Мотыльки в её волосах

      Мужская шершавая рука на талии… Скольжение по бедру… Мягкие горячие губы… Поцелуй… Вздох…       Обжигающий выдох…       Ещё одно касание губ. Язык…       Горячо…       Пальцы ласкают грудь в поисках чувствительных точек, танцуют ниже, обводят лёгкими движениями то место, где копится сладкое напряжение…       Он целует её в шею… Его руки наглые и одновременно ласковые, дарующие нежность. Его тело твёрдое, мускулистое. Он уверенно вонзается в неё, выбивая крик… Да… Ещё…       О Мерлин, как хорошо! Сердце заходится от слишком быстрого движения…       Ей кажется, что она плывёт по волнам в штормовом море… И глаза у этого моря то серые, то голубые…       Гермиона проснулась от своего же громкого стона, чувствуя бешеную пульсацию между бёдер. Она задыхалась, лоб покрылся испариной. Рука опустилась к трусикам, и пальцы обнаружили влажное пятно на ластовице. Кажется, ей снова приснился эротический сон, и она… Мерлин, она испытала оргазм.       Сюзанна права, ей нужно с кем-нибудь переспать. Эти сны — такие живые, с яркими ощущениями мужских рук, губ и многого другого — в последнее время снились ей всё чаще. И всегда у мужчины во сне были либо серые, либо голубые глаза. И обязательно светлые волосы.       И она догадывалась, почему. Потому что только двое знакомых носителей этого яркого цвета волос сводили её с ума днём. А теперь делали это ещё и ночью.       Малфои.       Гермиона сдёрнула с себя одеяло и потянулась. В окно бился холодный ветер, а на столике рядом с её кроватью стоял букет ромашек. Душевное напоминание о прошедшем лете и юном красавчике с большими голубыми глазами. Холм, бабочки, облака и ветер, мягкая трава…       «Ох, Скорпи, как же мне расстаться с тобой, не расставаясь? — грустно подумала Гермиона. — Как оставить тебя в своей жизни, не усложняя её?»       Она закусила губу и снова взяла в руки его записку, которую он положил вчера на профессорский стол под букет ромашек в её аудитории.       «Моя прекрасная леди Гермиона!» — было написано в заглавии.       Представив, как он писал это тем пером, что она подарила, Грейнджер улыбнулась. Гермионе всегда казалось милым, как Скорпиус называет её прекрасной леди, вкладывая в эти слова тонну нежности.       «Я виноват, — читала она дальше. — Знаю, что чертовски облажался. Я обещал тебе дружбу и обманул твои ожидания, поступил, как дикий тролль, напав на тебя.       Это непростительно, но я прошу — прости меня.       Гермиона, ты очень дорога мне. Ты уже давно стала частью моего сердца, я не хочу тебя потерять. Не могу. Давай забудем этот вечер. Обещаю не настаивать ни на чём. Только не отворачивайся от меня. Это меня уничтожит. Мне нужна твоя дружба, твоя поддержка и вера в меня.       Твой тролль Скорпи».       Троллем он точно не был.       Скорпиус принёс цветы с запиской ранним утром — до начала уроков. Это был приятный и немного грустный сюрприз. Ну как она могла не принять его цветы, не быть с ним снова доброй? Она не могла холодно молчать и делать вид, что его не существует. Скорпиус выглядел таким расстроенным, что Гермионе хотелось сорваться и прижать его к своей груди, гладить по голове и говорить ему что-то утешающее: что у него всё будет хорошо, что он встретит ещё ту единственную, которая осчастливит его, что он хороший мальчишка, и его ждёт прекрасная жизнь. Чтобы он, улыбнувшись, обнял её в ответ.       Конечно, Гермиона так никогда бы не сделала.       Она встала с кровати, засунула голые ступни в мягкие голубые тапочки, захватила с собой шёлковый голубой халатик с розовыми цаплями и поспешила в ванную.       Пока она принимала душ и приводила себя в порядок, готовясь к рабочему дню, в голову пришло воспоминание вчерашнего разговора со Скорпиусом. Поздним вечером он дожидался её у общежития. Она не сразу его заметила: юноша скрыл себя дезиллюминационными чарами, но, завидев её на дорожке, тут же отменил магию.       