unusual

Подниматься с первыми лучами солнца было его маленькой традицией. Даже если легли они всего несколько часов назад, распугав всех соседей шумом. Эр все равно привычно открывал глаза, когда прятаться в подушку уже было бесполезно. Кью ворочался рядом, накрывался одеялом почти с головой, прижимался носом к шее и спокойно продолжал себе спать, не обращая ни на что внимания. Оставалось только успешно выпутаться из чужих крепких теплых рук. Ладони у Кью приятно шершавые, в мелких почти незаметных рубцах. Крепкие, особенно когда тот не хочет отпускать из объятий, а не хочет он практически всегда. Приходится очень постараться, чтобы выскользнуть, даже пожертвовать воздухом в легких и одеялом. Кью что-то грустно бормочет во сне, обнимает обе подушки и отворачивается лицом в стену, остается только укутать его в одеяло с головой, чтобы перестал беспокоиться. Ничем не лучше попугая, надо будет как-нибудь днем попытаться повторить трюк с одеялом. Пол холодит ступни. Да и вообще в одном только белье чертовски холодно оказывается, неплохой способ взбодриться. Эр вдыхает полной грудью и бесшумно продвигается к широкому балкону. Дверь плавно отъезжает в сторону и так же плавно закрывается, когда он выскальзывает наружу. Сеул только начинает просыпаться. Еще даже солнце светит слишком лениво, первые лучи отражаются от ближайших высоток. Все, как на ладони. Получилась бы идеально одна из тех дурацких фотографий. Он вдыхает полной грудью и подходит ближе к перилам, опираясь на них ладонями. На верхних ветвях доросших до этажей ниже деревьев устраиваются первые ранние птицы. Весело поют о чем-то своем. Просят еды, а может пытаются себе пару найти. Пара Эр как раз ворочается где-то на кровати, мычит и подслеповато щурится, пытаясь понять, где он находится. Понимание приходит быстро. Эр вздрагивает, когда слышит громкие шаги за спиной, напрягается на несколько мгновений, будто бы сонный Кью несет какую-то угрозу. Самое страшное, что он может сделать – разрушить образовавшийся покой глупыми вопросами. Но сегодня он, кажется, улавливает настроение, потому, ссутулившись под тяжестью прихваченного с собой одеяло, он склоняет голову и стукается теплым лбом о плечо. Эр выдыхает расслабленно, подается немного спиной вперёд и позволяет чужим пальцам сцепиться в замок на животе. Кью бурчит что-то на своем сонно-лениво-утреннем и прижимается ближе, добродушно закрывая их обоих теплым одеялом. Птицы внизу собираются в приличную компанию, кричат громче и активнее, пытаются будто бы разбудить всю округу. — Сделать кофе? — Кью все же наконец напоминает человека, поднимает голову и оглядывает сонный город. Эр непроизвольно подмечает восхищенный вздох, а еще дернувшееся сердцебиение. Ответ на возможный глупый вопрос только что пришел ему в голову. Остается только в качестве награды осторожно провести кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони. Пока они стоят, солнце активно взбирается все выше и выше. Лучи уже начинают согревать, когда Эр наконец поворачивает голову и с удовлетворением замечает, что без очков Кью немного непривычный, но все равно до одури красивый. — Я сам, иди уже досыпай, — Эр почти по-птичьи клюет его куда-то в подбородок и медленно отстраняется, чтобы тут же потянуть за собой в теплоту квартиры.