Мотыльки в её волосах

      Весь вечер понедельника Скорпиус пребывал в мучительно-приятных мечтах. Пару раз пришлось бежать в душ и отдаваться этим самым мечтам в прямом смысле слова. Это был шок и кайф одновременно. Скорпиус и раньше снимал напряжение таким образом, но не настолько самозабвенно. И никогда не кончал так крышесносно.       Он чувствовал себя помешанным. В голову не лезли никакие другие мысли, кроме воспоминаний о Гермионе, раскрывающей свои бёдра как будто для него. Воспоминаний о её шикарной груди и губах. И о том, как она была соблазнительно порочна, когда стонала, трогая себя там.        Мерлин! Он так отчаянно хотел её…       Джордж пришёл поздно вечером и сразу же подметил, что Малфой какой-то слишком взбудораженный. — Ты что, наконец-то трахнул её? — весело предположил он, запрыгивая на свою кровать прямо в уличной одежде.       Скорпиус сердито захлопнул книгу по ядам, которую пытался читать вот уже несколько часов. — Я не знаю, о ком ты говоришь, — недовольно фыркнул он. — Маркс, давай ты заткнёшься и не будешь ничего комментировать? — Какой скрытный, — иронично усмехнулся сосед по комнате. — Оставь ты уже эти свои джентльменские штучки, мы не в снобском салоне для лордов. Я же тебе всё рассказываю. Вот сегодня, кстати…       Джордж принялся в красках описывать то, как он подкатывал к Камилле в «Лиге волшебников», но та обозвала его «экспеллиармусом» и, рассмеявшись, гордо ушла, виляя своей великолепной задницей. — Вот что это значит, ты мне скажи? Что значит «экспеллиармус»? Она так послала меня? Или это был комплимент? — он стянул ботинки, и они с шумом упали на пол. — Женская логика, — Скорпиус пожал плечами. — Лучше спроси у самой Камиллы, что это значит. Мне кажется, ты удивишься. — Я уже удивлён…       Утром вторника Джордж последовал его совету и подошёл к Камилле, когда они с курсом ждали профессора Ратценбергер у кабинета по зельям. Пока они болтали, выясняя, кто, кого и как назвал, Скорпиус отвлёкся, размышляя о том, что он натворил вчера. Утро всё поставило на свои места. Он проснулся в холодном поту, чувствуя себя последним подлецом во всём мире. Он не должен был так поступать с женщиной, которая относилась к нему с невероятной теплотой и нежностью. С женщиной, которую он любил. Как он будет смотреть ей в глаза сегодня? Как будет общаться с ней? Сделать вид, что ничего не произошло, он не сможет…       Скорпиус тяжело вздохнул и вдруг заметил виновницу своих мучительных терзаний. Гермиона торопливо вышагивала по коридору, кого-то высматривая. Она была ослепительно хороша в своей любимой белой блузке и облегающей чёрной юбке. Его член тут же отреагировал на её соблазнительный вид, ощутимо дёрнувшись в штанах.       Чёрт, только этого не хватало! Малфой-младший закусил губу, чувствуя, как его накрывает волнение. Хорошо, что он надел пиджак, прикрывающий пах.       Ведьма нашла его глазами. — Мистер Малфой, следуйте за мной, — сухо приказала она, приблизившись к группе первокурсников. — И поскорее!       Было заметно, что Грейнджер рассержена. Парень, как можно увереннее кивнул ей, стараясь выглядеть спокойным. — Ох, кого-то ждёт взбучка… — прошептал Маркс, за что получил локтем в бок.       Гермиона поспешила дальше, и Скорпиус догонял её почти бегом. Он чувствовал себя виноватым, но всё же наивно надеялся на удачу. Возможно, она была без настроения. Или хотела сообщить что-то неприятное, никак не связанное с его наглым вторжением в её комнату.       И лишь маленькая зловредная мысль буравила мозг острой иглой: «Идиот, она всё знает! Ты попал!»       Гермиона остановилась у выхода на лестницу и, как и в прошлый раз, схватив парня за запястье, без предупреждения затащила в тёмный альков. Она наколдовала отводящие чары и поставила заглушку.       