На краю, где встречаются горы со степью

Открыв глаза, Лёша увидел тонкий луч Сун, который подсвечивал нарисованную на потолке дрофу. Было уже утро, но совсем раннее. Он попытался снова заснуть, но сон совсем не шёл. В голове снова проносились отрывки с наказанием ширэнгэн. И снова талл. Светловолосый сел на шкуре и глянул в сторону Шати. Женщина лежала к нему спиной и тихо посапывала, ещё спала. Он поднялся, стараясь не шуметь, и вышел из майхана. Вдалеке только поднимался ещё неяркий солнечный диск. Зачерпнув воды из ведра, которое стояло слева от входа, Лёша умылся и протёр шею. Несмотря на ранний час, было уже совсем тепло. В голову внезапно пришла мысль, что надо переседлать Тулпара. Накануне Лёша заметил следы от подпруги — ремень сильно натирал коню левый бок. Подойдя ближе к майхану талла, за ним светловолосый на небольшом расстоянии заметил две фигуры в лучах поднимающегося солнца. На небольшой перевёрнутой бочке сидел Байдал, а метрах в десяти от него определённо был Нурлан. Он медленно двигался, держа в руках недлинный меч с широким лезвием, производя тренировочные удары и уклоняясь от атак мнимого противника. Светловолосый и не знал, что талл занимался по утрам. Так рано он никогда не приходил к майхану правителя. Лёша и не заметил, как ноги сами принесли его к Байдалу. Талбар сидел с закрытыми глазами, как и всегда, задремав, но, как только светловолосый приблизился, он сразу приоткрыл один глаз и быстро на него глянул. Не заинтересовавшись сервом, стражник закрыл глаз и продолжил отдыхать. Несмотря на кажущуюся безалаберность и лень, Байдал всегда был настороже, особенно после того раза, как Лёша его обманул. Сейчас он решил, что светловолосый не представлял опасности. Глянув на талла ещё раз, Лёша заметил, что у того на глазах была тёмная повязка, чтобы Нурлан мог сконцентрироваться на всех других чувствах. Видимо, поэтому рядом и сидел Байдал — чтобы глаза властителя могли отдохнуть. Зато Лёшины глаза начали «работать» с двойным усердием. Им было на что посмотреть. Высокий, статный мужчина медленно, но уверенно двигался в золотых и розовых лучах восхода, которые подчёркивали каждую напряжённую мышцу в его теле, каждый его изгиб. На талле были только его любимые кожаные штаны и чёрная повязка на глазах. Рубашку он уже успел снять — от физических упражнений летним утром стало жарко. И жарко стало не только ему. Лёша глубоко вдохнул, когда Нурлан в очередной раз взмахнул мечом, плавно перемещаясь с одной босой ноги на другую и мягко ступая по зеленой траве. В каждом его движении была какая-то первобытная сила и первозданное мужское естество. В голову сразу пришла мысль о гербе великого талла. Лев на фоне восходящих лучей солнца. Талл, и вправду, сейчас двигался неторопливо и грациозно, как этот хищник. Ходил вокруг добычи, медленно приближаясь. Не спешил. Наслаждался каждым томительным моментом ожидания до того, как совершить прыжок. Даже с закрытыми глазами, он внушал страх и почтение. Лёша снова посмотрел на суровые черты лица, которые частично было видно под повязкой, на крепкую шею и широкие плечи, на опутанные тугими жгутами мышц и выпуклыми венами предплечья, которые были будто специально созданы кем-то там наверху, чтобы держать меч и замахиваться им настолько непростительно завораживающе — безудержный огонь, заточённый в человеческом теле. Светловолосый вспомнил, как эти руки не так давно прикасались к нему, и лоб стал совсем влажным. Он подумал, что надо бы уйти, потому что ещё несколько движений мечом и уходить придётся с отчётливой проблемой в штанах, которая будет заметна всем вокруг. Лёша поражался сам себе — ни один мужчина никогда до этого не вызывал в нём таких бурных эмоций. Да что там мужчина, на его памяти ни одна женщина настолько не притягивала его взгляд к себе — простыми движениями физически красивого, чувственного тела. Непостижимая для его мозга загадка, которую уже и не хотелось решать. Хотелось стоять и смотреть на этот горящий внутри талла огонь вечно. Но от таких мыслей Лёшу оторвал сам виновник их появления. Нурлан внезапно остановился и стянул с головы повязку. На несколько секунд он зажмурился, а потом начал быстро моргать, чтобы привыкнуть к яркому свету, и кинул вопросительный взгляд