Его высокая фигура проявилась у дерева клёна, под которым он прятался, и Гермиона не могла не подойти к нему, сделав вид, что не заметила. Яркие волосы Скорпиуса — светлые, чуть растрёпанные — привлекали взгляд, поэтому, взяв парня за руку, Грейнджер аппарировала их на набережную реки Труро. Чтобы спокойно, без лишних глаз и ушей обсудить, что же им делать дальше.       Там они встали у каменного бортика, и Скорпиус, расстроенный и виноватый, снова попросил прощения. Но прощать его всё равно, что разрешить голодному коту играть с мышкой. Юный Малфой смотрел на неё с такой неприкрытой любовью, что Гермионе стало не по себе от его взгляда.       Он выглядел нуждающимся и раненым, как птенец, выпавший из гнезда.       Как она могла причинить ему новую боль? Мальчишке, который не смог удержать свои чувства, руки и губы при себе, когда любимая была так близко. Это иногда не под силу даже взрослому человеку. И Грейнджер понимала, что была виновата не меньше, поддавшись его напору.       Она решила смягчить ситуацию.  — Скорпи, не надо извинений, хватит, — проговорила ведьма, отвернувшись к реке и глядя на быстрое течение тёмной воды, в которой отражались подсвеченные прожекторами башни кафедрального собора. — Мы были пьяны, и что-то нашло на нас обоих. Такое бывает. Помутнение рассудка. Так много всего произошло в тот вечер: свидание в «Пикси», коктейли, разговоры у алтаря, всё смешалось и вылилось в это сумасшествие…       Скорпиус стиснул зубы. Гермиона заметила, что он разочарованно вздохнул и закрыл глаза. Его ладони в кожаных перчатках огладили каменную кладку ограды. Он нервничал. И, наверное, даже злился.       Гермиона тоже злилась бы на того, кто советовал так легкомысленно отнестись к её чувствам. Она догадывалась, что для Скорпиуса всё происходящее было серьёзно, но она не могла говорить прямо и признаться вслух, что знает о его любви. Решать что-то стало бы сложнее в тысячу раз.       Она не хотела усложнять.  — Да, это было сумасшествием, — тихо согласился Скорпиус.       На его скулах играли желваки, а голос дрожал.  — Значит, забудем об этом? — Гермиона широко улыбнулась ему, вот только улыбка вышла наигранная, фальшивая — они оба знали, что не забудут. — Сделаем вид, что ничего не было?       Скорпиус тяжёло сглотнул и печально усмехнулся, качая головой:  — Если ты так хочешь, Гермиона. Я сделаю, как ты пожелаешь. Как будто ничего не было. Но забыть… — он взглянул ведьме в лицо и произнёс с непривычной для неё упертой настойчивостью: — Не хочу забывать. Это принадлежит мне. Твой поцелуй. Вкус твоих губ. Аромат твоей кожи и волос. То, как ты отзывалась на мои прикосновения…  — Ох, Скорпи, я прошу тебя… — Грейнджер застонала, ощущая беспомощность перед его откровенной искренностью.       Память тут же выдала Гермионе эпизодическое воспоминание о том, как её рука в порыве страсти огладила его пах. Господи, как же неловко теперь за свою распущенность! Она раскраснелась так сильно, как никогда раньше, и была рада, что её лицо скрыто в тени.  — Нет, правда, зачем забывать то, что было прекрасно? Это только моё. — Скорпиус снова с желанием посмотрел на её рот. — Моё…       Он криво улыбнулся, а в его глазах запрыгали чёртики.  — Перестань, всё это забудется… — Гермиона смущённо отмахнулась и чуть отодвинулась от него. — Во-первых, у тебя впереди четыре тяжёлых года обучения целительскому мастерству. Если ты, конечно, действительно хочешь стать профессионалом. А во-вторых, в академии так много красивых девчонок, что после первой же рождественской вечеринки ты забудешь наш поцелуй! Ты ещё так молод! У тебя всё впереди!  — Посмотрим, — хмыкнул юноша, опираясь о каменную ограду бедром и запахивая тёплую мантию: с реки подул прохладный ветер. — Проверим твою интуицию. Подождём и узнаем, что же будет года через четыре. И не думай, что ты избавишься от меня. — Скорпиус совсем по-малфоевски ухмыльнулся. — Ты будешь моей. Я обещал ни на чём не настаивать, но это неоспоримый факт.       Грейнджер удивлённо подняла брови, а он самоуверенно блеснул белыми зубами в свете уличных фонарей. Ей захотелось рассмеяться — а мальчишка не промах. И, видимо, он решил идти до победного конца.  — Скорпи, но как же наша дружба? — бросила она последний аргумент в борьбе с его настырностью.  — Нашей дружбе это не помешает, — убеждённо проговорил Скорпиус, внимательно наблюдая за её эмоциями. — Я хороший друг и не намерен покидать тебя, пока ты сама не пошлёшь меня к чёрту. Я не намерен больше набрасываться на тебя. Не хочу чувствовать то, что чувствовал всё это время с вечера субботы. Мне казалось, что в мире не осталось кислорода, пока ты не заговорила со мной. И надеюсь, что тебя не напугает моя честность… — его голубые глаза светились нежностью.       Она не смогла сдержать вырвавшийся страдальческий полустон-полусмех. Этого было много. Он почти признался ей в любви. Скорпиус стоял рядом, соблазнительно молодой, высокий, невозможно влюблённый в неё. Он окружал её своей аурой тепла и любви, укутывал, манил к себе. Конечно, она не могла послать его к чёрту, но и держать при себе тоже не имела права. Гермиона потёрла лоб, понимая, что разговор почти ничего им не дал:  — Скорпи, ну так нельзя! Так у нас с тобой ничего не получится. Ни дружбы, ни чего-то другого… Пойми, это неправильно. Я бы хотела общаться с тобой, но это шаг назад и всё снова повторится.       Он усмехнулся.  — Даже если и так. Давай создадим что-то новое. Новые отношения. — Скорпиус улыбался, словно она каким-то образом дала ему надежду. — Ты будешь со мной, будешь мне другом, а мне позволишь восхищаться тобой и заботиться о тебе.  — Мерлин, ты такой упрямый! — Гермиона устало вздохнула, поднимая глаза к ночному тёмному небу.  — Я не упрямый, а настойчивый. А ещё не забывай, что мы почти обвенчались и у нас есть общий ребёнок… — игриво дёрнув бровью, проговорил Малфой.  — Что? Ты с ума сошёл? — последнее заявление заставило её занервничать. — Какой ребёнок?  — Медведь. Ты же не выкинула его? — на лице юноши появилось искреннее беспокойство. — Надеюсь, ты этого не сделала? Скажи, что нет.       Гермиона с облегчением рассмеялась и хлопнула его по широкому плечу:  — О, Боже, Скорпи! Это ты ребёнок! Придумал тоже! Никуда я его не выкинула, я назвала его Гиперионом, и он сидит на моей кровати.       Услышав это, Скорпиус не сдержал широкой улыбки.  — Гиперион? Вот это сюрприз. — Его глаза вновь засияли любовью. — Спасибо, что назвала его моим вторым именем.       Ведьма подумала, что он сейчас шагнёт ближе и обнимет, но Скорпиус пока держал своё обещание — он не сделал ни единого движения в её сторону. Лишь с довольным видом любовался ею. Гермиона понимала, что это временно, скоро они снова потянутся друг к другу и…       Влажный морозный вихрь ударил ведьму в спину, и она вздрогнула, когда кожа покрылась мурашками. Юноша проследил, как она закрывается капюшоном, и протянул ей ладонь: — Я рад, что мы поговорили. Рад, что ты не злишься на меня. А сейчас мы должны переместиться в какое-нибудь тёплое место. Здесь дует. Не хочу, чтобы ты заболела — я ещё слишком посредственный целитель, чтобы заняться твоим лечением.       