Выпрямившись, ведьма скрестила руки на груди. Он постарался не акцентировать внимание на её натянувшейся рубашке, сквозь которую стал хорошо заметен кружевной лифчик. Взглянув в её холодные, полные упрёка карие глаза, Скорпиус поёжился. — Гермиона, что-то случилось? — осторожно спросил он, когда атмосфера в маленьком помещении стала слишком давящей. — «Что-то случилось?» Ты серьёзно?! — она была похожа на вулкан, который грозил взорваться огненной лавой. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?       Ему конец…       Парень прикрыл на секунду глаза, когда до него дошло. И как он сразу не догадался, что именно Драко Малфой выдаст его? — Чёрт… Отец заглянул к тебе. Что он сказал? Что сделал? — встрепенулся парень, неосознанно сжимая кулаки.       Грейнджер сердито цокнула языком, испепеляя его взглядом. — Скорпиус Гиперион Малфой! — возмущённо воскликнула она. — Ты пришёл ко мне в комнату, воспользовавшись тем, что знаешь пароль от неё. Как ты мог?! Я вчера долго думала и поняла, что совсем не знаю тебя, если ты позволяешь себе такие выходки. Ты мог меня разбудить, как-то предупредить. А если бы я спала голой? — Я надеялся на это, — попытался он отшутиться в стиле Джорджа Маркса, но кажется, он только усугубил ситуацию: Гермиона удивлённо и разочарованно захлопала ресницами. — Прости… Это была шутка. — Он удручённо сжал губы.       В негодовании она топнула ногой. — Скорпи, что с тобой?! Это не шутки! В своей комнате я могла заниматься чем угодно, и то, что мы друзья, не значит, что ты можешь войти ко мне в любое время дня и ночи без стука! Это называется вежливость! Я доверяла тебе! Доверяла! А ты? — Грейнджер расстроенно покачала головой. — И я не буду рассказывать, что мне вчера сказал твой отец. Он хотел поговорить с тобой. Насколько я понимаю, этого опять не произошло! В таком случае я настаиваю, чтобы ты, — она больно ткнула его пальцем в грудь. — Ты поговорил с ним и всё объяснил. И сказал прямо, что со мной у тебя ничего нет и не будет. Ничего!       Она произнесла это настолько решительным тоном, словно окончательно отрубая его от себя. Затаптывая своим острым каблуком любые его попытки и надежды. Это стало для Скорпиуса полнейшим шоком, из головы вылетели все мысли, кроме одной — он не мог без неё! Не представлял жизни! — Гермиона, прости меня! — проговорил Малфой, и в его голосе не было вины, скорее непреклонность. — Знаю, что поступил ужасно некрасиво, я не должен был врываться к тебе… Я не собирался этого делать, это была глупая спонтанная идея! Пожалуйста, прости! — Юноша потянулся к ней, пытаясь удержать хотя бы так, физически, но она попятилась.       Взмахнув руками, Грейнджер заставила его замолчать: — Нет, мне это всё неинтересно! Я не хочу, чтобы ты мне что-то объяснял, пока не поговоришь с отцом. Ты понял? Я не хочу больше оставаться крайней из-за ваших недомолвок.       Скорп поджал губы. В голове пульсировала горящими буквами её фраза: «Ничего не было и не будет!» — Гермиона! Я не хочу врать отцу! Ты знаешь, что я чувствую к тебе! — выпалил он, придвигаясь к ней ближе. — И я хочу большего! Я хочу тебя!       Она закрыла глаза и устало вздохнула, а потом произнесла более спокойным тоном: — Скорпиус, это невозможно. Пойми ты уже, чем быстрее ты меня забудешь, тем лучше будет всем нам. — Будет лучше? Нет! Я не могу. Я… — Ты можешь… — она сложила руки в умоляющем жесте. — Прошу тебя, Скорпи. Перестань смотреть в мою сторону, оглянись вокруг. — Люблю тебя, — твёрдо продолжил он. — Слышишь? Люблю!       Не так он хотел ей признаться в своих чувствах. Не так… Но он должен был удержать её и хватался за последний шанс — за соломинку. Он не мог упустить её. Он утопал в своём сумасшедшем желании обладать ею. Гермиона Грейнджер стала значить для него больше, чем кто-либо. Она стала его миром, его идолом, его навязчивой идеей.       