Finis

Все стоит на своих местах. Как и должно быть. Каждая мельчайшая деталь в сокровищнице стояла на предназначенной ей месте, как и замышляли высшие существа. Начиная от роскошного стола и заканчивая кинжалом на стенде. Все на своих местах. Недаром это была сокровищница легендарной гильдии Айнз Оал Гоун. Здесь все было на своих местах. Ярко начищенные и блестящие мечи сверкали рядами, пока областной страж проходил мимо них, бережно осматривая их на предмет пылинок. Такого нельзя было допустить, все должно быть идеально. Актер Пандоры с любовью осматривал артефакты, проверяя, чтобы они были прекрасны, как всегда. Эта рутина была ему по душе. Ведь его…создатель… и даровал ему эту любовь. На краткий миг его руки дрогнули, когда он протирал ярко-оранжевый щит. Актер не любил вспоминать его. Да, как бы абсурдно это не звучало, ему не нравилось вспоминать создателя. Ведь, если в его памяти всплывет его лик… его сердце захочет умереть на месте. Доппельгангер помотал головой и продолжил свою работу. Единственную работу, которую он мог выполнять ради своего создателя. Изо дня в день он исполнял её в безупречном виде, как и желал с самого начала Владыка. Присматривать за сокровищницей. Он находил необычайное спокойствие в том, как перебирал золото и предметы, стараясь поддерживать их в превосходном виде. Это было блаженство. Особенно после… Нет, он не мог заставить себя даже подумать об этом. Когда главный зал был проверен, осталась последняя комната. Почти что ненавистная ему. А ведь раньше он любил быть там, любоваться блеском и силой тамошних артефактов, но сейчас ему с трудом приходилось даже переступить порог той комнаты. Глубоко (и нервно) вздохнув, он все же нашел в себе силы и открыл массивную дверь. Статуи-големы предстали перед ним. Их золотая аура притягивала, а неизмеримое величество поражала. И не зря. Все сорок одно высшее существо в расцвете своих сил смотрели на него безмолвными глазами. Сорок одно. К величайшему сожаленью. Раньше он неустанно глядел на них и следил, чтобы их блеск никогда не угасал, чтобы их память никогда не меркла. Но сейчас это стало невыразимо трудно. Даже иронично. Он, страж сокровищницы, не заглядывал в самую главную комнату порученной ему сокровищницы. Но… была причина. Он бережно встряхнул и очистил статуи от пыли, пока не замер перед последней. Огромная человекоподобная фигура возвышалась над ним. Рубиновый (но нисколько не похожий на тот алый) свет сверкал в приглушенном свете. А руки были разведены в великолепном жесте (посох, там должен был быть, посох). Айнз Оал Гоун. Момонга. Создатель. Отец. Его ноги все же дрогнули, и он приземлился на колени, хватаясь руками за постамент. Почему? Почему? Почему, каждый чертов раз, это должно быть так больно? В этот и как и многие разы до этого его сердце, душа вновь обливалась кровью. Вина и печаль опять пробирали его до самой глубины тела. Слабыми руками он ухватился за край порванной мантии и притянул к своему лицу. Он был премного благодарен своему создателю, что выбрал его расу именно доппельгангеров. Ведь в своих приступах скорби он мог не беспокоиться, что по случайности запачкает вещь высшего существа. Ведь глубоко внутри себя, он плакал. Рыдал горькими-горькими слезами. Если бы… Если бы вы позволили мне…умереть с вами… Он знал, что владыка безмерно любил гробницу Назарик и всех его обитателей, но временами он желал, чтобы она была не настолько огромна. Может тогда он бы бросил их. Спасая свою жизнь. Не потому это ли они были созданы? Или…или он мог бы не прогонять их. Его. Не понимая, что обрекает на судьбу похуже смерти. Ведь в смерти он мог бы найти покой, счастье, потому что постарался во благо Владыки. А сейчас? Что сейчас? Оставшиеся стражи теперь не понимали, что им делать. Кто-то пытался исправить случившееся, кто-то смириться с этим, а некоторые были просто…сломлены. В последней спасительной соломинке он ухватился за предназначение, дарованное ему сначала создателем. Он знал, что просто уходит от ужасной реальности, бежал от неё. Но… …что он мог еще сделать? Подняв горький взгляд наверх, он встретился с лицом статуи. Оно было неидеально. Он с печалью признавал это, но создатель не даровал ему умения работы с камнем. Тем более с золотом. Но он не сдавался, пока не вышло это. Когда-нибудь он сотворит что-то намного лучшее, более подходящее лидеру высших существ. Но и этого хватало почтить его память. Он с трудом поднялся на ноги и с невероятной заботой и осторожностью протер золотой лик. Ох, он помнил, как владыка просил его, не говорить на немецком языке. Но он не мог подобрать слов на другом языке, которые описали бы его состояние сейчас. — Ich vermisse dich, Vater. И с этой фразой пошагал прочь. И перед самым порогом оглянул мавзолей. Все стоит на своих местах. Как и должно быть.