Сломленные

      Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Май.       Война. Трудное время для всего магического Лондона. Постоянный стресс и вечные истерики на фоне ужасных новостей да и обстановки, царившей повсюду. В такие дни всем живется не сладко, даже сами Пожиратели смерти получают мало удовольствия от убийств своих же друзей, что уж говорить о совсем еще молодых студентах Хогвартса.       Гермиона Грейнджер на поле сражения, в самый разгар битвы. Запахи запекшейся и прожжённой плоти и крови, пасмурная погода и постоянные смертоносные проклятия, не наводящие больше столь большого ужаса, что раньше. Очередная битва и очередные бессмысленные потери. Война беспощадна ко всем, и Гермиона потеряла многое, но сейчас она ощутила то, что раньше ей не доводилось видеть.       Малфой стоит прямо напротив нее. Его деревянная палочка направлена прямо на нее. Его холодные, уставшие от войны глаза и непослушное тело, что до сих пор не произносит зловещих слов. Все кажется таким реальным, поэтому страх сковывает тело, а дрожь мгновенно пробегает по коже. Гермиона впервые видит Малфоя таким: обозленным, уставшим и жутко равнодушным. Драко выглядел таким безжизненным, от чего Гермиона невольно ужаснулась.       Секунда…         Две.       Такой маленький промежуток времени, а волшебный луч со смертоносным проклятием вылетает из палочки. Короткое мгновение, и глаза закрываются, а тело обмякает, и он падает на жухлую траву весенней земли. Гермиона только что без колебаний осмелилась убить его.  

***

        Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Семнадцатое сентября.         Сон был бурным и беспокойным. Грейнджер ворочалась и сминала одеяло в порывах своей агрессии или страха. Уже светало, а она все ещё не могла прийти в себя и уснуть спокойным сном, каждый раз дергаясь и вздрагивая. Ночью, от постоянных резких движений Грейнджер, Драко проснулся. А когда заметил, что что-то не так и Гермионе будто бы плохо, постарался привести ее в чувства. Он начал аккуратно поглаживать девушку по голове — так делала Нарцисса, когда Драко мучали кошмары — и говорить успокаивающие слова, которые действовали очень положительно на ее психику. Позже, когда ее хватка на кровати ослабла, Драко и сам заснул, неосознанно обнимая девушку за талию и притягивая к себе. Гермиона не была против, да и тепло его тела давало ощущение какой-то защиты, поэтому под утро ей все же удалось заснуть мирным сном.         Сегодняшним утром Гермиона проснулась одна, погода была плохой, а солнце, так полюбившееся ей, было затянуто плотными серыми тучами. Она привыкла просыпаться рядом с Малфоем, несмотря на то, что их отношения ограничивались всего лишь редкими поцелуями. Гермиона часто думала о том, как же они пришли к такому результату. Просто несколько месяцев близкого общения, и вот, они уже не ненавидят друг друга, нашли общий язык, и даже Грейнджер сама смогла его поцеловать. Возможно, все это от долгого одиночества, а может быть и правда заинтересованность была скрыта за ненавистью.         Гермиона встала с постели: простыни были помяты, а пара маленьких подушек вовсе валялась на полу. Она была в простой ночнушке без рукавов, но с кружевной оборкой молочного цвета, волосы спутаны и похожи на воздушное облако. Надев мягкие тапочки, которые давали такое приятное тепло ногам, она направилась в ванную комнату, чтобы окончательно привести себя в порядок. Теплая вода и зубная паста отлично взбодрили ее тело и дух. Гермиона увлажнила лицо специальным кремом и отправилась в душ. У нее была достаточно сухая кожа, поэтому приходилось довольно часто смазывать ее увлажняющими маслами и гелями.       