Гермиона не удержалась от мысли, что он очень милый. Она не могла сердиться на Скорпиуса, не могла просто вышвырнуть его из своей жизни и сердца, не оторвав часть от себя. Ведьма надеялась, что время будет её союзником, и юноша сам потихоньку остынет к ней. Именно тогда она решила, что постарается общаться с ним ещё реже и уж точно больше ни в какие «Пикси» с ним не пойдёт. — Давай вернёмся к общежитию. Я сегодня очень устала, — попросила Гермиона и вложила ладонь в его руку, он легонько пожал её, не спуская с неё ласкового взгляда. — Да, конечно, — согласился младший Малфой, а уже у входа в общежитие он весело кинул ей вслед: — Передавай привет нашему Гипи. Я скучаю по нему.       Гермиона рассмеялась. Какой же он ещё мальчишка.       Улыбаясь своим мыслям, она подсушила влажные после душа волосы при помощи заклинания. А потом вдруг вспомнила напряжённое лицо Драко Малфоя. «Что ты делаешь? Зачем ты трогаешь моего сына? Зачем разговариваешь с ним?!» — почти кричал его ненавидящий взгляд, когда она, видите ли, посмела обратиться к Скорпиусу при нём. Малфой, вероятно, держался из последних сил, чтобы не устроить ей разнос. Надоело! Как можно быть таким ужасным человеком?! Не хотелось снова спорить с ним и что-то доказывать.       И чтобы не встречаться с ним утром, Гермиона впервые за несколько месяцев изменила своей привычке приходить рано утром в академию. Кофе она могла попить и в кафе «Амадеус», где обычно питались некоторые профессора — те, у кого не было времени и желания готовить в общежитии или дома. Грейнджер знала, что Малфой ел у себя в комнате еду, приготовленную эльфами из Малфой-мэнора. Он объявил об этом на следующий день после того, как устроился в академию, когда преподаватели позвали его на обед.       Вот и отлично. Ей на руку его притязательность. Гермиона была рада, что не встретит его в кафе, как и не встретит Скорпиуса. Студенты ели в другом кафетерии под названием «Лига волшебников», гораздо большем по площади и с более демократичными ценами.       Сейчас ей не хотелось видеть ни одного из Малфоев, особенно после своих жарких утренних снов.       В «Амадеусе», расположенном в двухэтажном аккуратном доме с коричневой черепичной крышей, в это раннее время было сонно и тихо. В светлом помещении, похожем на уютную столовую в деревенском стиле, завтракали только двое профессоров. Мистер Марко Биджи — черноволосый плотный мужчина лет пятидесяти, преподававший латинский язык и потеющий в любое время года, и пожилая мастер зелий Агнес Ратценбергер, сухощавая, высокая женщина в чёрном длинном одеянии. Биджи приветливо улыбнулся Гермионе, вытирая платочком влажный лоб, а немка сдержанно качнула головой в ответ на пожелание доброго утра. Зельевар что-то читала, водя скрюченным пальцем по старинным страницам книги, и Грейнджер не решилась её беспокоить. Если честно, то профессор Ратценбергер своим мрачным видом всегда вызывала у неё необъяснимые холодные мурашки.       Грейнджер уселась со своим ароматным напитком за свободный столик поближе к окну. За стеклом лёгкой позёмкой кружился снег, обещающий превратиться в грязное месиво, как только из-за туч появится солнце. Мимо проходили вялые, ещё не проснувшиеся студенты, направлявшиеся в студенческое кафе, а может быть, в библиотеку. Наблюдая за ними, Гермиона задумчиво отпила глоток кофе с корицей.       Вкусно…       Дверной колокольчик весело звякнул. Послышались быстрые шаги. Пахнуло уличной свежестью и сладостью знакомых женских духов. — О, привет! Кого я вижу! — Сюзанна бросила на соседний стул свою мантию и уселась напротив, призывая к себе тарелку с омлетом со стола раздачи. — Запишите на мой счёт, мистер Амадеус! — крикнула она старику за барной стойкой и вновь обратилась к Гермионе. — Ты пьёшь кофе здесь, значит, что-то случилось. Рассказывай!       Гермиона помотала головой, наблюдая, как тарелка плавно приземляется перед её коллегой: — Доброе утро, Сюз. Ничего не случилось.       