29 октября
— Ты выглядишь лучше. Уён взглянул на Сана, стоявшего у входа на пастбище, опершись локтями о забор. Его силуэт вырисовывался на фоне неба, солнце только что взошло, светясь ярко-оранжевым на горизонте. — Ты рано, — заметил Уён. Он только начал загонять лошадей на их пастбища, начав с Треже, уздечку которой Уён только что снял. Она отскочила в дальний конец, оставив его стоять наедине у ворот с Саном. — Не мог дождаться, когда увижу тебя, — быстро ответил Сан. — Я имею в виду, хотел убедиться, что все в порядке. Ты заставил меня ужасно волноваться, упав в обморок. — Мне очень жаль… — начал Уён, но Сан явно не собирался позволять ему извиняться. — Я предполагаю, ты получил дополнительную партию тогда? Дополнительная партия. Вторая повозка прибыла в конюшню на следующий день после того, как он упал в обморок перед Саном, и Уён почти подумал, что ее послали по ошибке, пока не увидел корзину с переполненными пайками — несколько кусков хлеба, большие мешки риса и зерна и почти дюжину яиц. Там было даже несколько пирожных, завернутых в ткань — ему никогда раньше не доставляли пирожных, если не считать двух пирожных, которые Сан утащил его из дворца. Он почти чувствовал себя виноватым, но это чувство тут же затмилось блаженством, когда он поглощал еду, и его сразу же охватило облегчение. Ему потребовалось несколько дней, чтобы полностью восстановить свою энергию, но он уже чувствовал, как слабое тело наполняется, а жизнь возвращается к коже, больше не осунувшейся и бледной. Тем не менее, чувство вины не могло не закрадываться обратно, понимая, сколько привилегий было, имея еду во время голода, только потому, что он оказался слугой Сана. Уён ответил тревожным кивком. — Да… как ты..? — Как только я вернулся во дворец, я приказал немедленно отправить вторую партию пайков. Я не могу допустить, чтобы мой конюх был слишком слаб, чтобы выполнять свою работу, не так ли? В конце концов, я принц. Они были бы глупцами, если бы ослушались моих приказов. С этого момента ты должен получать полный паек. — Но… разве это не значит, что я беру еду у кого-то другого? Губы Сана скривились в хмурой гримасе, брови нахмурились. — Ты умирал с голоду, Уён. У тебя одна из самых физически напряженных должностей во дворце. Я не мог смотреть, как ты чахнешь. Уён посмотрел вниз, голос дрожал, когда он заговорил. — Я не хочу, чтобы кто-то… Я не хочу, чтобы кто-то умер из-за меня. Потому что я забрал их пайки… — Твоя жизнь — единственное, что имеет значение для меня сейчас. — Уён замер на месте, пораженный серьезным тоном голоса Сана. Он выглядел смертельно серьезным, и выражение его глаз побудило Уёна отступить. — Так что не… не задавай вопросов, пожалуйста. — Что ж, я благодарен. Я правда благодарен, Сан… Спасибо. Сан кивнул, и через мгновение тепло вернулось к его лицу. — Тогда это все, что имеет значение.5 ноября
Уён сжал в кулаке мягкую ткань в своих руках, крепко сжимая ее. Она была плотной, несомненно теплой и невероятно красивой — толстое стеганое одеяло, сотканное в кремовых, золотых, изумрудных и рубиновых тонах в больших квадратах с разными узорами. — Как ты..? — Протащил его сюда? Уён кивнул. — Если бы они знали, что ты приносишь подарки своему конюху… И, тем не менее, такие красивые, как этот… — Я засунул его в курьерскую сумку и сказал, что это для лошадей. Обычно они не подвергают это сомнению и не проверяют. Охранники отца могут быть суровыми, но обычно они довольно глупы. Уён обхватил руками одеяло, прижимая к телу. Оно было до безумия дорогим, он чувствовал себя элитой, просто держа его в руках. — Это чудесно, Сан. Правда. Спасибо тебе. Уён сел на штабеля тюков сена, прислонившись к большему штабелю позади него, как будто сидел в шезлонге. Он накинул толстое одеяло на тело, защищая его от свежего осеннего воздуха. Небо за окнами конюшни было тусклым, затянутым серыми облаками, которые скрывали солнце из виду, и хотя была еще середина дня, казалось, что солнце уже село. Дневной свет становился короче по мере приближения зимы, а это означало, что Сан проводил все меньше и меньше времени с ним в те дни, когда приезжал. У него вошло в привычку приходить сразу после рассвета, хотя это не имело большого значения. Уён моргнул, и ему показалось, что он исчез, начав безжалостный цикл отсчета дней заново. Сан предложил помочь ему закончить работу по дому пораньше — сходить к колодцу, почистить стойла и выгнать лошадей на пастбище со всей выдержанной грацией человека, который делал это всю свою жизнь, — чтобы они могли посидеть и поужинать