Горячая вода и приятный запах геля для душа отлично подняли ей настроение. Грейнджер понимала, что теперь у нее законные выходные, которые она проведет с Драко, когда он появится. А сейчас она займется делами, которые так долго откладывала. Заправив кровать, девушка пошла на кухню, чтобы заварить себе чай. На завтрак у нее сегодня ничего особенного, только серый хлеб и ореховая паста. Грейнджер часто любила сладкое именно по утрам, ведь это глюкоза, которая дает заряд энергии на целый день. Она знала, что завтрак должен быть полноценным, но больше, чем пара бутербродов с пастой, в нее не влезало, поэтому завтрак всегда скуден.       Гермиона переоделась в удобную одежду, потому что сегодня настал тот день, когда она наконец проведет генеральную уборку. Девушке не нравится убираться, но она любила порядок, на который у нее никогда не было времени. Поэтому она привыкла жить в небольшом хаосе, или, как говорил Рон, в творческом беспорядке. Очередное воспоминание о нем отозвалось глухой болью в сердце, но ничего не сможет ее огорчить сегодня. Однако мысли о нем все же поселяются в голове девушки, мешая делать работу быстрее.       Прошел час ее усердной уборки. Гермиона уже провела внешнюю уборку: разложила по местам вещи, сложила одежду в гардеробе и даже расставила ровно все книги. Осталась влажная уборка. Девушка начала с окон, что так ненавистны ей. Кто вообще может любить мыть окна? Она, конечно, могла бы все помыть с помощью волшебства, но разве этому учили ее в Хогвартсе? Да и когда она в последний раз подвергала себя каким-то физическим нагрузкам? Это не тяжелый труд, просто неприятный, но даже неприятные вещи нужно выполнять.       Когда Гермиона приступила к уборке уже третьего окна, дверь тихо открылась. Музыка, что играла с самого утра, наполнила особой атмосферой дом, и настроение Гермионы было воодушевленным. Настолько, что она даже пританцовывала. Малфой аккуратно вошел, чтобы не разрушить ту идиллию, что он сумел застать. Увидев Грейнджер, танцующую в домашней одежде и занимающуюся уборкой, он почувствовал, как его губы тронула легкая улыбка. Такая искренняя и беззаботная, словно он смотрит не на Гермиону Грейнджер, вечно собранную и серьезную, а на обычную веселую девушку, которая занимается хозяйственными делами.       — Если твоя карьера продавца в книжном не задастся, то можешь податься в домработницы — с небольшой издевкой сказал Драко. Девушка вздрогнула и от внезапности пошатнулась, едва ли не упав с достаточно высокого подоконника. Малфой немедля приблизился к ней и поймал ее в свои крепкие, но холодные руки. Встревоженное выражение лица Гермионы сменилось вновь счастливым, и она начала смеяться, чем заразила и Драко.         Гермиона отложила свою уборку и взглянула на Малфоя, что так бесцеремонно заявился к ней. Настроение Драко было весьма хорошим, поэтому он продолжал молчать, выдерживая интригу своего визита и такой внезапности, а любопытство Гермионы словно пожирало ее изнутри, отчего ее глаза загорелись неведомым огоньком, который сопровождался игривой улыбкой.       — Драко Люциус Малфой, если ты продолжишь так коварно молчать, то я свяжу тебя и применю все свои знания, полученные в Хогвартсе. — не менее игриво сказала девушка, а после коснулась его лацканов темного пальто, притягивая к себе. В хорошем настроении Гермиона становилась куда более любвеобильной и интригующей. Она прижалась своими губами к его, ощутив его знакомый вкус. Малфой тотчас же ответил на поцелуй и приобнял девушку за талию, прикусив ее нижнюю губу. Он коснулся ее волос, собранных назад, и распустил их, желая ощутить такой манящий аромат.       — Мне очень нравится целовать тебя, Грейнджер, но нам нужно оторваться друг от друга, чтобы я мог тебе кое-что показать. — его слова заставили ее задуматься и заинтриговали еще больше. Она начала перебирать в голове мириады вариантов, которые могли бы быть потенциальным кое-чем. — Собирайся, кукла, нам нужно отправляться.         Спустя час они уже стоят у камина, который должен доставить их туда, куда запланировал Драко. Взяв баночку с летучим порохом и протянув ее бывшей гриффиндорке, Малфой вошел в камин, смотря в глаза Гермионе, и на секунду засомневался, но позже произнес заветные слова и очутился в нужном месте. Гермиона прибыла чуть позже него.              