***
Видеть её с самого утра было для Скорпиуса настоящим праздником. Гермиона вошла в каминную, и всё сразу изменилось, словно среди серых облаков вспыхнуло солнце. В комнате с двумя десятками прекрасных ведьм для него с этой секунды больше никого не существовало. Гермиона дружелюбно кивнула ему, и Скорпиус не смог сдержать ответной улыбки. В душе затрепетали крылышки тысячи бабочек. Он даже не заметил сердитого взгляда отца, следовавшего за Гермионой тёмной тенью: Скорпиус, забыв обо всём, смотрел только на невысокую кудрявую женщину в строгом костюме. Когда пришло время поделиться на группы, младший Малфой был уверен, что Гермиона выберет ту, в которую попадёт он. Но Драко решил по-своему, и ему пришлось нехотя плестись за отцом. Из каминов они вышли в светлый коридор на втором этаже больницы имени Альбуса Дамблдора. В нос бросились насыщенные ароматы лекарственных трав и чистоты. Скорпиусу нравились такие запахи. Что-то тёплое стеснило его грудь, напоминая о детстве. Так пахло в комнате мамы в последние месяцы перед её уходом… Глубоко вздохнув, он оглядел окружающую обстановку больничного пространства. Перед ними, словно привидение из воздуха, неожиданно возникла светловолосая целительница в нежно-голубой мантии и огромных серёжках в виде синих слоников. Её бледное лицо украшала задумчивая улыбка, а большие серые глаза навыкате, как у рыбки, были широко распахнуты. Скорпиус знал, что это жена директора академии: видел её колдографию в холле на доске почёта. Она будто проснулась, заметив выходящую из камина Гермиону, а потом радостно помахала рукой Драко Малфою. — Добро пожаловать в единственную в Труро больницу для магов! — торжественно произнесла странная женщина в голубом. — Я главный целитель и заведующая этого волшебного места — Луна Лонгботтом. Называйте меня просто Луна. Рада видеть вас и ваших преподавателей! Гермиона бросилась обнимать блондинку, а отец сдержанно пожал ей руку в знак приветствия. Они втроём о чём-то тихо заговорили. Ожидая, пока старшие обсудят свои вопросы, девушки в группе Скорпиуса принялись шумно перешёптываться, а Джордж и ещё несколько парней вполголоса спорили о том, кто и где приобретёт выпивку для вечеринки в эту субботу. Скорп не слушал их, всё его внимание было сконцентрировано на Гермионе. Он жадно следил за каждым её жестом и улыбкой, как она тихо смеётся, что-то отвечая Луне, и как реагирует на реплики отца, недовольно вздыхая и качая головой. Можно было издалека заметить, что тот бесился от её близости, а она еле сдерживала себя, чтобы не ответить ему колкостью. Скорпиус хмыкнул про себя: отец умел быть невыносимым ублюдком, и вытерпеть его могла только святая женщина. Через пару минут чудаковатая целительница привлекла к себе внимание студентов и начала рассказывать о том, что их ждёт на практике. Все затихли. И только Камилле, которую обожал его сосед по комнате, и рыжеволосой худышке Берте Симмонс не стоялось спокойно. Девушки бесцеремонно оттеснили Скорпиуса в сторону и повисли на его локтях с двух сторон, горячо шепча ему в оба уха: — А твой папочка хорош. — Почему ты не говорил, что он такой же классный, как и ты? Похож на твоего старшего братишку… — Говорят, он не женат… — Ты же разрешишь нам немножко пообщаться с ним? — Да, пригласить в «Пикси»… — Говорят, он был там на той неделе… — Он любит молодых девчонок? Скорпиус закусил губу и закрыл глаза, чтобы не рассмеяться. Хорошо, что их скрывала толпа студентов, и никто не видел его яркого румянца, появившегося от слишком тесного контакта с девичьими телами. Джордж бы его не простил и выел весь мозг маленькой ложечкой за то, что мечта оказаться в таком положении исполнилась не у него, а у Скорпиуса. Малфой аккуратно стряхнул руки девушек и недоумённо пожал плечом: — Отец был в «Пикси»? Что-то не верится. — Да, был! Его видела Джексон! Так ты не