***
Они спустились в фойе, затем прошли к гардеробу. Макс заметил, что обычно бледная кожа под глазами Егора была сейчас воспаленной и припухшей. — Ты же раньше слышал эту оперу? — спросил Вершин, когда они вышли на вечернюю январскую улицу и направились к машине, припаркованной во дворе старого дома. — Слышал. — В этот раз лучше играли? — Не в этом дело. — Тогда в чем? — Открыв дверцу, он проследил, чтобы Егор не поскользнулся в своих тонких туфлях, забираясь в салон. Подождав, пока Вершин обойдет машину и сядет рядом на водительское, Егор ответил: — Просто я давно не слышал живого оркестра. Вершин улыбнулся: — Ты милый. — Спасибо, что мы сходили. — И какая часть больше всего понравилась? Подумав немного, Егор произнёс: — Партия Онегина и князя, на балу. Там больше экспрессии, чем во всех партиях с Татьяной. И князь мне понравился гораздо больше Онегина. — Серьезно? — Макс усмехнулся, почему-то не удивляясь такому ответу. — То есть старый, изувеченный князь тебе понравился больше молодого и красивого Онегина? — Мне не нравятся нарциссы. А он типичный нарцисс. И ведет себя соответствующе. Князь же последователен и благородно поступает. К тому же он не старик, по роману муж Татьяны ровесник Онегина, просто он воевал и отличился в сражениях, потому увечный. — Приятно слышать, что тебе нравятся достойные мужчины, — Макс усмехнулся, как всегда, перетягивая на себя одеяло. Понимая это, Егор добавил: — Если быть до конца честным, актер, играющий князя, банально привлекательнее. Нужно запомнить имя. Я бы сходил и на другие его спектакли. — Вот как? — Вершин включил дворники, чтобы немного расчистить стекло, и посмотрел на Егора. Тот сидел с довольным видом, радуясь, что его колкость зашла. — То есть ты рассматриваешь других мужчин и ещё выбираешь, кто лучше? — А ты типа нет? Перестав улыбаться, Макс, произнес серьезно: — Я только на тебя смотрел. — О да, конечно, — Егор ткнул его локтем, отстегивая ремень безопасности, потому что стало душно и неудобно. Вершин же молчал, не спорил и не оправдывался, и в возникшей тишине Егор начал понимать, что, возможно, это не было шуткой. Стало отчего-то неловко. — Максим, это же просто актеры… Я… ничего такого не имел в виду. Улавливая оправдание в интонации, Макс не торопился приступать к разъяснениям. И не ошибся — на лице Егора была та же растерянность, что и в голосе. Вкупе с покрасневшим кончиком носа — то ещё зрелище. «До чего доверчивый». — Повелся? — ухмыльнулся он. — Ну ты… — Егор увернулся от поцелуя, отодвигая от себя потянувшего к нему Макса. — Ты прелесть, — поймав руку, Вершин попытался поцеловать его уворачивающегося. Вышло смазано, как раз в кончик носа и немного в губы. — Я куплю билеты на все его спектакли для тебя… Егор почувствовал его плечо у себя под затылком, он увидел свою руку, упирающуюся Максу в грудь, его губы очень близко. Ощутив себя зажатым, замер. И Вершин перестал улыбаться, чувствуя давящую в грудь ладонь. Накрыл её своей, сжал пальцы и отвел руку Егора вниз, сокращая расстояние между ними. Макс скользнул взглядом по лицу, отмечая, как медленно закрылись и открылись ресницы. Егор интуитивно закусил губу, слегка задирая подбородок. Стало не до смеха, Вершин ещё раз оценил его потерянный вид и, наклоняясь, поцеловал, как хотел сегодня, когда погасили свет в опере — едва, будто на пробу, пока не почувствовал, что Егор касается языком его губ. Проходясь по нижней ещё и ещё раз, и сминает пальто на плече. Макс подхватил его под шею, большим пальцем задерживаясь на щеке и, прикрывая глаза, погрузился в поцелуй, будто бы нырнул в омут. — Можем изменить планы, если хочешь? — предложил Вершин, когда Егор отстранился от него. — А как же столик? — Не придем. — Я хочу есть, — признался он. — К тому же мы последнее время редко куда-то выбираемся. Макс улыбнулся, задерживая