unusual

— То есть технически это твой младший брат? — Кью с самым задумчивым видом поскоблил пальцем щеку. На него уставились две пары глаз, осталось выяснить, в какой из них было больше напряжения. Эр, заметно напряженный, только скрестил руки на груди и прижался плечом к стене. Данте опустил желтые глазенки в тарелку с лапшой и как-то совсем грустно хлебнул бульон. Единственного чудом выжившего эксперимента-отпрыска Окхванга умудрились скинуть на них двоих, а Кью честно пытался спорить, потому что ему лично уже хватило одного такого, со вторым он мог просто не справиться. Но озабоченный другими проблемами Муджин объявил, что это ненадолго, может пару…недель, не убивать же его сразу же. И сбежал, бросив их втроем. Эр, который после произошедшего выглядел, говоря крайне мягко, подавленным, оказался теперь еще и напряженным, если не сказать, откровенно злым. Кью чувствовал себя примерно так же, невозможно подавленным и злым. И еще ужасно больным, потому что тело все еще ломило от каждого движения. «У меня нет намерений прощать тебя» А потом у него все равно вырвалось усталое: «Пойдем домой». Эр едва ли смог кивнуть. Но вот запускать домой еще кого-то совершенно не хотелось, им бы самим отдохнуть, осознать все произошедшее, а после хотя бы попытаться в себе разобраться. И в них тоже. Эр выдохнул сбоку, окончательно возвращая в реальность, пришлось протянуть к нему руку, но резко себя отдернуть. Данте вытаращил напуганные глаза. Ребенок из пробирки все еще ни слова не произнес, видимо решив, что лучше уж ему сохранять гордое молчание, раз уж его не добили, когда нашли. Его даже накормили, пожертвовав собственный заказанный обед. — Технически, — отрезал Эр как-то слишком сурово, дернул раздраженно плечом. Кью подумал вдруг, что от такого напряжения у него скоро лопатки начнут болеть. Поддался ближе, осторожно проводя от шеи вдоль позвоночника, намекая, что можно и расслабиться немного. Мышцы под ладонью совсем немного расслабились. Эр прижался чуть ближе, выдохнул и совсем незаметно поморщился. Пальцы споткнулись о неровный крой бинта. Он медленно выдохнул, чтоб собственные ребра не начали ныть. — Ты скажи только, если захочешь, вышвырнем его, никого спрашивать не будем. Это не наша проблема, — Кью почти уложил подбородок на чужое плечо, зашептал на ухо, чтобы они двое только слышали. Данте на диване все равно напрягся, убрал руки от тарелки и уставился в стол. Сжался, будто бы пытаясь стать меньше, чем он есть. Получилось плохо, но от Эр все равно почувствовалось раздражение. Скрипнула сжатая челюсть. Ногти впились в ладонь до красных следов. Кью трагично закатил глаза и провел пальцем по запястью. Эр поддался еще раз, тонкие пальцы еще подрагивали. Данте смотрел на них, как подсудимый на суд присяжных. Попытался даже изобразить жалобное выражение лица. Получалось у него откровенно паршиво. Может дело в неумении, может в самих чертах лица, а может он просто банально не понимал, что должен был сейчас изобразить. Все равно стало совсем немного жалко. Может быть они оба поддались этому. Эр издал что-то похожее на утробное разозленное рычание, коснулся в ответ тыльной стороной ладони кончиками пальцев, а после сам отлип, делая широкий шаг вперед и замерев возле стола. Прижался бедром, уперся ладонью в шершавую столешницу, внимательно сверху вниз разглядывая технического брата. Данте будто стал еще тише, Кью сам поймал себя на том, что перестал дышать. Эр молчал, изучая окружающих тяжелым взглядом целых несколько минут, а потом все же резюмировал: — Все равно его некуда больше деть. За пару дней ничего еще не случится.