***
Когда Лонгботтомы ввели их в курс дела, оставалось дождаться четверга. Луна ещё полгода назад договорилась об операции в одной из самых лучших клиник Лондона. Там работали непревзойдённые врачи — нейрохирурги, которые совершали невозможное. Даже маги не могли излечивать то, что лечили они. Гермиона была рада, что Бриджит попала именно в эту клинику. Она хотела рассказать об этом Скорпиусу и порадоваться вместе с ним, но не решилась подходить с этой новостью раньше Драко. Скорпиус, как ни странно, узнал обо всём прежде, чем кто-либо успел ему рассказать. — Я еду с вами! — заявил он, когда лекция по рунам подошла к концу, и все его однокурсники вышли из кабинета. Гермиона улыбнулась его горячей решимости. Но в его нахождении рядом с девочкой не было необходимости: анализы мисс Морган сдали заранее, и операция должна была пройти в тот же день. — Скорпи, прости, но что ты будешь делать в больнице? — она покачала головой. — Мы с твоим отцом только доставим Бриджит, и она останется на попечение врачей. — Я должен её проводить, должен поддержать, Гермиона. — Он подошёл к её столу и уселся на корточки перед ней, пока она сидела на стуле. — Прошу тебя, уговори отца и миссис Лонгботтом позволить мне сопровождать Бри. Ей будет спокойнее со мной… Тёплые руки юноши оказались на её ладонях. — Пожалуйста… Отец ни за что не позволит, он уже намекал, что против моего общения с ней. Только ты можешь мне помочь. — Просто скажи ему, — Гермиона не сдавалась, хотя ей было трудно отказать парню, когда он так просил: почти на коленях и не для себя, а для больной малышки. — Если я подойду к Драко с этой просьбой, мне кажется, его расстроит тот факт, что ты сам не обратился к нему. Напрямую. Словно ты всё ещё не доверяешь ему. Скорпиус задумчиво погладил её руки. — Возможно, ты права. Я так привык к тому, что он всегда против моих желаний, что пока не воспринимаю его другого. Но он и правда изменился. Он хочет идти мне навстречу. Тот разговор на многое открыл мне глаза. — Он быстро и нежно поцеловал её правую ладонь. — Благодаря тебе… Ты делаешь меня лучше. Я знаю, что бываю упрям и несносен, но я исправлюсь. Ради тебя. Я буду лучшим. Гермиона почувствовала, как внутри неё всё сжимается от этих слов. — Нет, Скорпи, ты хороший человек. — Она легко прикоснулась к его светлым вихрам надо лбом: он блаженно прикрыл глаза, когда она загладила их назад. — И если ты хочешь что-то менять в своей жизни, делай это ради себя. Без оглядки на кого бы то ни было. Это твоя жизнь. Он покачал головой, разглядывая её влюблённым взглядом: — Я уже знаю, что иду правильным путём. Уверен в этом на сто процентов. Она улыбнулась и потрепала его по плечу, намекая, что ему уже пора уходить. — Поэтому ты сможешь убедить отца во всём что угодно, ты же такой упрямый. Скорпиус поднялся, возвышаясь над ней. Его голубые глаза хитро сузились. — Спасибо, что веришь в меня, — ухмыльнулся он. Он так похож на своего отца… Гермиона никогда не сомневалась в Скорпи, настойчивости ему было не занимать. Ведьма была уверена, что в четверг в восемь утра она встретится с обоими Малфоями в больнице Альбуса Дамблдора. Так и случилось.***
Драко был очень недоволен. Да что там говорить, он был совершенно зол. Он всё ещё негодовал по поводу своей неожиданной участи опекуна и нервничал из-за Скорпиуса. Не для этого он ходил к Морганам. Как истинный слизеринец он планировал таким образом «убить двух зайцев» — стать ближе к сыну и посмотреть на реакцию Грейнджер. И то мгновение, когда она восхищённо взглянула на него, наверное, стоило того. Как и то, что она положила свои нежные пальцы на его локоть, а её взгляд, опаливший его губы нестерпимым огнём, почти прошептал ему: «Давай же, соглашайся! Я сделаю так, что ты не пожалеешь…» Это было похоже на обещание. Если бы их не окружала толпа преподавателей, он бы не удержался и поцеловал её. Но сейчас он злился. Он не ожидал, что Скорпиус напросится поехать с ними сопровождать девочку. Драко попал в свою же ловушку, изображая из себя доброго родителя. Он не был уверен в мастерстве маггловских врачей и давал девяносто пять процентов на то, что она всё равно умрёт. А значит, его сын испытает новую боль от потери, переживёт ещё раз то, что чувствовал после смерти матери. Он будет страдать, а Драко этого совершенно не хотелось. И если быть откровенным, его нервировало ещё кое-что: то, как тепло и по-дружески общались Скорпиус и Гермиона всю дорогу до больницы. Им пришлось ехать в маггловской машине скорой помощи до самого Лондона, и эти два «друга» развлекали маленькую Морган разговорами, шутили и