на Лёшу. Тот хотел сбежать, но было поздно. Его поймали с поличным. — Тренируешься? — светловолосый решил, что лучшая защита — это нападение. — А тебе чего не спится? — Нурлан придерживался такой же тактики. — Выспался уже. — Всё-таки думаешь, что это кто-то из своих? Лёша понял, что талл спрашивал об отравлении, и кивнул. — Печально. — Добро пожаловать в мой мир, великий талл, — светловолосый улыбнулся. С момента покушения на него, ничего нового Лёша не узнал и уже привык жить с мыслью, что в любое время оно могло повториться. — Неприятное ощущение. Хотя я и так всегда хожу по острию клинка. Кстати, можешь называть меня Нурлан. Я разрешаю, — он улыбнулся. Не зная, что ответить, Лёша молчал. Просто Нурланом талла называла только Шати, и такое разрешение было неслыханным в Великой Степи. — Ты умеешь обращаться с оружием? — Нурлан с интересом посмотрел на Лёшу. — С мечом нет. У нас в Уулс нет как таковой армии. Не было никогда надобности. Но все жители стараются держать себя в хорошей физической форме, тренируя разные группы мышц. — Зачем, если вы ни с кем не воюете? — Для поддержания общего здоровья, и чтобы лучше выполнять физическую работу по дому. Я умею много чего, кроме владения мечом. — Интересно, чего, — Нурлан игриво сверкнул тёмными глазами. — В ближнем бою это вряд ли будет полезным. — Я и не предлагаю тебе вступить в свою армию. Но если хочешь попробовать, как это — владеть мечом, то иди сюда, — талл кивнул на место возле себя. — Или боишься? — он определённо знал, на что Лёша клюнет. Светловолосый подошёл к таллу и взял протянутый им меч. Ощутимый вес заставил его напрячься, и Лёша обхватил рукоять обеими руками, чтобы держать оружие ровно. Он попытался повторить несколько движений, которые видел до этого, но получилось так себе, и Нурлан тихо рассмеялся. Лёша хотел обидеться, но талл подошёл к нему и, став сзади, обхватил его руки своими, прижимаясь голой грудью к его спине. — Несколько правил. Меч не прощает ошибок и непочтительного отношения, — держа Лёшины руки своими, Нурлан поднял меч вверх, подставляя блестящую закалённую сталь под уже яркие солнечные лучи. — Даже лёгкое прикосновение к лезвию рассечёт мясо, а сильный удар — сломает кость. Талл медленно повёл мечом слева-направо, очерчивая линию горизонта перед ними. — Никогда не касайся обнаженного клинка рукой — только тканью или шкурой. На нём не должно оставаться следов от пальцев. Перед тем, как взять меч в руки, подожди мгновение, дай своему сознанию переключиться с безоружного человека на воина. Нурлан двигал клинком плавно, держа Лёшины руки крепко и всем телом прижимаясь сзади. Даже через ткань своей рубахи светловолосый чувствовал, насколько горячим было это тело. — Меч должен стать продолжением тебя. Уважай его, заботься о нём, и он позаботится в нужный момент о тебе. Закрой глаза, прочувствуй. Меч опустили вниз, упирая остриём в траву, и Лёша прикрыл глаза. Совсем не ожидая, он почувствовал прикосновение чужих губ к своей шее сзади и вздрогнул. — Это тоже относится к правилам владения мечом? — Нет, это скорее исключение из правил, — Нурлан улыбнулся и снова прошёлся приоткрытыми губами по уже влажной коже на шее перед собой. Лёша стоял и не двигался. Некоторое время назад он так хотел снова оказаться в этих сильных руках, а теперь не знал, как реагировать на чересчур волнительные прикосновения. В прошлый раз они были наедине, а сейчас их мог увидеть кто угодно. Как минимум, совсем рядом сидел Байдал, хоть и делал вид, что дремал. Нурлана же это, по всей видимости, нисколько не смущало, потому что он плотнее прижался сзади и более настойчиво начал целовать Лёшину шею и щёку. Светловолосого бросило в жар одновременно и от накатывающего возбуждения, и от стыда за свои чувства и смирение, с которым он принимал от талла ласки. Услышав где-то вдалеке чей-то негромкий кашель, Лёша быстро отстранился, оставляя меч в руках Нурлана, и, не глядя ему в глаза, сказал, что ему пора за работу. Какую, он не придумал, поэтому отговорка получилась неуклюжей. Лёша поспешил быстрее удалиться, чтобы не сделать ещё какую-нибудь глупость. Нурлан ничего не ответил и, подняв с земли свою рубаху, начал протирать конец клинка, чтобы спрятать оружие в ножны. *** Поздним утром