3 декабря
Мечты Уёна не ослабевали. Вот только теперь мечты о Сане больше походили на воспоминания. Уён провел пальцами по поверхности шеи, прослеживая путь поцелуев Сана, как по карте. Он практически мог чувствовать прикосновение его губ, вспоминая их давнее тепло. Он никогда не хотел отпускать эти воспоминания, прокручивая их в бесконечном цикле, повторяя движения своего дня, двигаясь инстинктивно, не контролируя конечности, как будто он был марионеткой. Его мысли были где угодно, только не о работе — его мыслями был Сан, шепчущий ему на ухо, его мыслями были пальцы Сана, запутавшиеся в волосы, и его губы, покрывающие влажными поцелуями шею. А ночью он завернулся в одеяло Сана, зарываясь лицом в мягкую ткань, пока запах полностью не исчез. Сан, конечно, не появился. Уён мечтал о его губах.10 декабря
Уён отпер двери конюшни, приоткрыв одну сторону, чтобы впустить свежий декабрьский воздух. Рассвет слился с восходом солнца, полосы оранжевого и кораллового цвета покрывали небо, как масляная краска на холсте, отмечая начало его рабочего дня. По правде говоря, его рабочий день должен был начаться гораздо раньше, но было трудно вылезти из своей постели с сеном, отказавшись от одеяла в пользу холодного зимнего воздуха, сухого и холодного, обжигающего кожу. Как только он приступит к своим обязанностям по дому, конечно, он согреется, но без дня, который можно было бы с нетерпением ждать, он не чувствовал желания спешить. Закончил ли он до или после захода солнца, не имело значения, так что поздний старт не был большой проблемой. Он двинулся, чтобы распахнуть другую дверь, когда его взгляд привлекла точка на горизонте — карета, запряженная двумя белыми кавалерийскими лошадьми, приближавшаяся со стороны дворца вдалеке. Уён моргнул, стирая сон с глаз кулаками, как будто это каким-то образом могло исчезнуть, как привидение. Спрятавшись за стеной конюшни, он наблюдал, как карета остановилась у ворот арены внизу на холме. Дверь распахнулась, и появился Сан, выглядевший ослепительно даже с такого расстояния. Ему хотелось бежать. Он хотел побежать к Сану, он хотел упасть в его объятия, почувствовать его тепло, напомнить себе, что все, что произошло четырнадцать долгих ночей назад, не было просто очередным сном. Ноги подкашивались. Он хотел пуститься в бега, врезаться в Сана с широко раскрытыми руками. Это было слишком рискованно — честно говоря, невозможно. Охранники наблюдали, как Сан поднимался по склону с арены, разворачивая карету только тогда, когда он был на полпути вверх по склону. Это все еще было рискованно. Охранники могли оглянуться, могли развернуться, все еще едва покинув территорию, все еще находясь в поле их зрения. Уёну было все равно. Или, скорее, у него не было времени беспокоиться, когда он уже выскочил из дверей конюшни и побежал вниз по пологому склону так беспорядочно, что чуть не свалился с тропинки. Мир пронесся как в тумане, но Уён увидел достаточно, чтобы заметить, как лицо Сана озарилось, широкая улыбка растянулась на лице. Он издал писк и ворчание, когда Уён рухнул в его объятия, почти выбив из себя дух, когда коснулся груди Сана. Сан с готовностью поймал его, обхватив руками шею Уёна, когда к нему прильнули. Он был настоящим. Он держал Уёна, обнимая его так крепко, как будто Уён мог распасться в ту же минуту, как он отпустит. Самое главное, это был не сон. Это были объятия мужчины, которого поцеловал Уён. — Сан, слава богу, ты вернулся, — неглубоко выдохнул Уён, прижимаясь щекой к груди Сана. Он был таким же теплым, каким запомнился Уёну, источая тот опьяняющий аромат, который невозможно было описать никаким способом, кроме Сана. — Я думал, что мне придется подождать еще неделю… — Хорошо снова быть дома, — выдохнул Сан в макушку Уёна, целуя его волосы с глубоким вдохом, как будто тоже вдыхая запах. Дом. Сан, вероятно, имел в виду возвращение в свое собственное королевство, обратно в свой собственный дворец, но Уён не мог не подумать, что он, возможно, также имел в виду конюшни… Возможно, также имел в виду руки Уёна. Уён отдернул голову, встретившись взглядом с Сана всего в нескольких дюймах от него. — Я скучал. Сан прижался теплым, нежным поцелуем ко лбу, и Уён практически растаял в объятиях. — Я тоже скучал.17 декабря