обидишься, если кто-то из нас попробует его закадрить? — Камилла поморгала ресничками, перебирая пальцами красные бусы на шее. Скорпиус несогласно тряхнул головой: — Вам мало меня? — Ты же неприступный, как сейфы Гринготтса… А он… Они продолжили любоваться Драко, хихикая, как две глупые малолетки. Скорпиус решил, что слушать эти надоедливые восхищённые вздохи выше его сил, и как только группа Малфоя последовала к лестнице на первый этаж, он примкнул к тем, кто шёл с профессором Грейнджер. Они медленно продвигались по коридору за мужчиной-целителем в светлой одежде, который рассказывал о новом отделении магической реабилитации и о том, что они помогают людям с проблемами крови и являются одними из лучших специалистов в этой области. Скорпиус внимательно слушал, но его глаза безотрывно следили за шагающей впереди Гермионой. Упругие кудряшки, выпавшие из строгой причёски щекотали её изящную шею… Узкая спина и тонкая талия в чёрном пиджаке, округлые бёдра… Уверенная походка на каблуках… Красивая, умная и необыкновенно добрая. Он был так близко, что даже чувствовал её лёгкие духи с нотками жасмина. И если бы не толпа однокурсниц, Скорпиус подошёл бы к Гермионе ближе, чтобы дышать ею полной грудью. Обхватил бы за талию одной рукой, словно невзначай. Прижался бы к ней бедром, сделав вид, что в коридоре слишком тесно… Гермиона заметила его только когда они зашли в одну из палат, чтобы посмотреть, как там всё устроено. — Скорпи! — она незаметно для всех схватила его за запястье, отвлекая от грёз. — Ты же должен был… А, ладно… Ведьма тихо рассмеялась, поглядывая на него взглядом, который будто говорил: «Какой ты настырный!» Он быстро перехватил её тёплую маленькую ладонь. Сжал с жадностью голодного человека и так же быстро отпустил, увидев предостерегающий взгляд карих глаз. Он скучал по её объятьям и улыбке. Всегда скучал. И поэтому даже маленькая кроха её внимания была ему за радость. — Не отвлекайся, это важно, — Грейнджер, мягко улыбаясь, подмигнула и ускользнула от него. Скорпиус не смог сдержать широкой улыбки. Он снова наполнился до краёв счастьем. Мерлин, как такое вообще возможно, чтобы один человек настолько влиял на другого? Скорп решил, что был прав, называя любовь волшебством. Слова целителя доносились до него словно из-за толстой пелены. Мечты, кудри, карие глаза, аромат жасмина и франжипани… — Эта дверь ведёт в отделение, которое недоступно для посетителей и практикантов. Группа медленно передвигалась дальше. Но что-то заставило Скорпиуса замереть посреди коридора. Какой-то непонятный звук. Помогите… Помогите… Помогите… Пелена резко спала. Скорпиус оглянулся по сторонам. Кто-то звал на помощь. И плакал. Он ясно это слышал. В его мозг бились чьи-то отчаянные всхлипы и тихие мольбы. Волшебник и сам не понял, почему, но его тело с силой потянуло именно в ту дверь, куда им запретили входить. Скорпиус почти вломился туда. Он попал в ещё один больничный коридор, безлюдный и тихий, освещённый лишь одной лампой, отчего создавалось впечатление, что наступил вечер. И в этом «вечернем» сумраке взгляд юноши уловил узкую светящуюся полоску — приоткрытый вход в палату, откуда доносились непрекращающиеся просьбы о помощи. Будто полоснув лезвием по коже, его прошило эхом чьей-то боли. Кому-то была нужна помощь. Срочно. Рванув на свет, Скорпиус распахнул дверь и в ослепляюще белой палате на единственной кровати у стены увидел бледную девочку лет десяти — худую и совершенно лысую. Она смотрела в потолок пустым взглядом, окутанная какой-то движущейся, неизвестной ему магией. Казалось, что несчастная малышка умирала. От неё громкими волнами неслись болезненные удары энергии. В ритме биения сердца. Медленные и жестокие. Неумолимые. Скорпиус чувствовал их каждым своим нервом. Что-то заставило его шагнуть к несчастной, схватить её за руку и сжать тонкие пальчики. Скорпиуса затрясло. Он заскрипел зубами и чуть не задохнулся, ощутив нестерпимую ломоту в костях. Острая боль ударила его в сердце, под дых, в голову, но он не сдавался. Он упрямо держался за безвольную руку больной, чувствуя, что так надо. Что он делает что-то правильное. Нужное. Помоги мне… Громкий шёпот превратился в оглушающий крик… ПОМОГИ МНЕ!!! Не выдержав давления, Скорпиус рухнул у кровати на пол.***