Лёша нашёл Рустама недалеко от шатра, где готовили еду для всех сервов и прислуги. Ширэнгэн сидел на траве и лениво ел какие-то запечённые овощи и мелко порубленное мясо из металлической миски. — Мне нужна твоя помощь. — Это по поводу вчерашнего? — темноволосый оживился. После переполоха, который был вызван попыткой убийства талла, все только об этом и говорили. — Не совсем. Ты мне сможешь сделать ну́ки? — Что сделать? — Рустам округлил глаза. — Это такое метательное оружие. — Ты что, собираешься участвовать в сражениях? — Нет, но неплохо было бы иметь их про запас. Мало ли что. — А чем тебя обычный клинок не устраивает или небольшой меч? — Я никогда мечом не пользовался. Придётся долго тренироваться. Не успею. А с точностью и скоростью метания у меня всё хорошо. В Уулс мы часто для развлечения играли в да́ртар и нисдэ́г. Видимо, у Рустама было настолько непонимающее выражение лица, что Лёша, улыбнувшись, начал объяснять. — Да́ртар — это такие небольшие дротики, обычно из латуни, в хвосте с оперением. Мы их кидали в нарисованную на дереве мишень. — А нис…как там? — Нисдэ́г — это летающие диски. — Они что, сами летают? — сейчас бы Рустам поверил всему, что бы Лёша ему не сказал. — Нет, конечно. Они сделаны из сока каучуконосных растений, с чуть загнутыми краями. Обычно играют вдвоём или втроём. Один человек кидает, а второй должен поймать на относительно большом расстоянии. — А нуки — это что тогда? — Ну́ки — это что-то среднее. Только совсем не для игры. Лёша нашёл один большой плоский камень, а потом другим поменьше нацарапал то, что видимо и было нуки. У нарисованного предмета в каждую из четырёх сторон торчали острые, чуть загнутые лепестки, и он отдалённо напоминал четырёхлистный цветок. В центре Лёша нарисовал небольшое круглое отверстие. — По внешнему краю каждого лепестка должно идти лезвие, а отверстие в центре — удобно, чтобы носить нуки на верёвке на поясе или доставать из дерева, например, если кинул, и оно в нём застряло. И лепестков может быть не четыре, а шесть или восемь. Но четыре быстрее всего сделать, наверное. Убить таким оружием тяжело, но дезориентировать несколько человек на расстоянии — запросто. Я не хочу никого убивать. Рустам внимательно посмотрел на рисунок. — А какого они размера? — Чтобы в ладонь помещались, — Леша пальцем показал на своей ладони круг. — Думаю, что смогу сделать. У меня есть металлические заготовки из железа, как на монеты, только побольше. Сколько тебе нужно и когда? — Штук восемь. Если сможешь сегодня к ночи, то буду тебе должен… Не знаю, конечно, что. Я ведь всё ещё серв талла, но проси потом, что хочешь. — О! Придумаешь, как нам с Сайной быть вместе. — А ты не промах, — Лёша улыбнулся и нахмурился одновременно. — Непростой вопрос. Ладно, придумаем что-нибудь. — Кстати, у меня даже получилось вчера потанцевать рядом с ней, когда все танцевали. — Видишь, ты и сам отлично справляешься, — Лёша улыбнулся. — Так что, сделаешь? — Уже ушёл делать, — Рустам подхватился с травы и быстро пошёл в сторону майханов прислуги. *** После обеда Лёша направился в майхан талла. Чем бы он ни занимал себя, мысли всё время возвращали его к тёмным глазам и всему прочему, что к ним прилагалось. На входе в жилище Байдала не было. Видимо, талл отпустил стражника отоспаться после долгой и неспокойной ночи. Тулпар и Орёл стояли привязанными и лениво вытаскивали из стоящих перед ними больших плетёных корзин свежескошенную траву. Без своего коня талл редко куда уходил, значит был у себя. И светловолосый без особых раздумий зашёл в майхан. В первой комнате никого не было, но он услышал тихие голоса из второго шатра. Не особо вслушиваясь, светловолосый с интересом вошёл в него и застыл. Нурлан сидел на своём кресле. Между его ног стояла Алтан, которая склонилась над ним, совсем близко прижимаясь к таллу, и что-то тихо говорила ему на ухо, смеясь. На девушке практически не было одежды. Совсем тонкая алая полоска из шифона обхватывала её грудь, и такого же цвета узкая полоса ткани обвивала округлые бёдра красавицы, совсем не оставляя пространства для воображения. Одна рука Нурлана всё ещё покоилась на подлокотнике кресла, в то время как вторая уже лежала на соблазнительно выгнутой пояснице девушки. Лёша, по всей