смеялись. Драко уселся на переднее кресло рядом с водителем, что уже не самым положительным образом повлияло на его настроение, а ещё и краем уха слушал, как у них там весело. Раздражающе весело! Было мгновение, когда он обернулся и чуть было не бросил им гневное: «Перестаньте шуметь!», — но, заметив счастливый блеск в глазах сына и тёплую улыбку Гермионы, просто не смог. Они оба были полны надежд, что лежащая на носилках девочка, опутанная защитной целительной магией, выздоровеет. Драко проглотил своё непонятное раздражение. Они без приключений добрались до клиники, и сейчас он косился на Гермиону, попивая из пластикового стаканчика невкусную больничную воду. Как её только магглы пьют? Ведьма стояла у стойки ресепшена, выясняя с медсестрой подробности пребывания девочки и примерное время операции. Скорпиус, конечно же, тёрся рядом с ней. Мальчишка восхищённо слушал Грейнджер, ловя каждое её слово, почти заглядывая ей в рот. Да он откровенно пялился на неё, не скрывая, как сильно она ему нравится. Малфой покусал щёку изнутри. Грейнджер была слишком добра к его сыну! Слишком мягкосердечна! И не то чтобы он был против такого отношения к нему, но не в той ситуации, что складывалась прямо сейчас. Он видел своими глазами, о чём мечтал Скорпиус, и его чувства могли привести к разным последствиям. Даже думать об этом не хотелось. Сколько бы он ни говорил с ними двумя, они снова и снова оказывались рядом. Драко нервно зашвырнул пустой стаканчик в мусорную корзину у кулера. Скорее бы всё это закончилось… — Драко, иди подпиши бумаги! Я уже всё заполнила за тебя! — Грейнджер помахала ему кипой листов. — Конечно, уже бегу, — откликнулся он, неспешно направляясь к стойке. Гермиона была одета по-маггловски — в серый кашемировый джемпер с круглым вырезом и светлые джинсы, облегающие её стройные ноги. Даже в такой простой одежде она выглядела притягательно красивой. Как резная статуэтка. Отведя глаза от её тонкой талии, плавно переходящей в высокую грудь, Драко заметил, что Скорпиус поймал его изучающий взгляд и нахмурился. Он хмыкнул про себя, догадываясь, что сын ревнует. Вот только этого ещё не хватало… Но когда Грейнджер снова переключила всё своё внимание на Скорпиуса, то мальчишка, кажется, вообще забыл о существовании отца. К двенадцати дня они благополучно передали Бриджит врачам из клиники. Магическая защита была снята, и девочку подключили к маггловским странным штукам для поддержания жизни. Малфой не стал вдаваться в подробности. Он сделал всё, что от него него требовалось, и даже разрешил сыну остаться в клинике, пока идёт операция. Парень, несмотря на оптимистичные прогнозы, нервничал и хотел дождаться окончания всей этой «аферы». — Только не натвори глупостей! — не сдержался Драко, включая строгого папашу. — Что бы ни произошло, сразу же пришли Патронуса с новостями и возвращайся в общежитие. Скорпиус молча потряс головой. Он не смотрел на отца, нервно потирая ладонями свои колени. Сев рядом с ним на белую скамью, стоявшую у стены больничного коридора, Гермиона успокаивающе погладила его по плечу. — Не переживай, всё пройдёт хорошо. Это лучшая клиника. И… твой папа прав, не делай ничего такого, что нам запрещено в маггловском мире. Даже на эмоциях… Хорошо? Парень выдохнул и улыбнулся ей, понемногу расслабляясь. — Да, я временно забуду, что я волшебник. — Он взял её за ладонь и мягко коснулся губами тыльной стороны. — Спасибо, Гермиона. Не верится, что скоро магглы сотворят чудо… Не верится… — Поверь, они способны на многое, — ласково проговорила Гермиона. По её щекам разлился нежный румянец, и она со смущённой улыбкой вытащила свою руку из его пальцев. Драко сжал челюсти. Внутри как будто треснул нерв оттого, насколько неправильной казалась сцена, развернувшаяся перед ним. — И отец, — Скорп поднял на него взгляд, полный искренней признательности. — Я забыл сказать тебе, что очень благодарен за всё, что ты сделал для Бри. Это было неожиданно и так необходимо. Спасибо. Он встал и вдруг порывисто обнял его — по-мужски, легко похлопывая по спине. Драко на миг забыл все свои мысли. Он удивлённо дёрнулся, но ответил ему таким же дружеским похлопыванием. В последний раз сын обнимал его лет в семь, до болезни Астории. И сейчас этот жест вызывал в Малфое странный трепет, словно вернулось то прекрасное время, когда всё ещё было хорошо. Словно вернулась его молодость, окутанная призрачным счастьем. Он тяжело сглотнул ком в горле. — Ладно тебе, Скорп… Сначала дождись окончания лечения… — проворчал он, пытаясь скрыть волнение от неожиданных сыновних объятий. Гермиона откровенно любовалась