Они были в гостиничном номере какого-то дорого отеля. Гермиона посмотрела на него с недоумением. Ведь вряд ли Малфой вновь решил повеселиться с ней в отеле. Как только она собралась что-то сказать, Драко перебил ее и достал повязку из верхнего ящика прикроватной тумбы. Девушка с интересом наблюдала за его действиями и теперь уже не решалась что-либо спрашивать, потому что поняла, что он явно что-то задумал. Завязав ей глаза, Драко взял ее ладонь в свою, и Гермиона переплела их пальцы. Другой рукой Малфой обнял девушку за талию, придерживая и давая ей понять, что она в безопасности. Первые шаги были неуверенными, но последующие совершались куда более точно и скоординированно. Грейнджер немного пошатывалась, но опиралась на левую руку Малфоя. Девушка шла с улыбкой на лице, однако какая-то тревога внезапно овладела ей, поэтому она просто не смогла больше сохранять тишину.       — Нам еще долго идти? — вопрос был робким и нерешительным, однако она старалась держаться уверенно. Драко не ответил, а лишь сильнее сжал ее руку, давая понять, что все под контролем и волноваться не за что. Дверь открылась абсолютно бесшумно и, пропустив Гермиону первой, он вошел следом и закрыл за собой дверь с негромким щелчком. Малфой отпустил девушку, убедившись, что она полностью спокойна и уверено стоит, подошел сзади и начал развязывать ей глаза. Несколько раз проморгавшись, она распахнула глаза и увидела то, чего и пожелать не могла. Радостный вопль раздался крайне громко, но Малфой лишь довольно улыбнулся.       Мистер и миссис Грейнджер стояли в полном шоке, который был крайне приятным. Они не были уверенны, что помнят все, но часть воспоминаний, что Драко удалось вернуть с помощь сложных заклинаний, они все-таки сохранили.       Гермиона обняла родителей так сильно, что слезы, так долго сдерживаемые ею, наконец выбрались наружу. Малфой понимал, что ему стоит оставить Грейнджер с родителями и дать возможность пообщаться, рассказать все, что произошло за такой долгий срок их разлуки.       — Я буду ждать тебя в двести семнадцатом номере. — кратко сказал Малфой и понимающе кивнул Грейнджер. Он не просил ее торопиться или что-то умалчивать, а просто дал им время снова почувствовать себя семьей. Гермиона долгие годы старалась найти их, но в итоге потеряла и себя саму. Все потому, что она просто осталась одна. Однако с приходом Малфоя все так резко поменялось, все, что ей казалось безвозвратно потерянным, вернулось. Даже Рон, который, к сожалению, не оправдал никаких ожиданий.       Драко не знал, сколько времени может понадобиться Гермионе, чтобы поговорить с родителями, прежде, чем им снова придётся вернуться. Он, конечно, понимал, что дня будет категорически мало, но ведь теперь они нашлись, угрозы нет, а значит они могут встречаться куда чаще.         Когда солнце покидало небо и начинало смеркаться, Гермиона открыла дверь и увидела Драко, спокойно читавшего очередную книгу. При виде девушки он встал, и она ласково улыбнулась ему.       — Спасибо, — одно слово, в котором было столько искренних чувств. Она поцеловала его в щеку. Так по-детски, невинно и без излишней пошлости. Драко просто обнял ее, крепко, так, будто она единственное, ради чего он живет. Он отстранился от нее позже, когда решил сказать то, чему сам был не особо рад.       — Моя мама решила пригласить тебя к нам, в Мэнор завтра на праздничный ужин в честь твоего дня рождения. Она говорит, что ты просто не сможешь отказаться от такого заманчивого предложения. — немного сыронизировал он, потому улыбка незамедлительно появилась на лице Гермионы.       — Как же я могу отказать в приглашении такой женщины. — Драко мягко улыбнулся и страстно поцеловал Грейнджер, а она, не предприняв попытки отстраниться, прильнула к нему, в его объятия, в его мир.       