Драко обратил внимание на странную шумиху, когда они с группой уже дошли до больничной столовой. Девочки, смущаясь, спросили, можно ли задавать ему личные вопросы, и он уже хотел ответить, когда в другом конце коридора началась какая-то возня. Он обернулся на шум, возвышаясь над толпой студенток, и в глаза бросилась знакомая светлая шевелюра. Скорпиус. Луна Лонгботтом и Гермиона Грейнджер куда-то вели его бледного ослабевшего сына, подхватив под руки с двух сторон. — Что, чёрт возьми, могло случиться всего за полчаса?! — рассерженно выплюнул Драко и сорвался с места, лавируя между оторопевшими девушками. Послышались голоса целителей: — Пропустите, мальчику надо на воздух! Малфой успел нагнать троицу только на крыльце больницы. На улице задувал холодный влажный ветер, а Скорпиус, поддерживаемый Гермионой, стоял, задрав лицо к небу, и часто дышал. Из него как будто выпили всю кровь, сын выглядел не лучше мертвеца — даже губы потеряли свой цвет. Драко сглотнул: зрелище было не из приятных. Видеть таким своего молодого, полного энергии ребёнка ему ещё не приходилось. Сердце сжалось от неприятного предчувствия. Малфой хотел было подойти к нему, но Луна преградила ему путь. — Драко, — жена Лонгботтома выглядела удивлённой и почему-то очень радостной, её большие серые глаза сверкали так, будто она изобрела новое лекарство. — Твой мальчик помог малышке Бриджит Морган. — В смысле? Драко недоумённо покосился на сына. Заметил, что тот порывисто обнял Гермиону, склонившись к её плечу. И вдруг удручённо выдохнул, и по его лицу потекли слёзы. Грейнджер принялась утешающе гладить Скорпиуса по волосам и спине, что-то шепча ему на ухо. Это было слишком! Они совсем охренели? Что случилось? — Что значит помог? Что он сделал? — раздражённо прорычал Малфой, не спуская глаз с парочки у крыльца: внутри расцветала дикая ярость, ведь его сын не должен был так себя вести — обниматься со взрослой чужой женщиной на глазах у всех. Луна осторожно взяла его за предплечья, привлекая внимание к себе. — Твой сын… — она вздохнула, собираясь с мыслями, — прирождённый целитель. Он умеет утешать болевые симптомы. Брови Малфоя удивлённо взлетели вверх. Прирождённый целитель? Болевые симптомы? Он недоверчиво усмехнулся, совершенно не понимая, что имеет в виду эта странная женщина. — О чём ты пытаешься мне сказать? — Мисс Морган умирала от маггловского заболевания, — тихо начала Луна, тщательно подбирая слова: было заметно, что ей не хотелось распространяться о деталях. — Это редко, но случается с волшебниками. Мы не смогли найти магическое лечение, болезнь прогрессировала. Оставался один выход — лечить у магглов. Но её родители принципиально против всего маггловского, они отказались от такого варианта. — Отказались лечить своего ребёнка?! — искренне удивился Драко. — Они чистокровные, — вздохнула волшебница в голубой мантии. — Мы не смогли их убедить и помогали ей, как могли. Бриджит умирала, страдая от боли. Бедная девочка должна была уйти на днях. Но сегодня Скорпиус одним прикосновением утешил её страдания… — Это значит, она выживет? — Драко пока не стал вдаваться в подробности того, как у его сына вышло такое волшебство. — Она умрёт спокойно. Возможно, через пару месяцев. — Умрёт спокойно?! — ужаснулся он. — Сколько ей лет? — Десять. Магией её не исцелить. Только маггловским лечением, — Луна пожала плечами и оглянулась на обнявшихся Скорпиуса и Грейнджер. — Твой сын уникален. Он