***
Кэйа давно не чувствовал себя настолько паршиво. Он был даже рад тому, что мастер не последовал за ним после того, как он вышел из подвала таверны. Ничем хорошим их последующий разговор бы не окончился. Рагнвиндр вообще не контролировал себя в порыве ревности, и, скорее всего, сам же потом винил себя за свои слова и действия. В его глазах читалось собственничество, и это вызывало неправильное чувство самодовольства у Альбериха. Ревность мужчины неведомым образом оказывалась и приятной, и раздражающей одновременно. Аристократ-богатей привык к тому, что ему доставалось всё, чего он желал, и Кэйа мог бы оказаться ценным трофеем, но он, какого бы нелестного мнения о себе ни был, вещью себя считать не хотел. Даже если бы он был вещью Дилюка — это всё равно железным молотом негодования било по самооценке. С другой же стороны, капитан достаточно важен для Рагнвиндра, чтобы вызывать у последнего такую бурную реакцию. Лишь Кэйа мог сломить его стоическую гордость. За подобные мысли капитан корит себя, он ведь прекрасно знает: Дилюк — не баловень судьбы, получающий всё за просто так, и проводит он время с Кэйей не из-за чрезмерной вежливости и невозможности отказать, а потому, что Альберих нравится ему. Тогда чего мужчина боится? Парень замечал на себе полный горячности взгляд, таял от невзначай брошенных комплиментов, ощущал нежные порывы, предназначенные только одному ему, но Дилюк всегда сдерживался, будто понимал противоестественность своих чувств. Альберих — простолюдин, не имеющий за собой ничего, кроме звания в Ордо Фавониус — организации, которую винодел презирал и имел на это полное право. Брать на себя ответственность за мальчишку из Ордена, влюблённого в «некоронованного короля Мондштата», обременительно, но вот поддерживать с ним подобие дружеской связи вполне возможно. По крайней мере, так было до недавнего времени. Дилюк благородный, воспитанный и рассудительный, но долго держать себя в руках перед желанным человеком он не мог, а Кэйа до последнего думал, что знает, что делает, и вот к чему его привела эта самонадеянность: он окончательно запутался. Рагнвиндр всегда был слишком важен для него, а сейчас и вовсе занимал собой всё его сердце, но любить страшно. Страшно остаться одному с этим чувством, ведь если его некуда будет деть, оно начнёт пожирать изнутри. Конечно, надобно бы извиниться перед объектом воздыханий, сознаться в своем пороке, признать собственную глупость, но вот примет ли его Дилюк? Естественно, он выслушает, может быть, пожалеет расчувствовавшегося парня (Кэйа уже представлял, как в момент признания будет прижиматься к крепкой груди, пачкая дорогущую ткань рубашки солёными слезами), но Кэйе не нужна жалость. Рагнвиндр, по мнению капитана, опасался его любовных терзаний, но и их мимолётная связь ничего не решала. Так чего же мастер хотел от него? Дружбы? О ней больше не могло быть и речи, только не после всего того, что произошло между ними. Если Дилюк решит вернуть всё на прежний этап, Альберих уже вряд ли сможет притворяться. Даже смешно, первоклассный притворщик не может скрыть эту наивную сторону. Он бессознательно тянется к теплу, что никогда прежде не чувствовал, как мотылёк летит к огню, вот-вот опалит тоненькие крылышки, его подхватит красное пламя, и он сгорит в нём без остатка. Кэйа сам во всём виноват, незачем было продолжать этот фарс, Дилюку давно нужно было всё рассказать, а там — плевать, лишь бы Рагнвиндр не мучался из-за него. Рыцари о чём-то переговаривались, что-то спрашивали, но мыслями их капитан был далеко. Его отряд направился в поход, а парень думал о вещах, совершенно не связанных с делом. Пусть цель похода — уничтожение слаймов, но расслабляться на миссии любого уровня сложности нельзя, Альбериху уже приходилось быть свидетелем того, к чему приводит несосредоточенность и излишняя уверенность, поэтому парень постарался хоть на какое-то время запереть мешающие работе измышления на замок. Для борьбы со слаймами — низшими элементальными существами, не обязательно иметь Глаз Бога, но капитан и магистр Джинн решили собрать отряд из довольно сильных бойцов. В активности слаймов было нечто подозрительное, а учитывая то, как хиличурлы любили использовать их в качестве оружия, встретить компанию монстров посерьёзней не стало бы большой неожиданностью. По пути к нужному месту надоедливой мелюзги не виднелось и вовсе, это могло бы обрадовать, но капитана такое положение дел напрягло. Хоть парочка дендро слаймов попадалась всегда, тем более в отдалении от города. Рыцари продолжали неспешно идти, так прошло порядка двух часов. Они уже почти приблизились к месту назначения, но Кэйа, шедший впереди всех, остановился. Отряд