Малфой был очень возбужден от ее рук на своем теле, и один простой поцелуй смог породить в нем так много чувств. Он прижал девушку к стене, поставив свое колено между ее бедер, чтобы ощущать тепло ее оголенных ног. Одна его рука покоилась на талии и периодически сжимала ее, поглаживая скрытую под блузкой выгнувшуюся спину, а вторая зарылась в волосы, такие непослушные, но такие знакомые. Драко постепенно стал спускаться к шее. Он целовал шею Гермионы, порождая в ней новые и новые мурашки и вызывая дрожь в коленях, иногда прикусывал кожу, не задумываясь о возможных отметинах позже. Гермиона приоткрыла рот и жадно хватала воздух. Между ними двумя явно было мало кислорода, теперь так необходимого ей. От удовольствия Грейнджер начинала закусывать губу, чтобы лишний раз не издавать чувственных звуков. Блуза Гермионы была тонкой, а бюстгальтер тканевым, поэтому грудь девушки заметно выделялась, отчего Малфою все больше хотелось дотронуться до нее. Однако он смог преодолеть это желание и, оторвавшись от шеи девушки, прошептал ей на ухо:       — Боюсь, если я возьму тебя здесь и сейчас, то потом тебе станет со мной скучно. — С дьявольской улыбкой он проговаривал каждое слово, а потом отстранился и взглянул в ее глаза, затуманенные возбуждением. — Я могу забрать твое тело, доставив тебе удовольствие. Ты, конечно, будешь вспоминать об этом сексе, как о лучшем в твоей жизни, но мои намерения куда глубже. Мне всерьез нужна твоя душа и разум, твоя сдержанность и педантичность, твой заразительный смех и до безумия красивые глаза. Мне нужна вся ты.       Девушка смотрела на него, пристально и так по-новому. Словно для нее теперь это новый Малфой, который повзрослел и понял, чего он действительно хочет. Гермиона все еще молчала, а он смотрел на нее и не мог понять, почему слова, которые она любит говорить, так и не были произнесены ей. Драко, стоявший к ней так близко и недавно ласкавший, теперь обхватил ее лицо своими руками и, исполненный решимостью и уверенностью, решил закончить то, что начал.       — Возможно, я — ошибка, которую ты совершишь и будешь жалеть, но я не уверен, что смогу уже что-то изменить. Со временем ты точно поймешь, правильный ли выбор ты сейчас делаешь. Сейчас ты можешь послушать разум, но, прошу тебя, дай хоть раз волю эмоциям и чувствам. Хочу, чтобы со мной ты искрилась ярче падающей звезды, плавилась словно металл и сгорала, как последний недописанный том. — он немного помедлил, а потом немного тише продолжил: — Если у нас все же есть шанс, то я буду безупречным.       Малфой нервничал, стараясь скрыть все это за возбуждением. Он искренне признался в том, что действительно ощущал. Однако кто не боится отказов? Кому не страшно сделать этот беспечный шаг в неизвестность?       — Знаешь, ты впервые говоришь со мной искренне, так, словно я — единственное, что у тебя есть. Наверное, ты ощущаешь, как выросли наши тела, переплелись наши души. Да и ты наверняка должен был заметить, как мое сердце зависит от тебя. Мне правда очень интересно, что может получиться из нас двоих. И в любом случае, ошибка или же нет, я готова совершить ее.       Воодушевление, которое обрушилось на них, было просто умопомрачающим. Они смогли договориться, впервые признавшись в своих взаимных чувствах, которые так долго скрывали. Скрывали ото всех, даже от самих себя. Но любовь не ошибается. Ведь если тогда у них ничего не вышло и они решили скрыть, избавиться от своих чувств, то любовь смогла настигнуть их теперь. В таком трудном времени, где каждый нуждается в заботе и ласке.           Одна тысяча восемьсот девятый год. Девятнадцатое сентября.         Утро. Осень уже вступила в свои законные права, и большая часть листвы уже опала и пожелтела. Погода, которая вчера была так холодна, теперь же просто спокойна, безветренна, а солнце все ещё продолжает светить.       