вместе. Но Уён забыл об ужине в тот момент, когда накинул тяжелое одеяло на тело, чувствуя ткань как теплое объятие. Он забыл о своих ноющих конечностях и протестующем урчании в животе. И весь мир, казалось, распался, как только Сан сел рядом с ним на сено, сжимая край одеяла, чтобы скользнуть под него своим телом. А потом они оказались там, вместе, свернувшись калачиком на сене и завернулись в одеяло, которое, хоть и роскошное, было довольно маленьким для двоих. Он почувствовал, как бедро Сана коснулось его бедра, и сердце Уёна чуть не замерло в груди. Он представил себе тело Сана под одеялом, представил, как легко было бы прижаться к нему, обхватить руками грудь Сана, прижаться головой к изгибу его шеи и вдыхать успокаивающий аромат. Он задавался вопросом, что могли делать руки Сана под одеялом. Он задавался вопросом, не отчаянно ли он тоже нуждалась в прикосновении, в тепле, в объятиях. — Знаешь, я сшил это одеяло, — прошептал Сан через мгновение. Голос Сана заставил Уёна вернуться к реальности. — Ты? — М-м. Когда я был моложе, у нас была служанка. Она всегда шила эти замысловатые лоскутные одеяла, и я был очарован. Я умолял научить меня. — Так ты сделал его, когда был младше? — На самом деле это заняло несколько лет. Я не был уверен, зачем именно его делаю и для кого. Для себя, видимо. Слуги укладывали меня в постель, и я притворялся, что сплю, пока они не уходили. Когда я оставался один, вытаскивал его из-под кровати. Оно немного неопрятно. В конце концов, шитье в темноте — не идеал. Но это было лучше, чем оставаться наедине со своими мыслями ночью… Что-то в голосе Сана, когда он умолк, было меланхоличное. Уён почувствовал непреодолимое желание протянуть к нему руку, соединить их пальцы и сжать. Вместо этого его руки нервно задергались и заерзали на коленях. — На самом деле, до сих пор оно было незакончено. Я закончил его, чтобы принести тебе. — Ты… тебе не нужно было этого делать. — Но я хотел, — настаивал Сан. — Я не уверен, что смогу когда-нибудь отплатить тебе, — сказал Уён, издавая смешок. — Думаю, добавь это к долгу моей семьи. В любом случае, я никогда не расплачусь с ним. Ни при моей жизни. Сан замолчал. Уёну захотелось взглянуть на него, полюбоваться профилем, острыми глазами, мягкими, нежными губами… Честно говоря, Уён боялся ошибок, которые мог бы совершить, если бы посмотрел на Сана сейчас, тусклый свет масляной лампы отбрасывал тени на лицо, освещая каждый резкий изгиб. Он боялся, что собственное тело может наклониться вперед, не подумав, боялся, что не сможет удержаться и не провести кончиками пальцев по груди Сана. Уён совершенно обезумел. Если бы кто-нибудь узнал, что у него были такие мысли, его повесили бы на виселице. Если бы кто-нибудь узнал, что у него были эти мысли о принце, что ж… король лично казнил бы его. Уёну нужно было что-то сказать, нужно было сменить тему, прежде чем он сделает что-то нелепое. — Так, значит, ты… хочешь быть швеей… я имею в виду, ты… ты хочешь шить? Хотел бы ты этого, как профессию… Я имею в виду. Он совершенно сошел с ума. Сан выдохнул смешок. — О, нет, вовсе нет. Я был бы довольно паршивым швеей. Честно говоря, если бы я не был обязан взять на себя правление моего отца… ну, я всегда хотел быть инструктором по верховой езде. — Инструктор по верховой езде? — М-м, — промычал Сан, и Уён услышал, как его волосы зашуршали по сену позади, когда он кивнул. — Я всегда любил детей… и лошадей, конечно. Если бы я не был принцем, думаю, что хотел бы учить детей ездить верхом. Можно сказать, это моя мечта. Хотя, полагаю, глупо с моей стороны мечтать. Как единственный наследник короля, я не могу уйти от ответственности перед троном. Уён глупо оглянулся. Сан выглядел неземным в свете лампы — божественным и сияющим, будто он был не принцем, а ангелом. Сан встретился с ним взглядом, слишком долго задержавшись на губах Уёна, и ему показалось, что он упадет в обморок, конечности ослабли, а сердце колотилось в груди в беспорядочном ритме. Уён первым заставил себя отвести взгляд. Принц женится. Он, вероятно, целовал свою невесту, а не мечтал поцеловать своего конюха. Уён был бы идиотом, если бы думал иначе. — Вот почему мне так нравится учить тебя, — продолжил Сан, давая Уёну минуту передохнуть. — Ты чистый. Наверное, почти как ребенок. Уён разразился смехом. — Это должно быть хорошо? Сан ответил на его смех своим собственным, который медленно перешел в более серьезный тон. — Что бы ты сказал о еще одной поездке? Может быть, на следующей неделе? Мне бы не помешало снять стресс. — Только если… только если я снова буду с тобой. — Конечно.12 ноября