взгляд на сверкающем бриллианте гвоздика — его подарок Егору на Новый год. А Егор редко носит украшения, как и костюм, сегодня же он подготовился. — Ты прав, — Вершин завел «вольво» и они поехали продолжать вечер. В «Царе» было меньше гостей, чем в Мариинском, что Егора уже радовало. За все четыре года их отношений он был здесь впервые, несмотря на то, что это любимый ресторан Макса. Егор специально избегал этого места, считая его вычурным и снобистским. Но усмирив скептицизм и пойдя навстречу мужу, согласился заказать здесь столик. Порадовали тишина и приглушенное освещение. Метрдотель ресторана встретил Вершина со всеми почестями, причитающимися vip-персоне и постоянному клиенту. Их провели в закрытую секцию к столику у окна. Егору нравился и одновременно отталкивал декор в нарочито монархическом стиле, он не мог избавиться от ощущения, что находится в музее, но решил не критиковать. Зажгли свечи, принесли меню, пианист играл сносно, и Егор расслабился, тихо обсуждая с Максом поход в оперу и наблюдая за окном уставший от снега Петербург. — Вот так встреча. Вершин переместил взгляд выше плеча Егора. Сминая в руке тканевую салфетку, справа от него стоял Вадим. Он наклонился, чтобы пожать руки, Егор привстал для ответного приветствия, и Вершин заметил, как ожесточился и похолодел взгляд, когда Егор понял, кто перед ним. — Не против, если я ненадолго присяду. — Конечно, — ответил Макс, касаясь свободного стула. — Давно тебя не видно, — констатировал Вадим, усаживаясь, — даже не отпраздновали завершение выставки да и Новый год тоже. — Были дела, — размыто ответил Макс, не спуская глаз с Егора, который заскучав, смотрел теперь только в окно. — Было бы странно, если бы у тебя их не было, — пошутил Вадим, усмехаясь и замечая отстраненность супруга Макса. — Вы оба так официально выглядите, что-то празднуете? — Не празднуем. Сегодня в Мариинском давали «Онегина», — многозначительно произнес Макс. — Давали значит, — подхватив его тон, хохотнул Вадим. — Всё не получается попасть. Мне очень хвалили эту оперу. — Не зря хвалили. — Понравилось? Макс снова посмотрел на Егора, который за всё время разговора так и не включился. — Егору очень. Да, Егор? — Что? — Тебе понравился «Онегин»? — Было неплохо. — Понятно, — кивнул Вадим, понимая, что такими темпами темы для светской беседы скоро иссякнут. Чувствуя со стороны Егора пренебрежение, ему становилось досадно и, более того, Вадим не понимал причины такой неприязни. — Егор, как вам портрет? — Портрет? — неприязнь на его лице сменилось непониманием. Пытаясь сообразить, что может означать вопрос, Егор замечал только, что Вадим сидит слишком близко к Вершину, и их локти соприкасаются. Чувствуя прилив тревоги, он подумал о таблетках, но суточная доза атаракса была уже принята. Вершин недовольно отвел взгляд. — Он не видел, — признался Максим. — Не видел? Почему ты не показал? — Это напрямую связанно с делами, которые, как ты заметил, у меня всегда есть. — Так что за портрет? — оживился наконец Егор. — Твой портрет, — Макс пожалел, что за рулем и сегодня не пьет. — Я сделал копию снимка с выставки, — ответил Вадим. — Очень жаль, что Максим так и не показал. Мне было бы интересно знать ваше мнение. — Какого именно снимка? — Весь ощетинившись, Егор посмотрел на Макса. — Который господин Фотограф зачем-то снял. — Так какого именно? — Вадим, пожалуйста, — попросил Вершин. — Я сам. — Хорошо, — ничего не понимая, Вадим вскинул руку, подзывая официанта. — Где ты в черном свитере. Это портрет, просто портрет, — Макс взял его за руку, сжимая мягко пальцы. — Очень красивый и… — Так почему ты не показал, раз он такой красивый? — Вадим отпил из бокала заказанный бренди. — Почему не показал? — задал Егор тот же вопрос. — Я не знал, как ты отреагируешь, — признался Макс. — Подумай сам. — Давайте