Пой мне еще

Беда пришла откуда не ждали. Этим утром она заглянула и к президенту «ZimaLetto». Причем дважды. Сначала вышеупомянутому руководителю потребовались отчеты о будущей коллекции. Естественно, никаких точных цифр и дат требовать от художника нельзя, но Александр, как и Жданов-младший в свое время, ничего об этом и слышать не хотел. Есть срок, а Милко, будучи кутюрье данного модного дома уже порядка пяти лет, о нем осведомлен. Он может вздыхать, жаловаться на отсутствие Музы и ее спутницы Работоспособности, но ровно в срок, из года в год, из сезона в сезон коллекция пошита и ждет презентации. Вот и в этот раз, будто по методичке Андрея, Саша решил лично разузнать информацию, что негативно воспринял дизайнер, разъяснив, что он в курсе. И вообще, как он, премерзкий чинуша, может указывать таланту с большой буквы?! Таких чудны́х ругательств, половина из которых была на смеси русского и сербского языков, давно не слышала мастерская. В свою очередь Александр едва держался, чтобы не загнуть еще краше, ограничиваясь замечаниями, что тот будет свободен вообще от каких-то либо правил, если не обозначит хотя бы приблизительные сроки. Вдобавок, не должно президенту публично мараться оскорблениями. И если от нерадивых рядовых сотрудников можно со временем избавиться, то от Милко себе же дороже. Павел Олегович во главе с Катериной не простят. Даже если великий мастер по собственной инициативе решит покинуть их. Всем известна их с Александром взаимная «любовь». Если Киру Милко обожал всем сердцем, то брата ее на дух не переносил, бросая в его адрес едкие комментарии, видя в нем су́хого и ту́гого человека, с которым невозможно иметь дело. Раньше Воропаев не обращал на дизайнера никакого внимания, изредка мог пошутить над ним разве что. Сейчас же им приходилось работать вместе… Так что при любом раскладе шишки полетят в нового начальника. И Милко это прекрасно понимал, и с огромным наслаждением пользовался. И только Александр передохнул после небольшой встряски, как в дверь постучалась его секретарь, неся с собой вторую неприятность. — Александр Юрьевич, можно с Вами поговорить? — она осторожно вошла. Александр отвлекся от монитора и взглянул на Марину. Какая-то нерешительная, какая-то взволнованная. Такой он ее никогда не видел, ведь всегда собрана и спокойна. Воропаев жестом пригласил присесть в кресло напротив. — Александр Юрьевич, я никогда не брала отгулов и внеплановых отпусков, но… — Но-о? — протянул он, внимательно слушая женщину и уже предчувствуя неладное. — Моя мать.., — она поправила и без того идеальный манжет рукава. — Вы же знаете, я ведь родом не отсюда… — Марина Васильевна, пожалуйста, покороче, у нас много дел, — нахмурился он. — Она заболела, ухаживать, как выяснилось, некому. Сестре совершенно все равно. Я должна уехать. Буквально на неделю! Но, возможно, на две. Найму хорошую сиделку и вернусь. Женщина умоляюще взглянула на молодого начальника. Брови его ползли вверх, глаза становились все шире, но ни одного слова он не произнес. — Если увольнение неизбежно, то я пойму… — Какое увольнение?! — вспылил Александр, подскакивая с места. — Вы сейчас серьезно? Мы же только начали работу, а Вы решили сбежать? — Простите, Александр Юрьевич, но это семья! Вы, как никто, должны меня понять! — держа лицо, отчеканила женщина. Александр закрыл глаза, глубоко вдыхая. Она ни в чем не виновата. Это жизнь, а его секретарь не робот. Но почему сейчас?! Почему эта умная женщина не додумалась перевезти свою мать в Москву?! Питер же так близко! И сейчас помощь проверенных людей нужна как никогда. В такие моменты начинаешь задумываться: а может не твое и не надо было браться? Нет, Александр не из робких. А раз уж начал — доведи до конца! — Ладно, надеюсь, недели Вам хватит, — уже спокойно ответил он, тем самым давая согласие. — И я надеюсь. Спасибо Вам большое! — уже мягче ответила она.