Сюзанна отрезала кусочек своего завтрака и перед тем, как положить его в рот, настойчиво повторила: — Рассказывай. Ты со вчерашнего дня сама не своя. — Она быстро прожевала омлет и деловито запила его чаем с ромашкой. — Могу точно сказать, что это связано с одним из блондинчиков. Так кто это? Постарше, помладше?       Ничего от неё не скроешь. Гермиона неуверенно пожала плечами. Она бы хотела рассказать Сюзанне про Малфоев, но не знала с чего начать. С того, что один прекрасный молодой человек влюбился в неё и, будь Гермиона молодой и свободной от своего прошлого, то приняла бы его любовь без раздумий? Или с того, что его деспотичный контролирующий отец доводит её до белого каления? Оба Малфоя что-то хотели от неё и напоминали мотыльков, трепыхавшихся когда-то в её волосах. И если одного Гермиона пыталась оттолкнуть нежнее, боясь повредить его хрупкие крылышки, то другого ей хотелось жестоко прихлопнуть. — Сюзанна, я попала в странную ситуацию, — призналась Грейнджер, поставив опустевшую чашку перед собой. — Наверное, тебе это покажется глупым или смешным…       Сюз навострила уши. — Что случилось? Это всё мелкий Малфой? — Роббинс с интересом наклонилась к ней, забыв про завтрак. — Он любит меня… — пробормотала Гермиона. — И я не знаю, как эту ситуацию повернуть так, чтобы не ранить его. И остаться друзьями… Не переходя границ. Всё вроде бы шло хорошо, но сейчас…       Она тяжело вздохнула и взглянула на подругу в поисках поддержки. — Ты уверена? — Сюз задумчиво постучала указательным пальцем по своему подбородку. — Уверена, что он любит тебя? Мне кажется, у них там старая как мир борьба отцов и детей. Я видела, как они с Драко здороваются при встрече в коридорах академии. Это не самые тёплые приветствия. Скорпиус может и назло отцу доставать тебя… — Он не достаёт меня, — понизила Гермиона голос. — Он очень терпелив. Добр и мил. Мы действительно дружили с ним. Но я… Зря мы пошли с ним в «Пикси»… В общем, мы поцеловались… А потом…       Колокольчик снова звонко брякнул, и в кафе вошёл Питер. Гермиона тут же отклонилась от Сюзанны. — Мерлин, надо встретиться вечером и всё обсудить, — заговорщически прошептала та, с неудовольствием разглядывая вошедшего коллегу. — Этот зануда сейчас не даст нам поговорить.       И как будто в подтверждение её слов Кларк заметил волшебниц у окна и уверенно направился к ним. — Доброе утро, девочки! Я вижу, у вас есть местечко для меня. — Он скинул своё пальто на спинку стула и как ни в чём не бывало уселся на стул между Гермионой и Сюзанной. — Мистер Амадеус, можно мне горячую овсянку с клубникой и кружку чёрного чая с лимоном? — крикнул он за спину.       Хозяин кафе отозвался согласием и загремел посудой, выполняя заказ. — Мы тебя не приглашали, — закатывая глаза, проворчала Роббинс. — Аппетит мне вечно портишь…       Гермиона усмехнулась, наблюдая за тем, как краснеет Питер…

***

      Вечером после рабочего дня она всё-таки встретилась с Сюзанной. Гермионе нужно было с кем-нибудь поговорить.       Они прогулялись по улочкам города и, когда начали подмерзать, забрели в маленький маггловский пивной бар, где за кружечкой хорошего пива проболтали почти до закрытия. И после всего рассказанного Грейнджер Сюзанна почему-то пришла к выводу, что Гермионе для начала надо трахнуть Малфоя-старшего. — Ты с ума сошла, Сюз! С чего такие нелогичные выводы? Да он убить меня готов! — воскликнула та. — Я бы не была так уверена в этом, — пьяно возразила профессор анатомии. — Ты бы видела, как у красавчика Ди горели глаза тогда в «Пикси»… Я следила за ним, боялась, что он застукает тебя с сыном, и будет скандал. Но он так смотрел на тебя, когда ты вертела попкой на танцполе! Чёртова мошонка Мерлина! Мне показалось, что он готов аппарировать с тобой прямо в кровать и там…       Грейнджер чуть не поперхнулась пивом. Смеясь, она отодвинула полупустой бокал в сторону. — Оставь мошонку Мерлина в покое! Ты шутишь, наверное! Да он, скорее всего, хотел аппарировать в тёмный переулок и заавадить меня… И получил бы от этого небывалое удовольствие! — Сюзанна прыснула: в баре уже никого не было, и они шумно хихикали, не обращая внимания на мускулистого бородатого бармена, протирающего бокалы.       