Призраки заброшенной усадьбы

Как и предсказывал Джури, выяснить, кто опоил снотворным или каким-то иным лекарством обитателей дома, Агги не удалось. В то утро Леда проспал завтрак, и это было достаточно типичным для него поступком, однако, когда он появился к обеду, лицо его было бледно-серым, а глаза подозрительно стеклянными. – Сегодня не пью, – объявил он, не опускаясь, а скорее падая в кресло в гостиной. – Да что ты, – отозвалась Рина, при этом даже не подняв взгляд от вышивания. – Чудеса! Не иначе, на болотах что-то померло. – Очень смешно, – сухо бросил ей Леда и добавил: – Похоже, вчера вино было какое-то негодное. – Похоже, надо просто пить меньше десяти бокалов за вечер, – парировала Рина. По самой девушке сложно было судить о ее состоянии: она всегда выглядела бледной и недовольной, и сколько Агги ни всматривался в ее лицо, так и не понял, хорошо ли она себя чувствует. Что касалось Сойка, с ним Агги и вовсе встретился только за ужином, но тот почти всегда выглядел краше в гроб кладут, потому, будь ему неважно утром или, наоборот, почувствуй он себя чуть лучше, это тоже едва ли могло привести Агги к каким-то ответам. По договоренности с Джури они не стали рассказывать о ночном приключении, и никто из домашних не обмолвился о том, что слышал флейту или призывы Агги. Напрашивался вывод, что все, кроме таинственного музыканта и его жертвы, действительно спали беспробудным нездоровым сном. Последовавшие несколько дней прошли без особых происшествий. На утро то ли десятого, то ли одиннадцатого дня Агги проснулся еще до рассвета, поворочался в постели, понимая, что уже не уснет, и в очередной раз призадумался о том, что делать дальше. Если поначалу он горел азартом найти мистификатора, водившего за нос всю усадьбу, то сейчас чаще думал о том, как бы сбежать отсюда, не уронив достоинства. Получалось, что они с Джури повторят судьбу своих предшественников-ведьмоловов, которые, как ни старались, в итоге развели руками и отправились восвояси, проблемы не решив. Агги переполняла досада даже не оттого, что они не заработают приличные деньги, и не потому, что Леда, Рина да и сам Сойк будут смеяться – больше всего раздражало, что даже для себя он не выяснил, кто устроил бедлам в усадьбе Холмах. Однако каким бы серьезным мотиватором ни была злость, на ней одной расследование не продвинешь, и Агги приходил к унылому умозаключению: пора хватать за шкирку Джури и поскорее уезжать, ловить им здесь больше нечего. Когда за окном начало светлеть, Агги понял, что устал лежать, решительно поднялся, оделся и отправился вниз – в это время слуги обычно уже приходили в дом, начинали готовить завтрак, и Агги рассчитывал получить чашку чая. В коридоре было привычно темно, Агги шел вперед, особо не оглядываясь по сторонам, когда вдруг заметил, как впереди мелькнула тень. Тело отреагировало быстрее разума, и он отступил в сторону, прижимаясь к стене. Обратившись в слух и зрение, Агги изо всех сил вглядывался в смутное движение впереди и быстро понял, что кто-то, отворив дверь из комнаты Сойка, осторожно огляделся по сторонам, потом вышел из спальни, тихо закрыл дверь и начал на цыпочках двигаться вдоль по коридору прямо в сторону Агги. Рассмотреть толком, кто это был, не получалось, но Агги отметил, что ночной визитер обладал невысоким ростом. "Рина?.." – настороженно думал Агги, затаив даже дыхание, чтобы не быть замеченным. Если он впотьмах вдруг схватит хозяйку дома, крик и скандал поднимутся страшные. С другой стороны, вряд ли жена кралась бы из комнаты мужа, если б ходила туда без нехороших намерений. Когда тень оказалась на расстоянии ярда от Агги, он резко выступил вперед и схватил ее за