Уён понятия не имел, почему Сан так настаивал на том, чтобы сопровождать его на реку, чтобы постирать белье. Он планировал сделать это за день до приезда Сана, но день оказался намного холоднее, чем ожидалось, толстый слой инея покрыл землю. Но сегодня он проснулся оттого, что солнце палило над пастбищами, превращая морозную утреннюю росу в мокрые бусинки на сухой траве. Было приятно тепло для зимы, настолько, что Уён даже не потрудился надеть дополнительный слой одежды, когда он шел мимо пастбищ кобылы с большим ведром для воды и своей грязной униформой в руке. Сан последовал за Уёном к реке, утверждая, что хочет узнать, как простолюдины стирают свое белье, что, хотя и было сказано с добрым и искренним чувством, было, безусловно, самой странной вещью, которую принц когда-либо говорил ему. Сан наклонился у края реки, проводя кончиками пальцев по струе воды. — Здесь очень холодно, но не так уж и плохо. — Ты же знаешь, что мне все еще приходится купаться здесь зимой, — проворчал Уён. — В отличие от тебя, у меня нет команды слуг, которые грели бы мне воду в ванной. Уён протащил ведро по поверхности воды, опуская его вниз, чтобы вода попала внутрь. Он взглянул на Сана, который только что поднялся на ноги, нетронутый и удивительно царственный. Злая улыбка появилась на лице Уёна, когда в его голове загорелась идея. — Сан. Сан мельком взглянул на него, но не раньше, чем Уён подошел, схватив за предплечья, и потащил к реке. Сан, спотыкаясь, последовал за ним, заключенный в его объятия, когда Уён прыгнул в глубину реки, достаточно глубокую, чтобы достать его до пояса, но недостаточно глубокую, чтобы плыть. Сан упал на него сверху, когда его, полностью одетого, втащили внутрь и поглотили медленно текущие воды реки. Уён разразился приступом хихиканья, когда Сан поплелся в воду, на его лице появилось шокированное выражение. — Ты посмел столкнуть принца в ледяную реку? — Сан ахнул, явно изображая обиду, хотя на его лице отразилось удивление, брови приподнялись, а челюсть отвисла. — Ты сказал, что хочешь знать, как простолюдины стирают белье, — проворковал Уён с ухмылкой, обнимая Сана за плечи. — Это самый эффективный способ, тебе не кажется? Сан закатил глаза, затем перевел взгляд на губы Уёна. — Умно. Уён преувеличенно вздрогнул, крепче обняв Сана за плечи, чтобы притянуть ее ближе. — Мне холодно, ваше высочество. — И что, по-твоему, я должен с этим делать? — прошептал Сан, наклоняя голову ровно настолько, чтобы его губы скользнули по губам Уёна, когда он говорил. Где-то в мозгу промелькнула остроумная шутка, но она была заглушена этими пьянящими губами, манящими его внутрь, затмеваемыми пальцами Сана, скользящими по его бокам, прежде чем опуститься на талию. Уён подтолкнул свои губы вперед, запечатлев губы Сана в поцелуе. Он не знал, как это может быть лучше, чем в первый раз, но почему-то каждый раз был лучше, чем в последний — теплый, безопасный, распространяющий тепло по его конечностям даже в ледяной реке, зимнее солнце целует их кожу. Сан вздохнул у его губ, наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй, позволяя их губам двигаться вместе в страстном толчке и притяжении. Сан размял кожу на его талии, позволяя рукам двигаться массирующими движениями по бокам, прижимая бедра Уёна к своим. Уён застонал, прижимаясь к Сану, когда их члены соприкоснулись друг с другом под промокшими брюками, слишком холодные, чтобы быть твердыми, но достаточно чувствительные, чтобы Уён застонал, прижимаясь к нему, когда Сан прижался к нему бедрами. В последний раз Уён чувствовал промежность Сана, когда они ехали вместе, Сан сидел позади него, позволяя походке Авроры направлять бедра к заднице Уёна. Уён сошел с ума, сам привалившись к седлу. Он и в самых смелых мечтах не мог представить, что Сан будет прижиматься к нему, запечатлевая его губы в жарких поцелуях, а собственные руки крепко обнимут его за шею. Сан отстранился, заставив Уёна насмешливо надуть нижнюю губу, но он не смог скрыть, как его тело неудержимо дрожало в ледяной реке. — Я еще не согрелся, принц. Сан застенчиво улыбнулся, весь в ямочках и сиянии. — Думаю, мне нужно убираться отсюда, пока я не замерз до смерти.24 декабря
— Сначала ты надеваешь подседельную накладку… Уён кивнул, слегка наклонив голову, будто это помогло ему как-то лучше усвоить информацию, но, честно говоря, он был потерян после демонстрации сбора копыт. — И что она делает? — спросил Уён, изображая интерес. Он был заинтересован, но не в материале урока. Его больше интересовало восхищение Саном, когда он подключал Аврору, кропотливо объясняя каждую мельчайшую деталь. Уёну было наплевать на то, как привязать лошадь, но будь он проклят, если Сан не выглядел потрясающе, делая это — то, как сверкали его глаза, когда он гладил мех Авроры, то, как он загорался, когда объяснял, чем он больше всего увлечен. — Это удерживает седло от неприятного трения о ее спину. Надо надеть его прямо на бедра, затем положить сверху седло. Седло удерживается на месте подпругой, которая крепится на этих пряжках, видишь? Сан прикрепил подпругу с обеих сторон, затем попросил Уёна затянуть одну сторону. Теперь