утешил малышку и дал ей немного времени пожить. Драко хмыкнул. Он знал семейство Морган, но те не были чистокровными в полной мере. Они очень хотели принадлежать к высшей касте и умалчивали о том, что один из их предков являлся полукровкой. Малфой не общался с ними, считая выскочками. А теперь они ещё и оказались чокнутыми ненавистниками магглов. Нет, Драко бы не стал так цепляться за свою чистокровность, если бы на кону стояла жизнь его ребёнка. Прошли те времена, когда он был настолько фанатичен. Он снова тревожно взглянул на сына. Уж слишком долго они обнимались с кудрявой ведьмой. До неприличия долго. — Чем эта уникальность грозит Скорпу? — спросил он, нервно кусая губу. Лонгботтом сделала незаметное движение рукой, открывая над Скорпиусом диаграмму его самочувствия. В таблице двигались красные и жёлтые светящиеся линии и мигающие зелёные пятна, но Драко ничего в этом не понимал. — Ничем, слава Мерлину, — задумчиво проговорила блондинка. — Он берёт боль на себя и отпускает её. Сейчас ему нужен сладкий чай и свежий воздух, через полчаса всё будет хорошо… Он обеспокоен, но здоров и, кажется, хм… немного возбуждён… Малфой скептически фыркнул. Возбуждён? Просто потрясающе! Этого ещё не хватало. Нужно уже прекращать эту драму и ненужные объятия с чёртовой Грейнджер! — Извини… — он решительно обошёл Луну и спустился по лестнице. Гермиона отодвинулась от Скорпиуса, как только заметила приближение Драко. Она была взволнована и, кажется, дрожала от холода. Кончик её носа смешно покраснел, и Драко бы обязательно сострил по этому поводу, но ему было не до шуток. — Грейнджер, спасибо тебе, конечно, но можно уже отцу заняться своим сыном? — он постарался быть вежливым, чтобы не выдать, как его нервирует вся эта ситуация. — Да… — она не успела сделать и шага в сторону, как Скорп удержал её за локоть. — Нет, Гермиона, останься… — он посмотрел под ноги и вытер нос. — Пожалуйста… — Скорп, — Драко сердито заскрипел зубами. — Я пойду, а ты побудь с отцом… — Гермиона похлопала юношу по плечу. — Тебе нужно согреться и попить чаю. — Нет, прошу тебя… — Скорпиус вцепился в неё, как ребёнок в любимую игрушку. — Гермиона, скажи честно, она умрёт? Я знаю, она умрёт… — Она умрёт, — сухо подтвердил Драко. — Пойдём… Скорпиус уставился на него немигающим взглядом. И только тогда Малфой понял, почему сын стоял с поднятым вверх лицом: из его носа, вероятно, не в первый раз за это утро потекла кровь. Парень шмыгнул, трогая пальцами красную дорожку над губой, и снова прерывисто задышал, увидев кровавые следы на своих пальцах. — Малфой! Ну зачем ты так? — сердито рявкнула Гермиона и прикоснулась к носу Скорпа волшебной палочкой, применив кровоостанавливающие и очищающие чары. — Ты совсем бесчувственный? Твой сын переживает за эту девочку! Скорп закрыл глаза, успокаивая дыхание. Ведьма начала ласково потирать его плечо покрасневшими от холода пальцами, приговаривая: «Всё будет хорошо… Всё пройдёт…» Драко не мог спокойно смотреть на это и, не скрывая досады, отвернулся. Грейнджер снова изображала из себя святошу, сюсюкаясь со Скорпиусом, как с ребёнком. От этой картины в душе клокотало удушающее чувство беспомощности, смешанное со злостью. Ему хотелось схватить эту наглую кудрявую особу и сделать с ней что-то пугающе неправильное и жестокое. Что-то, что наконец разобьёт её слащавый идеальный образ. С трудом стряхнув накатившие эмоции, Малфой вдруг заметил в окнах первого этажа испуганные лица студенток. — Ты мог бы отвести первокурсников в академию, Драко, — произнесла Грейнджер раздражающе командным голосом. — Пожалуйста, займитесь ребятами, профессор. Успокойте их. А я прослежу за Скорпи… Если бы его сын не был так слаб, как выглядел, и вокруг не собралось столько невольных зрителей, Малфой ответил бы Грейнджер по-настоящему жёстко. Но он лишь буркнул сквозь зубы: — Не задерживайтесь на холоде, идите внутрь! Там есть столовая, думаю, сахар и чай они вам найдут. И поскорее поднялся вверх по лестнице, почему-то чувствуя себя в этот момент до безобразия одиноким и преданным.***