Гермиона облизала губы: — Я даже думать о нём не хочу! Вот серьёзно. Что мне делать со Скорпи? Мне так жалко его, а как поступить, не пойму… Знаю, чем больше мы общаемся, тем сильнее он влюбляется.       Сюзанна погладила её по плечу. — Ну, я, к примеру, очень хорошо его понимаю. Ты хороший человек и такая красотка… Тем более так добра к нему. Трудно не влюбиться. Знаешь, у меня была типичная история… — погрузившись в воспоминания, она подтянула манжеты своей тёплой несуразной кофты болотного оттенка. — Где-то года четыре назад в меня влюбился один студент… Конечно, он не видел меня в купальнике, и я не так хороша, как ты, но это случилось… — Гермиона лишь устало хмыкнула на её комплимент, а Роббинс продолжила: — Да, я знаю, что выгляжу, как самая серая из всех серых мышей, но… — Ты красивая, Сюзи! — возмутилась Грейнджер. — Всё дело в одежде! Если бы ты не носила свои балахоны непонятного цвета!       Роббинс чуть порозовела, наматывая на палец светлый локон. — Да ладно тебе, скажешь тоже — красивая… В общем, я не об этом. Этот парень что-то увидел во мне, ходил за мной, писал мне стихи, даже как-то раз поцеловал. Я ему, естественно, ответила пощёчиной, ведь мы не были такими хорошими друзьями, как вы со Скорпиусом. А потом он извинился и… Всё как-то само собой прошло. Я просто перестала обращать на него внимание.       Они выпили ещё по глотку пива, поглядывая друг на друга задумчивыми взглядами. — Хм, интересная история… — проговорила Грейнджер. — Возможно, в твоей ситуации я бы тоже так себя повела. Но в моём случае… Проблема в том, что Скорпиус нравится мне. Он запал мне в душу. — Она мечтательно вздохнула, вспоминая его мягкие красивые губы и поцелуй, от мыслей о котором всегда становилось жарко внизу живота. — Но я не могу быть с ним. Не могу. — Почему? — просто спросила Сюз. — Да, он очень молод, но уже в том возрасте, когда волен сам выбирать себе партнера. И если ты думаешь, что вас осудят, то зря. Вы же можете и не афишировать свои отношения. Пока он не отучится. Я, по крайней мере, не буду вас осуждать, это точно.       Гермиона думала об этом, но обстоятельства складывались так, что она давно и бесповоротно решила не вступать ни в какие долгосрочные романтические отношения, не выходить замуж и не влюбляться. Она больше не хотела быть чьей-то любимой и любить сама. Мужчины, с которыми она встречалась после развода — а их было очень мало, относились к её условию не влюбляться спокойно. Как только она понимала, что кто-то из них привязывается, отношения тут же прекращались. Резко и безжалостно.       Но поступить так же жестоко со Скорпиусом она не могла. Он был другим. Он с самого начала был для неё табу, и она бы ни за что не стала предпринимать какие-то действия, чтобы влюбить его в себя. Но это всё равно случилось. — Нет, — словно разговаривая сама с собой, тихо произнесла Гермиона. — Я не могу быть с ним. Это даже не обсуждается. — Тогда тебе надо как-то отвлечься от него, — уверенно произнесла Сюзанна. — Как? Он же постоянно где-то рядом! — Гермиона начала загибать пальцы: — Завтра мы с первым курсом идём в больницу Луны на экскурсию. Потом — лекции, встречи в коридорах, а скоро ещё и рождественский бал. Он же не оставит меня в покое. А я… — она покраснела, вспоминая свои сны, и добавила громким шёпотом: — Я не выдержу и сдамся. — Я тебе говорю, обрати внимание на его горячего папочку! — важно подняв палец, Сюз снова начала свою энергичную агитацию за