Révolution

Миша Бестужев никогда не интересовался драг культурой. В клуб Revolution их с Сухиновым затаскивает Панов. У него случается очередная сердечная драма, а значит нужно его слушать, периодически кивать и в нужный момент забирать очередную стопку с текилой, в конце же вызвать такси и загрузить его, уже чуть менее несчастного и признающегося им с Ванькой в любви до гробовой доски, в машину. В общем, кампания по утешению Коленьки Панова разворачивается не в первый раз, и, Миша уверен, не в последний, вот только в этот раз в нее вмешиваются. Совершенно неожиданно и для Бестужева ошеломляюще, а ещё очень красиво и эффектно, прямо со сцены. Бестужев сидит к сцене боком и по началу на нее даже не смотрит, весь увлеченный рассказом Панова, лишь усмехается, когда Сухинов начинает подпевать знакомой песне или отпускает комментарии типа: «а мне бы пошло такое платье». Но песню Fever Пэгги Ли Миша любит, поэтому оборачивается на первых же нотах, за мгновение до того, как свет в зале и на сцене гаснет. А уже в следующую секунду прожектор высвечивает красные волосы, плечо обтянутое блестящей зелёной тканью и профиль — вздернутый нос и хитро прищуренный глаз. Девушка на сцене улыбается так, будто знает все секреты каждого, сидящего в зале, и, развернувшись, смотрит в зал так же, откинув голову и держа сигарету в тонком мундштуке на отлете. А затем она начинает двигаться, и Миша совершенно теряется, потому что пластика не похожа ни на женскую, ни на мужскую. Потому что ткань переливается, течет, движения то плавные, то резкие, гипнотизируют, и когда девушка спускается со сцены в зал, чтобы прикурить сигарету у мужчины за ближайшим столиком, Миша жалеет, что сидит так далеко. Ему вдруг очень хочется разглядеть, как можно лучше. И это желание усиливается, когда девушка встречается с ним взглядом. Бестужев, понимает, что перестает дышать, только когда Сухинов рядом издает короткий смешок и шепчет Панову трагичным шепотом: «Кажется, наш Мишаня впечатлился» Всю неделю Миша вспоминает эти глаза и улыбку и в пятницу вечером возвращается в Revolution. Садится в этот раз за ближний к сцене столик и отчего-то волнуется. Клуб, не смотря на крайне сурового охранника на входе, производит на него хорошее впечатление: приятный полумрак, отличный алкоголь, дружелюбные официанты, и музыку для номеров подбирают просто отличную. Да, в этот раз Бестужев смотрит все выступления: и невысокой, затянутой в черное, Эдит с песней на французском, и фееричной Мишель в облаке перьев и блесток с песней I'm Coming Out Дайаны Росс. Ведущую зовут Либерти, и Миша с удовольствием смеется над ее язвительными комментариями и шутками, а когда она объявляет Ариэль, он пропадает. Номер тот же, что и в прошлую пятницу. Тот же круг света и профиль, только в этот раз Бестужев так близко, что видит ямочку на подбородке и родинку в форме сердечка на щеке, а когда Ариэль смотрит в зал, она смотрит прицельно на него. Миша ухает в ее глаза, словно в пропасть, Миша, кажется, снова не дышит, когда она спускается к нему со сцены все с той же лукавой улыбкой и, присев на его столик и вскинув бровь, подается навстречу всем телом и длинным мундштуком. Он нашаривает на столике спички, протягивает дрожащее пламя, все так же не отводя взгляда от этих гипнотических глаз, и только когда ведение снова поднимается на сцену, делает глубокий вдох. Этим же вечером он изучает инстаграм Revolution, узнает о выступлениях по пятницам и субботам, посматривает все посты вплоть до основания клуба, и аккаунты всех участников. Ну точнее тех, у кого эти аккаунты есть. Ариэль, к сожалению, к их числу не относится и даже на повседневных фотографиях соклубников мелькает только пару раз — в инстаграме у Либерти (в миру Миши Бестужева-Рюмина) темным профилем на фоне вечернего неба и кулаком с выразительно выставленным средним пальцем, сунутым в самую камеру телефона. Зато в инстаграме Revolution то и дело мелькает красный парик и лукавый взгляд, подчёркнутый черными стрелками. Миша разглядывает губы в алой помаде, изогнутые в улыбке, ногу в вырезе платья, и сам себе удивляется. То, что совершенно не привлекает его в женщинах, на этом парне вдруг смотрится так, что Бестужеву хочется смотреть и смотреть. Чертовщина, думает Миша, и отменяет посиделки с братьями, назначенные на субботний вечер. Через две недели и четыре выступления, во время которых Бестужев все так же не может отвести глаз, он решает действовать. Две недели и четыре выступления, которые не оставляют никакого шанса сбежать и расставляют все по своим местам: Мише нравится этот человек на сцене, он Мишу интригует и завораживает, Мише хочется узнать его ближе, увидеть без платьев, париков и макияжа, увидеть рядом с собой. Узнать наконец имя. И несмотря на необычность ситуации, начинать стоит с обычного человеческого знакомства. Писать в общий инстаграм с приглашением на свидание не очень уместно, слать цветы с запиской, как это каждый раз делает невысокий молодой человек с горящими глазами, что сидит за первым столиком на каждом выступлении, не хочется. Мише нужна немедленная реакция, ему необходимо сразу знать, пан или пропал, поэтому единственным вариантом остается подкараулить у черного выхода. Да, немного по-сталкерски и очень по-фанатски, но Миша видел цель и шел к ней. Поэтому, он дожидается