Ведьма покусала губу, глядя на Скорпиуса с тихим отчаяньем. — Мерлин… Я тоже люблю тебя, — проговорила она и быстро добавила, охлаждая его воспрявшую надежду: — Как человека, как друга. Ты невероятный! Ты умный, красивый, талантливый! Добрый! Невозможно тебя не любить… Но как мужчину… Нет, даже не пытайся. Забудь. Я… Я не буду твоей…       Он заметил, что последние слова Гермиона произнесла неуверенно, с сомнением. Она точно не думала так, как говорила.       А может быть, ему это только показалось… — Ты лжёшь, — выговорил Скорпиус, сглатывая сухой ком, сдавивший горло. — И мне и себе.       Грейнджер всплеснула руками: — Мерлин, твоему упрямству можно памятник поставить! Ты ведёшь себя как ребёнок! — Гермиона, — его сердце разрывалось на части. — Посмотри на меня. — Она взглянула прямо ему в глаза, и её щеки разрумянились. — Перед тобой мужчина. Пусть мне всего восемнадцать, возраст ничего не значит. Я твой. Я люблю тебя…       Он вложил в свои слова океан нежности. Всё, что чувствовал. Всю любовь. Гермиона тихо и обречённо застонала, несогласно качая головой из стороны в сторону, а её глаза сверкнули слезами. — Если любишь меня, — отрывисто проговорила она. — И если ты действительно взрослый человек, соверши взрослый поступок — поговори с отцом. Вспомни, что вы родня. Сделай что-то по-настоящему хорошее для своего близкого человека! Успокой его! И успокойся сам…       Она моргнула и отвела грустный взгляд в сторону. — Прости. — Сняв заклинания, Гермиона развернулась и прошла несколько шагов к выходу из сумрака алькова: обернувшись, она добавила: — И ещё — спроси у своего отца про кольцо. Мне кажется, ты чего-то не знаешь.       Скорпиус раскрыл рот, соображая. Мерлин! Как он мог забыть о мамином кольце? После того, что произошло в комнате его любимой волшебницы, он ни разу не вспомнил о нём. Ему определённо сносит крышу рядом с Гермионой, если он становится таким рассеянным. Просто прекрасно… — Вот значит как… И чего я могу не знать? — парень непонимающе развёл руками. — Всё, что я тебе рассказал о нём, я узнал из письма матери. — Возможно, ты что-то не так понял, — ответила она, пожав плечами. — Ты взяла его? — неуверенно поинтересовался Скорпиус. — Я хотел, чтобы оно осталось у тебя, Гермиона.       Она покачала головой: — О, нет… Кольцо теперь у того, кто подарил его твоей маме.       Было нетрудно догадаться, на кого намекает Грейнджер. — Отец… — Скорпиус мысленно схватился за голову, представив, что подумал Драко и каких гадостей наговорил ведьме: старший Малфой никогда не сдерживал бурлящую в нём ярость и мог легко обидеть человека.       И это он, Скорпиус, её так подставил! Испортил ей жизнь! От стыда за свой эгоизм и тупость он был готов задушить себя своими же руками. Срывающимся голосом Малфой-младший виновато выговорил: — Гермиона, пожалуйста, я не знал… Прости меня! — Грейнджер отвела взгляд, но он заметил, что в её глазах сверкали слёзы. — Что мне сделать, чтобы ты простила меня?       Скорпиус жестоко кусал свои губы, следя за каждым её движением и не веря, что они снова расстаются на такой ноте. Она снова отталкивает его. — Я уже сказала, чего я от тебя жду. Я не буду с тобой общаться, пока ты не встретишься с отцом. Это всё, — проговорила ведьма и, цокая каблуками, исчезла из виду.       Скорпиус уселся на каменный выступ в стене под лестницей, чувствуя себя растерзанным тысячами мантикор. Он вытер влажные глаза ладонью, не понимая, когда начал плакать. Он надеялся, что она не видела его непрошеных детских слёз.       Он действительно в последнее время вёл себя как ребёнок. Она права. Как всегда. И он сделает то, чего просит Гермиона, лишь бы наладить с ней отношения.