Уён доверял Авроре, но не мог не вздрогнуть, когда она дернулась вверх. — Все в порядке, — успокоил Сан, потирая плечи Уёна сзади, когда он закрепил последнюю пряжку на месте. — Кобылы, как правило, немного чувствительны к животным в этой области. Она, наверное, втягивает много воздуха. Она выпустит его, и он не будет слишком свободным. Видишь ли, обычно к подпруге прикрепляется мартингейл, который также пристегивается к ее уздечке, но она прекрасно обходится и без него. Уён кивнул, как будто понял одно-единственное слово, но Сан словно говорил на совершенно другом языке. Таковы были привилегии элиты — иметь время, чтобы заниматься такой легкомысленной деятельностью, собирая жаргон, как трофеи. — Теперь я попрошу тебя взнуздать ее. — Чт… Сан, нет… Она укусит меня или что-то еще похуже. Сан наклонился, теплое дыхание коснулось уха, когда Сан заговорил у него за спиной. — Все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. — Сан… Сан прижался поцелуем к затылку Уёна, чуть ниже уха. Колени Уёна ослабли, тихий стон вырвался, когда губы Сана задержались на поверхности его кожи, прежде чем отстраниться. — Доверься мне.31 декабря
— Сан, сейчас сумерки, твои охранники… — А что, если я не хочу идти? — Сан заскулил, преувеличенно надув губы, обхватил ладонью щеку Уёна и притянул его к себе для последнего поцелуя. — Я тоже не хочу, чтобы ты уходил, — прошептал Уён, касаясь губами Сана, прежде чем отстраниться. В конюшне царил полумрак, если не считать тусклой масляной лампы и мерцающего пламени медленно угасающего огня, пожиравшего растопку. Тусклое фиолетовое свечение проникало в окна, переходя в темно-фиолетовый цвет, когда снаружи опускались сумерки. — Ты должен, твои охранники… Ход мыслей Уёна был прерван руками Сана, крепко обхватившими его за плечи, мягко подтолкнувшими назад в пустое стойло в задней части конюшни. Уён, спотыкаясь, вошел в открытую дверь стойла, позволив Сану вести его, когда он прижал его к стенке стойла обеими руками. У Уёна перехватило дыхание, но в том, как Сан заключил его в клетку, был также определенный трепет, губы искривились в веселой ухмылке, определенной нелепости от того, насколько это было глупо. Уён не мог не рассмеяться от своего беспокойства, и Сан последовал за ним со своим собственным игривым хихиканьем, хитрым, но сладким. — Что ты… — Ш-ш-ш, — прошептал Сан, накрыв ладонью рот Уёна. Снаружи заговорили два глубоких голоса, приближаясь, достаточно громко, чтобы услышать, но не разобрать никаких конкретных слов. Дерьмо. Охранники. Сан крепко зажал рукой рот Уёна, приглушая его нервное хихиканье, когда он наклонился к его уху. — Ни звука, хорошо? Разум Уёна метался от паники и адреналина, его собственная неизбежная казнь разыгрывалась в его голове, пока Сан держал его там. Если бы охранники вошли, в задней части сарая было достаточно темно, чтобы спрятать его в тени стойла, и он предположил, что мог бы пригнуться и прикрыться, если понадобится, но в любом случае это было рискованно. — Ваше высочество? — раздался глубокий голос из-за двери конюшни, достаточно далекий, чтобы Уён мог сказать, что они еще не переступили порог конюшни. — Иду! — ответил Сан с безобидной мелодичностью. — Уже темнеет, принц Сан. — Хорошо, хорошо. Я сейчас же выйду. Просто дайте мне одну минуту! — снова позвал он, тело Уёна все еще застыло внутри стойла. Каким был Сан… Он мог видеть, как Сан хитро улыбнулся в тусклом свете, когда наклонился, прижимаясь губами чуть ниже челюсти Уёна в влажном поцелуе. Уён извивался под ним, непрошеный всхлип вырвался из его горла, который, к счастью, был заглушен ладонью Сана, крепко прижатой к его губам. Он целовал губами вниз по поверхности шеи, опасно медленно и соблазнительно. Он почувствовал на себе язык Сана, теплый и влажный, и Уён сделал все, что мог, чтобы не застонать и не забиться о стойло, когда Сан лизнул полоску от ключицы вверх, игриво покусывая его челюсть, пока не достиг уха. Скрип открывающихся дверей конюшни чуть не заставил сердце Уёна выпасть из груди. — Сэр… Сан поцеловал в мочку уха Уёна, прежде чем отстраниться, отпустив его руку, когда он выскользнул из двери. — Иду! Колени Уёна подогнулись, когда Сан ускользнул, оставив прохладный стабильный воздух покусывать кожу. Неудовлетворенный жар затопил конечности вслед за Саном, неприятная твердость давила на брюки. Он услышал низкие голоса, болтающие, когда двери конюшни снова закрылись, оставив Уёна прижатым к деревянной внутренней части конюшни. Его ноги подкосились в ту же секунду, как шаги стихли, спина соскользнула по стене, пока он не рухнул на пол кабинки. И вот так Сан снова исчез. И вот так, Уён вспомнил, что это всегда должно заканчиваться.