«Мужчина, которого не ранит любовь к женщине — только наполовину мужчина». «Сердца трёх» Джек Лондон
***
Остановиться… Он всхлипнул. Впервые за много лет из его глаз лились слёзы. Не прекращаясь. Всю ночь до утра. Как в тот день, когда умерла мама. И он ничего не мог с собой поделать. Возможно, в этом был виноват поход в Гринготтс, потому что ещё там Скорпиус чувствовал, как резало глаза от накатывающей грусти. А может быть, это из-за его слишком большой уверенности в том, что Гермиона будет с ним встречаться. Он так мечтал об этом. Верил, что всё возможно. Видел её глаза, читал в каждом её вздохе, что она тоже чувствует к нему гораздо больше, чем показывает. И её бегство после тех волшебных поцелуев в соборе ударило по всем его глупым надеждам — беспощадно, наотмашь. Идиот! Какой же он идиот! Он сам всё испортил! Сам не дал себе шанса, когда пришёл в академию учиться. Слишком давил на неё. Был слишком близко… Всё слишком! Но остановиться? Нет, отступать он не хотел. Ни за что. Это было не в его правилах. Скорпиус заскрипел зубами и зарылся лицом в подушку, сдерживая всхлипы. Он хотел эту женщину. Хотел снова попробовать вкус её прекрасных губ, ощутить её нежные руки на своём теле, услышать, как она стонет. Чёрт, он бы хотел оставить себе навсегда то, что было вчера, каждое мгновение! Жить в этих райских минутах вечно, тонуть и сходить с ума. Воспоминание о поцелуе вновь возбудили Скорпиуса. Член тут же пришёл в боевую готовность. Он закусил губу до боли, силой воли пытаясь это прекратить. — Мерлин, ты всю ночь шмыгаешь носом! Кто тебя обидел, принцесса? — проворчал Джордж Маркс хриплым спросонья голосом. — Я, конечно, заглушил свою сторону комнаты, но иногда это слишком… Точно — слишком. Скорпиус вытер мокрые щеки. Он должен стать умнее и действовать осторожнее. Как говорила Нарцисса — чтобы поменять что-то в своей жизни, для начала нужно поменяться самому. — Что случилось? — недовольно спросил сосед по комнате, приподнимаясь на подушке. — Тебя вчера побили? — Ничего. Спи. — Скорпиус закрылся руками, чтобы не позориться перед ним распухшим от слёз лицом. Даже если бы кто-то его избил вчера, это было бы гораздо легче пережить, чем то, что произошло на самом деле. — Уже девять утра, да и под твоё шмыганье не поспишь, — хмыкнув, Маркс зевнул во весь рот и, почёсывая своё костлявое плечо, развернулся к Малфою всем телом. — Давай рассказывай. Это из-за профессорши-героини? — Маркс, я тебя предупреждал и сейчас повторюсь: не говори о ней ни слова, — беззлобно отозвался Скорпиус, бросая на него взгляд из-под ладони. — Так я и не говорю. Я от тебя хочу услышать, — тот нацепил очки и, прищурившись, уставился в стену напротив. — Думаю, она не твой человек. Скорпиус тяжело и немного раздражённо вздохнул, понимая, что этого умника сейчас не заткнёшь. Ему всегда просто необходимо высказать свое охренительно умное мнение, которое никому не интересно. — Ты знаешь меня от силы три месяца, — сквозь зубы бросил Малфой. — Кто мой или не мой человек, даже мне не понятно. Но, естественно, Маркс с умным видом продолжил говорить: — Она… Прости, Скорп, не проклинай меня, но… она стара для тебя. Хоть и победила когда-то зло и выглядит, как секси-ведьма. Я не понимаю твоего интереса. Вон Ребекка или Камилла — вот это дааа! У одной буфера, как у кормящей мамочки… Я таких люблю! Так и ухватился бы за её мягкие дыньки! — Мерлин, это так мерзко, ты вообще, кроме её груди, замечаешь хоть что-то?! — фыркнул Скорп, вспоминая фигуристую однокурсницу: он видел Ребекку не как обладательницу выдающихся прелестей, а как самую лучшую студентку на заклинаниях и любительницу цветных шарфиков и браслетов. Его сосед в это время мечтательно потягивался. — Ничего не мерзко, Малфой! Хорошие сиськи — это всегда кайф! — Джордж заулыбался во весь рот, показывая щербинку между зубами. — Это ты идиот, ничего не понимаешь! — В этом я с тобой согласен. Идиот, и ещё какой… — с прискорбием согласился Малфой. — А у Камиллы такая задница, ммм… — задорно продолжал