заставлял себя не делать резких движений, не упорствовать и не спорить, что требовало неимоверных усилий. — Я хочу, — шептал Егор, запуская руки ему под футболку и заглядывая в глаза, — хочу, чтобы тебе было хорошо. И Макса обожгло снова, как тогда. Он попытался убрать его от себя, но это было не так просто. Будто протестуя, Егор поцеловал, превращая и без того глубокий поцелуй в засос, угрожающий асфиксией. Через ткань штанов Макс четко ощущал его напряжение и потом видел свои руки на его бедрах будто со стороны. Поглаживал его спину под футболкой, надавливая на плечи, видел свои пальцы в его волосах, его потерянный, поплывший взгляд, а когда попытался поменяться местами, чтобы опрокинуть на лопатки, сразу почувствовал сопротивление: Егор вцепился в изголовье дивана, удерживая Вершина на месте и себя сверху. Хватило лишь проблеска неуверенности в его глазах, чтобы Макс сбавил напор, снова ощущая это разъедающее предостережение в собственной груди. Он замер, держа его за запястья, не решаясь ни отпустить, ни действовать, и снова жалящие поцелуи запустили вереницу противоречивых до боли импульсов под кожей. Макс, как никогда, был близок к тому, чтобы начать умолять Егора остановиться, потому что самым страшным для него было утратить сейчас контроль. Зная прекрасно, что действительно может его утратить, он боялся этого больше всего, ведь последствий он себе не простит. А потом он увидел его взгляд снизу, увидел Егора на коленях перед собой и потерялся окончательно. Тот достал кубик льда из его чая, что стоял на подлокотнике и заложил его себе за щеку, в то время, как горячая ладонь высвобождала член Макса. Все произошло очень быстро, Вершин только и видел перед собой тающий кубик льда на темном дереве подлокотника, чувствуя его прохладный рот, так контрастирующий с собственной температурой Макса. Каждый раз, открывая глаза, он выхватывал вспышками то оголенную бледную шею под завитками темных прядей и свою руку на ней, то его красные до воспаления губы, слезящиеся, горящие ненормальным огнем глаза. Когда Егор взял глубоко, Макс шире расставил колени и толкнулся, чувствуя, как агонически сокращается гортань, доставляя греховно-запретное удовольствие. Как во сне Вершин видел свою руку и зажатые в кулаке мягкие кудряшки, видел его мокрые опущенные ресницы и округлившиеся влажные губы, размеренно покачивающие в такт толчкам плечи и снова свои пальцы, давящие на основание его шеи, не позволяющие отстраниться. Он плохо понимал, что сделал и что уже все закончилось. В следующий раз, когда Вершин открыл глаза, он уловил движение — тонкие шрамированные пальцы вытирали приоткрытые алые губы и подбородок, белые капли на футболке. По выражению его лица было ничего не понять и Макса начал сковывать тот самый первобытный страх с нотками отчаяния. Он притянул Егора к себе за вырез футболки, заставляя лечь на грудь, и обнял настолько крепко, насколько позволяли дрожащие, ослабевшие руки. — Прости… — прошептал Макс, чувствуя, как бешено стучит чужое сердце. — Прости, я не смог… Я потерял контроль. Егор молчал, продолжая лежать на его груди, и это молчание доводило Вершина в прямом смысле до отчаяния. — Скажи что-нибудь, — попросил Макс, поглаживая его по голове. — Ты же знаешь, как я тебя люблю? Скажи мне что-нибудь. — Мне нравится слушать, как вибрирует твой голос. Вершин почувствовал, как его поглаживают по груди и ниже, где Егор может достать. — Нравится, что ты так сильно меня хочешь, что я готов кончить от одного твоего желания меня трахнуть, — он дышал сорвано и сбивчиво, но у Макса получалось разобрать слова. — Нравится, как ты боишься сделать что-то не так, как не хочешь мне навредить, но при этом держишь настолько крепко, что я не могу вырваться… Я полностью больной, Максим… На всю голову больной. Я так тебя люблю… за то, что ты заставляешь меня чувствовать всё это. И Вершин, наконец, понял — он приподнялся, просовывая руку между его животом и резинкой домашних спортивок. Пальцы стали влажными, а член Егора все ещё оставался твердым и горячим. Он достал руку, растирая по кончикам пальцев его сперму: — Ты кончил, — пронеслось в тишине их гостиной и одновременно у Егора в голове. — Я себя даже не трогал, — признался, всё так же лежа на его груди, стоя при этом коленками на полу. — Я схожу с ума. — Это хорошо, потому что тогда я не один, не единственный, кто слетел с катушек, — Егор усмехнулся хрипло, закатывая вверх его футболку и целуя в живот. — Ты никогда не один, — не согласился Вершин. Он прикидывал в уме, сколько длилось его вынужденное воздержание и насчитал четыре с половиной недели. Четыре с половиной недели без него, когда каждую ночь он спит рядом. В принципе все время рядом, как сейчас — ближе некуда. Это пытка — так сильно любить человека и по доброй воле от него отказываться, Макс прочувствовал вновь смесь из сострадания, вожделения, любви и собственной беззащитности перед ним. Пальцы рефлекторно сжались под слегка колючим подбородком, когда Вершин ощутил вкус соленых, терпких губ. Всё становилось на свои места, он понимал это по тому, как Егор льнул к нему всем телом так привычно и горячо, будто больше не чувствовал невидимого барьера между ними или сам в этот раз за ним не прятался.