— Я не знаю… Мне показалось, что это было знакомое чувство… — спустя час они со Скорпиусом пили чай не в столовой больницы, а в уютной кондитерской на маленькой тихой улочке с видом на узкую протоку. Младший Малфой быстро отошёл от потрясения и выглядел как обычно — бодро и свежо, но по его потерянному взгляду Гермиона поняла, что он всё же нуждается в компании. А так как он категорически не хотел общаться с отцом — единственным родным человеком, Гермионе пришлось на правах друга обеспечить ему моральную поддержку. Она отменила единственную сегодняшнюю лекцию и, захватив тёплые мантии — свою и Скорпиуса, решила прогуляться с ним по городу. — Как будто такое уже происходило со мной давно, в прошлой жизни, — поделился он. — Или во сне… — Ты чувствуешь, что уже забирал чью-то боль? — спросила Гермиона и вдруг осеклась, вспомнив, что случилось с его мамой. Скорпиус спокойно сделал глоток чая, запивая трюфельную конфету. Поставив чашку, он отклонился на спинку мягкого жёлтого дивана и задумчиво обвёл взглядом полупустую кондитерскую. Они заняли местечко за круглым столиком около полок с конфетами на любой вкус и цвет, которые неспешно пробовали, пока разговаривали. — Нет. Уверен, что нет… Я не знаю. — Скорпиус вытер губы салфеткой, лишая их соблазнительного блеска. — Я контактировал только с одним больным человеком… Но ничего такого вроде бы не происходило. Ну… думаю, отец бы мне рассказал. Возможно, это ошибка, и я никакой не уникум? Он грустно усмехнулся. Гермиона была с ним не согласна. Не могло быть ошибкой то, что он избавил девочку от страданий. Они с целителем, проводившим экскурсию, нашли Скорпиуса без сознания на полу у кровати маленькой Бриджит. Та сидела рядом и гладила его по голове, шепча: «Хороший, ты очень хороший…» Луна появилась чуть позже. Пока медсёстры хлопотали около Скорпи, она удивлённо ощупывала больную малышку. — Гермиона, это чудо… — проговорила она, ошеломлённо качая головой. — Бриджит лежала без сил полгода, а в последние дни мучилась от сильных болей. Мы погрузили её в волшебный сон и… Кто этот студент? Неужели это сын Драко Малфоя?! Гермиона, задумавшись, положила руки перед собой и покрутила пустую тарелку, где минут десять назад лежало вкуснейшее шоколадное пирожное. — Ты можешь и не помнить ничего, — проговорила она. — Тебе было примерно десять, а в это время магия проявляется порывисто — то сильнее, то слабее. Возможно, ты был тем ангелом, который облегчил своей маме течение болезни, даже не заметив этого… — она облизнула губы и посмотрела на Скорпиуса, надеясь, что не расстраивает его ещё больше. Но парень в этот момент смотрел потемневшим взглядом на её рот. Он с заметным усилием заставил себя отвести глаза и смущённо зарделся. — Я не ангел… — проговорил он, сжимая челюсти. Скорпиус тяжело вздохнул так, будто ему не хватало воздуха. И Гермиона почувствовала напряжение, что порой возникало между ними в такие моменты. Она прищурилась, качая головой. — Да, я знаю, что ты тот ещё чертёнок, — она улыбнулась краешком губ, и Малфой хитро ухмыльнулся, розовея ещё сильнее. — И всё же что есть, то есть. Ты эмпат и можешь утешить страдания человека одним прикосновением, при этом не навредив себе. Ты умеешь то, что не умеет почти никто. Есть несколько волшебников с таким же даром, но их очень мало… Луна… То есть, целитель Лонгботтом сказала, что в Англии она встречала только двоих, и оба работают в Мунго. Скорпиус помрачнел. Он сел прямо, облокотился о стол и, запустив пальцы в свою светлую шевелюру, подёргал себя за волосы. Следующие слова прозвучали так тихо, что Гермионе пришлось напрячь слух: — Я слышал, как меня назвала