ими, её глаза светились теплом, а на губах расцвела довольная улыбка. Она поймала взгляд Драко и снова смутилась. А ему в этот момент ещё сильнее захотелось её поцеловать. — Может, пообедаем вместе? — предложила она Скорпиусу, когда мужчины разорвали объятия. — Операция уже началась, и тебе не нужно охранять вход в операционное отделение каждую секунду. Грейнджер уговорила их пойти в кафе для волшебников, которое находилось в доме напротив больницы и пряталось в кабинке маггловского ателье. Оно оказалось на удивление просторным, но при этом очень уютным, наполненным зеленью, светом и светлой деревянной мебелью. Играла тихая лёгкая музыка, и в воздухе аппетитно пахло едой. Драко ни разу не был в этом заведении, но ему понравилась атмосфера. Он нечасто выбирался в такие места в Лондоне. Тут можно было встретить кого угодно — от не самых приятных знакомых до навязчивых журналистов, поэтому он всегда предпочитал есть в тишине у себя дома. Сегодняшний день был исключением. Он согласился с Грейнджер не раздумывая. Так и сказал ей: «Ты мой опекун на сегодня, так что веди меня хоть в ад». Она рассмеялась, а Скорпиус окинул его подозрительным взглядом. В кафе Малфой хотел помочь снять ей пальто, но сын оказался проворнее. То же самое случилось и со стулом, который Драко планировал вежливо придвинуть ей. Парень очень ловко обошёл отца и услужливо сделал это сам, получив очередную благодарную улыбку волшебницы. Малфой еле сдерживался, чтобы не закатить глаза от новой волны раздражения. Ладно. Хорошо. Будь по-твоему, сынок. Они обедали, неспешно разговаривая о каких-то несерьёзных вещах, совсем не связанных с целью их визита в маггловскую клинику. Гермиона поделилась, что на зимних каникулах собирается уехать в Австралию к друзьям, Скорпиус, оказывается, скучал по игре в квиддич, а Драко пожаловался, что давно не рисовал. Ведьма, услышав его, почему-то скромно усмехнулась в свою чашку с чаем, и он вспомнил, что на прошлой неделе сделал в её книге небольшую волшебную зарисовку. Значит, ей понравилось. Он покусал губу, чтобы не заулыбаться от этой мысли. Их взгляды постоянно встречались, пока они ели, и он каждый раз чувствовал, как в груди разливается небывалое тепло. Её внимание было ему приятно. — О, лорд Малфой! — услышал он знакомый мужской голос за спиной. — Как мы рады вас наконец увидеть! Лордом его чаще всего называли только очень хорошие знакомые господа из джентльменского клуба. Он оглянулся и в сердцах чертыхнулся про себя. Чёрная борода, чёрный костюм и широкая улыбка. Лорд Трэверс. Со своей дочерью Джеральдиной. Мерлин, что они-то здесь делают? Он планировал поговорить с ними. Только не уточнил, когда. Трэверс выглядел бодрым и непозволительно пьяным для этого времени суток. Обычное его состояние после пары бокалов огневиски. Он тут же бросился пожимать руки обоим Малфоям, поднявшимся со своих мест. Его дочь — миловидная худая девушка с бледным лицом и русыми волосами, уложенными в аккуратную косу, — наоборот, вела себя тихо как мышь. Она раскраснелась и уставилась в пол, боясь сделать лишнее движение. — О, мисс Грейнджер! — внимание лорда в чёрном досталось и Гермионе, он поцеловал её ладонь. — Прекрасно выглядите! Но я всё ещё не прощу вам выборы! Наша кампания отставала всего на пятнадцать голосов! Она безэмоционально пожала плечами, и Драко впервые увидел её такую — сдержанную и холодную, как льдина. Какой она всегда выглядела на колдо из газет. — Это была честная игра, мистер Трэверс, — спокойно парировала Гермиона. — Спасибо, что приняли в ней участие. — А она хороша! — лорд восхищённо рассмеялся, почему-то обращаясь к Драко. — А мы с Диной всё ждём, когда же вы организуете встречу, дружище! Слышали, что ваш сын учится на целителя! — он похлопал нахмурившегося Скорпиуса по плечу. — Молодец, парень! Да, Дина? Он тебе нравится? Ей нравятся блондины! — объявил он, посмеиваясь. — Папа! — обиженно пропищала девушка, всё больше напоминая мышонка. Скорпиус выпрямился и требовательно уставился на отца. Малфой еле заметно развёл руками, безмолвно отвечая ему, что пока ничего не может поделать. Он понимал, что сын злится, они ведь договорились, что вопрос с невестами закрыт. — Лорд Трэверс, может быть, обсудим наш договор как-нибудь потом? — произнёс Драко, чувствуя на себе осуждающие взгляды посетителей кафе. — Здесь не место и не время. — А я думаю, самое время! Да вы хоть поздоровайтесь, дети! — настаивал бородач. Он был крупным, и, легко подхватив свою миниатюрную дочь за талию, перенёс её к Скорпу. — Юный Малфой, согласитесь, она красавица? Давай, Дина, не будь