видимости, что-то сказал вслух, хотя не помнил, что, потому что его светлые глаза неожиданно встретились с тёмными глазами властителя. Светловолосый стоял и не мог пошевелиться — в голове всё смешалось и спуталось, а в груди стало почему-то совсем больно. Улыбающееся до этого столкновения взглядов лицо талла сильно напряглось, и он быстро отстранился от Алтан. Девушка тоже повернулась и, увидев Лёшу, поспешила накрыться длинной туникой, которая лежала на полу возле кресла. Прошло всего несколько секунд, но Лёше это всё показалось вечностью. Он взял себя в руки, развернулся и быстро зашагал к выходу. — Лёша! Подожди! — Я не хотел помешать, о, великий… — быстро покидая майхан, Лёша проговорил это с неприкрытой злостью. — Подожди! — талл кинулся за ним, догоняя уже в стороне от жилища. — Да остановись ты! Я что, должен за тобой бегать? — Нурлан схватил светловолосого за руку и резко остановил, разворачивая к себе. — Нет, конечно. Здесь все остальные должны бегать за тобой. Ты же — великий талл. Стоя напротив, они со всё больше разрастающейся досадой сверлили друг друга пристальными взглядами. — Да, я — великий талл. И все вокруг должны об этом помнить. — Ты не дашь забыть. — Я не могу понять, чего ты взъелся? — Как я могу? На великого талла? — А что это тогда за сцена сейчас? — Нурлан смотрел на него с недовольством. — И мы, вроде, договорились, что ты можешь называть меня Нурлан. — Не могу. Для всех правила одинаковые. — Тебе лишь бы сделать не так, как я тебе говорю? Лёша не ответил на вопрос. Потом, помолчав, сказал: — Говорят, кто рано встаёт, тот много всего успевает за день. Ты уже много всего за сегодня успел. Талл глянул на него с непониманием. — Успел всего. И со всеми. Лёша уже некоторое время не ночевал в майхане татвара и не знал, звал ли талл кого-то из девушек к себе. Он всегда запрещал себе думать об этом, мысленно повторяя, что это не его дело. — Ты что, ревнуешь? — Я? Нет, конечно, — Лёша наигранно рассмеялся. — Просто… — Что, просто? — Ничего. Хотел попросить книгу, — светловолосый соврал. На самом деле, он пришёл, чтобы отдать Нурлану набор для писания, который сделал сам, чтобы книги талла сохранялись дольше. Лёша нашёл у Шати в майхане спирт и, с её разрешения, смешал его со специально подготовленной водой и порошком из лазурита, который сделал, перетерев твёрдый минерал. Кроме чернил, он очинил несколько гусиных перьев, размягчив и обезжирив их. Чернила и инструменты для писания лежали в небольшом холщовом мешочке, который светловолосый всё ещё держал в левой руке. — С чего мне ревновать? Я ведь для тебя никто. Только серв. Не представляю особой важности. Кроме того, тебе надо поторопиться — скоро объявлять избранницу… — И ты туда же. Как вы все меня утомили с этим. — Алтан, мне кажется, тебе подойдёт. — Не тебе мне рассказывать, кто мне подойдёт, а кто нет. — Но точно не я, — Лёша с вызовом посмотрел вверх в тёмные глаза. В них уже закипала ярость. — Конечно, не ты, — Нурлан вспылил. — Мне тяжело быть рядом с тем, кто ненавидит меня, спит и видит, как бы или сбежать, или перерезать мне глотку. Лёша не отвечал. — Если ты ещё не понял, то я хочу покорного, нежного котёнка, — талл грустно усмехнулся, — а не дикого мангаса. И, поверь, таких котят в моём татваре хватает и без тебя. — Мангасы не такие уж и дикие, — Лёша ответил с обидой. — Я уже устал. Устал от твоих постоянных выбрыков. Хватит! Я и так сильно долго выставлял себя на всеобщее посмешище. С сегодняшнего дня будешь заниматься исключительно работой по хозяйству. Все распоряжения будешь получать от Джаргала. И не беспокойся, я больше не питаю надежд на твой счёт. Можешь расслабить свою жопку, — Нурлан усмехнулся. — Она в безопасности. Лёша хотел ответить что-то ещё, но талл быстро развернулся и пошёл обратно в свой майхан. Светловолосый в сердцах швырнул холщовый мешочек на землю, направляясь куда угодно подальше. После тихого треска по коричневой ткани начало медленно расползаться тёмно-синее пятно. *** Лёша искренне не понимал, почему между ним и Нурланом всегда всё происходило так — только стоило им начать общаться нормально — без притворства или каких-либо уловок, как ему казалось — как всё опять летело к хунам собачьим. У него до сих пор перед глазами