кандидатуру Малфоя. — Ты имеешь в виду ледяного монстра? — Гермиона закрыла лицо ладонями, приглушённо хихикая. — Если тебе нравятся низкорослые потные итальянцы, то можешь попробовать с Биджи! — парировала светловолосая ведьма вредным голосом. — Но я бы на твоём месте хватала Драко за яйца! — Гермиона фыркнула. — Не фыркай! Он высокий, красивый, подтянутый, такой весь из себя аристократ с серебряной ложкой в заднице! — Во рту, Сюз! — уже не сдерживая смеха, поправила подругу Грейнджер. — Ты пьяна! — В заднице интереснее! — Роббинс совсем не по-профессорски показала ей язык. — А эти его длинные шёлковые волосы… Так бы и растрепала его идеальную шевелюру! Но Питер не поймёт… — Кстати, о Питере! — кажется, Гермиона нашла возможность сменить тему, а то разговоры о том, какой Драко идеальный идеал, начинали потихоньку выводить её из себя. — Как у вас с ним? — Нет! Мы обсуждаем тебя! — взвилась её бойкая коллега.       Она замахала руками и головой, отказываясь говорить о своём «любимом» преподавателе магической гистологии. — Пришла твоя очередь раскрывать свои секреты! — хохоча, спорила Гермиона. — Никаких Питеров! И тем более Кларков! — Девушки, вы меня, конечно, извините, но заведение закрывается… — виноватым голосом перебил их вопли бармен.       Он переоделся в кожаную куртку с меховым воротником и выглядел, как большой медведь, нависая над их столиком огромной тёмной тенью. Сюзанна сразу же приосанилась, откинув светлую копну волос за спину, и подмигнула Гермионе. — А вы женаты, мистер… эээм? — начала она и тут же получила от Грейнджер кончиком ботинка по ноге. — Ай, моя большая берцовая кость! Больно! Ну ладно… Мы уже собираемся.       Они, смеясь, выскочили в ночь и аппарировали каждая к себе: Роббинс в свою квартирку в уютном районе для волшебников за парком, а Гермиона к профессорскому общежитию.       Несмотря на то, что ведьма так ничего и не решила, она чувствовала на душе какую-то удивительную лёгкость. Она наконец-то выговорилась и весело провела вечер с коллегой, которую успела полюбить за недолгое время их знакомства. Сюзанна была простой девушкой, немного странной, но настоящей. Искренней и доброй. Гермиона ценила таких людей, особенно после работы в Министерстве. Она считала Роббинс таким же неогранённым алмазом, как и Скорпиуса.       На подходе к своей комнате Грейнджер вспомнила наставления новой подруги.       Схватить Малфоя за яйца?       Ведьма прищурилась. Она была пьяна и немного взбудоражена, а ещё ей хотелось похулиганить. Гермиона на цыпочках прошла дальше по коридору — за угол, где располагалась комната Драко. Её встретила такая же дверь из тёмного дерева, как и в её жилище. Она приложилась к ней ухом и прислушалась.       Голос Драко звучал приглушённо, но Гермиона ясно слышала, что он с кем-то разговаривал в приказном тоне. Видимо, с эльфами. Несчастные существа. Наверное, трудно работать на такого капризного и вредного человека.       Первой мыслью было постучаться и всё высказать Малфою. Защитить бедных эльфов и обозвать его болваном. А потом Грейнджер вспомнила его мимолётные злые взгляды и даже немного протрезвела. Что она творит? Мерлин! Стоит под его дверью и подслушивает?! Если Драко застукает её за этим нелепым занятием, месяц издевательских намёков и саркастичных замечаний ей обеспечен. Это он умеет превосходно.       За дверью раздались шаги и она бросилась обратно.       Ну уж нет, лучше с ним не встречаться. В идеале — не встречаться никогда. Но, конечно же, это из области невозможного. Завтра у них, как у кураторов первого курса, состоится поход с ребятами на ознакомительную экскурсию в больницу Лонгботтомов. А это значит, что несколько часов они проведут рядом.       Гермиона очень надеялась, что все пройдёт хорошо. Надеялась, но не верила…