букой, поздоровайся, а то так никогда и не выйдешь замуж. Джеральдина, чуть не плача, протянула парню ладонь. Скорпиус возмущённо оглянулся на Драко ещё раз, но руку девушки взял. Он с состраданием взглянул в её расстроенное лицо. — Добрый день, мисс Трэверс, — тихо проговорил он и склонился, чтобы оставить лёгкий поцелуй на её пальцах. — Приятно познакомиться. Девушка изумлённо раскрыла свои большие глаза и взволнованно вздохнула: — Спасибо… — она покраснела ещё сильнее. — То есть, да… И мне приятно. — Мистер Трэверс, вы ведёте себя неприлично, — не выдержала Гермиона, нервно бросая свою салфетку на стол. — Во-первых, вы пьяны! Как обычно. А во-вторых, вы мешаете нам и всем остальным людям спокойно обедать. К чему этот некрасивый балаган? Она сердито сверкнула глазами на Драко и тоже встала с места. Напряжение вокруг их странной компании, наверное, можно было потрогать руками. Посетители уже откровенно глазели на разыгравшуюся сцену и недовольно шушукались, а администратор кафе выглянул из-за своей перегородки, оценивая, нужно ли бежать на подмогу. — Да что вы говорите? — набычился неугомонный лорд. — Между прочим, мы договорились с Малфоем, что познакомим наших детей ещё в августе! Я ведь прав, а, Малфой? Кто-то дал обещание, а потом пропал почти на полгода! — Я отзываю своё обещание, — резко бросил Малфой, понимая, что скандала уже не избежать. — Прямо сейчас. Мне бы не хотелось связываться с вашей семьёй после всего, что вы устроили. — Он краем глаза заметил, как облегчённо расслабились плечи Скорпа и как выдохнула Грейнджер. Джеральдина, кажется, начала еле слышно всхлипывать, и он добавил: — Простите, мисс Трэверс, вы тут совершенно ни при чём! — Да ты подлый обманщик! — Трэверс побагровел, и его ладони сжались в мощные кулаки. — Дал слово и как ни в чём не бывало забрал его! Сикль цена твоим обещаниям! Посмотри, моя дочь плачет из-за тебя! Из-за всей вашей семейки! Драко уже ожидал, что бородач вытащит палочку и проклянёт его. И был готов выхватить свою, чтобы отразить удар. Лишь бы при этом не задело сына и Гермиону. Но мисс Мышка неожиданно громко вскрикнула, вешаясь на отца и крепко обнимая его за шею: — Папа! Что ты делаешь? Мне и так плохо! Мама умерла ещё той зимой, а ты всё никак не придёшь в себя! Папочка! Пойдём отсюда! Пойдём же! И Трэверс вдруг обмяк, его буйное настроение испарилось, словно из него вышел весь воздух. — Прости, милая… — хмуро пробормотал он и, поклонившись Гермионе, виновато повторил: — Простите. Мисс Грейнджер. Я действительно… слишком пьян… Я… Мы пойдём… Он не взглянул на Малфоев и не попрощался с ними. Драко догадывался, что этот боров как-нибудь да отомстит ему. Лорд Трэверс был из тех, кто казался простым и неуклюжим, но в определённый момент мог жестоко ударить исподтишка. Особенно в трезвом виде. Бормоча своей дочери что-то утешительное, бородач последовал к выходу. Девушка крепко обнимала его за талию, приговаривая: — Папа, мне не нравятся блондины… Пожалуйста, не позорь меня так больше! Пожалуйста! Когда они вышли, в кафе воцарились тишина и покой. — Не нравятся ей блондины, — хмыкнул Скорпиус, вновь придвигая стул Гермионе. — Я рад этому как никогда… Они уселись за стол, переглянулись и вдруг начали тихо смеяться. И хотя Драко не видел в произошедшем ничего смешного, легкомысленный смех ведьмы и сына вызвал натянутую улыбку и у него. Чувствуя себя виноватым и даже где-то опозоренным, он мысленно благодарил мисс Трэверс за её способность усмирять своего дикого папашу. Из неё вышла бы неплохая леди Малфой. Но что уж теперь думать о том, чего нельзя изменить? — Вы тоже меня извините… — проговорил он, чуть распуская узел галстука на горловине рубашки. — Я должен был поговорить с ним ещё… в ноябре. — Он выразительно посмотрел на сына. — Но что-то пошло не так. Скорпиус тут же перестал смеяться и досадливо нахмурился, закусив щеку изнутри. Грейнджер лишь тяжело вздохнула, но ничего не ответила.***