стояла картина, как полуголая Алтан прижималась всем телом к таллу, а тот был совсем и не против. Хотя, с другой стороны, светловолосый мог понять Нурлана. Девушка была одной из самых красивых, если не самой красивой в татваре. И дело было даже не в пропорциях её лица или фигуры, она всегда и везде притягивала к себе все мужские взгляды, владела каким-то гипнотическим, роковым обаянием. Лёша даже поймал себя на мысли, что именно такой все бы и ожидали увидеть избранницу талла. И, по всей видимости, Нурлан был с этим согласен. Полностью погрузившись в свои размышления, светловолосый и не заметил, как забрёл в майхан судалы и улёгся на шкуру, уставившись пустым взглядом в стену. Он лежал и пытался не думать, не накручивать себя ненужными упрёками, что впустил Нурлана в свою голову и в своё сердце уже достаточно глубоко, и теперь нужно было его оттуда выгнать каким-то образом. Но он не имел представления, каким. До недавнего времени все мысли Лёши были постоянно заняты только тем, как бы воплотить в реальность план побега от ненавистных талбаров, как дожить до возвращения войск обратно в Коргау, а там — как-нибудь сбежать на восток и, снова перебравшись через разлом, попасть домой. Там бы они точно не смогли его достать. Но вместо плана побега его мысли постоянно возвращались к таллу, его жизни и его ардыну. Светловолосый ругал себя последними словами на уулс, что он так много…нет, что он постоянно думал о Нурлане. — Лёша, поможешь мне? Шати уже некоторое время находилась в майхане и искала в своём сундуке какое-то снадобье. Светловолосый был настолько погружён в себя, что и не слышал её совсем уже не тихого копошения. — Саби! — А? — Помоги найти одну бутылочку. Никак не могу разобрать, что здесь написано. Парень быстро поднялся и подошёл к судале. Она стояла возле открытого ящика и держала в руках две одинаковые керамические бутылочки, на которых сажей мелко были написаны ингредиенты. — Плохо видно. Можешь прочитать? Лёша взял одну, и написанное было совсем нетрудно разобрать. — Хвощ, створки фасоли, зверобой и корень солодки. — Так, это — для почек. Не то. А здесь что написано? — Шати протянула ему вторую. — Чистотел, валериана, чабрец и кора дуба. — Оно! — судала взяла нужную бутылочку, а всё остальное спрятала обратно в сундук. — Зуун постоянно объедается, особенно если попадает на ужин, приготовленный Бату, а потом страдает от несварения. Нурлан попросил поставить этого около́тня на ноги. Мучился всю ночь и сейчас никак не встанет с постели. Шати взяла пустую керамическую бутылочку побольше и налила чуть-чуть настойки, а потом добавила из кувшина на столе чистой питьевой воды. Взболтала, попробовала на язык и кивнула. — Мигом встанет. Ох, уж эти варлоры мне. — Почему ты не пользуешься линзами? — Лёша стоял и смотрел, как Шати смешивала лекарство. — Чем? — Мы их ещё называем «камни для чтения». Уулс их делают из кристаллов горного хрусталя или берилла. Полируем прозрачные камни, чтобы с одной стороны они были выпуклые, а с другой более плоские. Через такие камни предметы кажутся намного больше. Читать так точно легче. Судала перестала заниматься своим делом и внимательно слушала Лёшу. — Ты бы во многом мог помочь Нурлану. Светловолосый помрачнел. — Только ему моя помощь не нужна. Он уже сделал свой выбор. — Ты о чём, саби? — Да так. — Опять не можете что-то поделить? — Нам с ним нечего делить. — Два упрямца, — Шати с улыбкой посмотрела на него, а потом начала заматывать горлышко бутылки со смесью какими-то листьями и завязывать верёвкой. Какое-то время Лёша молчал, а потом спросил: — А отец Нурлана тоже женился на девушке из своего татвара? — И да, и нет. — Это как? — Мать Нурлана была талбаркой, из небогатой семьи в Коргау. Алибек хотел забрать её к себе в татвар, но она сказала, что окажется там только при одном условии — если в татваре будет только она одна. — Но это тогда не татвар получается, — Лёша улыбнулся. — Быстро соображаешь, саби. Алибек хотел взять её силой, но она поклялась убить и его, и себя, если он не выполнит её условие. Лёша подумал, что это всё ему чем-то напоминало то неповиновение, с которым столкнулся Нурлан при появлении светловолосого в своей жизни. Видимо, вся их семья жутко не любила, когда им не