Уён сходил с ума. Три ночи подряд он просыпался в поту, что не имело ничего общего с теплом одеяла, которое укрывало его конечности во сне. С тех пор как он лежал под одеялом с Саном, ему снились невыразимые вещи. О грехе. Безнравственности. Он мечтал о действиях, которые заставили бы короля лично провести публичную казнь, если бы он когда-нибудь узнал, но не раньше, чем сначала пытать Уёна, безжалостно и без малейшего милосердия. Ему снились он и Сан под одеялом, снились их переплетенные пальцы, снилось, что он наклонился, снились его мягкие губы… Он совершенно сходил с ума. Уён едва мог смотреть Сану в глаза, когда тот появился с пронзительной улыбкой и гарцующей походкой, все его тело излучало энтузиазм. — Готов ехать верхом? — прощебетал Сан, практически подпрыгивая на каблуках, когда отпирал дверь кабинки Авроры. Уён уже знал, что не сможет. В голове проносились мысли о нем и Сане под одеялом, о телах, прижатых друг к другу… губах… — Давай, не смотри так испуганно. Я буду прямо за тобой. — Мои обязанности… — Не беспокойся о них. Я помогу тебе разобраться с ними позже. — П-подожди. За мной? — Я думал, что сегодня мы поступим немного по-другому. Я все равно буду с тобой, на этот раз ты просто будешь спереди. Я попрошу тебя держать вожжи, но буду прямо за тобой, если понадобится, чтобы я взял на себя управление. На самом деле это безопаснее, чем сидеть сзади. Твои ноги будут в стременах. Тогда в следующий раз, возможно, мы сможем поехать отдельно. Что ты об этом думаешь? — Я думаю, что ты сильно меня переоцениваешь. — Ты мне доверяешь? — Да… — ответил Уён, хотя тон выдавал неуверенность. — Тогда доверься мне. Я бы не стал давить на тебя сильнее, чем, как я знаю, ты сможешь выдержать. Уён неохотно согласился, отбросив беспокойство в пользу тепла, которое гноилось внутри него, трепетало в животе и поднималось в груди, когда он думал о Сане, прижимающемуся к нему сзади… — Готов? Дерьмо. Неужели он действительно был так погружен в свои мысли, что Сан уже закончил седлать Аврору? Уён схватил поводья в руки, когда Сан повел его на посадочный блок, затем вдавил левую ногу в стремя, придавив своим весом, когда он перекинул ногу. Аврора зашаркала копытами под ним, посылая волну беспокойства, пробежавшую по спине, которая быстро затмилась ощущением Сан, устроившемуся позади него в седле. Бедра скользнули по заду Уёна, верхняя часть бедер Сана задела сзади. Руки Уёна дрожали на поводьях, пока руки Сана не обвились вокруг его туловища, переплетая пальцы с пальцами Уёна. Тепло поползло вверх по груди Уёна, разливаясь по конечностям и царапая щеки. Принц держал его нежно, как будто он был цветком, но он чувствовал, как бедра Сан прижимаются к нему, твердая выпуклость прижимается к… Уёну показалось, что он сейчас упадет в обморок, выскользнет из седла и упадет на землю. Как Сан думал, что он останется в вертикальном положении с тем, как его бедра все еще прижимались к пояснице, как его большие пальцы скользили по тыльной стороне ладоней, успокаивая дрожащие пальцы на поводьях, как его талия плотно прижималась к пояснице? Он почувствовал дыхание Сана на затылке, посылающее дрожь бесконечными волнами, пробегающими по позвоночнику Уёна. — Ты едва дышишь, — прошептал Сан в опасной близости от его уха, горячее дыхание окутало шею. Они не сдвинулись ни на дюйм, а Уён уже не думал, что сможет продержаться еще минуту. Промежность неприятно болела, прижимаясь к луке седла, жар приливал к члену. — Ты, кажется, забываешь, что я боюсь лошадей, принц, — цинично выдохнул Уён, напряженно пытаясь скрыть свой растерянный разум, тело быстро последовало его примеру. Пальцы Сана крепче сжали его руки. Уён хотел переплести свои пальцы с пальцами Сан, хотел… — Я прямо здесь, — успокоил Сан, медленно потирая большими пальцами руку Уёна, которая держала поводья скользкой от пота, нетвердой хваткой. — С тобой все будет в порядке. У тебя есть я. — Ты бы так не сказал, если бы знал, через что я сейчас прохожу, — хотел сказать Уён. — Хорошо, — сказал он вместо этого, решительно кивнув. — Прижмись пятками к ее бокам. Просто слегка подтолкни, ладно? Уён повиновался, подталкивая Аврору вперед, чтобы она пошла. Сердце заколотилось в груди, но он не был уверен, было ли это от Авроры или от того, как руки Сана отпустили поводья, вместо этого положив их на талию Уёна. — С-Сан, подожди… я не знаю, как управлять… — Аврора знает путь. Она хорошая девочка. Она не ослушается, пока я на ней. — Ты… ты уверен? — Уён заикнулся. — Ты