Джордж, словно не замечая разбитого состояния соседа по комнате. — Я бы с ней замутил, а лучше с ними обеими. Чёрт, у меня стояк! Эти девки даже в фантазиях такие бомбы! Ахаха! — Джордж, заткнись, а! — не выдержал Малфой: рассказы про буфера всех девушек, кто нравился Марксу, ему уже порядком поднадоели. — Да я в академию поступил только потому, что здесь учатся одни красотки! — немного обиженно воскликнул Джордж. — Я не ты, не красавчик и не богач, на мой член не бросаются, как на самый сладкий леденец из кондитерской! — Не в этом вообще весь кайф! Ты только о трахе думаешь! А как же чувства? — Скорпиус аж сел в кровати, настолько его возмутило потребительское отношение Джорджа к девушкам. Маркс, громко и заунывно стеная, закатил глаза, а потом рассмеялся: — Чувства? Ахаха, я люблю чувствовать себя удовлетворённым! Ну всё, я в душ! — Не забудь убрать там за собой! Как только дверь в ванную комнату захлопнулась, Скорпиус вновь погрузился в свои мысленные терзания. Голос Гермионы и её слова с новой силой врезались в мозг, словно острые стрелы, как будто она только что сказала их: Мы не можем… Это ошибка… Я не подхожу тебе… Я не могу тебе ничего дать… Скорпиус вдруг ясно понял, в чём дело. Она боялась осуждения друзей и знакомых. Боялась гнева его отца. Гермиона, хоть и была старше и прошла через невероятное количество жизненных сложностей, всё же оставалась женщиной — хрупкой, нежной, доброй. И она не хотела переживать всё это и ему не желала. Она заботилась о нём. Да, так и есть. В этом была вся проблема. Гермиона не понимала одного — она могла дать ему так много. Скорпиус бы легко пережил всё что угодно рядом с ней. Ему не нужно было ничего, кроме Гермионы Грейнджер. Только она — вся, со всем тем багажом, что у неё имелся. И он бы выдержал любые трудности, сплетни, косые взгляды, лишь бы иметь возможность жить с этой прекрасной волшебницей. Жить, обнимать, гладить её красивую кожу, носить на руках… Любить… Он снова вспомнил, как Гермиона целовала его, как её тонкие, но крепкие пальцы сжали его там, и он чуть не взорвался. Это было самое лучшее, самое горячее, что он когда-либо чувствовал. Скорпиус был готов сорвать с неё эти дурацкие тряпки и взять прямо у колонны собора. Да, он мог бы… Хотя ещё ни разу не был с женщиной. Это казалось странным, что он, как и предполагал Джордж, действительно в свои восемнадцать всё ещё оставался девственником, хотя девушек, желающих забраться к нему в штаны, было хоть отбавляй. Но без чувств, без ощущения единения со своей партнёршей он не мог пройти дальше поцелуев и лёгкого петтинга… Он давно понял, что нравились ему только самые недоступные. Гермиона Грейнджер оказалась на вершине списка, среди всех недоступных девушек, что он знал. И он не был намерен сдаваться.***
В понедельник Малфой пришёл ещё раньше, чем обычно. Это был первый день его работы как преподавателя. Он думал, что всё будет просто, но странный и неконтролируемый мандраж накрыл Драко, как только он открыл высокие деревянные двери и вошёл в холл академии. Он волновался. Немногочисленные студенты, встретившиеся на пути, пока ещё не здоровались с ним, и он поднялся по лестнице на второй этаж, не обращая ни на кого внимания. Мысленно повторяя материал, Малфой даже не заметил такого же задумчивого сына, который проходил мимо. В кабинете Драко уселся за свой стол, стараясь сконцентрироваться на теме. Малфой примерно знал, что нужно делать и что говорить. Он был на паре лекций у Питера и ещё на одной у преподавательницы по зельям — пожилой немки, фамилию которой он всё время забывал. Кажется, её звали профессор Ратценбергер. И в отличие от мягкого Питера, она не брезговала легилименцией и была строга, как несколько Снейпов вместе взятых. Драко подумывал выбрать золотую середину. Не быть мягким, чтобы студенты не сели ему на шею, но и не жестить, потому что напрягаться и изображать из себя демона ему не хотелось. Вспомнив уроки Макгонагалл — профессор была строгой, но справедливой, он решил действовать в её стиле. А