подчинялись, но постоянно натыкалась на такие экземпляры. — И он выполнил? — Нурлан тому доказательство. — Он любил её? — Любовь…- Шати замолчала, задумавшись. — Ты же уже знаешь, что и талбары, и ширэнгэн давно забыли о таком понятии. Все отношения в Степи строятся на расчёте или физиологических потребностях. О высоких чувствах здесь не принято говорить. — Но ведь так тяжело жить. — Тот уулс, которого я знала когда-то, тоже не мог этого понять. У вас ведь всё по-другому устроено. Я знаю. Но в Степи нельзя об этом говорить. — Почему? — Оды будут недовольны. По крайней мере, так говорят сакры. Они считают, что любовь разрушает душу, поэтому нужно выбирать головой — так будет лучше и практичнее для ардына. Из-за любви люди творят необдуманные глупости. Ты ведь знаешь. — Ты тоже так считаешь? — Не важно, что я считаю, — Шати грустно вздохнула. — Когда сакры что-то решили, у нас, простых смертных, нет выбора. — И Оды не против, что талл может выбрать избранницу из татвара? Ведь там у Нурлана есть и талбарки, и ширэнгэн, и полукровки, — у Лёши перед глазами снова стал образ Алтан. — Если сакры одобрят кандидатуру, которую выбрал талл, то это может быть любая девушка. Слово «девушка» болезненным эхом отозвалось в голове несколько раз. — А если нет? — Раньше они всегда соглашались. Хотя насчёт матери Нурлана долго думали. — Почему? — Не знаю. Раньше таллы всегда выбирали красивых девушек, которые могли принести здорового наследника. Это то, чего ждёт от властителя ардын. Продолжения рода и стабильности в Великой Степи. — Ждёт ардын или сакры? — Ардын поклоняется сакрам, так что… — А почему ты сказала, что Нурлан не похож на своего отца и других таллов? — Мне кажется, что Алибек любил мать Нурлана. Возможно, он не определял для себя это любовью, но он однозначно испытывал к ней сильные чувства. При этом он, как и таллы до него, слепо верил сакрам во всём. Нурлан же всегда был любопытным и никогда не соглашался просто так со всем, что ему пытались навязать, пока он сам не убеждался, что оно того стоило. Он, хоть и не открыто, всегда ставил под сомнение все советы сакров. И поэтому ему будет тяжело, — Шати начала кашлять, прикрывая рот ладонью. — Тебе плохо? — Лёша подошёл ближе и хотел поддержать судалу за локоть. — Всё нормально, саби. Эта непрекращающаяся простуда, — женщина начала собираться. — У тебя, как всегда, слишком много вопросов. Мне пора. Надо отдать воину Зууна настойку, а то этот обжора проваляется до вечера в майхане. Рад стараться. *** Лёша выбрался из майхана только вечером, не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Шати ещё не вернулась, и ему стало скучно. Работой его пока никакой не нагрузили, хотя Нурлан, наверное, уже дал приказания Джаргалу, который отвечал за распределение обязанностей прислуги талла. Светловолосый опять вспомнил, что он хотел перевязать подпругу на Тулпаре. Он это заметил ещё прошлым вечером, но утром совсем забыл исправить. Утром он обо всём забыл. Как бы он не хотел снова идти к майхану талла, но животное не было виновато в том, что происходило между людьми. Почти дойдя до привязанных коней, Лёша услышал с другой стороны майхана громкий смех и возгласы варлоров. Все четверо шли по направлению к жилищу талла и что-то обсуждали между собой. По отдельным фразам он понял, что их сильно веселило вчерашнее наказание князей ширэнгэн. И Зуун уже не выглядел больным — настойка Шати помогла. Мысленно выругав себя, что не поправил подпругу утром, Лёша подумывал уже развернуться и пойти назад, чтобы не встречаться с ненавистной компанией, но те его заметили. — О! Посмотрите, кто идёт! — Хойд сказал чересчур громко. Уход сейчас был бы засчитан бегством, и светловолосый молча продолжил свой путь к коням. — Любитель ширэнгэн. До хуна умный, — Барун, как и всегда, подгавкивал где-то сбоку. — Что-то ты плохо справляешься с тем, чтоб нашему таллу было хорошо. Чтобы он не кидался на людей как мангас. Лёша молчал, не хотел опускаться до их уровня и вступать в перепалку. — Хотя с такой-то задницей тебе ничего бы не стоило удовлетворить его, — Хойд противно засмеялся. — Да и рот, вроде, рабочий… Этого светловолосый уже не смог стерпеть. Он быстро направился в их сторону и, подойдя совсем близко, что заставило