бы предпочел, чтобы я убрал руки назад? — Сан дышал в ухо Уёну, прижимаясь к нему бедрами в седле в легком ритме походки Авроры. Сан крепче обхватил его за талию, удерживая на месте. Уёну показалось, что его мозг может растаять. — Нет, нет, все… в порядке. Как бы сильно Уён не боялся снова оказаться верхом на лошади, их спокойная поездка по тропе отошла на задний план, беспокойство затмило реальную вещь, которая была у него в голове — промежность Сана, прижимающаяся к заду Уёна, бедра, прижимающиеся к нему, и что-то твердое, упирающееся в его задницу. Он думал, что его сердце может перестать биться каждый раз, когда Аврора спотыкалась о упавшую ветку или переходила на бег, чтобы подняться на небольшой холм, как руки Сана сжимали его талию, удерживая неподвижно, пальцы впивались в кожу Уёна под формой. Он шептал успокаивающие слова на ухо, когда они пересекали лес, но все, на чем Уён мог сосредоточиться, была боль от его собственной выпуклости под брюками. Он крепко зажмурил глаза, представляя свою собственную неизбежную казнь, пытаясь не обращать внимания на то, как промежность Сана прижимается к нему, пальцы глубоко впиваются в талию. — Уён? — Сан вздохнул. — Хей, Уён. Его собственное имя из уст Сана было пьянящим, сладким и маслянистым, как фруктовый пирог, и Уён почти почувствовал, как тает в седле. — Хм? — Мы вернулись. Уён моргнул, открывая глаза, знакомая темнота внутри конюшни заставила его вздохнуть с облегчением. Он определенно совершил достаточно грехов для одного дня. Сан соскользнул с седла первым, оставив за собой неописуемую пустоту, хотя Уён почувствовал, что наконец-то может дышать без того, чтобы промежность Сана не давила на него. Он грациозно спешился, спрыгнув со спины Авроры, затем отступил в сторону возле шеи Авроры, чтобы позволить Уёну спрыгнуть перед ним. — Сначала вынь ноги из стремян, затем просто перекинь одну ногу через спину и спрыгни вниз. — От тебя звучит просто. Сан издал смешок. — Ты можешь схватить ее за гриву, если хочешь. Ей не будет больно. Уён вынул ноги из стремян, позволив им свисать, затем крепко вцепился в гриву Авроры. Его спешивание шло гладко, пока каблуки не ударились о землю под неудобным углом, отправив его прямо в объятия Сана. Сан поймал его за плечо, и Уён поднял глаза ровно настолько, чтобы увидеть лицо Сана на расстоянии волоска от своего. Их губы едва коснулись друг друга, когда они чуть не столкнулись. Уён отшатнулся назад, но Сан все еще крепко сжимал его в объятиях, в нескольких дюймах от его лица. Он ожидал, что Сан оттолкнет его, отмахнется смехом или шуткой, но вместо этого Сан задержался на мгновение, которое показалось ему гораздо более долгим, чем было на самом деле. Время, казалось, вращалось вокруг них, кончики пальцев Сана прижимались к плечу Уёна, и если бы он уже не сходил с ума, он мог бы поверить, что в глазах Сана было противоречие, когда они скользнули по его, мерцая вниз к губам. Его губам. Уён отвел взгляд, прочистил горло и оттолкнул Сана. Он издал слабый, вымученный смешок. — Прости. Полагаю, я все еще не освоил спуск. — Было не так уж плохо, до самого конца, — поддразнил Сан. Уён открыл рот, чтобы ответить, но ничего не вышло. Все, что он мог видеть, все, о чем он мог думать, были губы Сана, мягкие, как бархат, манящие его. Если бы Сан знал, о чем он думает, он бы, наверное, почувствовал отвращение. Он, вероятно, никогда больше не захочет его видеть. На самом деле, он, скорее всего, приказал бы казнить Уёна. В четвертый раз за эту ночь Уёну снились губы Сана.19 ноября
— Ты еще не закончил? — Ты должен знать, сколько здесь дел, конюшный принц. Разве ты раньше не делал их сам? — Уён ухмыльнулся. — Ты говорил мне это раз или два. — Умно. Значит, это «нет»? Уён пожал плечами, протягивая руку, чтобы вытереть дорожку холодного пота со лба. — К сожалению. Работа дворцового слуги никогда не прекращается. — Ты сегодня циничен, — заметил Сан, хватая вилы, прислоненные к стойлам. — Я предлагаю устроить гонку. — …Гонку? — Чтобы посмотреть, кто из нас быстрее сможет почистить стойла. — Сан указал за его спину на стойла с левой стороны. — Я беру меринов, ты берешь кобыл. Уён задумчиво постучал пальцем по подбородку, губы изогнулись в игривой улыбке, приподняв брови. — Что я получу, если выиграю? — Я утащу тебе еще один фруктовый пирог на следующей неделе. Уён почувствовал, как лицо мгновенно осветилось, слюна собралась на языке, когда он представил, как маслянистая корочка тает на языке. — Ну, видишь, это все, что ты хотел сказать. А если ты выиграешь? — Ты