закажем выпить? — предложил Вадим, чувствуя, что происходит что-то, чего он точно не понимает. — Я за рулем, — ответил Макс. — А вы, Егор? Давайте выпьем? — Мне нельзя, — ответил он сухо. — Я на препаратах. — Окей. — Я хочу посмотреть работу. — Она в офисе, могу завтра привезти её. — Класс, ты даже домой не отвез, — Вадим недовольно сделал ещё глоток. — Жаль, — согласился с ним Егор. — Постой, — Вадим потянулся к карману за телефоном. — У меня есть фото. Я делаю обычно, когда заканчиваю работы. — Он разблокировал экран и нашел снимок, протягивая Егору. — Вот. Но фото не передает всех красок. Макс наблюдал за выражением лица Егора, пока Вадим вопросительно на него смотрел. — Объяснишь мне, почему не показывал? Привык, чтобы только тобой все восхищались, да? — Да, именно поэтому. Не позволю тебе красть мою славу, — проговорил Макс, замечая, как на лице Егора появляется легкая улыбка. — Красиво? — поинтересовался Вадим оживленно. — Красиво. И совсем по-другому воспринимается, хотя бы потому что цветной, — ответил он, возвращая телефон. — И что вас подвигло? — спросил он у Вадима. — Давай, пожалуйста, на «ты». Мне очень неловко уже. И я чувствую, что сделал что-то не то, но не понимаю, в чем виноват. Макс пнул его под столом: — Ни в чем ты не виноват, уймись. — Получается, ты завистлив до чужих творений, да? — Ты меня раскусил, вот же черт. — Зачем ты нарисовал портрет? — подавшись слегка вперед, Егор нарушил спор, смотря теперь прямо на Вадима. — Ну… Как объяснить? Макс, зачем ты фотографируешь? Вершин пожал плечами: — Потому что могу? — Хороший ответ, но не мой. Я подумал, что такой портрет будет хорошо смотреться в концепте выставки рядом с фото. Но потом он убрал снимок и остался только портрет в мастерской. — Понятно, — неопределённо ответил Егор. — И я решил подарить его, — Вадим улыбнулся. — По-настоящему красивых людей мало и, как мне кажется, они должны быть запечатлены, и лучше, если это будут картины. — Хороший был бы тост, — подытожил Вершин, чувствуя укол ревности от того, как внимательно и немного завороженно Егор слушал сейчас Вадима. — Что б мы делали без твоего сарказма, Вершин? — не смог не заметить художник. Он заказал ещё выпить. После возвращения Егора в реальность разговор пошел легче. Вадим показал ещё несколько снимков своих работ, свою мастерскую в Вене и в Питере, затем обсудили немного европейские выставки. А потом пришли гости Вадима и, попрощавшись, он удалился. По дороге домой Егор молчал, о чем-то думая. Решив, что он устал, Макс не задавал вопросов. Пытаясь уйти от давящей тишины, он включил музыку. Появление Савранского сегодня было для Вершина максимально неуместным и лишним. Он хотел побыть с Егором, провести вечер вдвоем, без раздражающих факторов, а теперь, очевидно, Егор загнался на тему портрета, выставки, отношений двадцатилетней давности и бог знает чего ещё. Он сделал погромче Сэма Смита и его «Oasis». Егор посмотрел на Макса, но ничего не сказал. Его молчание длилось до полумрака их просторной прихожей. Скинув пальто и туфли, Макс включил свет и, ослабив галстук, пошел в гостиную, но Егор поймал его за руку. Вершин обернулся. Без пиджака в белой рубашке и почему-то с затравленным взглядом Егор был похож на школьника, которого вызвали к директору. — Ты устал? — Макс остановился, внимательно его рассматривая. — Я действительно произвожу такое впечатление на мужиков, что им зачем-то надо рисовать мои портреты? Вершин решил, что для этого разговора ему нужно выпить, но Егор стоял и ждал ответа. — Ты знаешь, сложно сказать, какое впечатление ты производишь на других, но судя по картине Вадима, сильное. — А какое впечатление я произвожу на тебя? — Егор выглядел каким-то раздраженным или обиженным, Макс не мог понять точно. — Что с тобой? — Он провел рукой по его лицу. — Так