***

      Первая пара истории магической медицины прошла удачно. Третьекурсницы, как всегда, с усердием внимали каждому слову профессора, но Драко это не радовало. Всё утро он думал о Гермионе. Вчерашний инцидент не был в его духе. Он не должен был вести себя как дикарь. Драко Малфой не трогал женщин.        Ведь так?       Он задумался, ожидая, пока студенты запишут задание для будущей самостоятельной работы.       Да, он мог быть грубым с женщинами — на словах, но никогда и никого не касался так, как вчера касался Грейнджер. Малфой в который раз за это утро вспомнил, какой была её кожа на ощупь… Нежной, как бархатный шёлк. А грудь… Он сглотнул и отвернулся к окну, вспоминая, как хорошо легла в его ладонь тяжёлая упругая плоть. Как приятно было гладить ведьму, скользя от тонкой талии к её аппетитной заднице.       Драко уселся за стол, стараясь незаметно расправить штаны в причинном месте и заставляя себя не вспоминать. Но он был невластен над собой — его ладони словно покалывало ещё со вчерашнего дня, напоминая о том, что он сделал.       Прозвенел звонок. Студенты зашумели, прощаясь и собирая вещи. Драко молчаливо кивал им вслед.       Он не трогал женщин, но… Если они выводили из себя одним своим существованием? Если не понимали нормальных слов? Если они были невыносимыми, нахальными, раздражающе привлекательными… Чёрт, это всё равно не оправдывало его. Он напал и испугал несчастную ведьму. Вызвал у неё паническую атаку. Она вряд ли бы стала притворяться и настолько достоверно изображать припадок.       Драко потёр глаза.       Да, Грейнджер испугалась, но, может быть, после такой встряски она наконец оставит Скорпиуса в покое? Что она там твердит каждый раз? Мы друзья, между нами ничего нет. Да, конечно, ничего нет, так он и поверил. Его сын вышел из её комнаты на взводе, как будто побывал в стриптиз-клубе, а она, оказывается, была там в тонком халатике, без трусов и с мокрыми волосами.       Всё нормально. Просто, чёрт возьми, идеальная дружба!       Драко почувствовал прилив какой-то небывалой злости и нервными движениями принялся складывать в стопку эссе на проверку. — Отец… — дверь скрипнула, а в пустую аудиторию зашёл тот, о ком он только что думал.       Малфой замер и с удивлением уставился на Скорпиуса. Почему-то сначала у него даже не возникло мысли о том, что сын ищет именно его. После вчерашней встречи у дверей в комнату Грейнджер Драко предполагал, что поговорит с ним только на Рождество. Если Скорп вообще будет его слушать…       Но, вопреки ожиданиям, парень подошёл к первой парте перед столом Драко и проговорил, уверенно глядя ему в глаза: — Отец. Я бы хотел обсудить с тобой кое-что. — Он был необычайно безэмоционален и холоден.       Малфой занервничал. Неужели Грейнджер всё рассказала? Он хотел было воспользоваться легилименцией, но решил, что лучше не усложнять ситуацию. Тем более если бы сын что-то узнал, он скорее всего даже не стал бы разговаривать, а порвал с ним все связи навсегда. Он ведь так боготворил свою кудрявую «подругу». — Хорошо, давай поговорим. У тебя есть сейчас время? У меня «окно» между парами… — спросил Драко, поглядывая на наручные часы. — Или, может быть, встретимся после учёбы? Часов в пять… Хм… Например, в «Амадеусе»? — он предложил единственное приличное место с хорошей едой, которое знал в Труро. — Это кафе, где обычно обедают профессора. Найдёшь его? — Да, конечно. Я приду в пять. — Пожав плечами, тот согласно тряхнул чёлкой и развернулся к выходу.       Драко выдохнул, когда за Скорпиусом закрылась дверь. Несмотря на то, что вчера Малфой был неимоверно зол на него из-за кольца, больше всего он переживал, что Гермиона расскажет сыну о его преступной грубости. Но она промолчала, уже в который раз прикрывая его.       Странная женщина.       Зачем ей это нужно? Ради Скорпиуса? Если так, то Драко уже не знал, как к ней относиться… Уважать и целовать руки за заботу о его ребёнке, или задушить, чтобы она дала возможность ему самому решать, что делать со Скорпиусом? Он снова вспомнил её грозный вид, когда она не пускала его, разгорячившегося и бешеного, разобраться с сыном.       Почему-то теперь её вчерашний образ на кровати с диким ореолом кудрей у лица вызвал в нём усмешку.       