одна из медсестёр — ангел смерти… — Скорп потряс чёлкой, глядя в стол. — Я не против помогать людям, но… чёрт возьми… — он выглядел совершенно разбитым. — Мне… дико страшно. Я не хочу быть связанным со смертью. Мне казалось, что я смог дотронуться до неё. До её холодного и острого, как у дикобраза, тела… Она взяла Скорпиуса за руку. И он сжал её кисть в ответ, разглядывая их переплетающиеся пальцы на столе между фарфоровой посудой. — Целительство так или иначе всегда связано со смертью… — проговорила Грейнджер, пожимая плечами. — Вы учитесь спасать людей от смерти, даёте возможность жить без боли и страданий. От этого никуда не денешься в такой профессии. Если для тебя это слишком, то всегда есть возможность уйти из академии… Но ты никогда не уйдёшь от самого себя. Ты нужен людям. Они будут сами тянуться к тебе, а тебя будет тянуть к ним. Последние её слова произвели сильное впечатление на Скорпиуса, его глаза заблестели, и он сглотнул, сжимая её пальцы сильнее: — Значит, это судьба? — О чём ты? — Всё, что происходит? Это судьба… — он выпрямился и вдохновлённо продолжил: — Наша встреча в Уилтшире. И то, что я пошёл за тобой в академию. И только благодаря этому раскрылось, что я эмпат… Я последовал за своей судьбой. Гермиона совершенно не верила в судьбу и не хотела, чтобы Скорпиус смотрел на неё, как на свет, за которым он следовал. Она не хотела, чтобы наивный романтичный юноша видел в ней более удивительную личность, чем она есть на самом деле. Это была лишь его фантазия. Она не вела его. Он всё сделал сам. — Вот ты и признался, что пошёл за мной, — с весёлым укором произнесла она. Он, смеясь, прикрыл глаза, и его щёки покрылись ещё более ярким румянцем. Гермиона тут же вытащила свою ладонь из его горячей руки и приманила к себе новую конфету — белый шоколад с малиной. Её лицо, скорее всего, тоже раскраснелось, и она хотела скрыть это за тщательным жеванием. — Да, да, да, ты меня подловила. Я пришёл ради тебя и из-за тебя. — Скорпиус взял такую же конфету и закусил губу, глядя на Гермиону: в его глазах заискрилась нежность. — Ну, всё же так удачно сложилось. Ты потрясающе известная личность, я человек, дарующий успокоение, мы созданы друг для друга. Теперь ты это понимаешь? Гермиона подумала, что если бы Скорпиус сидел ближе, она бы поцеловала его. Прямо в эти вкусные розовые губы, пахнущие шоколадом. Он с наслаждением откусил кусочек своего лакомства и неожиданно игриво подмигнул ведьме, отчего Грейнджер со смехом отвернулась к окну, отмахиваясь от его бесхитростного флирта. — О нет, Скорпи, не надо мне строить глазки! Ты поступил импульсивно, я такое не приветствую! — Неужели никогда не делала ничего необдуманного и дерзкого? — Нет! — соврала она. — А зря, — Скорпиус улыбался, но улыбка стёрлась, как только он неожиданно произнёс: — Я бы хотел помочь малышке Бриджит. Мы можем что-нибудь сделать? Всё, что она могла, это убедить родню девочки войти в маггловский мир и спасти наконец своего ребёнка. Луна, конечно же, в такую возможность уже не верила. Она долго боролась за Бриджит, но закон Магического мира разрешал родителям и опекунам поступать так, как им заблагорассудится. Чёртовы бюрократы! — Я попытаюсь поговорить с её родителями… — предложила Гермиона. — Я бы хотел навещать её, — продолжил он. — Это только если разрешит лечащий целитель… Они ещё некоторое время обсуждали ситуацию маленькой мисс Морган и вышли на улицу, когда наступило время полдника. Ветер затих, и из-за туч вышло солнце, что повлияло на их решение пройтись до академии пешком. Они молчали почти всё время, пока брели по тихим улочкам, думая каждый о своём. На подходе к знакомому парку Гермиона всё-таки задала мучивший её вопрос: — Скорпи, когда ты в последний раз разговаривал с отцом? — она знала, что затрагивает сложную для него тему, но это было важно. Важно для обоих