плечи. – А-а!.. – тут же завопил было человек, и Агги снова отреагировал быстрее, чем успел подумать – зажал ладонью рот своей жертве и с силой прижал к себе. – Джури, демоны тебя забери! – Агги казалось, что он орет во все горло, но на деле лишь хрипло прошептал свои слова. Меньше всего он ожидал, что именно Джури будет поутру пробираться из комнаты Сойка. – У… М-м… – задергался в его руках Джури, но, когда Агги убрал зажимавшую рот руку, резко замолчал и уставился на него злым, пылающим взглядом. – Ну ты и засранец, – выдохнул Агги и, схватив Джури за локоть, потащил к себе в комнату. Джури вяло сопротивлялся, но все же ноги переставлял, и когда Агги втолкнул его внутрь, он захлопнул дверь и резко развернулся. – Какого лешего ты творишь? – гаркнул он, уперев руки в бока. В комнате было куда светлее, чем в коридоре, и лишь теперь Агги увидел, что Джури был практически голый, если не считать одних штанов, и к тому же босой. На его шее и груди расцветали то ли синяки, то ли засосы вполне однозначного происхождения, а выражение лица было воинственным и ничуть не смущенным. – Боги помилуйте… – пробормотал Агги, когда оценил открывшуюся картину. – Что ты наделал, Джури? – А что не так? – Джури гордо вскинул голову и возмущенно уставился на Агги, при этом скрестив руки на груди, возможно, от холода или от того, что все же испытывал некую неловкость. – Что не так-то? С тихим стоном Агги рухнул в ближайшее кресло и прижал ладонь ко лбу. – Да ты с ума сошел, – тихо произнес он. – Отнюдь, – невозмутимо ответил Джури, а после, оглядевшись, стащил одеяло с незастеленной кровати и, завернувшись в него, тоже сел в кресло напротив. – Это было логичное продолжение наших отношений. – И как давно ты у него ночуешь? – обреченно спросил Агги. – Хотя нет, не надо, не уверен, что хочу знать… – Третью ночь, – как будто с гордостью заявил Джури. – Да ты спятил! – выдохнул Агги. – Ничего не спятил. Я встретил любовь всей своей жизни. – Позволь тебе напомнить, что у твоей любви есть жена! – рявкнул Агги, сам не замечая, что встает на ноги, нависая над Джури. Он ждал, что друг сейчас выльет на него поток негодования, или же, напротив, рассмеется в лицо, мол, какое ему дело до несчастной жены Сойка. Однако Джури неожиданно плотно сжал губы и отвернулся. – Ты, кажется, забыл наше место, – чуть успокоившись, вкрадчиво произнес Агги. – Забыл, что мы мошенники? Жулики. Преступники, по сути. Мы обманом проникли в эту усадьбу, чтобы обдурить и обворовать ее жителей. – Да, изначально план был примерно такой, но… – начал было Джури, только Агги не дал ему договорить. – Но план пошел лесом, когда оказалось, что нас опередили – что мошенник, который хозяйничает здесь, куда хитрее и ловчее нас обоих вместе взятых. Очевидно, нам не удастся вывести его на чистую воду, он умнее нас, и лучшее, что мы можем сделать, – это собрать наши пожитки и убраться отсюда подобру-поздорову, причем уже вчера. – Нет! – Джури искренне ужаснулся такому предложению, но Агги был неумолим. – Да, – отрезал он. – Да, Джури. И мы должны были сделать это еще неделю назад, когда стало ясно, что этот противник нам не по зубам. – Я никуда не поеду, – Джури опять скрестил руки на груди. – Я не оставлю Сойка в этом осином гнезде, где его пытается сжить со свету какой-то мифический призрак. – Прекрасно, – Агги картинно всплеснул руками, как фокусник в шапито, который собирается начать свое представление. – Тогда скажи, друг мой Джури, на каких правах ты собираешься оставаться здесь и дальше? – Сойк нас не выгонит. – Это не ответ. Ты собираешься остаться в этом доме как кто? Как наложница хозяина? – Да иди ты! – теперь уже всерьез обиделся