ещё Драко планировал посетить лекцию Грейнджер. Лонгботтом особенно нахваливал ведьму на пятничной летучке, рассказывая, как студенты обожают её. Грейнджер, конечно же, смущённо отмахивалась, но Драко-то догадывался, в чём дело. Уж точно не в её профессионализме или преподавательском таланте. Оделась бы она хоть раз, как Сюзанна: в серо-коричневое безвкусное тряпьё и сапоги на плоской подошве, и он бы посмотрел на реакцию студентов. Одна только её задница в облегающей юбке уже заставляла смотреть ей вслед не отрываясь — даже девушек. Это бесило. Бесило то, что все велись на её большие невинные глаза с длиннющими ресницами, на её умный незатыкающийся рот, на её милое личико и ладную фигурку. Все её обожали. Даже Скорпиус бросился за ней в Академию, как прирученный щенок! И особенно Драко бесило то, что он тоже поддался на её магию! Заметив её в «Синем пикси» танцующей в том сексуальном чёрном костюме, Малфой не устоял. Да, он был немного навеселе: выпил одним махом пару бокалов огневиски, желая немного расслабиться и не реагировать на ссоры Питера и Сюзанны, а после уверенно направился прямо к Грейнджер, чтобы найти рядом с ней сына и устроить скандал. Но убедившись, что Скорпа рядом нет, Малфой просто не сдержался. Руки сами прогулялись по её тонкой талии и — о Мерлин… — Грейнджер была такой горячей! Она двигалась как змея — сексуальная, свободная и невероятно гибкая. Хотелось прижать её к себе, чтобы ощутить эту круглую красивую задницу своей просыпающейся эрекцией. Драко застонал, не сдерживая себя, зная, что всё равно никто его не услышит в этом шуме. А потом она обернулась, и весь спектр чувств, что отразился в её взгляде — от радости до неприятного осознания — убил волшебство момента. Не ожидала? А вот он я! Да, тот самый Драко Малфой, который не даёт тебе спокойно вздохнуть и серьёзно заняться его наивным сыночком. Грейнджер быстро пришла в себя. О, она это хорошо умела. Притворяться милой невинной феечкой. Драко даже решил, что она попыталась заигрывать с ним. И получила хороший щелчок по носу, когда он всё своё внимание переключил на другую, более молодую девчонку. И он бы бросил Грейнджер на танцполе с тем полудурком, но, чёрт возьми, мать с детства внушала ему защищать леди от хамов, и он защитил. Хотя кому он врёт, Грейнджер не леди ни в одном глазу. Малфой сделал это лишь потому, что ему стало не по себе от того, что кто-то посягает на его… Кого «его»? Он и сейчас не понимал. Драко покосился на грейнджеровский стол, разглядывая аккуратные стопки проверенных пергаментов, книги и колдографии, одна из которых порядком его нервировала. Он поморщился и притянул её к себе невербальной магией. На ней под яркими пятнами света довольная Грейнджер обнималась с Поттером, видимо, поздравляя с победой на выборах. Они стояли над толпой в зале похожем на амфитеатр. Кудри ведьмы развевались, когда она поворачивалась к Поттеру, а тот, расчувствовавшись, обнимал её за талию, притягивая ближе. Словно она ему не помощница, а не пойми кто. А ведь Поттер женатый человек. Ай-яй-яй… Малфой никогда не понимал такой близкой дружбы. Странно, что с другой стороны Поттера не лобызал третий член этой невероятной троицы — рыжий, никчёмный Уизли. Драко закатил глаза и поднялся со стула, чтобы поставить колдографию на место, и в этот момент дверь в учительскую отворилась. — Шаришься в моих вещах, Малфой? — послышался усталый голос Грейнджер. — Как мило. Делать вид, что он просто проходил мимо, было уже поздно. Его застукали с поличным. Драко хмыкнул, поправляя рамку пальцем, и сказал первое, что пришло в голову: — Да… Искал травку, чтобы успокоить нервишки перед первой в своей жизни лекцией в роли преподавателя. Гермиона закусила губу, разглядывая его с некоторым сомнением. Потом медленно, не отводя взгляда, сняла мантию, и Малфой поднял бровь, удивляясь её новому образу — длинному бордовому пиджаку, похожему на мужской, белой рубашке с воротником жабо под самое горло и чёрным брюкам. А её ноги украшали чёрные полусапожки без