какое, Максим? После наших четырех лет, всех проблем и теперь ещё этих таблеток, какое впечатление я на тебя произвожу? Такое же, как на Вадима? Вершин посмотрел вниз, скользя невидяще по белым расстегнутым рукавам, он взял его руку и, задумчиво, переплел их пальцы. — Мне тебе объяснить или показать? Не выдерживая чужого спокойствия, Егор прикрыл глаза и коснулся лбом его лба, он сам не понимал, как и зачем Макс его такого терпит, но вопреки всему почувствовал прикосновение рук к спине, а потом объятия. — Сделай, как обещал, — прошептал он. — Что именно? — убирая за маленькое ухо темную прядь, спросил Вершин. — Я знаю, тебе это может показаться жестким, учитывая, что с проникновением мы всё ещё не трахаемся, но мне так нужно. Вершин ощутил, как взмокли ладони от его голоса и назревающей просьбы. — Чего ты хочешь? Взгляд, который он поймал в ответ, был неуверенным и уже от того волнующим. — Пообещай, что сделаешь. Макс не выдержал, нервно улыбаясь и касаясь острых плеч ладонями, произнес: — У тебя слишком серьезный тон, детка. Это нервирует, знаешь ли? — Он почувствовал руку на ремне, Егор прошелся по ширинке, целуя в щеку. Прикусил мочку уха, и как-то слишком быстро его пальцы справились с замком, ладонь протиснулась в брюки, обхватывая член уже по-настоящему. — Это мне нужно нервничать, — прошептал он, опускаясь на колени. — Вот же черт, — Макс перестал дышать, наблюдая за тем, как Егор расстегивает молнию и достает его член, прикрывает темные ресницы и обхватывает губами головку, как обычно, играет с ней недолго, а потом берет глубже, проходясь по всей длине и выпускает. Поднимается на ноги. Покачнувшись, Вершин схватился за его ремень, расстегивая его и выправляя рубашку. — Пойдем. — Он утянул его за руку в спальню и не стал включать свет, только настенное бра. Выдернул галстук и снял запонки, отмечая, что Егор уже без брюк садится на кровать. Подойдя, Макс поцеловал его, надавливая на плечи, принуждая лечь, но тот только оперся руками о постель и шире развел колени. Макс опустился на пол, погладил голые ступни и голени, придвигая Егора ближе к краю. Запуская руки под его рубашку, он нащупал сосок и прикусил его через ткань. Егор зашипел болезненно, но позволил ему продолжать. Другая рука ощупала бедро, пробираясь к кромке белья, запуская пальцы под боксеры. Недолго думая, Вершин стянул их, разводя его бедра шире, давая себе больше пространства. Он обхватил твердый ствол, сплевывая на головку и несколько раз прошелся кулаком. Замечая, что Егор прогибается от его действий, подвигаясь ближе, Макс посмотрел ему в лицо. Губы были приоткрыты, он дышал поверхностно ртом, волосы спадали на скулы, взгляд с поволокой. Макс привстал и поцеловал его, трогая свободной рукой контур лица. Егор отвечал нехотя, даже апатично, но только дальше отводил колено. Вершин понял — приласкав его член, наклонился и взял в рот, вышло грубовато от того, что быстро. Егор охнул, прогнулся сильнее, но не выдерживая напора, всё-таки лег на спину, сразу чувствуя ладони на животе, а потом и на груди. Пальцы нашли сосок, каждое прикосновение к которому заставляло Егора сжиматься, а потом он понял, что сжимается уже вокруг довольно скользких пальцев. Кровать под лопатками стала мягче, он будто бы начал проваливаться сквозь неё, потолок завращался — Вершин отсасывал ему, проникая пальцами, и это было такое коварство. — Нет, — вскрикнул он хрипло, упираясь ногой в напряженное плечо и соскальзывая. Не понимая, Макс пережал его щиколотку и приподнялся. Нехорошо сверкая глазами, Егор смотрел на него, опираясь на локти. — Так хочешь ты, не я. Вершину выражение его лица показалось гротескно подростковым, особенно искривленные губы. Но было как-то не до анализа, стойкая эрекция твердила, что нужно просто продолжать, и он попытался, но Егор вывернулся из его рук, вставая