Сегодня у Гермионы Грейнджер день рождения. Малфой знал это ещё с начальных курсов. Каждый год вся троица веселилась в этот день, поэтому Малфой особенно запомнил каждую мелочь, что ему довелось узнать или услышать. С той ночи, когда Драко остался у неё впервые, прошло около двух недель. В тот вечер, Гермиона наконец созналась сама себе в своих желаниях, наплевав на принципы. С того дня отношения перешли на какой-то новый уровень. Несомненно, дальше поцелуев они не зашли, но встречали каждое утро вместе. Они жили в ее доме, потому что Гермиона сказала, что желает ходить на работу и стараться как-то развиваться, несмотря на все его уговоры пожить в Мэноре.       Драко было изначально непривычно в столь маленьком помещении, но он смирился, потому что был готов простить девушке ее упертый характер и твердую натуру. Сейчас Гермиона еще спит, а Драко пристально наблюдает, как его желание коснуться ее губ своими увеличивается с неземной скоростью. Самообладание — это то, чему учил его отец, но отца нет, а объект обожания прямо-таки просит прикоснуться к ней. После того, как они признались друг другу во взаимных чувствах, их отношения укрепились, а его чувства только усилились.       Драко приготовил ей завтрак. Он редко готовил, поэтому опыта в таких делах у него немного, но самое главное, что он старается. Он даже не помнит, когда в последний раз пытался что-то приготовить и было ли это съедобно? Уж точно нет. Чаще всего он где-то покупал, кого-то нанимал или заботился о том, что всегда был тот, кто накормит его. Обычно Гермиона сама готовила им завтраки, но сегодня она спит, и Драко попытается сделать ей приятное.       Она проснулась через полчаса и, завидев что-то похожее на панкейки, невольно посмеялась, но без злобы, а просто с толикой нежности, ведь ей была приятна забота Драко. Его на кухне не оказалось, и в тот момент, когда Гермиона уже сидела с чаем в руках, Малфой вернулся на кухню, стараясь улыбаться не так широко. Он обнимает ее, вдыхая аромат ее волос и орехового шампуня. Она быстро чмокнула его в губы, и он гордо, и впервые, поздравил ее с днем рождения. В первый раз за несколько лет.       — С днем рождения, Гермиона Грейнджер. Моя Гермиона Грейнджер. — он выделил слово «моя», так как его тайное желание теперь не было смысла скрывать. Он был настолько рад всему, что с ним случилось. Это буквально подарок.       Весь день они провели вместе, стараясь развлекаться и смеяться. Они дурачились словно дети, которые сбежали от родителей. Беззаботные, веселые и счастливые. Именно в такие моменты Гермиона понимала, что все, что она пережила, стараясь восстановиться, было не зря.       Около пяти часов вечера они стали потихоньку собираться в Мэнор. Малфой уговорил девушку переночевать там, потому что смысла возвращаться сюда уже нет. Малфой не изменял себе в выборе одежды: на нем был черный костюм и рубашка, а волосы аккуратно уложены назад. Гермиона надела черное обтягивающее платье с длинными рукавами, которое так элегантно подчёркивало все достоинства ее фигуры. Макияжем она особо не занималась, потому что навыков нанесения теней и румян она не имела, поэтому ограничилась лишь тушью и стрелками. Волосы гриффиндорки был расчесаны, и из непонятной массы кудряшек она сделала высокую прическу. Малфой подошел к девушке сзади, когда она смотрелась в зеркало и рассматривала себя. Все это напомнило ей тот вечер, когда они были на приеме у его матери.       Драко нежно провел рукой от позвоночника к шее, заставляя невольно вздрогнуть от удовольствия. А после он достал темно-синюю коробочку из бархатного материала, в которой, по всей видимости, находилось драгоценное украшение. Он медленно одной рукой достал колье. Оно было не слишком замороченным, потому что Гермиона не любила подобное: ей нравились практичные и уместные везде вещи. Цепочка была золотой, с каким-то интересным плетением, а подвеска состояла из нескольких камней, которые в совокупности представляли бабочку. Легкую и воздушную, такую, как описывают в книгах.       Грейнджер коснулась ожерелья рукой.       — С днем рождения, кукла. Думала, я оставлю тебя без подарка?       