Малфоев. Важно в общем и целом. Она видела, как нервировало Драко то, что сын его ни во что не ставил. Она подозревала, что и Скорпиус нуждался в отце, но не в таком авторитарном: юноша защищал свою независимость и свои желания как мог. А она оказалась между двух огней. — Эмм… — Скорпиус поднял бровь и засунул руки в карманы. — А что? Она остановилась напротив него. — Извини, это ваши с ним дела, но мне не нравится, что ты его отталкиваешь, — вздохнула ведьма, кутаясь в мантию. — Гермиона, — предупреждающе проговорил он. Конечно же, он снова пытался замять неприятный разговор. Но она решила не сдаваться: — Дай ему возможность быть в твоей жизни. Он изо всех сил стремится к тебе… — Да, я заметил… Так сильно, что теперь я вижу его каждый день в академии, — Скорпиус пошаркал ногой по брусчатке, поддевая кончиком ботинка заблудившийся пожелтевший дубовый листок. — Ну, мне кажется, он просто не знал, как ещё сблизиться с тобой! — уверенно предположила Гермиона. Парень покачал головой, сухо усмехаясь: — Он и не хочет знать. Он душит меня. И… нет. Я не хочу это обсуждать, прости. — А я не могу видеть, как вы двое холодны друг к другу! — в сердцах воскликнула она, понимая, что достучаться до него никак не удаётся. — Почему ты хочешь, чтобы мы общались? Он говорил с тобой об этом? — Он твоя семья. Скорпиус посмотрел на неё долгим взглядом. Но ничего не ответил. Они с минуту прожигали друг друга глазами, и скоро он не выдержал и робко улыбнулся, очевидно, желая сгладить возникшую между ними тяжёлую паузу. — Спасибо тебе, что угостила чаем и сладостями, — его голос немного дрогнул. — Буду должен. — Нет, ты ничего не должен, — смиренно вздохнула она: этот хитрец снова ускользнул от темы. — Только не забудь вернуть ту книгу, что я давала тебе в начале ноября. — Да, конечно, я обязательно её верну… — он повеселел и сделал небольшой шажок к ней. — Гермиона, можно обнять тебя? Она взглянула на него, задрав голову вверх, потому что он стоял совсем рядом. — Скорпи, сегодня ты исчерпал лимит дружеских обнимашек на месяц… — Гермиона оглянулась — в парке было безлюдно, и чисто гипотетически они могли и обняться, но было ли это правильно в их случае? Скорп проследил за взглядом и сделал ещё один шаг, закрывая её от солнца. — Тогда позволь одну недружескую… — проговорил он тише, его сладкое дыхание пошевелило её кудрявую прядь на лбу. — Нет, нет и нет… мы вообще никак не можем обниматься, только по-дружески! — она чуть отпрянула. — Ну, пожаалуйста! — парень артистично шмыгнул носом, сделав брови домиком и жалостливо моргая своими длинными ресницами. Выглядело это смешно, он возвышался над ней на голову и строил детские умоляющие гримасы, как грустный брошенный пёс. Не выдержав, ведьма рассмеялась: — Скорпи! Нечестно давить на мою жалость! Ладно, хорошо, но это в последний раз! Не раздумывая ни секунды, он бросился к ней и крепко обнял, заключая её в тёплый кокон из своих рук и мягкой мантии. От него вкусно пахло кофе и шоколадными конфетами. Гермиона улыбнулась в пушистый воротник его верхней одежды, наслаждаясь ароматом уюта. Его крепкие руки так приятно сжимали её тело, что не хотелось уходить. Юноша потёрся о её волосы щекой, дыша ей в ухо. — Я хочу стоять так вечность… — на выдохе пробормотал Скорпиус. — Не выйдет вечность, — где-то в глубине души Гермиона хотела того же, но жизнь заставляла её быть реалисткой. — Теперь тебе надо особенно углублённо изучать тему эмпатии, а ещё было бы хорошо пообщаться с кем-нибудь таким же, как и ты. Скорпиус горестно застонал, убирая с её спины свои горячие ладони, спасающие от холодного ветра. — Вы как всегда правы, профессор Грейнджер, — послушно проговорил он, кривя губы в рвущейся улыбке. — Хватит… Гермиона шутливо шлёпнула его по плечу. И они довольные разошлись в разные стороны, думая о том, что этот день был удивительным.