на колени. Голый, в одной только тонкой рубашке и восхитительно раздраженный, он вызывал у Вершина одну конкретную эмоцию, а точнее желание — перевернуть на живот и… — Ты издеваешься? — не выдержал Макс. — Это ты… — Егор задохнулся, потому что понимал, что они действительно не договорили, он ничего не объяснил. — Что «я»? Хочу тебя трахнуть? Да, прикинь, это так! И ты сам начал, — Макс откровенно орал. И Егора опалило, кровь прилила к лицу, как тогда, в машине, когда Макс пообещал ему… — Выпори меня. — Что? — на контрасте прозвучало подозрительно спокойно и даже заинтересованно. Запахнув рубашку, Егор обхватил себя руками и сел на коленки. — То. — Можно подробнее? — Вершин всё стоял над ним, нависая, расстегнутый на все пуговицы с расстегнутой ширинкой, но хотя бы больше не орал. — Ты тогда сказал, — Егор отвел взгляд, будто стесняясь, но Макс знал, что на самом деле он возбужден, — что… Когда мне станет лучше, ты меня выпорешь и потом… Раньше я просто думал над этим, а теперь у меня всё время стоит, когда я прокручиваю твои слова, и я представляю, всё время представляю, как мы… В общем, я хотел сказать, что мне уже лучше. Пытаясь контролировать поползшую вверх бровь, Вершин потер лицо. Минуту назад он сам всерьез был близок к тому, чтобы действительно его выпороть, но когда Егор попросил, тумблер заклинило. Этические дилеммы рвали на части и следовало бы обсудить парочку, но он смотрел на него, ждущего ответа, полуголого в их постели… Допустил такое всего на долю секунды, и оно допустилось. — Окей. — Что? — Давай. — Правда? — Да. Неси, что ты там придумал. Егор убежал к их купейному шкафу. А Вершин решил, что если он сегодня его не трахнет, то хотя бы выпорет, и это действительно немного успокоило нервы. Егор положил на подушку прозрачный плаг, рядом лег стек. — Ну, ты понял. — Это из коробки «Хорошее настроение для Егора»? — Да. Макс не помнил, чтобы заказывал на сайте именно этот предмет для порки, но промолчал. — В этот раз без наручников? — Если хочешь… — Не хочу. — Он подтянул его к себе и развернул спиной. Убрав волосы, начал целовать в шею. — Ну, давай, — толкнул на постель, заставляя встать на четвереньки, от чего рубашка задралась, оголяя ягодицы. И Вершин подумал, что идея Егора в общем-то совсем не дурна. Задрав ткань выше, Макс поочередно проталкивал в него скользкие от лубриканта пальцы, замечая, как поджимаются его маленькие пальцы на ногах. Медленно введя пробку, за всё время растяжки Вершин наконец услышал действительно откровенные стоны. Что-то надрывалось внутри от его вымученного, срывающегося голоса. Уткнувшись лицом в подушку, Егор прогнулся, открывая поистине невыносимое для Вершина зрелище. Было видно, как крепко у него стоит. Будто на пробу пальцы прошлись от выступающего края плага ниже, сдавливая мошонку, обхватили ствол, от чего Егор вцепился в выступ изголовья, скользя по матрасу. Макс достал плаг. Егор жмурился, облизывая пересохшие губы, пока Вершин медленно дрочил ему, возвращая на место пробку. Ощущая давление, он скулил от того, как сантиметр за сантиметром в тело проникает гладкий короткий предмет, растягивая и заполняя. За всем этим он чувствовал твердую руку Макса, его энергетику и, как ни странно, его защиту. Он не помнил, когда запястья стянули красным поясом и привязали к выступу кровати. Видел только пульсирующий красный перед глазами и услышал в затылок: — Просто скажи мне, если что-то пойдет не так. Дальше движение воздуха замерло. Егор будто остался совсем один, и в этой вязкой тишине на него обрушился первый удар. Громко выдохнув, он почувствовал, как импульсивно и туго сжался вокруг пробки, её истинную инородность. Она стала мешать. На глазах выступили слезы, как послевкусие боли. Задрав выше рубашку, Вершин прошелся пальцами вдоль позвоночника, погладил красный след