каблука. Он сглотнул. Потому что даже в такой одежде Грейнджер выглядела… хорошо. — Травку? — переспросила она, поправляя локоны, выпавшие из причёски. — Ты считаешь, что я могу прятать в своём столе что-то подобное? Неожиданно… — Неожиданно было встретить тебя в «Синем пикси» в том грозном костюмчике… — парировал он, чинно притягивая в руку любимую чашку. Ему резко захотелось выпить кофе. — Никак не можешь забыть, — усмехнулась Грейнджер, и Малфой закатил глаза. — Я просто подумал, что от тебя можно ожидать чего угодно… Например, того, что по утрам ты пьёшь кровь девственников и что-то куришь, чтобы оставаться такой… — он указал на неё ладонью. — Такой свежей в твоём-то возрасте… Малфой еле сдерживал ехидную усмешку. Но ведьма неожиданно для него отреагировала лишь тихим: «Ха-ха, как остроумно!» — а потом уселась за свой рабочий стол. Он пригляделся и заметил, что Грейнджер выглядела не очень-то и хорошо. Как будто из неё высосали все соки. Или она за ночь начистила тысячу котлов вручную. Гермиона взяла стопку книг и начала медленно перебирать их, ища нужную. Что-то было не так. Драко мог бы попробовать пробиться к её воспоминаниям и мыслям, но он не знал, насколько она чувствительна к легилименции. Он подозревал, что Грейнджер умеет справляться с наглыми вторжениями извне, и решил не испытывать судьбу. — Что случилось? — сухо спросил он, возвращаясь на своё место с горячим кофе. Гермиона даже не взглянула на него. — Какая разница, Драко? — тихо откликнулась она. — Ты забыл, что я просила тебя не трогать меня по утрам? — А ты забыла, что я не соглашался на это? — он сделал глоток. Она стиснула зубы. Драко посмотрел на её профиль — Грейнджер не была злой, только вселенски грустной и уставшей. Как будто не спала ночь, плача в подушку. — После второй пары жди меня у себя на лекции, — предупредил он. — Чудесно, спасибо, что сообщил, — бросила она. — А теперь давай помолчим. Они и правда просидели целых три минуты в тишине, пока он не повернулся к ней вновь и не проговорил: — Слушай, Грейнджер… — О, Боже, ты знаешь, что значит слово тишина?! — она вскочила, прожигая его взглядом. — Это значит ни звука! Ни слова! Ничего! Драко не спеша поднялся со своего места, нависая над ней: — Во-первых, сбавь тон, — грозно начал Малфой, но когда Гермиона подняла взгляд и показалась ему маленькой девчонкой, готовой расплакаться, он проговорил спокойнее: — А во-вторых, что всё-таки случилось? — То, что тебя не касается! — всё так же яростно ответила она. — Надеюсь, это не касается и моего сына! — холодно прищурился он. — Да пошёл ты! — Грейнджер была похожа на злющего котёнка. Руки так и зачесались схватить её за шкирку и хорошенько тряхнуть, чтобы сбить спесь. — Хамка! — сквозь зубы выплюнул он. — Придурок! — выпалила она. Они смотрели друг на друга с такой ненавистью, что Драко задался вопросом: почему между ними не загорелся воздух? Но потом она вдруг выдохнула, грустно усмехнулась, и напряжение между ними лопнуло словно мыльный пузырь. — Я хотел спросить, какой курс будет у тебя на третьей паре, — произнёс он уже более миролюбиво, не понимая, что же с ней происходит. Грейнджер бросила быстрый взгляд на его губы и, моргнув, поскорее отвернулась к своему столу. Начала что-то поправлять и копошиться. — Первый курс, — тихо проговорила она, собирая пергаменты и книгу в стопку. — И я желаю тебе удачных лекций… — О, благодарю, я… Гермиона не дослушала его. Подхватила свои вещи и выпорхнула из кабинета. Драко громко хмыкнул, снова удобно усаживаясь на свой стул. Сделал ещё один глоток вполне себе годного ароматного напитка, наколдованного маггловской машиной, и вдруг понял, что ведьма даже не выпила кофе. С Грейнджер явно происходило что-то странное, и в этот раз причиной её расстройства был точно не Драко Малфой.***