Они оставили Скорпиуса одного в клинике, так как у них не было никакого желания ждать почти четыре часа, пока пройдёт операция. Парень обещал не скучать и заняться книгой по латинскому языку, а они с Грейнджер, не сговариваясь, вместе вернулись в академию. Пары уже закончились, и время близилось к вечеру, когда в кабинете наконец-то появился Патронус в виде журавля. Гермиона в это время увлечённо набрасывала план лекций на следующий год, а Драко проверял работы своих студентов. Все преподаватели уже ушли, и они работали в тишине, которую нарушал лишь скрип пера. Сочетание голубоватого света и ликующего голоса Скорпиуса заставило их вздрогнуть от неожиданности. — Всё прошло хорошо! — воодушевлённо говорил он. — Бриджит пока в реанимации, но хирург, который проводил операцию, уверяет, что она будет жить! Он обещает, что она быстро восстановится и скоро снова будет наслаждаться нормальным счастливым детством. Я так рад, словами не передать! И ещё… я остаюсь в клинике. На ночь. Журавль покружил вокруг них пару кругов и исчез. — Останется на ночь?! — Драко закатил глаза, откидываясь на спинку стула. — Вот что за человек? — Ты что, не слышал? Девочка будет жить! И это всё ты! — Гермиона вскочила со своего места и порывисто приобняла его, сидящего, прижимая за плечи к своей груди. Она всё ещё была в том самом джемпере, и он оказался невозможно мягким на ощупь. Как и всё остальное… Но ведьма так быстро это сделала, что Драко не успел насладиться приятным ощущением. Он не успел даже шевельнуть пальцем, чтобы приобнять её в ответ. Гермиона отскочила от него, хлопая в ладоши, как маленькая девочка. С ним остался лишь шлейф её цветочного аромата. — Как же я счастлива! — с восторгом продолжала она, будто и не заметив своего порыва. — Представляю, как доволен Скорпиус! Он очень переживал и сочувствовал ей. Я почему-то так и предполагала, что сегодня он останется в клинике. Думаю, то, что он избавил Бриджит от боли, сроднило их. — Она улыбаясь подошла к его столу. — И не ругай его за то, что он следует велению своего сердца. Пожалуйста! Он у тебя невероятный, добрейший человек! Даже странно, что он со Слизерина… Малфой недовольно поморщился: — Думаешь, на Слизерине учатся одни мудаки и бесчувственные твари? — Прости. — Она виновато отвела глаза. — Нет, конечно, я так не думаю. Ну, что ты передёргиваешь? Я считаю, что именно ему больше бы подошёл Пуффендуй или Когтевран. Он слишком душевный и добрый. Она пожала плечами и провела пальцем по книгам, лежащим на его столе. — Душевный, говоришь? — усмехнулся он. — А ты знаешь, что Шляпа предлагала ему пойти на Гриффиндор? Но он отказался ради меня. — Ради тебя? — брови на её удивлённом лице чуть приподнялись. — Да, Скорп рассказывал как-то раз о своём распределении. Ему предлагали стать безбашенным львом, а он с детства мечтал учиться на том же факультете, что и я. Так что… — И это только подтверждает то, что он прелесть, — рассмеялась ведьма. — Прелесть… Драко наблюдал за ней, сложив руки на груди. Что-то неприятное копилось в его душе. Он снова вспомнил всё, что днём так нервировало его, и почему-то вместо того, чтобы поддаться радостному настроению Грейнджер, скептически сузил глаза и спросил: — Слушай, почему ты так нежничаешь и возишься с ним? Почему не отпустишь парня? Она тут же помрачнела и выпрямилась: — Что? Ты опять начинаешь? Он поднялся с места, и она сразу же попятилась. На его скулах заиграли желваки. Неужели снова боится? Драко уселся на край своего стола. — Я не слепой и не идиот, — сухо проговорил он. — Я понимаю, что ты не хочешь его обидеть, но вместе с тем ты даёшь ему надежду. Каждый день! Гермиона упрямо вздёрнула нос: — Господи, ты слышишь себя? Он хороший мальчишка, и мы просто общаемся… — Мальчишка, который заглядывает в вырез твоей блузки! Который умирает от желания быть с тобой! — зло бросил он. — Тебе льстит, что такой, как он — молодой, богатый, красивый, — готов для тебя на всё, и поэтому ты держишь его у своей юбки? Или подожди… — он сделал вид, что задумался, а потом к нему пришла идея: — Да! Точно, ты хочешь быть его мамочкой! Как же я сразу не догадался! — Перестань! Перестань! — на её глазах появились слёзы. — Не говори ничего такого, о чём пожалеешь! Драко почувствовал её отчаяние. Он знал, что снова встал на скользкую тропу, но какое-то странное неистовое всепоглощающее чувство затмевало его разум. Что-то похожее на обиду… Или ревность? Он не понимал, бездумно продолжая кидаться в неё ядом: — Нет, это ты перестань! — рявкнул он. — Не надо изображать из себя его мать! Она умерла! Ему не нужна ещё одна мамочка! — Малфой! — она заморгала и разочарованно покачала головой. — Ты кормишь его ненужными надеждами, Грейнджер! — не мог остановиться он. — Только недавно ты говорила, что не намерена быть с ним! И что я вижу? Вы снова трётесь вместе и воркуете как влюблённые голубки! Зачем вся эта доброта, которая в итоге сделает его глубоко несчастным человеком? — Хватит… Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Хочешь, чтобы я сделала вид, что его не существует? — она развела руками. — Я так не могу… — Ты не понимаешь, потому что у тебя нет своих детей! — жестоко выплюнул он. — Да что я должна понимать?! — Грейнджер тоже начинала злиться: от её тела с тихим треском отскакивали искры магии. — То, что ты давишь на него, заставляя жениться на первой попавшейся более-менее приличной аристократке? То, что ты указываешь ему, кого любить и с кем дружить? То, что ты пришёл в академию вслед за ним, чтобы… Я не знаю… Это просто верх деспотизма! Да, ты прав, такого я не понимаю, и не понимаю, откуда в нём столько терпения и доброты, я бы давно устроила скандал настолько навязчивому родителю! И разорвала бы все родственные связи! Он не ожидал от неё такого отпора и несколько секунд мог только оскорблённо дышать. Как бы он ни поступал со своим сыном — хорошо ли, плохо ли, — это не её дело! Это личное дело только его и Скорпа! — Это мой сын, мой! — зарычал он, ощущая себя разъярённым зверем. — И я решаю, как ему жить и с кем! Я бы хотел, чтобы ты не поощряла его общение с тобой! Не будь с ним доброй! Не сюсюкайся как с младенцем! Ему давно пора вырасти и понять, что в этом мире не всегда тебе достаётся то, что захочешь! И, чёрт возьми, пошли его куда подальше! — Да пошёл ты! Ты, Малфой! Он бросился на неё. Гермиона вздрогнула, но не сдвинулась с места, смело глядя в его рассерженное лицо. Бесстрашная гриффиндорка. Драко заметил, что она даже не достала палочку — словно хотела узнать, будет ли он с ней груб, как в прошлый раз, или сдержится. Он сдержался. Ему дико хотелось дотронуться до неё, но тогда бы это закончилось чем-то другим. Тем, чего он слишком сильно хотел, но не мог себе позволить. Не сейчас. И, возможно, уже никогда после того вопроса, что он намеревался задать ей. Драко склонился к раскрасневшемуся лицу волшебницы и тихо прошипел: — Скажи мне, почему у тебя нет детей? — Она оторопело открыла рот. — Не захотела проблем? Строила карьеру и тебе было не до них? Ты из тех, кто делает вид, что знает всё о воспитании чужого ребёнка, но проверять на практике не хочет? Он увидел, как её большие карие глаза мгновенно наполнились слезами. Она вздрогнула всем телом и отшатнулась от него. — Пошёл ты… — прошептала она пересохшими губами и бросилась вон из кабинета, громко хлопнув дверью. Драко закрыл глаза. Вот и всё. Он сделал всё, чтобы до конца испортить с ней отношения. Разбил тот хрупкий мир, которого сам добивался. Оттолкнул её от себя так далеко, что вернуть уже не получится. Снова выставил себя полным мудаком. Дверь неожиданно раскрылась, и он увидел, что Гермиона вернулась. Она встала перед ним — растрёпанная, с мокрыми щеками, со взглядом, полным решимости и гнева. — Знаешь, Малфой, а я скажу тебе! — крикнула она срывающимся голосом. Драко не ожидал, что она вернётся. И не хотел слушать того, что она скажет, подозревая, что не услышит ничего хорошего. Но она подошла ближе и, кипя от ненависти, проговорила со слезами в голосе: — Да, мне не повезло так, как тебе. У меня нет детей! Но… Ему захотелось остановить её. Вот только его тело, словно в наказание за несдержанность, застыло, а рот сжался в тонкую полоску. Он следил, как эмоции сменяются на её красивом лице — от гнева до болезненной скорби. — Но я очень хотела их… Я могла бы иметь троих… — всхлипнула она. — Грейнджер, не надо… — еле выговорил он. Одной её фразы хватило, чтобы он понял, насколько сильно облажался. Но ведьма продолжала, уже не слыша его: — Я могла бы иметь трёх прекрасных малюток… — шептала она. — Но все они умирали, так и не родившись… Они умирали во мне! Во мне! — она схватилась за свой живот: её тонкие пальцы дрожали, а из глаз капали крупные слёзы. — Слышишь, Драко?! Я завидую тебе, так завидую… Я могла иметь замечательных детей — мальчиков и девочку. Они были такими маленькими и они… Они уходили… Один за другим… Она закусила губу и подняла на него взгляд своих несчастных сверкающих глаз. — Грейнджер… — не зная, что и сказать, Малфой протянул к ней руку в попытке… Он и сам не знал, что хотел сделать. Заставить её замолчать? Утешить? Обнять? Она взглянула на его ладонь, и огонёк гнева вновь разгорелся в её взгляде. — Так что пошёл ты, Драко Малфой! — бросила она в сердцах. — Не смей меня упрекать, не смей говорить мне об этом больше ни слова! Не смей тыкать этим каждый раз, когда хочешь сделать мне больно! Мне и так больно! Каждый грёбаный день! И она выскочила из кабинета. А он смотрел ей вслед и понял, что не дышал, только когда дверь снова громко бухнула. Он был полностью повержен и растоптан её признанием. Драко не терял детей, но страшился этого. У него был наглядный пример. Он видел, как страдала Пэнси Забини — её первый малыш умер при родах. Он застал самый трагичный момент в палате, когда Блейз не мог утешить горе своей жены. Её