проведешь остаток вечера здесь со мной. До сумерек, конечно. — А если бы я все равно собирался это сделать? — Ну, тогда это неплохая ставка, не так ли? И в конце нашей гонки у нас будет больше времени, чтобы провести его вместе. Солнце вот-вот сядет, ты же знаешь. Уён крепче сжал деревянную рукоятку своих собственных вил. — Убираешь стойла только для того, чтобы провести время со мной? Конечно, другие твои друзья не требуют от тебя так много усилий. Сан сжал губы. — У меня нет других друзей. Ну, во всяком случае, они мне не нравятся. Знатные люди довольно скучны. — А я нет? — игриво спросил Уён, приподняв бровь. — Нет, Уён, ты не такой. Снова было его имя — то, которое было похоже на мед, стекающий с его языка, сладкое, как варенье, и гладкое, как заварной крем. Должно быть, Уёну потребовалось слишком много времени, чтобы ответить, потому что Сан нетерпеливо постучал вилами по полу. — Итак, что скажешь? Мы договорились? — Договорились, — сказал Уён, решительно кивнув, и озорная усмешка появилась на лице. Уён, несомненно, победил бы. Он был уверен, что Сан тоже это знал, но это не имело значения. Сан в любом случае получит то, что хочет. Сан поднял одну руку в воздух, затем опустил ее с демонстративным преувеличением. — Начали! Уён выиграл, конечно.26 ноября
Уён сел на тюк сена, наблюдая, как тусклое серое небо исчезает в сумерках, когда солнце опускается куда-то за горизонт. В эти дни он презирал наступление сумерек, потому что это означало, что Сана неизбежно увезут обратно во дворец, подальше от него и, что более важно, в объятия невесты. Женщины. Принцессы. Не Уёна. Хотя сумерки сегодня не имели значения. Сан так и не появился. Уён привык к еженедельным визитам Сана, принимая их как должное, как будто он каким-то образом имел право на присутствие Сана по крайней мере раз в неделю. Сан всегда будет мимолетным для него. Как только он женится, Уён не мог быть уверен, что с ним случится, но он предполагал, что не будет видеть его так часто, не то чтобы он часто видел его сейчас. Он оторвал кусок хлеба от своей буханки, смакуя каждый кусочек, как будто это был последний. Хотя это больше не влияло на него, он был уверен, что голод не прекратился по мере того, как зима становилась все более холодной и бесплодной, оставляя почву сухой и твердой под ногами. Даже лошади меньше паслись на пастбище, трава побурела с наступлением зимы, и поэтому они больше полагались на свои поставки зерна и сена, чтобы поддерживать их полными. Уён обернул одеяло вокруг плеч, защищаясь от резкого ветра. Конюшня служила изоляцией от зимнего холода, который, хотя и не был слишком суровым, через некоторое время работы на открытом воздухе стал довольно неудобным. У него, конечно, был свой камин, но он был отдельно стоящим, а это означало, что он не мог оставлять огонь гореть всю ночь, если только не хотел рисковать тем, что это место сгорит в огне. Он наблюдал, как за окнами сумерки сменились ночью, оставив конюшню тусклой, потрескивающий камин и несколько масляных ламп единственным источником света, когда наступала ночь. Небо было затянуто серыми облаками, скрывающими лунный свет, который обычно просачивался, пока Уён спал. Он не мог точно сказать, как долго сидел там, медленно откалывая свой сэкономленный паек, пока ждал, когда его измученное тело унесет его спать. В конце концов, делать было нечего, кроме как спать. Скрип заставил его вздрогнуть, когда он потянулся за кувшином эля, чтобы сделать последний глоток, большие двери конюшни слегка приоткрылись, впуская поток прохладного воздуха. — Уён? — голос, названный тихим, безошибочно узнаваемым и с оттенком сладости. Сан. — Сан? — Ты все еще не спишь, — выдохнул Сан со вздохом облегчения. — Что… как ты.? — Я улизнул, когда охранники поменялись сменами. Украл еще одну кавалерийскую лошадь. Оставил его на арене, чтобы он не поднимал шума. — Бунтуешь, — поддразнил Уён, сверкнув улыбкой. Это напомнило ему о том, как он впервые по-настоящему встретил Сана, когда он вот так просто улизнул посреди ночи. Он мог видеть ярко-белую вспышку зубов с другого конца конюшни, когда Сан подошел к нему. В мягком свете лампы он казался каким-то призрачным, как будто спустился с небес. Возможно, Уён заснул. Возможно, это снова был сон. — Мне жаль, что я не смог прийти сегодня. По крайней мере, в течение дня. Мой отец… он… Ну, я думаю, тебя это не касается. Но я… я пришел, потому что мне нужно было увидеть тебя. Они отправляют меня в королевство принцессы, начиная с завтрашнего утра. Я пробуду там две недели, может