***

Поиски нового помощника начались незамедлительно. В этот раз Урядову пришлось попотеть буквально, из страха увольнения. Ни один из кандидатов, предложенных им, не соответствовал необходимым параметрам. Одна глупая, другая медлительная, третья просто не такая. Вполне вероятно, что каждая из них была прекрасным специалистам, но Воропаев искал идеал, коим являлась Марина… До недавнего времени. В отсутствии постоянного секретаря временно хотели поставить Машу Тропинкину, ведь она активна, знает все и про всех, мигом находит любую информацию. И как сам прибавил Александр, было бы неплохо, если бы кандидат знал хоть что-то о фирме, тем самым отметая посторонних лиц. И Маше в таких знаниях могли позавидовать многие. Но Воропаев исключил ее сразу, добавив, что ему нужен секретарь, а не «базарная баба». Мария оскорбилась, тихонько всхлипнула, но предпочла скрыть слезы от идиота-начальника. После сего было принято решение перебросить из финансового отдела Локтеву, но Света запротестовала, ссылаясь на маленьких детей, которые никак не могут остаться без матери. А с таким начальством гарантию безопасности никто пообещать не может. К удивлению «женсовета», Урядов согласился с ней и слезно попросил хотя бы пару дней потерпеть, пока не решатся другие не менее важные дела. А после он все-таки исполнит невыполнимую миссию. Пока Света терпела отвратительное настроение Александра, Георгий подготовил списки на увольнение «лишних» кадров. Конференц-зал наполнился людьми. Собрались все, кого могли коснуться неприятные последствия реформ. Соня стояла рядом с Федей и нервно постукивала пальчиком по бедру. — Ты чего? — обратил внимание на бледную коллегу Фёдор. — Сейчас прочитает очередную агитку и отпустит. Соня лишь кивнула с тихим «угу». К сожалению, не отпустит. Совесть мучила, сжимая грудь и не давая свободно дышать. Надо было предупредить парня, иначе это сравнимо с предательством. За это время он мог хотя бы другую работу подыскать… А Георгий тем временем с важным видом начал: — Как вы успели заметить, наша компания перешла на путь преображений, — он сделал паузу, окидывая присутствующих строгим взглядом. — В связи с этим, возникла необходимость кадровых перестановок. И сокращений. Наступила абсолютная тишина. — С прискорбием сообщаю, что половина из вас будет вынуждена покинуть нашу компанию. Сейчас прозвучат фамилии тех, кто зайдет ко мне сразу после собрания и напишет заявление. И очень прошу, — сморщился он, — без скандалов. Ведь все мы цивилизованные люди. Паника чувствовалась среди людей, но никто и не думал сказать что-то против. Георгий достал из внутреннего кармана бежевого пиджака свернутый вчетверо лист бумаги. Медленно развернул его, прочистил горло и начал зачитывать: — Дьяченко, Непомнящая, Долькина, Волков, Коротков. Насчет остальных окончательного решения пока нет, поэтому работайте усерднее, на ваши плечи упадет дополнительная нагрузка… Соня больше не слушала, что он говорит. После последней фамилии, а именно фамилии товарища, она совсем поникла. Случилось. И месяца не прошло, а ей уже указали на выход, а следом и человеку, которого она могла хотя бы предупредить… — Как так-то?! — задал вопрос Фёдор. — Кто так решил? — Наш уважаемый Александр Юрьевич. Что-то не устраивает, Коротков? Хотите оспорить решение президента? — с вызовом воскликнул кадровик. — Хочу и оспорю! — мышцы рук, что открывали короткие рукава футболки, недобро заиграли. — Федя, не надо! — взяла его за локоть девушка. — Как это не надо?! Да кто вообще будет терпеть этот беспредел! — Подумай о Маше, ей хуже сделаешь, — шептала Соня. — Если я уйду, тогда точно хуже будет. Он же ей проходу не даст! — зашипел парень. И он прав, но что можно сделать? Воропаев не станет слушать курьера, тем более он сам и отдал приказ. Профсоюз не поможет, ведь он существует только для галочки. Все очень плохо, ничего не скажешь. И как теперь быть?