ломало и корёжило на больничной кровати, и то, как горестно она кричала и плакала, всё ещё отдавалось горьким леденящим эхом в его памяти… А Грейнджер потеряла троих… Он больно сжал свою переносицу и застонал, ругая себя на чём свет стоит. Ублюдок! Идиот! Как он мог коснуться такой темы? Почему она не убила его после того самого первого намёка на детей ещё летом? Как она вынесла столько горя? Как она продолжает жить и улыбаться? Остаётся такой светлой и доброй! Он давно не чувствовал себя настолько огромным придурком. Драко схватил мантию и бросился за Гермионой, ему надо было ей что-то сказать, что-то сделать… Исправить, загладить свою вину… Он наткнулся на неё в тёмном пустынном коридоре рядом с преподавательской. Ведьма стояла спиной к нему, прислонившись к стене и тихо плача. Её горькие всхлипы заставили его сделать ещё несколько шагов к ней. — Грейнджер… Гермиона… — он не мог видеть её такой разбитой и осторожно накрыл своей мантией хрупкие плечи женщины. Она вздрогнула, но отталкивать не стала, и он крепко обнял её со спины, вкладывая всё тепло, что ещё оставалось в его теле: — Прости… Она затихла. Напряглась. Его ладони невесомо сошлись чуть ниже её талии. Он почувствовал, как бьётся её сердце. — Малфой… Не надо, — тихо пробормотала она, вытирая слёзы. — Я не имел права трогать эту тему, — виновато произнёс он, склоняясь к её кудрявому затылку. — Я сделал это намеренно, видел, что тебя это задевает… Я не должен был опускаться так низко… Не должен. Я поступил, как последний ублюдок, и, наверное, это уже неизлечимо… Грейнджер ничего не ответила. И он не двигался, боясь спугнуть момент, пока она не делала ничего — не бежала, не злилась и не нападала на него с обвинениями. Она всхлипнула и вдруг проговорила: — Знаешь… Я видела их… — Кого? — Своих малышей… Он промолчал, не зная, как реагировать. Глубоко вздохнув, она продолжила: — Мой целитель-акушер показывала мне диагностирующий скрин. Когда они были совсем крошечными. Можно было разглядеть их ручки и ножки, и даже маленькие сердца… — он видел, как она кусала губы. — А потом что-то происходило. Три раза… Три раза мы с Роном теряли наших детей. Теряли наших крошек. — Она всхлипнула. — Я видела их во сне. Как они улыбались мне… Слышала их голоса, они называли меня мамой… Я не хотела больше терять… Но Рон, он так мечтал о ребёнке… Я пошла на это. Я лечилась, несколько лет. Но это не помогло. Мне сказали, что я не смогу родить. Никогда… Если я ещё раз на это решусь, то либо ребёнок умрёт, либо я… — Гермиона снова разрыдалась, горько и отчаянно, и Малфой не останавливал её, прижимая крепче и чувствуя, что ей это нужно. — Рон поддерживал меня как мог… Но я всё равно ушла от него. Ради него и его будущих детей, его счастливой жизни в такой семье, какую он пожелает. И сейчас он счастлив, у него скоро родится второй ребёнок… Вот и всё, Малфой. Такова история моей боли… Она облизала губы и шумно сглотнула комок в горле. — Прости, — ещё раз произнёс он, доставая платок и протягивая ей. Отпускать её не хотелось. Его тело отреагировало на её близость недвусмысленно. Драко хотел не только обнимать её. Он хотел сжать её сильнее, развернуть к себе лицом и… — В последнее время ты совершенно нещадно вскрываешь все мои раны. Малфой… — вздохнула она, промакивая глаза и щёки его платком. — Ты точно не целитель. Даже в такой ситуации она пыталась шутить. Усмехнувшись, он склонился и неожиданно легонько поцеловал ведьму в шею. Чтобы утешить её. Последовал отрывистый удивлённый вздох. Но она не обернулась. Он почувствовал, как высоко поднялась и опустилась её грудная клетка. — Я всего лишь простой историк-исследователь… — пробормотал он, немного задыхаясь от своего поступка, от чувства, которое оставила её нежная кожа на его губах. — Совсем дикий, вероятно… Из меня скорее получится костолом, нежели целитель. Она качнула головой: — Точно… Костолом… А знаешь, мне даже стало как-то легче, когда я выговорилась и накричала на тебя… — Драко услышал в её голосе слабую улыбку. — Друзья боятся поднимать эту тему. Первое время им было неловко рассказывать мне о своих детях, о счастье быть родителями. Гарри сделал так, чтобы информация о моих потерях не просочилась в прессу… Рон тоже сильно переживал. Родители… Они и не знают, что я была когда-то беременна… Она зашевелилась, выпутываясь из его рук, и он наконец отпустил её. Грейнджер оперлась спиной о стену, глядя на него снизу вверх и кутаясь в его мантию. — Ты, наверное, единственный человек за много лет, кому я это рассказала, — призналась ведьма. На её раскрасневшихся щеках проявились яркие