быть, больше. Я не уверен. — Я не увижу тебя? — спросил Уён, задумчиво понизив голос, когда Сан сел на сено рядом с ним. Он видел, как Сан что-то сжимает в ладони, серебряное, поблескивающее в тусклом свете. Сан покачал головой. — Не раньше, чем я вернусь. Он хочет, чтобы я провел время с принцессой… — Сан сделал паузу, голос стал тише. — …в постели. Глаза Уёна расширились, когда он повернулся к Сану, который ответил ему взглядом, полным отчаяния. — О, ничего подобного. Мы не будем… нам не придется оформлять наш брак, пока это не произойдет на самом деле. На самом деле, нам не рекомендуется делать что-либо подобное. Но мой отец, хотя и придерживается традиций, обеспокоен отсутствием у меня интереса к принцессе. Полагаю, я плохо умею скрывать свое отвращение к ней. Он думает, что если он отправит меня с ней, если он позволит нам провести время наедине, мы… — Влюбитесь? Сан опустил глаза, вертя в руках металлическую жестянку, в которой Уён сразу узнал фруктовый пирог — как и было обещано. — На меня оказывают большое давление, чтобы я как можно скорее произвел на свет еще одного наследника мужского пола. Это все, на что мой отец, кажется, думает, что я гожусь. Уён замолчал, и Сан поднял взгляд, сверкнув вымученной улыбкой. Он поднял ладонь в сторону Уён, предлагая ему жестянку. — Хватит обо мне. Кажется, я припоминаю, что тебе обещали фруктовый пирог? — Я уже начал думать, что ты забыл. Сан обиженно надул нижнюю губу, сведя брови вместе. — Я бы никогда не забыл. — Ты знаешь, сегодня мой день рождения. Глаза Сана расширились, обе брови поползли вверх. — Серьезно? Почему ты не..? Уён пожал плечами. — Сказал тебе? Я не думал, что это имеет значение. Это не значит, что мне принесут торт. — Он взял жестянку с ладони Сана и положил ее себе на колени. — Но фруктовый пирог все равно лучше. Спасибо тебе. Уён рассеянно ковырял края золотистой корочки, пока Сан менял свое положение на сене, чтобы немного повернуться лицом к Уён. Уён ответил взаимностью, с трудом выдерживая взгляд Сана из-за того, как его сердце бешено колотилось в груди каждый раз, когда их взгляды встречались. Отводить взгляд было не намного лучше — если бы он не встречался взглядом с Саном, его глаза, естественно, опустились на губы, как будто зачарованные заклинанием. Они разговаривали, пока Уён ковырялся в пироге, но его меньше всего волновала выпечка. Он был мягким, безвкусным по сравнению с тем, какими, по мнению Уёна, могли быть губы Сана на вкус. Они сияли в мерцающем свете с непреодолимым блеском, маня его с неумолимым очарованием. Их разговор достиг естественного затишья, голос Сана затих на заднем плане, когда Уён еще больше подпал под его королевские чары, позволяя своему взгляду путешествовать по каждому дюйму лица Сана, восхищаясь его высокими скулами, острым подбородком, мягкими губами, нежными и гибкими, умоляя его наклониться к нему.… Уён слегка вздрогнул, когда Сан наклонился вперед над его коленями, протянув руку, чтобы провести большим пальцем по уголку рта Уёна, смахивая несколько крошек, которые там осели. Бабочки запорхали у него в животе, поползли вверх по груди, захватывая контроль над сердцем, когда большой палец Сана слегка задел край его губ, вытирая беспорядок. — Видишь, что я сказал? Ты как ребенок, — поддразнил Сан с милой улыбкой, глаза превратились в полумесяцы, от которых сердце Уёна затрепетало в груди. — По крайней мере, я знаю, как ходить по грязи, — со смешком пошутил Уён в ответ. — Я никогда не забуду выражение твоего лица. Как младенец. — А как насчет твоего лица, когда я потянул тебя вниз? Клянусь, я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел таким ошеломленным. — Отвали, — со смехом поддразнил Уён в ответ, притворяясь обиженным. Хихиканье Сана переросло в неистовый смех, игриво толкнув Уёна в плечо, вызвав еще один смех Уёна, который перерос в шквал пронзительного хихиканья. Он слегка толкнул Сана в ответ, и Сан ответил взаимностью, издав самый милый писк, когда прижал ладонь к груди Уёна, заставив упасть обратно на сено. Уён обхватил рукой запястье Сана, когда тот упал навзничь, увлекая Сана за собой. Сан рухнул на локти рядом с Уёном, приподнявшись в нескольких дюймах от его лица. В конюшне воцарилась тишина, когда их смех стих, и Уён внезапно осознал, насколько Сан был близко, так близко, что практически мог ощутить дыхание Сана, когда оно омыло его. Сан промолчал. Почему он молчал? Уён тоже не мог говорить, его слова застряли в горле в том же месте, где у него перехватило дыхание, сердце практически не билось — или, возможно, билось так сильно, что он даже больше не чувствовал этого. Взгляд Сана упал на него, молчаливый, задержавшийся, затем на губы… Нет. Уёну это почудилось. Рот Уёна едва приоткрылся, как будто он пытался выдавить слово, пытаясь прорваться сквозь тишину… Сан медленно наклонился, захватывая губы Уёна в свои. Необъяснимый жар расцвел в груди, распространяясь по его конечностям, пока он не почувствовал почти ничего, кроме тепла. Его мысли растаяли, поглощенные неверием и, что более важно, поглощенные ощущением губ Сана, прижатых к нему, мягких, бархатистых и таких, таких теплых. У него мелькнула мимолетная мысль, что он, возможно, спит, что Сан может отстраниться, и он снова может проснуться один на сене. Но этот поцелуй был гораздо большим, чем он когда-либо мечтал. Этот поцелуй остановил время, растопил разум, достаточно, чтобы почувствовать, как все его тело горит под ним. Сны не казались такими. Сан отстранился, и Уён не смог удержаться, чтобы не прислониться к пустому месту, которое он оставил. Его взгляд опустился вниз, когда он нежно прижался лбом к Уёну, дыхание коснулось губ конюха, когда он заговорил. — Я… я… прости, я не… я не могу перестать думать о тебе… Даже когда я с ней, я знаю, что заслуживаю, чтобы мою голову повесили на площади за это, но… Уён поднял обе руки к щекам Сана, нежно проведя большим пальцем по нижней губе Сана, наполовину, чтобы успокоить его, наполовину, чтобы погрузиться в реальность—почувствовать Сана, убедиться, что он не распадется, если прикоснется к нему, убедиться, что он настоящий. — Поцелуй меня еще раз, — выдохнул Уён, касаясь губами губ Сана. На вкус он был таким же сладким, как и его голос, как остатки фруктового пирога на его собственных губах, как клубничное варенье, как королевская особа, как Сан. Мурашки молнией пробежали по спине Уёна, когда губы Сан снова прижались к его губам, на этот раз сильнее, намеренно, страстно и нетерпеливо. Уён оттолкнулся с присущим ему пылом, позволяя своим рукам скользнуть вниз по щеке Сана и к его шее, вгрызаясь в кожу. Ему было все равно, был ли поцелуй с Саном грехом. Его не волновали последствия, если кто-нибудь узнает. Ему было все равно, что король лично оторвет ему голову за то, что он делал с принцем. Ему было все равно. Его не волновало ничего, кроме того, как Сан таял у его губ, наклоняя голову и позволяя одной руке провести по волосам прямо за ухом Уёна, расчесывая пальцами зачесанные назад пряди, из-за чего часть его волос соскользнула с золотой ленты. Большой палец Сана массировал маленькие круги прямо под ухом, когда он слегка наклонил голову, углубляя поцелуй, когда он поймал нижнюю губу Уёна в свою. Поцелуи Сана украли дыхание прямо из легких. Как бы сильно он этого не хотел, как бы сильно ему ни хотелось остаться там навсегда, рухнуть на сено, когда губы Сана прижимаются к его губам, он отстранился, просто чтобы вздохнуть. Уён тяжело дышал неглубоко, прерывисто, когда они отстранились. Сан помассировал кожу головы, посылая еще одну волну озноба по телу, затем снова прижался лбом к Уёну, дыхание стало тяжелым и горячим. — Это намного лучше, чем я себе представлял… Глаза Уёна расширились, дыхание перехватило, как камень, застрявший в горле. — Чем… ты представлял? Ты… представлял это? Губы Сана скользнули по его губам, и потребовались все силы Уёна, чтобы не втянуть его обратно. — Каждую ночь. Уён снова обнаружил, что онемел, не в силах вообще что-либо понять. — Каждую ночь я лежал без сна в постели, представляя это… представляя нас. Я понял, почему я не мог чувствовать связи с принцессой. Это было не время… это был ты. Когда я танцевал с ней, я мог только представить тебя вместо нее. У Уёна возникло желание затащить его обратно, схватить тело Сана и потянуть его на себя. Вместо этого он прижал ладонь к груди Сана, проведя ею вниз, чтобы почувствовать его живот. — Ты мне тоже снился. Я мечтал об этом… Сан прижался еще одним поцелуем, застав Уёна врасплох. Сердце пропустило удар, когда он задержался, чувствуя, как Сан улыбается. Сан отстранился через мгновение, оставив прохладный ветерок осеннего воздуха покусывать кожу Уёна. — Я думал, что схожу с ума, — вздохнул Сан, тепло его дыхания на губах Уёна почти манило его вернуться. — Я знал, что это грех, я знал, что мы не можем, но я… Я ничего не мог с собой поделать. Я сумасшедший, клянусь. — Ты не сумасшедший. Я подумал о том же самом. А ты — принц. Я думал, ты прикажешь меня казнить, если узнаешь… Сан выдохнул смешок. — Мой отец сделал бы это. Я думаю, он убил бы нас обоих. Уён снова