Она резко повернулась и впилась в его губы. Конечно, Гермиона не сомневалась, что Малфой что-то ей подарит или уделит внимание чему-нибудь, что было важно для нее. Время, которое они уделяют друг другу, было не так велико, если сравнивать их пару с какой-то избитой, всем известной историей любви, но, тем не менее, чтобы узнать какие-то мелочи, им хватило этих несколько месяцев. Драко, наблюдая за поведением Гермионы и ее чересчур повышенным вниманием к бабочкам, понял, что она была неравнодушна к этим созданиям. Созданиям, которые живут в вечной тени ради нескольких мгновений прекрасного, а потом умирают. Он не знал, чем именно они ее привлекали, но это не остановило его выбрать именно эту подвеску.         Аппарировали они быстро и бесшумно, впрочем, Малфою это было не впервой. Они прибыли на ужин лишь к шести, несмотря на то, что в пять уже были собраны. Просто еще час. Час, который они уделили друг другу.       Атмосфера в Малфой-Мэноре на удивление была приятной, не как в прошлые разы. В этот раз, держась с Малфоем за руку и чувствуя его поддержку, Гермиона не испытывала страха, туманившего ей рассудок, а бывшие пугающие образы в одночасье пропали. Гермиона натянула одну из своих самых счастливых улыбок, и они вместе с Драко направились к Нарциссе Малфой. Драко не то чтобы нервничал, просто ему впервые приходилось держать Гермиону за руку в своем доме, на виду у всех предков с портретов, которые то и дело шептались за их спинами. Но его ободряла мысль о том, что сегодня он с уверенностью сможет сказать, что выполнил большую часть их плана. Драко, собственно, был не в восторге от того, что смог влюбиться в нее заново только под действием отцовских наставлений, но даже это не сбавляло его чувств к этой вездесущей бестии.       Они вошли в светлую столовую, одну из самых любых столовых Нарциссы. Кремовая скатерть, канделябры на длинном массивном столе, пылающие толстые свечи и большое разнообразие еды. Гостей, как и говорил сам Малфой, они не звали, потому что он понимал, что этот ужин должен быть на условиях сближения Нарциссы и Гермионы. Да Гермиона и сама не особо хотела много народу на ее день рождения.       Сегодня, после полудня к ней в гости заглянули Гарри и Джинни, поздравить ее. Они были явно счастливы в браке и сумели выбраться из семейной суматохи лишь на несколько часов. Дети, как сказал Гарри, выматывают, на них нужно много сил, но нет ничего прекрасней, когда ты смотришь на улыбку своего ребёнка.       Гарри, как и всегда, предпочитал дарить Гермионе стопку книг, с некоторыми редкими экземплярами, а вот Джинни, надеясь на то, что Гермиона все же одумается, подарила косметику, отличного бренда. Каким бы странным это не показалось, но даже после свадьбы они дарят ей разные подарки, потому что так и не смогли договориться и найти компромисс.       Миссис Малфой вальяжной походкой, с ровной спиной и аристократичной плавностью, с нескрываемой радостью в глазах приближалась к ним. Она была в бежевом платье в пол, с воздушными полупрозрачными рукавами, похожими на накидку. Волосы пшеничного цвета были уложены в абсолютно гармоничную укладку, разбавляемую несколькими сверкающими камнями. Нарцисса была очень взбудоражена их появлением, явно ждала уже битый час, потому что Драко так и не сказал четкого времени их прибытия.       — Дорогая, — нежным голосом сказала миссис Малфой и слегка приобняла ее, на что Гермиона ответила не менее радушной улыбкой и объятиями. — Я ждала вас немного раньше, — сказала Нарцисса и с неким презрением глянула на сына, что так безмятежно разглядывал что-то.       — Мы хотели, мама, но, как видишь, обстоятельства были с нами несогласны, — как можно более равнодушно сказал Драко, потому что понимал, что никакие обстоятельства им не мешали. Все, что стояло у них на пути, так это манящее желание касаться друг друга. С которым они сумели совладать только через час.       — Пойдемте к столу, эльфы с самого утра составляли меню, готовясь к вашему приезду. — Нарцисса легонько махнула в сторону стола, который был идеально сервирован серебром, начищенным до блеска.       