веснушки, а длинные ресницы слиплись от слёз и выглядели совсем как у игрушечной куклы. Но она не была куклой, Грейнджер выглядела в этот момент очень живой и юной — как одна из студенток академии. — Можешь рассказывать мне всё, что хочешь… Мне всё равно, — сыронизировал он, пытаясь унять свои желания. — Правда? — она улыбнулась: устало, одним уголком губ. — Нет… — признался Драко и сделал небольшой шаг к ней. — Мне не всё равно. Я… Не хочу, чтобы ты плакала… — он потянулся к лицу ведьмы, убрал кудрявую прядь волос с её лба, а затем скользнул пальцем по щеке и взял за подбородок. — А может быть, тебе нравится, когда я плачу? — она облизала губы, жмурясь от его прикосновений. — Мне нравится совсем другое… — он не мог отвести взгляда от её рта. — Драко… — предупреждающе прошептала она, когда он склонился ближе. — Гермиона… — его дыхание уже коснулось её щеки. Он так хотел поцеловать её. Целовать эти опухшие губы. Сделать их ещё алее и прекраснее. Попробовать на вкус её язык, её нежную кожу, вдохнуть её запах, напоминающий о лете… От фантазий у него немного закружилась голова. — Нет. Драко… — прошептала она уже в его губы, отклоняя голову назад. — Мы не должны… Так близко. Так сладко… Он мягко притянул Гермиону к себе за плечи и с еле сдерживаемой жадностью поцеловал. Она лишь беспомощно ахнула от жаркого прикосновения его рта. Чёёёрт… Ведьма была восхитительной на вкус и на ощупь. Она была похожа на сладкий нектар, от которого невозможно оторваться! Его губы двигались осторожно, медленно лаская и посасывая нежную кожу. Он не хотел спугнуть её. И она робко скользнула языком, раскрываясь и отвечая на его поцелуй. Драко шумно выдохнул, сжимая её крепче. Грейнджер захныкала, подаваясь ближе к нему. Он почувствовал её пальцы в своих волосах. Услышал тихий стон, когда проник языком в её горячий влажный рот. Его рука скользнула ниже, на её грудь, и тут она словно очнулась. С усилием толкнула его и, вывернувшись, безжалостно разорвала сладкий поцелуй, а затем, задыхаясь, прошептала: — Нет! Он уткнулся носом в её щеку. Мало… Ему было чертовски мало её… Но она сказала «нет», и он не мог продолжать, он и так получил больше, чем было возможно. — Прости меня… Я… — он застонал от боли, которой отозвалось его тело, когда она отвернулась от него. Его организм и душа требовали продолжения. Он не был с женщиной больше полугода, и Гермиона как никто другой в последнее время влекла его к себе. Как огонь, к которому он стремился, словно свихнувшийся мотылёк. — Дело не в тебе… — проговорила она, пытаясь восстановить дыхание. — Ты забыл, с чего мы начали? Твой сын… Он потряс головой, тяжело приходя в себя. — Да, мой сын… — мрачно повторил он. — Он влюблён в тебя… И ты добра с ним… Преступно добра… Она задумчиво прикоснулась к своим губам и попросила: — Драко. Пожалуйста. Дай ему время, наше общение перерастает в крепкую дружбу. Поверь мне. Он не мог ей поверить. И не хотел ждать. Она оказалась права только в одном — ему не нужно было целовать её. И не только из-за сына. Драко отпрянул от неё на пару шагов назад, вскинул голову и поправил волосы. — Оставайся наивной, — холодно произнёс он. — В свои годы ты должна понимать, что дружбы между вами нет и не будет. Грейнджер посмотрела в потолок, вздыхая так тяжело, будто разговаривала с трудным ребёнком. — Пожалуйста! Пожалуйста! Просто… — Она махнула рукой. — Хватит. Если ты не умеешь дружить с противоположным полом, то это только твои проблемы! Не нужно перекладывать своё восприятие жизни на других. — Это ничего не поменяет! Ничего! — он решительно отвернулся от неё, чтобы больше не видеть её огромных убеждающих глаз и губ, к которым ему хотелось вернуться. — Ты можешь говорить что угодно и верить во что угодно, но пока ты не перестанешь проявлять к нему внимание, он не перестанет хотеть тебя! На плечи ему упала его мантия. Он почувствовал пальцы Грейнджер, мягко скользнувшие по его рукам. — Как бы то ни было… — неуверенно проговорила она за его спиной. — Но нам больше не стоит целоваться… Ради Скорпиуса. Как же ему хотелось закричать в этот момент. Она была права. И он ненавидел её за это! Ненавидел за то, что она стала той, кого он так жаждал заполучить себе. Единственная женщина за много лет, растревожившая его душу до самых глубин. Женщина, к которой невозможно остаться равнодушным. Та, от чьих сладких губ теперь не хотелось отрываться ни на миг. — Да, профессор Грейнджер, больше никаких поцелуев, — скрипя зубами, выдавил он из себя и быстрым шагом поспешил из академии, лишь бы не обернуться к ней и не натворить чего-нибудь непростительного.