unusual

Щеки горели. Не только от холода, но и от того, что вроде как можно было назвать смущением. И это оказалось вообще непривычным, а он ведь думал, что уже все в этой жизни испытал. Все, как оказалось, кроме той самой бессмысленной кинематографичной романтики. А она была по-настоящему оказалось смущающей. А может Джин Мори сам по себе просто не ожидал, что все окажется таким. Он вообще умудрился запыхаться в пуховике, намотанном сверху шарфом. Своего не было, потому Дэви тяжело вздохнул и оголил шею, оправдавшись, что ему самому не холодно вовсе. Мори холодно тоже не было вообще-то, но знакомый запах, исходивший от шарфа, отбил у него все желание отказываться. Только шмыгнул носом, уткнулся в мягкие петли и всю дорого думал, что может потом сбежит с этим шарфом домой, а после уже позвонит, сыграет дурачка и притворится, будто совершенно забыл вернуть. И потом вернуть забыл, даже через неделю. Все пока запах, родной уже такой, не исчезнет совсем. Может он даже показал бы Мире боевой трофей, но очень уж попросил бы не сдавать его. Щеки все еще горели. Джин потер одну тыльной стороной ладони. Подушечки пальцев стали твердые, а ощущение покалывание усилилось на морозе. Дэви едва заметно нахмурился, но выражение его лица через секунду снова стало задумчиво-романтичным. Даже если с «романтичным» можно было бы еще поспорить. Атмосфера только располагала к подобным выражениям. Они обошли кучу сугробов в узких дворах, петляя между невысокими домиками. Неожиданно снежная и холодная зима напугала и сбила с толку всех. Даже центральные улицы еще не спешили расчищать. Потому ноги так и норовили провалиться по самые колени, чтобы Джин Мори так и остался стоять возле огромного забора, ограждающего дом его парня от мира. И он бы даже не отказался простоять здесь до весны, разглядывая окна и мелькающий иногда силуэт Дэви. Но тот бы посмотрел осуждающе и неодобрительно. Потому приходилось сопротивляться снегу. А того становилось все больше. Крупные пушистые хлопья падали и падали. Ничто не могло их остановить. Они синхронно посмотрели на чернеющее небо. Если не знать, что падает снег, то можно было бы решить, что яркие белые звезды решили рухнуть на землю. Красиво. Но Дэви все равно красивее. И, если судить по легкой улыбке, он думает также, но про Мори. И они даже о завершении прекрасно проведенного вечера думают одинаково. Потому синхронно тянутся друг к другу, случайно стукаясь лбами. Смеются так же синхронно, а после уже добровольно прижимаются ближе. Лоб оказывается теплым, как и руки Хана, которые тянутся в карман и сплетаются там с чужими пальцами. Покалывание в кончиках пальцев исчезает. Мори улыбается и склоняет голову на бок. Прижимается губами к губам. Замирает, потому что чувствует чужую улыбку. Становится будто бы еще теплее от этого. Он не сдерживает легкого смешка перед тем, как отстраниться. Может звезды красивы, может огромные хлопья снега красивы, но Хан Дэви все равно намного красивее. А еще он так близко. И такой теплый. И вообще весь принадлежит Джину Мори.