Джури. – А вот и пойду. И тебя с собой захвачу, потому что нельзя так – при живой жене спать с ее супругом, еще и под одной крышей. – А жене, значит, можно спать со своим учителем под той же самой крышей! – теперь Джури тоже вскочил на ноги, позабыв об одеяле, которое беззвучно скользнуло на пол. – С чего ты взял? – закатил глаза Агги. – Они же родственники, они не могут… – А вот не факт! – Джури заметно разозлился – не на своего друга, как тот понимал, а на само положение вещей, на безвыходную ситуацию, в которой оказался. – Что не факт? – спросил Агги, чувствуя, как гнев потихоньку отпускает и накатывает усталость. – Что они родственники. – В смысле? – Я сомневаюсь, что Леда ей действительно кузен, – по словам отчеканил Джури, но взгляд отвел, из чего Агги предположил, что у его приятеля нет доказательств этой идеи и держится она исключительно на его желании. – Можно спросить, с чего ты это взял? – постарался быть терпеливым Агги. Он снова сел в кресло и теперь смотрел на Джури снизу вверх. А тот, как-то разом поникнув, бросил на Агги страдальческий взгляд. – Тебе Сойк сказал? – сделал еще одну попытку Агги, на что Джури мотнул головой. – Нет. Но Сойк как-то обронил, что этот Леда появился совсем недавно. Что еще полгода назад он знать не знал о том, что у его дражайшей супруги, – эти слова Джури произнес с откровенной издевкой, – имеется какой-то там кузен. Леда не был на их свадьбе, и вообще никто о нем ничего не слышал. И тут вдруг Рина находит себе преподавателя музыки и рассказывает легенду, что он – ее разорившийся кузен. Призвав в помощь все свое терпение, Агги, подавив вздох, откинулся на спинку кресла и, пристально глядя Джури в глаза, постарался, чтобы голос его звучал без раздражения. – Джури, тебе не кажется, что ты выдаешь желаемое за действительное? Кузен и правда мог не появляться много лет, не все родственники дружны. Но когда его дела пошли плохо, он мог вспомнить о кузине и обратиться к ней за помощью. – Да знаю, знаю я! – отмахнулся Джури, не желая слушать дальше. – Я все понимаю, но… Ты просто не представляешь, какой Сойк человек. Он… Он замечательный. И он слишком доверчив к своим близким. А мне они не нравятся, близкие эти. При том, что всю жизнь Агги считал Джури человеком неглупым, сейчас ему за голову хотелось схватиться от ограниченности, с которой тот смотрел на ситуацию. "Воистину любовь ослепляет", – тяжко вздохнул он, а вслух сказал: – Мне тоже вся эта компания не кажется симпатичной, и первыми, кого я заподозрил, были как раз Леда и Рина, в заговоре или же кто-то один из них. Но еще в первый день я выяснил, что это невозможно, – и чуть замявшись, Агги добавил: – ...скорее всего. Джури смотрел на него исподлобья с крайне недовольным видом, и Агги продолжил: – Ты помнишь, о чем я говорил? Я сразу спросил, бывало ли, что все они втроем слышали или видели нечто странное, тех самых призраков, и Рина мне ответила, что да, бывало. И как, скажи на милость, один из них мог подстроить плач того же младенца или что там еще шумело в усадьбе, когда все трое находились рядом в одной комнате? Конечно, мы можем задать тот же вопрос и Сойку, и Леде, но мне кажется, здесь Рина уж точно не стала бы врать. Угрюмое выражение лица Джури вдруг переменилось, он прищурился, потом прижал ладонь ко лбу. – Слушай, как я сразу не додумался… – пробормотал он. – Хотя нет, не уверен… Но все же… – Боги, что ты там бормочешь? – возмутился Агги, и Джури вскинул палец вверх, чем-то напоминая в этот момент учителя на уроке. – Сойк мне говорил, но я как-то значения не придал. А теперь вот думаю… Видишь ли, Сойк упоминал, что бывали случаи, когда, например, он сидел с Риной в одной