Первая его лекция, как ни странно, прошла очень удачно. Можно сказать, на одном дыхании. Драко не ожидал, что тридцать пар любознательных глаз, устремлённых на него, так вдохновят на желание продолжать в том же духе. Да, конечно, третий курс состоял почти из одних девушек: всего четверо парней сидели где-то на задних рядах. Но все они остались в восторге от нового профессора. Драко заметил, как горели глаза некоторых студенток. Он легонько просканировал настроение и решил, что, вероятно, у Грейнджер на лекциях творится то же самое. Почти с десяток учениц мысленно восхищались его внешностью, его причёской, его костюмом, а несколько самых откровенных — его божественным голосом, жестами, руками и длинными пальцами, представляя, что он мог бы сделать с ними этими пальцами… К середине лекции он решил не пользоваться легилименцией. Никогда на своих парах. В итоге, как уверенно заключил Драко, третий курс принял его хорошо. Все остались довольны. Следующим по плану был первый курс. Драко не видел Скорпиуса все выходные и с нетерпеливым волнением ждал его на второй лекции. Тот всю неделю избегал отца, так и не объяснив, что значат его непонятные обвинения во лжи. Драко дал ему и себе время. Ему, чтобы найти силы всё разъяснить, а себе — чтобы немного успокоиться. Непослушание и дерзость сына выбешивали Драко, заставляя срываться и говорить мерзкие вещи. А ещё хотелось схватиться за ремень. Малфой никогда не бил его и теперь жалел об этом. Хотелось хорошенько всыпать Скорпиусу, как, бывало, делал Люциус, если Драко разочаровывал его. Палка, ремень, пару раз даже Круцио — вот что он получал от дорогого папочки… Но нет, он бы не смог. Драко обещал умирающей жене, что никогда не поднимет руку на единственного сына. И он скрепя сердце сдерживал свои порывы, хотя, если честно, находился на грани. Самым неприятным в этой ситуации оказалось то, что ещё в сентябре Драко договорился с несколькими влиятельными и уважаемыми семьями о встречах с невестами. Чистокровными, молодыми и красивыми. Лучшими. А Скорпиус так подвёл его, мелкий лжец! Как теперь объясняться со столь важными персонами, Малфой не знал, и оттягивал этот момент, как мог. Он надеялся, что Скорп скоро разочаруется в Грейнджер, избавится от своей дурацкой влюблённости, и встречи с невестами все-таки состоятся. Когда сын вошёл в аудиторию, Драко встретил его недовольным взглядом. Но злость и раздражение сразу же стёрлись, как только он заметил состояние Скорпиуса. Тот был похож на привидение. Ни одной эмоции. Покусанные губы. Бледное лицо. Растрёпанные волосы, тёмная толстовка с капюшоном вместо пиджака и отрешённый взгляд в пространство. И так всю пару. Драко сомневался, что сын услышал хоть одно его слово. — Мистер Малфой, задержитесь. — Как только лекция закончилась, он решил, что разговор не стоит больше откладывать — Скорпиус выглядел совершенно опустошённым и потерянным, и Драко было необходимо понять, что с ним происходит. Его однокурсники быстро исчезли из кабинета, оставив их наедине. Скорпиус вяло, будто в него бросили Империусом, встал из-за парты, ожидая, что же скажет отец. — Как тебе мой урок? — спросил Малфой лишь бы с чего-то начать разговор. Он подошёл, поправляя манжеты белой рубашки, застрявшие в рукавах иссиня-чёрного пиджака. Стараясь звучать спокойно, без напряжённого давления и претензий. Делая вид, что всё нормально: он отец и просто разговаривает с сыном. — Всё прошло отлично. Возможно, преподавание это даже твоё призвание, — со вздохом выговорил младший Малфой. — Поздравляю. — Моё призвание? — Драко удивлённо хмыкнул и важно сложил руки на груди, выпрямляясь. — А в прошлый раз ты говорил совсем другое. Что я не имею права здесь находиться и ещё что-то про подлинные знания. Они с минуту буравили друг на друга колкими взглядами. Скорпиус первый отвернулся, устало закатывая глаза. — Отец, прости, но профессор Грейнджер не любит, когда опаздывают, — он поднял сумку со стула и закинул ремень на плечо, собираясь уйти. Драко сжал зубы. Вот уж нет, никакая профессор Грейнджер не помешает ему поговорить со своим сыном. — Скажешь, что тебя задержал профессор Малфой, — ледяным тоном приказал он. — И вообще с какой стати ты должен оправдываться перед ней… Скорпиус