подтолкнул свои губы вперед, захватывая Сан в еще одном медленном поцелуе. Его губы были как шелк, и Уёну захотелось растаять на них. Он сомкнул пальцы на ткани рубашки Сана, осознав, что все еще проводит ладонью по груди. Сан освободился первым, потянув Уёна на бок, когда тот последовал его примеру, отодвинувшись от локтя, чтобы полностью лечь на сено. Их глаза встретились, когда головы рухнули на сено. Сан потянулся, чтобы схватить одеяло, в которое был завернут Уён, когда он пришел, которое упало на бок, когда Сан толкнул его, окутывая их тела успокаивающим теплом. Уён восхищался лицом Сана, и на мгновение он совсем не был похож на принца, не был похож на королевскую особу, не выглядел неприкасаемым. Он выглядел как нормальный человек, он выглядел в пределах досягаемости. Он был похож на Сана. Уёну это понравилось. — Могу я тебе кое-что сказать? — спросил Сан таким тихим голосом, что Уён едва расслышал бы это, если бы он уже не смотрел на его губы. — Что угодно. — Всякий раз, когда я ложился ночью в кровать, я представлял тебя там, свернувшегося калачиком рядом со мной. Я представлял, как покрываю поцелуями твои щеки… — Сан провел большим пальцем по шее Уёна, отчего по спине пробежал холодок. — …твои губы… твою шею… Жар разлился по щекам, странное покалывание, которого он никогда раньше не чувствовал, прокатилось по телу. — Ты можешь, — не подумав, выпалил Уён. — Могу..? — Поцелуй… мою шею. Если хочешь. Сан застыл, широко раскрыв глаза, даже в тусклом свете было видно, как его щеки покрываются алой пылью. — Т-тебе не нужно, — отступил Уён, но Сан не ответил, только прихватил Уёна за подбородок пальцами, осторожно приподняв его, чтобы обнажить шею. Уён почувствовал, как сердце пропустило удар, а дыхание перехватило, когда Сан наклонился и медленно поцеловал ее. Непрошеный стон сорвался с губ, слегка извиваясь, когда Сан целовал внизу и вверху, каждый задерживаясь дольше предыдущего. Уён положил руки на волосы Сана, запуская пальцы в мягкие пряди. Сан отстранился после того, как его губы коснулись челюсти Уёна, запечатлев последний поцелуй прямо под ухом. Уён подавил желание снова притянуть Сана обратно. Губы Сана были восхитительными, более пьянящими, чем хорошее вино, но он также хотел посмотреть в глаза Сана, восхищаясь тем, как они сверкали в свете лампы. Что-то в том, как они лежали вместе на сене, было почти более интимным, чем сам поцелуй. — Теперь моя очередь сказать тебе кое-что, — начал Уён. Сан не ответил, только моргнул, ресницы сокрушительно затрепетали. — Это… это был мой первый поцелуй. — Мой тоже. — Ты шутишь. Сан слегка покачал головой, шурша волосами по сухим прядям сена, хрустевшим под ним. — Я серьезно. — Я думал… — У меня не было недостатка в поклонниках. Девушки уводили меня во время королевских банкетов, надеясь тайком поцеловаться с принцем. Но я всегда отказывался. Уён не сомневался, что в детстве у него повсюду были девушки. Сан, несомненно, был самым восхитительным человеком, которого он когда-либо видел, как произведение искусства: дружелюбное, но поразительное лицо, острые глаза, скулы, которые казались вырезанными из камня, и совершенно неотразимые губы. Губы, которые Уён хорошо знал. — …Почему? Спорю, что они были красивыми. — Я никогда не хотел их. Тогда я не знал почему, но теперь… — Сан провел подушечками пальцев по нижней губе Уёна, позволяя его фразе затихнуть. — И ты намного красивее любой дворянки. Ты даже не представляешь насколько. Уён на мгновение замолчал, прежде чем заговорить снова. — Сан. — М-м-м? — А ты не боишься, что тебя поймают? Если охранники когда-нибудь… если охранники когда-нибудь найдут нас в таком состоянии… — Тогда нам просто придется быть осторожными. — Они убьют меня. И твой отец… Губы Сана сжались в хмурую гримасу, брови нахмурились. — Тогда надо быть осторожными. — А как же твой брак..? — Я не знаю. Я не хочу об этом думать. Я просто… Я не хочу потерять тебя. Сан почувствовал мрачность в его тоне, увидел, как в глазах блеснула некоторая печаль. — Я никуда не уйду, — заверил Уён, проводя рукой по волосам Сана. Сан наклонился, прижимаясь теплым поцелуем к губам Уёна, и Уён вздохнул рядом. Он не хотел отстраняться, но знал, что это не может длиться вечно — ни этот момент, ни присутствие Сана в его жизни. Но сейчас он мог чувствовать его, мог прикоснуться к нему. Сейчас он был настоящим, и он целовал его, это было все, что имело значение. Сан отстранился первым. — Я знаю, Уён, — выдохнул Сан с очаровательной улыбкой, на его щеках появились ямочки. — С днем рождения.