комнате, и та вдруг слышала что-то, какие-то странные звуки, к примеру, а Сойк – нет. Или, наоборот, однажды он увидел за окном серую тень – что-то жуткое пялилось на него из полумрака в саду, но, когда он указал на это Леде, тот посмотрел в окно, сказал, что там ничего нет, и потом посмотрел уже на Сойка, как на сумасшедшего. – Я не слышал ничего такого, – неподдельно возмутился Агги. Без малого две недели он расспрашивал всех в усадьбе о призраках, однако никто словом не обмолвился, что призраков обители Холмах видят и слышат по-разному. – Наверное, никто не посчитал это важным, – Джури лихорадочно кусал губы. – Я ведь тоже сперва не обратил внимания, потому что к тому моменту решил, что, возможно, Сойк и правда чуть-чуть не в себе из-за всего происходящего, да и согласись: мало ли какая там может быть игра света, тени и тумана в местном саду. Или что та же Рина может себя накручивать и принимать скребущуюся под полом мышь за нечто потустороннее, а Сойк при этом ничего не слышит. "Но если на миг предположить, что Леда и Рина по неведомой причине действуют заодно и пытаются свести Сойка с ума, что им стоит заявить о плаче младенца, а Сойк, чего доброго, согласится с ними, чтобы его лишний раз не посчитали душевнобольным", – про себя закончил мысль друга Агги. – К тому же у тебя ведь тоже было нечто похожее, – напомнил Джури. – Ты слышал ночью флейту, которую больше не слышал никто. – Тут другое, – возмутился Агги. – Вас точно чем-то опоили за ужином. Вспомни, как паршиво тебе было наутро. – Да, – Джури горячо закивал головой. – Но представь, что ты уже несколько месяцев живешь в этой гнилой усадьбе, и все окружающие намекают тебе, что ты сумасшедший. И вот ты ночью слышишь музыку, которую не слышит никто, не можешь выйти из комнаты, орешь, стучишь, а на следующий день оказывается, что никто даже не слышал ничего, а дверь не заперта, как обычно. Что ты подумаешь? – Что вы меня обманываете, – хмуро бросил Агги. – Или то, что и так подумал, – что всех вас отравили. – Это в первый или во второй раз ты так скажешь, – Джури расправил плечи, и голос его зазвучал поучительно. – Но если такое происходит постоянно, так или иначе ты поверишь, что свихнулся сам. Не зная, что ответить на это, Агги ждал продолжения, и Джури торопливо заговорил вновь: – Мне кажется, если я… Если мы сейчас оставим Сойка здесь одного, в этом рассаднике плесени, с ним случится что-то плохое. – Все это, конечно, очень мило, – наконец не выдержав, вздохнул Агги, потирая пальцем лоб. – Вот только ни за что не поверю, что Сойк твой и сам не догадывается о происхождении местной нечисти. – Что ты имеешь в виду? – А ты вспомни, как скептически он с нами говорил, когда мы только приехали. Или ты уже тогда мог только пялиться на него, трепеща от восторга и ничего не слыша? Агги не мог не подколоть Джури, и тот обиженно поморщился, но решил проигнорировать шутку. – Слышал я все, – буркнул он в ответ и наконец устало опустился в свое кресло. – То было до того, как… как Сойк начал сходить с ума. Выжидающе замерев, Агги вдруг вспомнил, что уже слышал такую теорию, а Джури, бездумно подхватив с пола одеяло, вцепился пальцами в его край, нервно комкая. – Даже я уже заметил, что Сойку здесь становится хуже, – заговорил он. – Сегодня он улыбчивый и словоохотливый, а завтра похож на собственную тень, едва ли понимает, какой на дворе день, и не помнит, что он делал вчера. Он даже меня узнает не сразу. – Уж тебя-то сложно не узнать, – хмыкнул Агги, но веселья не испытывал. Джури говорил что-то, чего до этого Агги не замечал, так как с самим графом пересекался редко, лишь за общими ужинами. – Вы знакомы пару недель, откуда