нахмурился и, качая головой, совсем тихо проговорил: — Папа, не начинай. Что ты хотел? Это почти беззвучное «папа» отрезвило Драко. Он понял, что снова начинал терять терпение и нервничать. — Я хотел поговорить, — вздохнул он, собирая всё своё внутреннее спокойствие в кулак. — Мы давно не разговаривали. На праздновании твоего совершеннолетия всё как-то… — Драко с недовольством искривил губы и заметил, как лицо Скорпиуса стало ещё бледнее. — Что с тобой? Ты заболел? Плохо выглядишь… — Пап, у меня всё хорошо. Спасибо, — улыбнулся тот безрадостной улыбкой, а в его голубых глазах Малфой прочитал едкое: «Твоими молитвами, папочка». Да что с ним не так? Вроде не выглядит обкуренным или пьяным, или под каким-либо запретным заклинанием или зельем. Зрачки нормальные, тремора не наблюдается.Драко склонил голову, разглядывая сына, как неведомое насекомое: — Ладно. Это хорошо, что у тебя всё хорошо. Хотя я бы так не сказал… Что ты имел в виду в прошлый раз, когда обозвал меня лжецом? Объясни мне. Мне это, знаешь ли, не понравилось. И только тогда Скорп вдруг словно ожил, покрылся розовым румянцем, нервно вздохнул и выдохнул. Он покусал губу, раздумывая. Потом бросил сумку на место и сел на край парты. — Я могу показать тебе… — уверенно предложил он, убирая чёлку с глаз. — Просто посмотри… Драко забеспокоился лишь на мгновение. Видимо, показать что-то, что делало родного отца лжецом, Скорпиусу было легче, чем рассказать. И, вероятно, это было что-то очень серьёзное. Сын открыто взглянул Драко в глаза, разрешая ему узнать всю правду быстро, без лишних слов. И Малфой легко, не ощущая преград, погрузился в воспоминания сына. Праздник, радостный Скорпиус. Золотая коробка и… — Он говорил, что в твоём доме творилось страшное… — щебетала рядом рыжая девчонка Поттера. — Что здесь умирали люди и… пытали Гермиону. — Этого не может быть… Об этом нигде не писали… Отец не говорил мне… Недоумение, ужас, злость, стыд. Драко почувствовал нутром, как сильно это расстроило его сына, и пожалел, что не рассказал ему всех подробностей раньше. Но ведь раньше Скорпиус был совсем ребёнком. Воспоминания, хаотично прыгая с эпизода на эпизод подобно вспышкам, остановились на плачущих эльфах… Старый Тиль и Эми поведали Скорпиусу обо всём, что помнили, а помнили они многое. Они не смогли отказать молодому хозяину, которого помогали растить с младенчества. Это ещё сильнее подкосило Скорпа, он рассыпался на части, не знал, что делать, испытывая обжигающий гнев на отца и давящую вину перед Грейнджер. Драко подумал, что нужно прямо сейчас вырваться из головы сына и всё объяснить. Но тут появилась она. Малфой напрягся, ощущая, как внутри него начинает закручиваться ураган ярости. Что она делает в воспоминаниях сына? Там, где её быть не должно! Соседний кабинет. Грейнджер в белой блузке, объятия с его сыном за партой. Скорпиус утопает носом в её кудрях, наслаждаясь ароматом волос. Тихая радость. Любовь. Нежность. Драко почему-то покрылся мурашками, когда все эти чувства коснулись его ласковым теплом. Такие честные, идущие из самого сердца, полные особой красоты. Он ощущал когда-то что-то подобное, но не настолько ярко и трепетно, как его сын. — Я знаю, что случилось с тобой в нашем доме во время Второй Магической войны. — И снова грудь сдавило болью. — Отец не написал этого, он скрыл правду! Почти что солгал! Ты же читала книгу, почему ты ничего не сказала об этой лжи? — сын был совершенно разбит, он говорил и говорил, желая получить хоть каплю утешения и прощения. — Прости, Гермиона… — чуть не плача, просил он. — От имени всей своей семьи я прошу у тебя прощения. Пожалуйста, прости за всё… Когда Грейнджер не пожелала этого слышать, Драко перестал дышать. — Скорпи… Твой отец уже извинился, — говорила она умоляющим голосом. — Он и его мама, твоя бабушка Нарцисса, извинились передо мной и моими лучшими друзьями. Это случилось сразу после войны. Поэтому забудь, хорошо? Ты не можешь обвинять его во лжи. Это не ложь. Я уверена, папа сделал это ради тебя. Он