от стека и, сжав по бокам бедра, притянул их ближе к себе. — Этого ты хотел, мученик? Егор только прогнулся сильнее и задышал тяжелее в ожидании. Последовал резкий звук, как от широкого замаха и удар. Пауза и затем ещё несколько размеренных циклов. С каждым разом он всё сильнее сжимал плаг в себе, эта его собственная реакция на боль входила в диссонанс с вибрацией от удара, так отчетливо отзывающегося внутри. Он скулил от каждой расходившейся по телу болезненной волны возбуждения. И среди запредельного потока острых импульсов диким контрастом пришло ощущение скольжения языка по горящей огнем ягодице, а потом Вершин подул на влажный след на коже. Егор всхлипнул вполне правдоподобно, вполне правдоподобно выступили слезы. — Достаточно? — Макс наклонился к нему. Пытаясь оценить его состояние, провел по волосам, но Егор отрицательно завертел головой. После заботливой проверки его эрекции следовал новый шлепок меньшей силы. Он слушал, как Макс за спиной тяжело дышит, и от мысли, что Вершину, наверное, сейчас нелегко, Егор испытывал противоречивую гордость. Вершин погладил его промежность, надавил на навершие, что-то там внутри задевая, и снова приложился к пылающей коже стеком. Сведя вместе бедра и уткнувшись лицом в соединенные лентой запястья, Егор начал кончать на простыни, протяжно и громко выстанывая. Почти плача от сильной разрядки, он почувствовал, как резко из него извлекли плаг, почувствовал пальцы внутри и хотел уже попросить о передышке, но не успел. Сантиметр за сантиметром в него начал входить член, последовательно и однозначно. Он заполнял намного глубже плага и был горячее. Скользкими, размеренными рывками Вершин брал его, вдавливая пальцы в узкую поясницу. И Макс был громким в этот раз, он стонал и сильно хватал за плечи, будто удерживая равновесие. Егор чувствовал, как раскачивается кровать и как давят горячие даже сквозь рубашку ладони. Фантазии, от которых он кончал в душе, стали черно-белым снимком по сравнению с этим. Касаясь лбом матраса при каждом новом рывке, он улавливал коралловую полоску ткани на своих запястьях и понимал, что это не галстук и не пояс, а лента, который был перевязан новогодний подарок для Макса. Егор сам её выбрал. Он осознал, что всё действительно закончилось, когда голый Макс, обойдя кровать, развязал ему руки, отбрасывая ленту на пол. Пытаясь приподняться, Егор почувствовал, как горит шея и прикоснулся к ней пальцами. — Прости, я укусил тебя, — садясь рядом, Вершин сдвинул рубашку с его плеча, чтобы оценить тяжесть повреждений. — Всё нормально, — Егор посмотрел на него, не решаясь садиться. Кроме шеи болело еще и другое место. — Принести лёд? — Не настолько всё плохо, — осторожно садясь, он уперся подбородком в свою коленку. Он был растрёпанным, покусанным, с воспаленным взглядом и бледным, но при этом выглядел счастливым. Впервые с того дня Егор действительно выглядел таким…довольным и живым. Макс промолчал, чтоб не сглазить. — Класс, — Вершин покрутил головой. — Что? — Почему-то я чувствую себя выебаным, — сердце постепенно восстанавливало привычный ритм. — Но это приятное ощущение. — Обними меня, — сам к нему подползая, Егор забросил руки на шею. — Я люблю тебя, — прошептал он, чувствуя, как Вершин трогает своей укус на его трапеции. — Больно? — Спокойно. Впервые за долгое время. Даже от колёс не так. — Чувствуя, как Макс начал едва уловимо покачиваться, навевая сон, Егор прикрыл глаза. — Что на тебя нашло сегодня? — спросил Вершин тихо. — Когда? — Когда мы ехали домой. Ты думал о чем-то, потом спросил, зачем Вадиму рисовать тебя и что я об этом думаю. — Я хочу нравиться только тебе, — признался Егор. — Не хочу чужих портретов, и чтобы вообще на меня кто-то смотрел. Хочу быть невидимым для них. Макс понимал, что Егор имеет в виду, но так же он понимал, что его муж по