ты знаешь, что с Сойком такого раньше не происходило? – Оттуда, что мы не только… – Джури сделал непонятный жест рукой, не подобрав подходящего слова, и Агги поспешно кивнул, не желая слышать, что друг имел в виду. – Мы много разговариваем. Поначалу только о работе, о счетах и усадьбе, но после… Сойк рассказывал, каким он был до переезда, с самого детства, до знакомства и свадьбы с Риной. Я еще не встречал такого чуткого и доброго человека, но даже по его словам в усадьбе он словно теряет разум. За окном громко прокричала птица, и Джури поморщился от этого звука, замолчав. Его пальцы все еще сжимали одеяло, а сам он смотрел куда-то за плечо Агги, словно Сойк стоял на пороге комнаты. – Говорит, иногда его словно дымом окутывает, а наутро голова тяжелая, как чугунный сосуд. Или засыпает в своей постели, а просыпается на полу, что на него совсем не похоже, ведь спит он крепко. А ведь он даже не так много пьет, чтобы списать все на обычное падение или утреннее недомогание. И он мне пожаловался, что в такие моменты пугается сильнее, чем от местных призраков – человек, теряющий себя, ничего более не боится. Внимательно слушая, Агги хмурился и думал, как странно и ново звучит для него этот рассказ. Он всю неделю пытался собирать сведения у прислуги да домашних, но ни разу не догадался просто пообщаться с хозяином дома. Впрочем, вряд ли бы Сойк рассказал ему все то же, что поведал Джури, внезапно сблизившись с ним. – Ты сказал, его дымом окутывает, – переспросил Агги, и Джури невесело кивнул. – Это он сам так описал. Как в клубе дыма стоишь, вокруг тепло, а в голове пусто. А что еще хуже, – тише добавил Джури, и Агги перевел на него взгляд, – мне и самому иногда кажется, что я с ума схожу. – Кроме шуток, а ты определенно с этого самого ума и сошел сразу, как начал в спальню к графу шастать ночами. И уж поверь, больным ты никак не выглядишь. Наглым и забывшим своe место – да, но уж точно не хворающим. – Откуда тебе знать! – живо возразил Джури, дернувшись, и одеяло сползло с его голого плеча, представив взгляду Агги багровый засос. – Как начал вечерами сидеть у Сойка за беседой, так сам чувствую, что в голове словно туман наутро. Голова раскалывается и сон не идет, а мысли путаные. Ну, как если бы мне постоянно что-то в еду подсыпали, как тогда на празднике училища в Вонте… Агги замер, глядя на Джури и не моргая, не слушая уже пересказ истории о том, как того опоили чем-то в трактире и ушeл он оттуда едва ли не в одном исподнем, пытаясь расплатиться своим сюртуком. В голове его выстраивалась новая, вполне логичная цепочка, и он поспешил озвучить крутившийся на языке вопрос. – С Сойком вы пьете одно и то же вино за своими посиделками? – поинтересовался он, но Джури покачал головой: – Не пьем. Сойк и за ужином старается не пить больше бокала. – Хорошо, тогда воду? Молоко? Что-то вам слуги приносят в спальню в кувшинах? Джури задумался, вспоминая, но в итоге снова покачал головой. – Сойк обычно ничего не просит. У него слабый аппетит – он уже несколько дней ходит будто сам не свой. Такое объяснение мало соответствовало теории Агги, которая еще не успела до конца зародиться, как уже терпела крах. В очередной раз он только вздохнул, про себя отмечая, что в этой проклятой усадьбе всегда так: только ему кажется, что есть разгадка – как нечто ее опровергает. И где искать реальное объяснение происходящему, он никак не мог понять. – Мне кажется, все дело в твоей впечатлительности, – наконец устало произнес Агги. – Ты привязался к Сойку и оттого разделяешь его чувства и эмоции. – Впечатлительный? Я? – Джури наморщил нос. – Скажешь тоже! Я даже не расстроился, когда отец заявил, что домой могу