Тишина, которая позже начала звенеть в ушах, начинала доставлять дискомфорт: Гермиона не любила, когда единственным, что слышно за столом, было непонятное мешканье в попытках попробовать еду на вкус. Но, на ее счастье, миссис Малфой быстро сориентировалась и решила поздравить именинницу. Она привстала из-за стола и, подняв фужер с шампанским, посмотрела на Гермиону, которая все это время рассматривала убранство комнаты.       — Гермиона, — она метнула взгляд на близстоящего эльфа, который тут же исчез, чтобы потом появиться с подарочной коробкой в руках, — Сегодня знаменательный день, который, скорее всего, ты запомнишь. Я рада, что в такой праздник ты решила откликнуться на мое приглашение. Искренне поздравляю тебя с твоим днем рождения и хочу подарить тебе цветы, лично выращенные мной, — один из эльфов внезапно поднес ей букет белых калл. Драко тут же посмотрел на мать и вскинул брови, удивляясь ее тонким намекам и подаркам.       — Помимо этих цветов, я подготовила для тебя украшение, сделанное из платины и обрамленное изумрудами, — эльф поднес миниатюрную и лаконичную коробку, а потом отдал ее в руки Гермионе. Девушка развязала небольшой бант, позволяя коробке раскрыться. Внутри лежала заколка для волос. Как и говорила Нарцисса, она была полностью из платины, и изумруды переливались множеством цветов, составляя некий рисунок. Гермиона была тронута вниманием женщины и теплым приемом, отблагодарив ее крепкими объятиями и нежными словами. А после, она невольно задумалась о том, что: «Все ли Малфли любят дарить украшения?»       Остаток вечера они больше не молчали, Драко старался время от времени разряжать обстановку, подшучивая на Гермионой, а дамы, в свою очередь, разговаривали о многих интересующих их вещах, в том числе и о Малфое-младшем.       Уже глубокой ночью они стали расходиться. Малфой повел девушку в свою спальню, находящуюся на втором этаже, аккуратно приобнимая ее за талию и придерживая на лестнице. Вино, которое до этого момента казалось Гермионе довольно-таки слабым, показало свою обратную сторону, и голова немного помутнела, но разум оставался чистым и открытым. Пока они шли в его комнату, Гермиона тихо смеялась, чтобы не доставлять неудобств всем домочадцам. Когда они наконец закрылись в комнате и остались наедине друг с другом, страсть, так долго скрываемая, нахлынула с новой силой. Драко с мрачной улыбкой и задорным огоньком в глазах смотрел на Гермиону, чтобы потом они одновременно подались друг другу навстречу. Этот поцелуй показался Гермионе каким-то особенным. Все, что было прежде, теперь ее не интересовало. Она хотела лишь, чтобы его губы не переставали целовать ее, а руки — ласкать. Малфой, не теряя времени, сжимал ее в своих руках и жадно крал воздух, необходимый им обоим. Уже через мгновение он более грубо схватил девушку, усадив себе на колени, а та поддалась с безмолвной легкостью. Она не переставала целовать его, потому что желала чего-то большего, чем просто страстные поцелуи. Его дыхание сбилось, когда ее холодные пальцы смогли пробраться под плотную черную ткань рубашки. Драко не отставал и уже смог расстегнуть маленькое платье до поясницы, чтобы почувствовать девичью кожу. Малфой переключился на шею, а чуть позже оголил и плечи. Именно тогда Гермиона почувствовала настоящее возбуждение и уже непроизвольно выгибалась навстречу его рукам, телу, губам.       Каждый ее вздох был похож на стон, который служил для Драко лишь подзаряжающим началом. Он едва слышно стонал, целуя ее тело, доставляя ей удовольствие. В то время его руки уже нащупали подол платья и стянул его вверх, Гермиона же для удобства подняла руки вверх. От этого движения ее прическа распалась на множество кудряшек, которые касались поясницы. Грейнджер осталась в одном полупрозрачном черном бюстгалтере, через который уже виднелась возбужденная грудь, и в черных кружевных трусиках. Она стянула рубашку Малфоя, оголив его торс, который покрылся мурашками. Драко издал некое рычание от едва ощутимых прикосновений тонких пальцев к его мышцам живота.       