unusual

У Эр руки приятно теплые, пальцы тонкие, но в них столько силы, что можно все кости переломать одним касанием. Кью поддается им, потому что иначе просто не может. Утыкается влажным лбом в мягкий матрас, закусывает простынь, потому что по-другому хриплый стон не сдержать. А ему все еще почему-то принципиально быть тихим и немного непослушным. Эр все равно успокаивающе ведет своими чертовыми ладонями по бокам, касается бедер, ягодиц, где-то успевает задеть спину. После его касаний пробегает табун мурашек, а коже становится неприятно холодно. Хочется еще. И еще. Чтобы этот отрастил себе рук шесть и никогда больше не отпускал. Эр вместо лишних конечностей прижимается теплыми шершавыми губами к загривку, целует, кусает после да так, что там точно останется яркая отметина. И еще одна уже ниже. И еще. Шепчет что-то не особенно внятное и хриплое на ухо, кусает за мочку и оттягивает. Следующий стон все же вырывается. Кью надеется, что он не покраснел и не выглядит слишком уж перевозбужденным. Не выглядит так, будто кончит, если чертовы теплые пальцы только дотронутся до члена. Но Эр то никуда не спешит, выдыхает медленно и шумно на ухо, когда наконец перестает его терзать, обнимает одной рукой поперек живота, мягко поглаживая пресс, а сам пристраивает удобнее. — Расслабься, — тихо просит Эр, воздух обжигает чувствительную кожу за ухом. Кью выгибает голову, хватает ртом воздух, но ничего внятного в ответ не выдает. Но он хотя бы честно пытается расслабиться, будто бы это так просто. Жутко совсем немного, непривычно. Пальцы спускаются ниже. Он сглатывает шумно и чувствует, как в горле становится совсем сухо. Эр отпускает, придерживает за бедра, позволяет снова стыдливо спрятаться лицом в матрас, потому что Кью смотрит как перевозбужденный и затравленный одновременно зверь. Глаза без этого темные кажутся почти черными, взгляд плавает где-то совсем далеко. Эр двигается медленно, размеренно и чертовски глубоко. Эр двигается так, как нужно, слишком уж идеально, а ведь казалось, что ничего идеальнее его же пальцев уже не будет. Кью сбивается, сопит, перестает сдерживаться, когда слышит глухой стон где-то сверху. Колени подгибаются, подрагивают, да и вообще тело оказывается таким предательским, горячим, податливым, а Эр тяжелым и вообще неотличимым от прижатого к нему солнца. Развести ноги шире, чтобы удобнее было, да спину выгнуть, чтобы в нее тут же вцепились острые зубы. У Эр это чертовы маленькие клыки, красивые, но как же больно, когда его тянет кусаться. А кусаться его тянет практически всегда. Почти до крови. А может и не почти. Время путается, тянется, а потом летит будто на космической скорости, пока не становится совсем неважным. Ему холодно, жарко, обжигающе и так хорошо, немного совсем больно, но потом влажный язык скользит по шее, плечам, Эр сам ничем от зверя не отличается, добычу вылизывает со всей своей имеющейся страстью. И все же наконец проявляет милосердие, обхватывает пальцами член, придерживает Кью совсем немного, чтобы тот не растекся и не рухнул куда-то в сторону, а то они на самом краю несчастной двуспальной кровати, ведет к чувствительной головке пару раз, а на ухо (определенно улыбаясь самой хитрой улыбкой) шепчет мурлыкающе: — Молодец. И всего, что только происходило в этот вечер хватает, чтоб оставить липкие теплые следы на чистом постельном, на пальцах и собственном животе. Эр вытирает руку о пресс. Кью ловит себя на том, что дрожит. Конечно же не от холода. Мысль, что придется менять постельное посещает его только тогда, когда Эр лениво растягивается сверху, еще плавно двигая бедрами, зарывается чистыми пальцами в волосы, путает их еще сильнее, ласково треплет, а сам утыкается острым подбородком в плечо. Кью хочется все же перевернуться наконец на спину, притянуть к себе и поцеловать. И еще раз, пока не захочется вдохнуть. Говорить об этом не нужно, он только поднимает голову, а Эр мягко выходит и соскальзывает под бок. Такой же растрепанный, раскрасневшийся и все еще пытающийся отдышаться. Невообразимо красивый, хотя куда уж невообразимее. Плечи совсем немного побаливают, Эр улыбается ему, скалится, как хищник. И этот его оскал почему-то наталкивает на мысль, что спина точно цветет всеми оттенками красного. Но возмущаться или высказываться по этому поводу не очень-то и хочется уже. К тому же Эр поразительно умеет затыкать поцелуем.