хотел, чтобы ошибки прошлого его семьи не отразились на твоей жизни. Факт в том, что мы были спасены благодаря твоему отцу. Он тянул время и помог нам. Я хочу поддержать твоего папу в желании скрыть некоторые подробности своей жизни от общественности. Я бы сделала то же самое для своих детей. Она потянулась к Скорпиусу и обняла его. На что его мальчик отреагировал успокоением, возбуждением и счастьем. — Иди сюда, мой хороший, Не переживай ни о чём. Спасибо тебе за то, что хочешь защитить. И последнее, что смог уловить Драко — смазанный образ Гермионы Грейнджер в тёмной ночи. Фонари освещали её пышные волосы, а глаза искрились от слёз. Резким дрожащим голосом она повторяла, как заезженная пластинка: — Нам нужно сделать это… Остановиться… — Нам нужно сделать это… Остановиться… — Остановиться… Почти как гром с небес зазвенел звонок, извещающий о начале следующей пары, и Драко резко вышвырнуло из воспоминаний сына. Скорпиус бросил на него затравленный напряжённый взгляд. А потом развернулся, подхватил сумку и, спотыкаясь, бросился вон из кабинета, оставив отца стоять в оцепенении. Сказать, что Драко был в шоке, не сказать ничего. Что вообще сейчас произошло? Он что, увидел, как Грейнджер защищала его перед сыном? Грейнджер оправдывала его? И она… Она ведь так правильно поняла его задумку: он действительно не хотел, чтобы его сына травили в школе, считая родственником кровожадных монстров и убийц. А потом Грейнджер оттолкнула Скорпа. Что бы там у них ни произошло до этого, она послала его сына куда подальше. Она разорвала их отношения! Драко усмехнулся, чувствуя прилив хорошего настроения. Это была лучшая новость дня! Он зашёл в кабинет напротив, когда Грейнджер уже что-то рассказывала, стоя у доски. — Эта руна может ускорить заживление с одним только условием… — Она замерла, увидев Драко в дверях. — Проходите, профессор Малфой. Там есть местечко для вас. Ведьма указала на последние ряды. Вообще-то он собирался сесть поближе. Но Драко был в таком прекрасном расположении духа, что даже не стал ворчать по этому поводу. — Прошу прощения… Не обращайте на меня внимания. — Он разместился на пустующем месте рядом с высоким рыжеволосым парнишкой. Драко не ожидал от её лекции чего-то особенного. Ему было интересно, как Грейнджер преподносит материал, и всё. Гермиона облизнула губы, кинула быстрый взгляд на Скорпиуса и продолжила рассказывать, водя палочкой в воздухе. Она вдохновенно описывала руну Жизни, создавая своим мелодичным голосом приятную завораживающую атмосферу в аудитории. Это было настоящее волшебство. Драко и не заметил, как нырнул в тему с головой. Заслушался, потерявшись в моменте. В этот миг в мире не существовало ничего. Только её голос, её двигающиеся красные губы, её яркие выразительные глаза. И мягкие движения рук — жестикулирующих, показывающих, как правильно выводить животворящую руну. А она умела увлечь. Когда это осознание нарисовалось в его мозгу, Драко мысленно встряхнулся и огляделся. Студенты так же, как и он только что, открыв рты, слушали профессора Грейнджер, не забывая что-то записывать в свои пергаменты. Малфой решил, что ведьма скорее всего применяет какое-то заклинание. Лёгкий гипноз, а может, и чары обольщения. Он заметил на её столе круглую белую вазочку с небольшим букетом ромашек. Пару раз в процессе своего рассказа Грейнджер бессознательно прикасалась кончиками пальцев к белым лепесткам. Драко заметил румянец на её щеках. Он перевёл взгляд на сына и с недовольством понял, что тот просто пожирает Грейнджер глазами. Скорп ничего не писал, лишь безотрывно следил за каждым её движением и кусал губы. Его лицо порозовело. Неужели он ещё на что-то надеялся? Драко снова занервничал. Скорпиус вёл себя глупо! Ох, как глупо! Наивный мальчишка! Пока Малфой думал, как же ему сделать так, чтобы сын перестал себя вести, как будто перепил амортенции, лекция закончилась. Драко резко поднялся из-за парты, но лишь для того, чтобы дождаться Скорпиуса. Сын не спешил. И Драко догадывался, почему — он вероятнее