всю компанию остановиться, спокойно спросил: — Хойд, так у тебя в итоге со спиной что-то? Варлор перестал улыбаться и удивлённо посмотрел на него: — Нет. Всё хорошо. — А с хуна шнуровка на сапогах не завязана тогда? Все быстро глянули на ноги Хойда, и сапоги того действительно выглядели небрежно. — Ах, ты ж ёнда! Я тебя сейчас протяну за патлы отсюда и до границы лагеря к твоим любимым мангасам. Он уже практически схватил Лёшу за волосы, но тот резко отскочил в сторону и ударил варлора ногой сзади под колено, от чего мужчина не удержал равновесие и упал на землю. Трое остальных хотели накинуться на светловолосого, но их остановил громкий голос талла. — Что здесь, ана́ть вас всех, происходит? Остановились все! Быстро! Лёша отошёл чуть в сторону и не смотрел на Нурлана. Он не хотел, чтобы тот опять подумал, что спас его от очередной неприятности. Наоборот, светловолосый очень хотел отыграться на варлорах за многие обидные слова, да и вообще за весь свой сегодняшний неудачный день, даже если за ними и было численное превосходство. — Я, кажется, тебя не звал, — талл обращался к нему. — Я пришёл переседлать Тулпара, — Лёша ответил безразличным тоном. — Тогда каким образом ты оказался тут? Почему ещё не возле коня? — Эта ёнда вечно суёт свой кривой нос не туда, куда надо, — Хойд недовольно поднялся с земли и гневно посмотрел на Лёшу. — А вы чего так долго шли сюда? — варлорам Нурлан тоже не собирался давать спуску. — Я послал за вами хунову тучу времени назад. Где вы, ёть вашу гэр, шлялись? — Нурлан-талл, если тебе что-то не дают, — Зуун начал говорить учтиво, — может надо изменить подход? Мои сервы никогда не жаловались. Талл посмотрел на варлора совсем свирепым взглядом. — Я сейчас к вам всем изменю подход. Пешком ходить будете, потому что сесть не сможете… Он хотел сказать что-то ещё, но послышался громкий конский топот и крик воина талбара. — Великий талл! Великий, послание! Все обернулись на шум и ждали. — Ширэнгэн прислали послание. — Ну?! Говори уже! — Они объявляют полное неповиновение после убийства двух князей и нападения на одно из поселений. — После какого нападения? — Нурлан с удивлением посмотрел сначала на посланника, а потом на варлоров. Те тоже стояли, не понимая, о чём шла речь. Или только делали такой вид. — Приехавший к нашему лагерю ширэнгэн сказал только, что больше они с нами договариваться не будут, потому что мы лжём, и что они добровольно не сдадут остальные поселения. Сказал, что мы можем попробовать их захватить, но они сделают всё, чтобы забрать в ангал как можно больше талбаров. — Вот же ж, ана́ный… — Зуун с досадой пнул лежавший на земле камень. — О каком нападении они говорят? — Нурлан пытался добиться хоть от кого-то вразумительного ответа. — Он не сказал много, — посланник развёл руками. — Только то, что сегодня ночью мы напали на одно из их поселений и убили много жителей, хотя дали им время на раздумья до вечера. — Кто это был? Я вас спрашиваю! — талл быстро ходил между варлорами, нервно поправляя свои волосы. — Если узнаю, что кто-то из вас причастен и лжёт мне, подвешу как последнюю ёнду за яйца над въездом в Коргау! Все четверо варлоров стояли молча, отрицательно качая головами. — Это кто-то специально сделал. Скажите ещё, что ваши воины оборзели настолько, что делают то, что им вздумается и шлют вас к хуну. Опять стояла тишина. — Вернулись быстро к своим войскам и допросили всех, кто руководит тысячами и сотнями. Доложить мне сразу же, если что-то узнаете! Но в любом случае, завтра рано утром будьте готовы выдвигаться с войсками. Сегодня после заката ко мне в майхан. Все четверо! — Нурлан обвёл их всех непримиримым взглядом. — Не хотят договариваться, будет… — Может ещё раз поговорите с ними? — Лёша сказал громко, и все обернулись к нему. — Снова лезешь не в своё дело? Я спрашивал два раза. Третий раз будут говорить мечи. — Но… — Ушёл отсюда, пока ещё можешь ходить! Лёша, поджав губы, развернулся и быстро пошёл прочь, так и не переседлав Тулпара. *** Этим же вечером светловолосый сидел на улице возле майхана Шати и в лучах заходящего солнца быстро мастерил нарукавник со множеством небольших кармашков для нуки. Вокруг часто мелькали воины талбары — было заметно, что скоро будет битва. Все