очевидным причинам путает теперь эстетическое восприятие себя и своей внешности людьми с тонким художественным чутьем и банальное сексуальное желание. — Есть выход. — Даже не буду гадать, что ты придумал. — Паранджа, — Макс усмехнулся. — Будешь надевать, выходя из дома. Красота только для мужа, всё такое. Егор засмеялся хрипло, но искренне. — Ты был бы не против, я почему-то уверен. Макс прикусил маленькую мочку, чувствуя языком серьгу. — Это не подкат со стороны Вадима. Только его видение моего снимка. Просто, чтобы ты знал. И «да» — я ревную, когда к тебе проявляют внимание, тоже, чтобы ты знал. — Поэтому не показал картину сразу? — Не поэтому. На тот момент у нас были сложные отношения с картинами, фотографиями… искусством в целом, я не знал, как ты отреагируешь на подобное внимание со стороны. — Понятно. Егор обнял его, чувствуя, что засыпает: — Я на всё ради тебя готов. — Прозвучало слишком по-детски, но Вершин знал, что это правда. «На всё и даже больше». — Мне не нужны твои жертвы. — Я уже приношу жертву тем, что сижу на тебе. — Задница горит? — Очень сильно. — Холодная вода помогает в таких ситуациях. — Даже не буду спрашивать, откуда тебе это известно. — Пошли в душ, окажем первую медицинскую. — Ты со мной? — Конечно. Кто-то ведь должен руководить операцией. — Нет. Ты меня там ещё раз трахнешь, как обычно, поэтому я пойду один. — Я настолько предсказуем? — произнес Макс задумчиво, вставая вслед за Егором и направляясь к шкафу. — Настолько. Выйдя из спальни, сжимая в руке два полотенца, Макс видел, как тонкий силуэт движется по темному коридору, скрываясь в ванной. Подойдя к двери, он поднял с пола белую рубашку, она была ещё теплой и пахла его туалетной водой. Он услышал как зашумела вода в душе, как открылась и щелкнула створка, услышал, как Егор начал что-то напевать. Прислушавшись, Макс узнал мелодию «Wrecking ball». — Ну да, для душа либо Рианна и «Diamonds», либо Майли, — он усмехнулся и открыл дверь.***
Егор сидел на полу и обклеивал скотчем последнюю коробку. Через его ногу перешагнули, он не обратил на это внимание, так как писал маркером на картонном боку «разная херня». — Уже звонят по аренде? — уточнил Илья, рассматривая пустые стены их старой студии. — Было пару раз, кажется. Этим ассистент Макса занимается. Но я всё-таки решил продавать. — Понятно. Встав с пола, Егор поднял коробку, офигевая, сколько может весить всякий канцелярский хлам. — Грустно съезжать? — Немного, — признался Илья. — Мне здесь нравилось. — Новая студия уже по одному только дизайну пизже. И локация лучше, ты же сам видел. — Знаю. Но пока закончится ремонт и прочее. Мы не скоро в нее въедем. — Значит будем репетировать в ДК, а записывать сейчас всё равно нечего. — А если появится что записывать? — Арендуем, как раньше, — толкнув дверь парадной плечом, Егор вышел на улицу под мелкий мартовский снего-дождь. В обычной стеганой куртке и черной бейсболке Вершин курил «айкос», контролируя погрузку оборудования в фургон логистической компании. И погода и вид Макса для Егора были прекрасны вдвойне именно потому, что Вершин взял отпуск. Вместо поездки в Европу они переезжали в новую студию. Если бы не Максим, сам Егор никогда на это не пошел, а точнее даже не подумал этим заниматься. Но уже целую неделю они паковали вещи, чтобы перевезти их в новое место, которое так же нашел его муж, а старое, любовно купленное Егором на все свои фамильные деньги, было решено выставить на продажу, так как работать здесь он больше не мог. Отправив коробку со всякой мелочью к остальным, временно складируемым на скамейке, Егор сказал посмотревшему на него Вершину: — Это последняя. Они погрузили оставшиеся вещи во второй фургон, заперли дверь теперь пустого помещения, и на «мазде» Егора поехали в его новую студию принимать разгрузку. День обещал быть долгим.