не возвращаться. – На дом твой тебе наплевать, а Сойк – любовь всей жизни, как ты сам только что заявил, – подколол его Агги и, когда Джури открыл рот, чтобы снова возмутиться, добавил: – Джури, ты не похож ни на душевнобольного, ни на отравленного ядами, ни на кого-либо подобного. Лучше не пытаться разделить страдания Сойка, а понять, откуда они берут начало. Свой раскрытый рот Джури тут же и захлопнул, вероятно, согласившись с правотой Агги. Даже если кто-то и пытался одурманить Сойка, едва ли существовала возможность это доказать, а значит, следовало или сдаться, или искать другой способ отыскать виновного. – Сойк сказал, он видел призрака, – поделился Джури через пару минут молчания, повисшего в комнате, пока Агги думал о своем. – Призрака из прошлого. Моргнув, Агги вынырнул из своих мыслей, а после негромко вздохнул: – Да, мы ж это уже сто раз обсуждали. – Нет, не обсуждали. – Обсуждали. К тому же мне еще на второй день Тео сказал, что графу являются призраки, и Рина говорила, что, пока они с мужем были хоть сколько-то близки, тот рассказывал о силуэте, что стоит у его постели. Я точно помню, мне тогда еще подумалось, что это и правда жутко должно быть. – Об этом призраке Сойк Рине не говорил, – с нажимом произнес Джури, сделав ударение на слово "этом", и в другой ситуации его чрезмерно серьезный вид позабавил бы Агги, но не сейчас. Он терпеливо ждал продолжения, а Джури заметно колебался – желание найти ответ на загадку и помочь Сойку боролось в нем с нежеланием раскрывать его же тайны. Неожиданно в памяти Агги всплыл тот самый разговор с Тео в саду, о котором он только что сказал Джури. Он был готов поклясться, как Тео упомянул не одного призрака, а разных, сказал, что призраки появляются и высасывают жизнь из графа. Тогда Агги не задался вопросом, откуда такая осведомленность у простого слуги, который и в усадьбе-то не ночует. И, возможно, никакого секрета, заслуживавшего внимания, тут и не было – слуги целый день находились в доме, они могли подслушать все что угодно. Но все же, если Сойк не хотел даже жене говорить о том, что у него видения, как о них прознала прислуга? "Два варианта, – сделал себе мысленную пометку Агги. – Либо в появлении этих якобы призраков виноваты сами слуги, оттого они и в курсе, либо это работа Рины или Леды, которые специально пускают слухи". С первым вариантом все было ясно, а вот второй вел Агги к следующему вопросу: зачем это нужно? Зачем всей округе знать, что граф не в себе? "Чтобы, когда его отправят в дом призрения, никто не удивился. И не заступился", – сам себе ответил он. Или же чтобы, если Сойк вдруг наложит на себя руки или умрет при каких-то иных неясных обстоятельствах, ни у кого не возникло сомнений – это самый логичный финал для человека с больным рассудком. Однако такую мысль Агги даже формулировать в четкие слова не захотел, поморщившись от отвращения, – пожалуй, для него это было слишком. – Мы беседовали о годах обучения да вспоминали, как интересна жизнь студентов в Вонте, – наконец решился заговорить Джури. – О, об этом ты не понаслышке знаешь, – перебил его Агги, и Джури даже улыбнулся в ответ. – Естественно, я не рассказывал, как позорно нас выгнали, зато у Сойка было полноценное и долгое обучение. Ему тогда было меньше, чем нам с тобой, – продолжил Джури, а Агги мысленно споткнулся об это уточнение: а сколько же было графу сейчас? – и можешь себе представить, Сойк был отнюдь не так умен и рассудителен, как нынче. По глупости или пьянке он повздорил с товарищем, с которым вместе ходил в семинарию, и, чтобы не отчислили за драку, вызвал его на дуэль. – Стой-стой-стой, разве дуэли не запрещены новым указом? – Агги