unusual

— А я уже начал волноваться, — первые несколько секунд открыть глаза было страшно. Кью заволновался, что от света сведет виски, что начнут еще сильнее ныть кости, мышцы, где-то ниже легких разорвется свежая рана. Но ничего из этого не произошло. В комнате (спальня) (чужая, незнакомая совершенно) было темно, тихо, а в конечностях чувствовалась только неприятная тяжесть. Ребра ныли. Веки все еще были налиты свинцом. Захотелось опустить их обратно и проспать еще столько же, сколько он там проспал. — Ты отключился, не знал, что делать с тобой, потому пришлось ну, — у О глаза в темноте блеснули, оглянулся он как-то немного виновато и легко пожал плечами на вопросительный взгляд: — Домой отнести. Он на мгновение будто бы стал выглядеть еще более виноватым. Кью в ответ только головой мотнул и тихо кашлянул. Во рту остался привкус крови, горло что-то поцарапало, захотелось воды. Желательно холодной. Желательно в ней утопиться с головой. — Нано-машины работаю, но все равно пришлось перевязать, надеюсь, что на сегодня тебе хватит, завтра… Кью кашляет еще раз, перебивает, потому что и сам вообще-то все осознал, все понял и все знает, а лишняя болтовня легкости в голове не добавит. О медлит несколько мгновений, будто раздумывает, а после резко спохватывается, тянется к бутылке с водой на прикроватной тумбе и открывает ее. Крышка легко соскальзывает и падает куда-то на мягкий ковер у кровати. Если приглядеться, то квартира из тех, куда определенно хочется вернуться. Уютно будто. Кажется, лишние разговоры наконец заканчиваются, стоит только Кью самостоятельно дотянуться до воды. Вкус крови смывается, становится лучше. По шее стекают холодные капли, постепенно становится еще лучше. О тем временем осторожно забирается на кровать совсем рядом. Действия никак не объясняет, да его никто и не спрашивает. Рубашка на нем свежая, рукава закатаны, а еще пахнет приятно, порожком, свежестью и, кажется, жженым сахаром. Ладони у него сухие и прохладные, осторожно ложатся ниже ребер, касаются закрепленных бинтов, проверяя на прочность. Кью расслабляется снова, оставляет бутылку на полу, потому что поднять руку будто бы окажется больно и неприятно. Зато он осторожно может опуститься назад, прижаться плечом к чужому. Где-то там жужжат слова благодарности, но у них еще будет время, чтобы озвучить. О не просит её сейчас и не захочет попросить потом. Значит нет никакой разницы. Можно расслабиться. Теплое дыхание чувствуется где-то на загривке. От шеи к кончикам пальцев пробегают мурашки. О руки убирает, но склоняет голову на плечо, совсем утыкается носом в изгиб шеи и затихает совсем. Кью не заставляет себя ждать. Закрывает глаза, чтобы мир вновь потерялся в темноте. Пока завтра наступит, все идет неплохо.