Маленький боевой одуванчик.       Предвкушая встречу с сыном, Драко бодро подхватил пачку пергаментов и направился в преподавательскую, чтобы взять нужную книгу для третьей пары. Гермиона сидела за своим рабочим столом, что-то записывая в блокноте. Он не видел её с утра, поэтому поздоровался и не ожидал, что она тут же подскочит со стула и начнёт собираться. Как будто сбегая от него. — Извини. — Малфой положил пергаменты на свой стол, нечаянно задев её локтем. — Не торопись… Я уже ухожу.       Она отпрыгнула от него в сторону, как от больного драконьей оспой. — Я тороплюсь, потому что у меня скоро лекция, — нервно ответила ведьма, собирая свою сумку.       Грейнджер не смотрела на него и была совсем не похожа на саму себя. Не было той лёгкости и нотки оптимизма, что всегда окружали её. Солнце, которое она обычно излучала, перестало сиять. Малфой заметил, как трясутся её руки и как она напряжена: плечи приподняты, губы сжаты, глаза смотрят только в одном направлении. Драко подозревал, что виновником такого её состояния скорее всего является он. Он нахмурился. — Подожди, — произнёс волшебник настойчиво, заставив её взглянуть на него. — Я хотел сказать тебе… — Мне всё равно, — отбрила она его ледяным тоном.       Услышав это, Драко болезненно поморщился, как от ещё одной хлёсткой пощёчины. — Гермиона, я, чёрт возьми, хочу ещё раз извиниться за то, что случилось вчера! — резче бросил он.       Она оставила сумку в покое и сердито кинула ему в лицо: — Ты извинился уже! Этого достаточно! — Слушай, — он не желал сдаваться в их новой борьбе. — Нам работать вместе каждый день. Давай сейчас всё выясним. Я вижу, что ты не простила меня.       Она удивлённо и даже как-то наигранно ахнула, ударив себя ладонями по бокам. Малфой с секунду пялился на её узкую юбку, облегающую стройные женственные бёдра, уже не в первый раз теряя ход мысли. Это злило. — Ты… Ты думаешь, я услышу твоё прости и брошусь танцевать с тобой польку? — возмущённо воскликнула Грейнджер. — Или мы возьмёмся за руки после того, как ты напал и облапал меня, как какую-то уличную девку?! А может, обнимемся, как ты обнимал меня вчера, приложив головой о стену и угрожая? Ты совсем поехал крышей?! Может, тебе обратиться к нашему магопсихологу?       Он закатил глаза и присел на край своего стола. — Гермиона, я знаю, что поступил с тобой мерзко… — Гермиона! — передразнила она с наигранным пафосом. — Сегодня я уже Гермиона? — Я знаю, что был не прав, — настойчиво продолжал он. — Прощения я уже просил, но ты злишься. Что мне сделать, чтобы ты простила меня? Что? — Она посмотрела на него так изумлённо, словно он показывал ей фокусы с адским пламенем. — Станцевать тебе эту самую польку? Купить какую-нибудь редкую книгу по рунологии? Сводить в ресторан?       Ведьма тихо зарычала и раздражённо отмахнулась от него: — Хочешь откупиться от меня? Чтобы простила за то, чего прощать нельзя? Просто невероятно! Ты неисправимый, бесчувственный, гадкий, бессовестный… — он согласно качал головой, смиренно выслушивая её. — И да будет тебе известно — у меня есть все существующие книги по рунологии и рунам! Так что пошёл ты, Малфой!       Он недовольно цокнул языком, но промолчал. Гермиона зло сверкнула на него глазами, вновь хватаясь за сумку: — Почему тебе так нужно моё прощение? — Чтобы спать спокойно… — Драко усмехнулся, видя её искреннее непонимание. — И, как я уже говорил, чтобы нормально сосуществовать в академии.       Грейнджер замерла, изучая его, разглядывая снизу вверх и обратно. А Малфой подумал, что правдивее было бы признаться — он просто не хочет узнать, каков его сын в гневе. Если бы она могла залезть в голову Драко, то легко считала бы этот ответ. Но он был уверен, что эта правильная ведьма ни за что не станет так делать.       Прищурившись, она вдруг хмыкнула и согласно кивнула: — А знаешь, да, ты прав! Нельзя работать в коллективе, где кто-то кого-то ненавидит. Я не хочу, чтобы ты спокойно спал, но прощу тебя. С одним условием. — Он с сомнением поднял бровь, раздумывая, чего же от неё ждать. — Ты должен раздеться передо мной догола! Это будет честно!       