готовились. — Лёша…- приятный женский голос отвлёк его от работы. — Тебя ведь Лёша зовут? Твоё настоящее имя. Перед ним стояла Алтан. В этот раз, девушка была в более скромном облачении, которое прикрывало почти все интересные места на её теле. — Да. — Ты мне симпатичен, — Алтан улыбнулась. — Тебе должен быть симпатичен талл. Не я, — он явно не планировал любезничать с ней. Девушка прищурилась и снова улыбнулась, но уже по-другому — как хитрая лиса, которую поймали недалеко от выводка цыплят. — Талл мне более, чем симпатичен. Я больше скажу — он симпатичен всем девушкам в татваре. Но с твоим появлением, талл стал сам не свой. — Тебе-то откуда знать? Ты появилась здесь в то же время, что и я. — Другие сервы рассказывали. Он раньше вызывал любую из них практически каждый день, а то и несколько раз в сутки, а после твоего появления, талл к нам вообще не заглядывает. У него появились другие увлечения. — Я тут при чём? Это ваша недоработка, — Лёша пока никак не мог понять, к чему Алтан вела всё своё повествование, и оборонялся, иногда нападая. — Ты же понимаешь, что тебе ничего не светит с ним. — А я ничего и не… — Я видела, как ты на него смотришь, — она снова прищурила узкие тёмные глаза, хотела заглянуть в самую душу. — Только талл не может завести семью с мужчиной. Он это знает. И ты это знаешь. Он поиграется и бросит, как ненужную вещь. Лёша поджал губы. Внутренняя обида снова начала заполнять всё его существование. — Чего ты так обо мне печешься? — Я же сказала, что ты мне симпатичен. Не хотелось бы, чтобы ты страдал. Или чтобы тебе было больно. — Звучит как угроза. — Что ты! Какая от меня угроза? Просто отпусти талла. Пусть он спокойно выберет себе избранницу. — Я его и не держу. Она отрицательно покачала головой. — Все его мысли по-прежнему о тебе. Но ты не сможешь ни ему, ни ардыну Великой Степи дать то, в чём они нуждаются. — В любви всё равно, кто ты… — Я не о любви. Она не поможет ни таллу, ни его ардыну. — А что поможет? Сомнительный наследник? — Наследник — это стабильность. Это новый талл и будущее ардына. И я сомневаюсь, что в Уулс мужчины научились рожать детей. Поэтому уйди в сторону. — А если нет? — как и всегда, Лёше сразу же хотелось делать то, что ему запрещали. Врождённый дух противоречия, который не давал его душе спокойно жить нигде в Амгалане. Алтан уже смотрела на него совсем недобрым взглядом. — В Степи происходит много всего жестокого. Ты уже и сам убедился в этом, — она подошла ближе и хотела коснуться его носа, но Лёша отстранился. — Не хочется, чтобы твоё симпатичное лицо пострадало ещё больше. Оды жестокие… — Я смотрю, вам всем удобно прикрываться Одами, чтобы скрывать истинные причины всего происходящего. Особенно того, что не хотелось бы выносить на суд ардына. — Мне говорили, что ты упрямый, но я думала — ты умнее. — Какой есть. — Если ты так печёшься о благополучии талла, то можешь мне поверить, со мной ему будет хорошо, — она снова обворожительно улыбнулась. — Ты видел своими глазами, как хорошо ему было тогда со мной. Лёше хотелось бы её сейчас ударить за насмешки и болезненные уколы в самое сердце, но воспитание не позволяло ему бить женщин. — Ты же не хочешь, чтобы он попал в немилость к Одам? Они не пощадят даже талла… — То есть, угроза нависла не только над сервом, но и над его рэном? — Лёша внимательно посмотрел на девушку. — Ведь не ширэнгэн вчера хотели отравить талла. Оды уже настолько сильно недовольны им? — Я ничего не знаю об этом, — Алтан быстро отвернулась. — Знаю, что если ты не хочешь, чтобы небесная кара постигла тебя или талла, то забудь о нём. Навсегда. Лучше, если ты вообще сбежишь обратно в свои горы. — Этого я точно тебе не могу пообещать. У меня ещё есть несколько незаконченных дел здесь, — Лёша усмехнулся. — Ты красивая, но таких как ты… — Что? — Ничего. Алтан постояла ещё несколько секунд, с неприкрытой злобой смотря на светловолосого, а потом пошла обратно к майхану татвара. — Я тебя предупредила. Плакать по тебе никто не будет. — А я и не люблю, когда люди плачут. Пусть смеются. Лёша склонился над нарукавником и принялся его доделывать с ещё бо́льшим рвением. В его голове разные кусочки одной картинки практически стали на своё место. Не хватало ответов всего на несколько вопросов.