Гермиона положила его на кровать, оказавшись сверху на нем. Драко гладил ее изогнувшуюся спину, другой ладонью поглаживая внутреннюю сторону бедра. Он нашел ее глаза и немым взглядом будто спрашивал у нее разрешения. В ответ она лишь снова впилась в его губы и продолжила поглаживать мускулистый торс. Гермиона все еще целовала его губы, иногда прикусывая нежную кожу. Ее стоны стали громче, и она уже оторвалась от его губ, когда он пальцами коснулся ее трусиков и круговыми движениями стал доставлять ей неизведанное удовольствие.       Через какое-то время Драко взял на себя власть над телом Грейнджер и наконец-таки смог завладеть всеми его прелестями. Он перевернул ее так, что теперь находился между ее ног. Брюки были уже давно сняты, поэтому почувствовать друг друга им не составило труда. Он ощутил, насколько она стала мокрой, а она — его затвердевшую увеличившуюся плоть. Их близость была сродни чему-то дикому и первобытному. Они старались наслаждаться друг другом, как будто позже у них это отнимут. Гермиона впервые ощутила его так близко, буквально в себе.       Удовольствие и наслаждение, которое накрывало их с каждым движением, было сравнимо с огнем, в который то и дело подбрасывают дров и вливают в него масло, разжигая все сильнее, не боясь сжечь все вокруг. Огонь заполонил всю комнату, в воздухе витали громкие чувства и нескончаемые стоны.       Драко даже после стольких раз никак не мог насытиться Гермионой, все больше пробуя ее, исследуя каждую частичку ее невинного тела. Кожа обоих уже покрылась влагой, а время далеко перескочило за полночь. Их сливающиеся тела виднелись в лунном свете под мерцанием звезд, которыми так и пахнет на небосклоне. Гермиона в очередной раз закатывала в экстазе глаза, натягивая пальцы ступней, а Драко довольно ухмылялся проделанной работе.       Спустя несколько часов они повалились на кровать, полностью обессиленные и уставшие, но сытые друг другом. Они лежали полностью обнаженные, не стесняясь друг друга. Внезапно, карие большие глаза, схожие с осенней листвой, нашли долгожданную платину, и ее взгляд немного потупился.       — Драко, — тихо начала Гермиона, — человеческое сердце бьется еще пять секунд после смерти. И в эти последние пять секунд мое сердце будет биться для тебя. В последнее мгновение жизни я почувствую под тихим биением моего сердца в мертвом теле, как же сильно я тебя люблю — она говорила это очень медленно, растягивая слова, вглядываясь куда-то в пустоту. Ее голова лежала у него на груди. Гермиона услышала, как его сердце забилось намного быстрее, поэтому она подняла вновь невинный взгляд. Драко улыбался так чисто и без фальши — он был счастлив. В это самый момент он почувствовал, что ничего не сможет его заставить разлюбить ее, никто не помешает ему быть с ней, и он готов поклясться, что умрет ради нее. Вот так сильно он был привязан к ней, к ее мыслям и чувствам, необычайно привлекательной внешности и сложному характеру. Он был готов жить ей.       Похоже ли это на зависимость? Несомненно. Но те, кто любят до безумства, так или иначе привязываются настолько, что готовы идти на край света за человеком, которого не могут потерять, потому что без него они уже не будут собой. Они просто потеряются в серых зданиях, померкшей вмиг природе и ненависти всех людей к тебе. Именно поэтому он всегда придерживался правила, что любить не стыдно, ведь если ты не признаешь эти чувства, то будешь все так же любить, но купаясь в своей собственной лжи, которая потом захлестнет с головой. Так лучше уж, чтобы любовь заставляла погружаться в такие глубокие размышления, чем обычное недоверие к себе.       — Гермиона Грейнджер, я хочу, чтобы отныне и навеки ты была со мной, и в горе, и в радости. Хочу встречать с тобой каждый незабываемый рассвет и с тоской провожать очередной закат. Я желаю любить тебя вечно, до последнего вздоха и последних пяти секунд биения моего сердца. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.