Драко закашлялся. Такого он точно не ожидал. — Я? Эмм… Ты уверена? — пробормотал волшебник, подозревая, что скорее всего ослышался. — Да, ты, профессор Малфой, — дерзко заявила Грейнджер. — Давай же, не смущайся… Я видела тебя летом в боксерах. А сейчас хочу посмотреть всё… Может быть, даже потрогать.       Да она издевается над ним!       Драко еле сдержал порыв возмущения. Он в сомнениях покусал внутреннюю сторону щеки, не зная, как реагировать. Может, просто рассмеяться? Или послать её в далёкое пешее путешествие в задницу фестрала? — Прямо здесь? Сейчас? Да ты шутишь! — он огляделся.       Окно прикрыто белой полупрозрачной занавеской, в кабинете, кроме них, больше никого, потому что идёт вторая пара, и все преподаватели заняты, — чисто гипотетически он мог бы раздеться. Если она, конечно, говорила серьёзно. Драко взглянул на ведьму, ища в её лице хотя бы маленькую слабину или тень улыбки. Но нет, она сложила руки на груди и ждала, а её скептический взгляд ясно говорил: «Сдаёшься, Малфой?»       Не дождёшься, Грейнджер! — Я не совсем готов к стриптизу, — хмыкнул он. — А вдруг кто-то заглянет? Но я, конечно, могу тебя порадовать, мне не трудно… — оттянув галстук, Драко аккуратно снял его через голову и бросил на стол.       Гермиона закусила губу, в её глазах мелькнули искры интереса, и он с ухмылкой продолжил. Это начинало заводить. Она сглотнула, когда он так же медленно стащил с плеч тёмно-серый пиджак. Уверенно отстегнул от манжеты своей белой рубашки серебряные запонки с изумрудами и со стуком положил их на край стола. Не спуская глаз с порозовевшей румяной ведьмы, Малфой чуть приподнял подбородок и принялся расстёгивать пуговицы, начиная с горловины. Он видел, что выдержка Грейнджер таяла. Она заморгала, пытаясь не отводить взгляд.       Он рывком выдернул рубашку из пояса штанов и швырнул её на стул, оставшись в тонкой, облегающей его торс белой футболке, которую надевал, когда было слишком ветрено. А он не любил мёрзнуть. Малфой заметил, как расширились глаза ведьмы, когда он потянулся к ремню. — Мерлин, хватит! Стоп! — воскликнула она, наконец отворачиваясь и кусая губы. — Я пошутила. — Пошутила? Грейнджер, я вообще-то уже настроился… — Драко всё ещё держался за пряжку. — Может, продолжим? Ты обещала потрогать.       Он игриво дёрнул бровью, борясь с приступом смеха, рвущимся из груди. Ведьма закатила глаза и нервно рассмеялась, выдавая своё волнение. Её лицо вновь засияло отблесками света, а румянец окрасил щёки в более яркий розовый.       Как у юной девчонки, никогда не видевшей мужчин, право слово… — Прекрати. Кто угодно может зайти и подумать про нас всякую ерунду… Я простила тебя. Но если ты ещё раз ко мне притронешься… — она предупреждающе понизила голос. — Твои яички волшебным образом отсохнут. Понятно?       Драко поперхнулся от неожиданности: — А ты жестока… — И это ещё цветочки. — Гермиона принялась бездумно перебирать книги, лежащие ровной стопкой на её столе. — Почему ты не поговорил со Скорпиусом?       Малфой с усмешкой следил за ней. Ведьма нервничала и перевела тему разговора. Она точно хотела его. Хотела. Он в этом не сомневался. Он вспомнил её горячее податливое тело в своих руках, и возбуждение знакомой бешеной волной прошлось по его паху. Драко тяжело сглотнул и сжал губы, снова сердясь на неё и на свой воспрявший от желания член.       Хорошо, что Грейнджер не смотрела на него сейчас. Он осторожно поправил штаны. — Решил внять твоему совету, — хрипло ответил Драко на её вопрос, натягивая рубашку. — Вчера я был слишком зол… Возможно, мы бы с ним даже подрались. Нет, я никогда не трогал сына, но как-то накипело…       Он хотел добавить «и ты знаешь, кто в этом виноват», но, поймав внимательный взгляд карих глаз, промолчал. Он только что просил прощения за прошлую ссору, новую пока затевать не хотелось. — Ну, наконец-то ты послушался меня, — усмехнулась Грейнджер с толикой важности. — Знаешь, если ты будешь прислушиваться к моим советам, может быть, у вас всё наладится.       Драко недовольно скривил губы. Нашлась тут мудрая сова. Горло сдавило неприятным ощущением, словно его учат жизни, как какого-то щенка. — Спасибо, не надо, — буркнул он, резкими движениями возвращая запонки на место. — Я давно не нуждаюсь в советах. Тем более твоих, Грейнджер. — Какой же ты… упёртый! — она фыркнула и с сумкой наперевес вышла из кабинета.