unusual

У Дэви кожа на груди покрыта рубцами. Немного грубая, а еще ужасно горячая. Мори осторожно касается тонких розовых росчерков, ведет ледяными пальцами выше, останавливается на скуле. Единственный открытый глаз Дэви внимательно следит за каждым движением, грудная клетка практически не двигается. Практически перестал дышать. Джин Мори ловит себя на том, что сам повторяет, вообще ничем не лучше. Но все потому что он смотрит на обнаженное тело больше-чем-просто-друга и хочет сначала извиниться за все полученные шрамы, потом огладить каждый из них пальцами, а может даже и языком. А потом еще раз извиниться, только уже не просто словами, а делом. Говоря проще, он хочет Хана Дэви прямо сейчас. А тот еще даже брюки не снимал. Послушно поддался тычку и опустился на край кровати, позволяя Мори жадно осматривать каждый сантиметр кожи. И не только оглядывать. Пускать голодные слюни тоже. И было бы ему одному чем хвастаться. На Мори шрамов не меньше, да только именно он в несчастной длинной майке выглядит таким безобидным и трогательно беззащитным. Обманчивое ощущение, которому трудно не поддаться. Хан Дэви готов поддаться ему полностью во всем. Джин облизывает пересохшие губы, решительно шагает вперед и садится так близко лицом к лицу. Прямо на колени. Все еще в своей майке, все еще полностью одетый. — Прости, — вырвалось все же, стоило только коснуться самого длинного и тонкого из шрамов. Дэви ведь добровольно прикрыл его тогда на свадьбе. Добровольно, конечно, но от укола вины ничего не избавило. Мори прочертил пальцами от самого плеча к ребрам, обратно, совсем немного надавливая, кожа грела пальцы, рубцы щекотали подушечки. Дэви был крайне послушным, потому не было никаких проблем слегка подтолкнуть его и вжать спиной в матрас, устраиваясь сверху удобнее. Удобнее, чтобы сначала прижаться губами к поврежденной коже возле глаза, спускаясь постепенно на подбородок. Дэви невероятно красив. Дэви ничего не может испортить. Мори ведет ладонями по чужим бокам, оглаживает ребра, крепкий пресс, проводит между кубиков, по мышцам, жмется губами к шее, щекочет так, что Дэви выдыхает и даже тихо смеется, а сам не отстает, забираясь крепкими ладонями под широкую майку, выше, по спине крепко прижимая к себе. Даже если Мори успешно выворачивается, устраивается, нависнув, чтобы он смог уже языком провести ниже, по тонким розовеющим рубцам, по огрубевшим белым следом. Во рту ему совсем немного мерещится вкус крови и соленого пота. Жмурится, получая как-то особенное удовольствие. И еще больше, когда широкие ладони Дэви устраиваются на ягодицах, забравшись под джинсы. Тот совсем немного торопится, но как ему такому отказать. Джин мори расстегивает пуговицу на чужих брюках, ведет снова от ребер вниз, чтобы легким движением избавить от остатка одежды. До утра это им не понадобится. Может и утром не понадобится.