поклонов, выпивает в баре ещё один виски (не то, чтобы Миша трусит, но расслабиться ему чутка не мешает) и идет к черному выходу, который предварительно разыскал ещё днём. Располагается он внутри дворика, который сейчас тускло освещен одним фонарем и забит какими-то ящиками, парой деревьев, двумя машинами и одной колченогой скамейкой. Миша игнорирует скамейку и пристраивается в тени дерева напротив темно-бордовой двери, у которой ошивается мрачный крепыш, судя по нашивке «revolution» на черной куртке и тому, какой неприветливый взгляд он бросает на Мишу, еще один охранник. Из двери выходит молодой пацан в кепке с задранным козырьком и кислотного цвета ветровке, крошечный совсем, особенно на фоне ошивающегося рядом бугая. Эдит и Мишель, определяет Бестужев, который уже успел выучить всех выступающих на сцене. Миша улыбается, когда пацан, проходя мимо, бросает на него заинтересованный взгляд, и нетерпеливо переступает с ноги на ногу. Следующим выходит высокий породистый мужчина в дорогом черном пальто, и Бестужев теряется: Княгиня? Императрица? Мужчина тем временем, нервно курит и что-то строчит в телефоне, затем раздражённо тушит сигарету, садится в машину и уезжает. Какое-то время во дворике повисает тишина, крепыш у двери сверлит Мишу недовольным взглядом, Миша старательно этот взгляд игнорирует, но с облегчением выдыхает, когда дверь снова открывается, и охранник переводит свое внимание на вышедшего. Бестужев тоже прикипает к нему взглядом — бритый, невысокий парень в кожаной куртке прикуривает от зажигалки, протянутой охранником, и Миша узнает вздернутый нос. Сердце пропускает удар. А затем заходится, как сумасшедшее, когда парень улыбается и громко смеётся над какими-то словами охранника. Точно он. Бестужев делает шаг в их сторону и ловит очередной хмурый взгляд крепыша, а потом к нему оборачивается бритый, и Миша снова от него отвести взгляд не может. Падает в эти большие глазищи и, кажется, не планирует выбираться. Парень улыбается, дёргает головой на что-то сказанное охранником и подходит к Мише: — Я уж думал ты будешь только смотреть, — говорит, продолжая улыбаться, а Миша слегка зависает, качает головой. Без платья и грима парень кажется совершенно другим, и при этом точно таким же. Бестужев понимает, что совершенно беззастенчиво пялится и нужно бы уже переходить к делу, но парня, похоже, это совершенно не смущает. Он так же рассматривает Мишу, а потом вдруг протягивает руку и говорит: — Антон. Бестужев руку пожимает. — Миша. — Ну что, Миша, — у Антона хриплый голос и он чуть тянет «и», отчего у Бестужева по плечам ползут мурашки. — Предлагаю упасть в баре. Я голодный, как собака. Неоновый свет от надписи на стене окрашивает скулу Антона в розовый, подчеркивает форму бритого черепа, линию челюсти, топит вторую половину лица в тени. Миша скользит взглядом, разглядывает и ничего не может с собой поделать, ничего поделать с собой не хочет. Антон затягивает его все глубже и глубже. Он с порога здоровается с охранником и обнимается с официанткой, заказывает гречневую лапшу и чай, и пузатый чайник с белой чашкой так странно смотрится в полумраке и неоновых всполохах бара. Сам же Миша пьет виски, хотя скорее вертит стакан в руке и почти не притрагивается к напитку, так завораживает его парень напротив. Он блестит глазами, рассказывает историю про то, как впервые обнаружил этот бар, который тогда еще даже не открылся, но в который он все равно умудрился проникнуть, рассказывает, активно жестикулируя, флиртует с подошедшей официанткой, расспрашивает Мишу о впечатлениях про шоу, смеётся и отпускает ядовитые комментарии про Императрицу. Миша делится впечатлениями, смеётся над ремарками Антона и безбожно плывет. От этой улыбки напротив, от лепных пальцев и широкой ладони на столе, от того, какой он искрящийся, словно бьющий электричеством, постоянно двигающийся, стреляющий глазами, расплывающийся в улыбке, живой. Миша совершенно шалеет от Антона, а тот, доев и отодвинув от себя пустую тарелку, вдруг говорит: — Едем к тебе. Бестужев замирает и совершенно по-идиотски переспрашивает: — Что? — Едем к тебе. К себе я первых встречных не привожу, а отели терпеть не могу, так что, если хочешь секса, то только у тебя. От этих слов Мишу окатывает жаром, сразу представляется Антон на его большой постели, раскинувшийся, голый и взмокший, и Миша сглатывает, качает головой. — Я не хочу секса. Глаза Антона смешно округляются. — Что? Серьезно?! Миша усмехается. — То есть хочу, конечно, но не так сразу. Вначале хотелось бы узнать тебя лучше, сходить на свидание. Брови Антона совсем уползают наверх, и вид у него совершенно офигевший, когда он уточняет: — Свидание — это прям свидание? Это прям когда мы встречаемся и идём в ресторан или киношку, болтаем, гуляем и вот это вот все? Миша улыбается. — Да, такое свидание. Антон усмехается и выдыхает: — Офигеть. Меня уже лет сто никто не звал на свидания. — Тем более повод согласиться. Бестужев ловит взгляд синих глаз. Антон какое-то время смотрит на него пристально, ухмыляясь криво на бок, будто изучает, будто пытается в голову залезть, а затем кивает. — И соглашусь, — говорит, а Миша испытывает такое облегчение, что поднимает стакан и допивает виски залпом. Встряхивает головой от того, как обжигающая жидкость ухает вниз, и слышит довольный смех.