всего хотел поговорить с ней. Младший Малфой медленно убирал письменные принадлежности в сумку, поглядывая на Грейнджер. Ведьма о чём-то поговорила с одной из студенток, движением палочки стёрла рисунки с доски и, оглянувшись, с изумлением взглянула на застывшего посреди кабинета Драко. Перевела взгляд на Скорпиуса. Тот тут же вскочил на ноги. Малфой, сжав челюсти, красноречиво кивнул сыну, указывая на выход, но он лишь зло прищурился ему в ответ. Повисла странная многозначительная тишина, все трое как будто чего-то ждали друг от друга. — Ты идёшь? — немного нервозно поинтересовался Малфой, когда Скорпиус не пошевелился. В аудитории больше не осталось ни одного первокурсника, кроме Скорпа. Гермиона снова взялась за учебные книги, выстраивая их в стопки на своём столе. — Отец, не жди меня… — сын, кажется, готов был сжечь его Адским огнём, столько раздражения плескалось в его глазах. — Идём! — Малфой упрямо ухватил его под локоть и потянул за собой к выходу. — Отец, оставь меня, пожалуйста! — тихо рыкнул младший Малфой и стряхнул руку отца. — Скорп. Идём… Всё, что ни делается, к лучшему… Идём со мной, — шипел Драко: он не мог дать этим двоим поговорить. Не тогда, когда, казалось бы, всё наладилось. — Ты позоришь меня. — Скорпиус сжал кулаки. — И себя тоже. Наверное, если бы рядом не было Грейнджер, он бы высказал всё, что думает о своём отце. Драко прекрасно видел, что сын еле сдерживается, чтобы не вылить на него всю свою злость. Гермиона подошла к ним в тот момент, когда казалось, что взрыв неизбежен. — Скорпи, иди с отцом, — спокойно проговорила она, останавливаясь напротив них двоих: без каблуков Грейнджер выглядела совсем мелкой, но перечить ей не хотелось. — Доброго вам дня, Малфои. Драко скривил губы — с какой стати она тут раскомандовалась? Скорп шумно сглотнул, глядя на ведьму так, словно хотел рухнуть к её ногам. А она вдруг обернулась, махнула рукой, и маленький букет ромашек, выпрыгнув из вазы, прилетел к ней в ладонь. Ведьма проскользнула между блондинами. — Спасибо за цветы, Скорпи, — проговорила она, оборачиваясь, но не поднимая на них взгляда. — Захлопните за собой дверь… Скорпиус словно отмер. Он еле заметно улыбнулся и проговорил отцу, глядя в спину уходящей по коридору волшебнице. — Да, ты прав отец, всё, что ни делается, к лучшему. Бабушка тоже так говорит. Что за ерунда? Драко тоже смотрел вслед Грейнджер и не понимал, что произошло. Неужели этот чёртов букет что-то значил? Неужели чёртова ведьма дала его сыну надежду на взаимность? Неужели ему придётся задушить Грейнджер своими руками, чтобы она исчезла из их с сыном жизни? Или лучше просто стереть Скорпиусу память? Дракловы яйца, Драко не умел делать этого достаточно хорошо, а то бы использовал Обливиэйт без раздумий. — Тогда… — неуверенно начал Малфой, решив, что для начала постарается убедить его словами. — Может, пообедаем вместе? У меня в общежитии. Мони доставит твою любимую утку с жареными грибами… А я объяснюсь по поводу книги. Парень задумчиво покачал головой: — Спасибо, отец, не надо. Гермиона мне всё объяснила, и я подумал, что не могу тебя ни в чём обвинять… или она не права? — он вопросительно дёрнул бровью. — Эмм. Да… Она оказалась очень прозорливой и всё правильно поняла, — пришлось согласиться Драко. — Но я бы хотел объяснить всё своими словами. И… у меня к тебе ещё один разговор. Помнишь, о чём мы договорились летом? Невесты… Я хотел… — Отец. Нет. Просто нет, — твёрдо проговорил Скорп и попятился вслед за Грейнджер. — Меня это не интересует. — Но… Скорпиус, стой, — Малфой закрыл за собой дверь в кабинет рунологии и, развернувшись к сыну, увидел его уже за десять шагов от себя. — Пап, прости, но я не хочу никаких невест, — махнул рукой сын и скрылся в толпе студенток, которые хихикая пробегали мимо. — Скорп! Чёрт тебя побери!!! — не выдержав, громко выругался Малфой, пара девушек оглянулись на него в недоумении. — Хм… Извините. Драко хотелось удариться головой о стену. Нужно было срочно решать вопрос с невестами. Но как?