плохо разбирался в законах, но слышал, что дуэли во всей стране карались сроком в тюремных застенках. – Говорю же, это было давно, а указ вышел всего-то лет восемь назад, – отмахнулся Джури, не вдаваясь в лишние подробности. – В общем, как-то вышло, что Сойк выстрелил удачнее да парень скончался на месте. – Но, выходит, Сойку твоему ничего за это не было? – Формально да, ни из семинарии не выгнали, ни жандармов не вызвали. Уж не знаю, что было бы сейчас. Но на самом деле эта глупая дуэль Сойка все годы после и преследует, мучает, а теперь вот еще и призрак стал являться. – Ничего не понял, – признался Агги, когда Джури замолчал, закончив свой рассказ на самом интересном месте. – Где связь между дуэлью и тем, что Сойк в Холмах начал видеть призраков? – Спустя время Сойк откуда-то узнал, что у того его товарища осталась невеста и старая мать. Сойк сам тогда собирался жениться на Рине, – Джури будто выплюнул ее имя, и Агги мысленно отметил, что надо бы попросить его говорить поосторожнее в присутствии супруги графа, – и стал расспрашивать. Вот кто-то и сказал ему, мол, невеста от горя то ли утопилась, то ли еще как-то сгинула, а старая мать не вынесла горя и через пару месяцев захворала и померла. Сойка эта история все еще гложет, он ведь, выходит, по глупости не только того парня застрелил и избежал наказания, но и всю семью его погубил. Вернуться и все исправить он уже не мог, просить прощения тоже было не у кого, и, как он говорит, всю жизнь с того момента он мучается совестью и винит себя в излишней вспыльчивости. – Ну а призрак как связан с этой историей? – все равно не понимал Агги. – Да так, что Сойк видел не только того белого призрака, который мне явился, – хмуро пояснил Джури. – Он видел парня в военном камзоле – парадная форма их семинарии, они ведь состояли на службе у короля. Сойк ни с чем не спутал бы тот камзол. – А лицо парня он видел? – медленно, словно нащупывая почву, спросил Агги. Под сердцем кольнуло радостью, и он на миг даже дышать перестал, внезапно осознав, что едва ли не впервые забрезжила надежда получить ответ хотя бы на один из вопросов. – Не знаю, – Джури непонимающе пожал плечами. – Видел, наверное. Он точно уверен, что это был именно тот убитый на дуэли семинарист, и именно поэтому мне кажется, что его совесть заела, он действительно видит то, чего нет, сходит с ума... – Как точно выглядел тот камзол? – перебил его Агги, а Джури, не моргая, уставился на него в ответ. – Откуда ж я знаю, Сойк не говорил, – снова пожал плечами он, явно недоумевая. – Ну… Камзол как камзол, какой-то из старых. "Старый военный камзол", – прозвенело в голове, и Агги выпрямился в кресле. – Не знаешь, – повторил за Джури он, и тот кивнул. – А кому еще Сойк историю эту трогательную рассказывал, знаешь? – Никому постороннему, что ты. Сказал, знала об этом только Рина – ему даже с семьей было стыдно поделиться. Да вот теперь и мне открылся. Агги не слушал, что Джури говорил дальше про печальное воспоминание Сойка. Изнутри распирало так, что хотелось засмеяться в голос, словно в одно мгновение какая-то сложная мозаика сложилась в единую картинку. – Что ты так смотришь? – заволновался Джури, недоверчиво косясь на Агги, который не смог сдержать широкую улыбку. – Смотрю я, Джури, как один идиот проморгал все, в рот заглядывая графу, а второй идиот попусту потратил время, пока первый разгадку не донес. Хотелось смеяться от того, как просто все оказалось на самом деле. Доказательство было лишь одно, и для этого им троим – ему, Джури и Сойку – стоило всего лишь пройти дальше по коридору, до комнаты кузена Рины. Если тот действительно был кузеном, в чем теперь сомневался и сам Агги.