unusual

— А что здесь происхо…— договорить О не успел, мимо него только что вытолкали за пределы квартиры Эр. Полностью обнаженного Эр, с кучей смятой одежды в руках и полным непониманием на лице. Кью глубоко вздохнул, захлопнул дверь и прижался к ней спиной, медленно сползая на пол. Накинутая на манер римской тоги простынь попыталась сползти, но он резво одернул ее. Еще раз вздохнул и зарылся пальцами в волосы, слегка сжимая их на затылке. Спрашивать что-то было лишнее, О проглотил все слова, которые имел, но так и не смог собрать в кучу. В дверь тактично постучали. Кью врезал в ответ локтем и почти сразу застонал, потирая этот самый локоть. Больно ведь. Но все же поднялся на ноги и открыл дверь. Эр оказался все еще голым и все еще с полным непониманием. Он будто бы даже на шаг не сдвинулся. Кью сделал страшное выражение лица: — Ты можешь уже идти. — Куда? — Домой. Эр помедлил, осознавая логичный ответ на собственный вопрос. Нахмурился, потом вскинул бровь и жестом указал на собственные стоящие в углу прихожей ботинки. Кью обернулся, хотел было поспорить, но все же через несколько мгновений торжественно впихнул ботинки в чужие руки. Дверь снова захлопнулась. Простынь попыталась сползти второй раз за это утро. О почувствовал, что приехал он максимально неудачно, можно было бы пережить до завтрашнего дня, а может даже и на следующей неделе. Или вообще оставить все дела, пока их не ткнут носом. Кью сделал неопределенной жест куда-то в комнату, пробормотал, что он сейчас, надо лишь несколько минут привести себя в порядок, а то как-то еще очень рано. Сказать, что на часах было уже полдвенадцатого было немного неуместно. Приглашению О внял, прошествовал в сторону кухни и клацнув ступенькой электрического чайника. Даже по-хозяйски вытащил две кружки. Немного подумал и достал третью. Впускать Эр тайно, а потом прятать в чужой квартире, было бы плохой идеей, они бы оба в такой ситуации оказались за дверью, если судить по настрою Кью, оставалось только понадеяться, что тот все же отойдет до более спокойного состояния. Надеяться, что ему объяснят хоть что-то, О уже не смел. Может и не стоило спрашивать. На журнальном столике возле дивана красовалась полупустая бутылка чего-то особенно крепкого. Две аналогичные оказались возле этого самого дивана. Сброшенная рядом рубашка тактично намекала, что прошлый вечер был полон спонтанности, необдуманности и желаний, который прятались слишком долго. Последнее было очевидно будто бы для всех. Стоило бы написать Эс, обрадовать новости, что наконец всепоглощающее напряжение спадет. Или станет таким, что дышать будет невозможно, если судить по тому, как быстро был удален Эр с территории. Теперь то О готов был поклясться, что смог рассмотреть следы зубов на его плече. И на шее Кью точно определенно было что-то. Тот показался очень вовремя, поправляя ворот уже свежей рубашки. Скрыл все, что только можно было скрыть, даже постарался выглядеть бодрым и свежим. Вышло плохо, да еще и тревожные взгляды на дверь отвлекали. Через секунду – очень вовремя – в дверь опять постучали. О так и не прокомментировал, но чай разлил по трем кружкам, отхлебнул из той, которую решил посчитать своей в это утро и вопросительно изогнул бровь. Уходить изгнанный с территории не собирался. А мог бы. Кью страдальчески вздохнул, но все же открыл дверь еще раз так грозно, как только вообще можно было открыть дверь. — Почему мы все еще здесь? — Мой телефон, деньги, а еще холодно, мы так и не завтракали, и я не успел сходить в душ, — медлить Эр не собирался, вывалил сразу все, что имел, да еще и крепко оперся ладонью о распахнутую дверь, чтобы теперь от него можно было бы избавиться только спартанским пинком. — Но у меня дела, — рассеяно отозвался Кью. Видимо, злость отпустила его, позиции сдали, да еще и Эр внезапно попытался надавить на жалость, грустно переминаясь на холодном полу вне квартиры. Даже если все еще крепко удерживал дверь от закрытия. О возле стола попытался приветливо помахать, давая понять, что он тут есть, а споры можно решить внутри, не оповещая всех соседей о личной драме. Кью раздраженно повел плечом, но отступил, переставая играть роль тролля на узком мосту. Эр (ну слава какому-нибудь богу в белье, даже рубашку накинул) прошествовал внутрь наконец и спокойно выдохнул. Ботинки вернулись в тот же самый угол. Плечи, кажется, действительно подрагивали от холода, пока он скрывался в уже известном направлении ванной. — Так за что ты его?..— это было единственным вопросом, который остался на языке. О набрался достаточно уверенности, чтобы озвучит его. Вместо ответа Кью как-то совсем виновато опустил голову и потупил взгляд, но все же, подумав еще несколько продолжительных минут, осознав, кажется, все произошедшее и даже поморщившись от боли (вот бы только головной) выдал скорей предположение, чем полностью утвердительный ответ: — Я занервничал. — Я не в обиде, если тебе интересно, — Эр остановился в метре от них, все еще вытирая полотенцем влажные волосы. Ворот рубашки успел промокнуть, а расстегнутая верхняя пуговица не смогла скрыть края свежего красного следа. О отвел взгляд подальше и кивнул на подготовленный для них троих чай. Эр кинул с благодарностью, стараясь не думать, что сделал это абсолютно синхронно с Кью, повесил влажное полотенце на спинку стула и сам сел, игнорируя и тот факт, что все три стула вокруг круглого стола намеренно расставили подальше друг от друга. Разбираться в произошедшем, выяснять отношения и обговаривать последствия только предстояло. Может стоило бы оставить их сейчас наедине. Скорее всего стоило бы. О тактично в три глотка приканчивает свой чай (зря что ли сам делал), а после медленно поднимается с места. Напряжение виснет, а еще эти двое будто пытается друг друга взглядами убить. Или раздеть. Может даже больше, чем раздеть. — Лучше мы…завтра поговорим. Ну или позвони, Кью. Лучше всего позвони, — поднимаются они синхронно. Опять. Но только Кью послушно плетется в коридор, чтобы проводить утреннего гостя. Эр замирает в проходе на кухню, приваливается спиной к косяку. И выглядит так, будто он завоевал территорию и больше не собирается отсюда никуда деться. Очень гордо. О сдерживается, чтобы не выказать ему одобрение. Но вот от тихого смешка после не сдерживается. Стоит несчастной двери закрыться за ним, как раздается тот стук, когда с размаху в нее впечатывают тело. Они копошатся несколько мгновений. Он не подслушивает, но, кажется, Кью ругается сквозь зубы. Не сильно обидно, да и скорей удивленно, а после даже воодушевленно. Разговор предстоит немного потом.