позади зашумел. — Капитан, почему стоим? — раздался за плечом молодецкий голос. Кэйа отставил руку назад, тем самым призывая бойцов оставаться на прежних позициях. — Тихо. Вы это слышите? Каждый член группы напряг слух, оставляя беспечность и принимая серьёзный вид. Чуть поодаль послышалось шуршание, похожее на звуки беспорядочной возни. Альберих осторожно продолжил идти, огибая дорожный поворот. За высокими кустами на рельефной площади у Храма Сокола его поджидало не самое приятное зрелище: кучки слаймов всевозможных элементов и размеров копошились то тут, то там, они медленно ползали, шевелились будто трупные черви, от чего по спине пробежали мурашки. Рыцари позади радостно загоготали и смело пошагали за капитаном, призывая мечи и готовясь как следует поразвлечься, уничтожая безмозглых существ, однако Кэйу не отпускало дурное предчувствие. В поведении слаймов прослеживалась очевидная странность, их будто что-то притягивало здесь. Голова опять слегка закружилась, но Альберих проигнорировал это. Отряд выжидающе смотрел на него, всем не терпелось побыстрее покончить со слизнями и отправиться к семьям или отдыхать, выпивая в таверне с друзьями. Команда из пяти человек, включая капитана, была даже слишком многочисленной для такой пустяковой миссии, но узнав, что место назначения — округа Храма Сокола, парень попросил усилить группу. Джинн не стала протестовать. Капитан решил, что так будет правильнее, а не доверять его решениям у неё причин не было. Кэйа медлил, и рыцари недовольно зашептались, но никто не смел ослушаться своего капитана и без его распоряжения начать действовать. Альберих понимал весь абсурд, ведь они пришли сюда именно за тем, чтобы зачистить территорию, в выжидании чего бы то ни было смысла нет, поблизости не значилось ни одного лагеря хиличурлов, и кроме слаймовых шабашей кругом царило полное спокойствие. Кэйа обернулся и махнул рукой отряду, те, воодушевившись, поспешили приступить к работе. Схема уже давно отлажена: каждый отдельный рыцарь брался за слаймов, которых ему проще и быстрее всего убить. Капитан же ещё сильнее упростил задачу. Один рыцарь наколдовывал гео щит товарищам, чтобы оберечь от атак противных элементальных паразитов, другой накладывал эффект гидро, Кэйа замораживал, ещё один добивал несчастных слизней, а клейморист разбивал щиты у особо крупных гадин. Работёнка хоть и незадачливая, но потрудиться предстояло хорошенько: слаймы просто заполонили собой пространство вокруг; старший рыцарь признался, что за очень долгое время службы никогда не встречал подобных скопищ, остальные ему поддакнули. Они уничтожали слизняков, оставляя за собой только мокрые останки врагов. Дело шло отлично, команда за пол часа успела расправиться с большей частью слаймов, потому все веселились, разрезая словно масло очередную желеобразную субстанцию. — Надеюсь, все взяли с собой по флакончику, чтобы собрать слаймовый концентрат. Жаль оставлять такую полезную в обиходе… — Кэйа резко остановился, прижимая ладонь к ноющей голове. Рыцари напряжённо уставились на него. — Капитан, что… Со стороны склона послышался гомон, а затем и мерзкий рёв. Его трудно перепутать с чем-либо другим — так хиличурлы зазывали своих сородичей присоединиться к битве. Звуки становились всё отчётливее, и похоже, что это не отбившаяся маленькая группка монстров, а целый отряд, целенаправленно приближающийся к рыцарям. Возможно, хиличурлов привлекли звуки недавней битвы, но как им удалось расслышать их с такого большого расстояния? Кроме слаймовых скоплений за милю не виднелось ни одного лагеря этих аборигенов. Кэйа быстро осознал, что прямой стычки не избежать, он мельком взглянул на своих товарищей: — Всем приготовиться к бою! Каждый покрепче сжал в руках оружие, рыцарь с гео Глазом Бога вновь наложил на всех защитную броню, отряд пристально смотрел в сторону надвигающейся беды. — Yaya ika! Upa Sada! — завопил показавшийся на горизонте монстр, за ним выскочило ещё трое, а затем и ещё несколько. Они лихо соскакивали со скалы, приземлялись, не боясь поранить свои лапы, и без промедлений бросались на рыцарей. Те, в свою очередь, парализовывали их элементальными способностями и парой взмахов меча отрубали монстрам конечности, протыкали грудную клетку, перерезали кричащим хиличурлам глотки. Клейморист безжалостно дробил черепа, так что из рухнувших на землю чудищ вываливались мозги. Удивительно, но и у этих тупиц они имелись. С хиличурлами команда действовала аналогичным образом, как и со слаймами, но монстры всё подступали и подступали, то и дело нарушая слаженный механизм команды. Альберих велел использовать взрывы стихий, дабы как можно скорее сократить время убийств, ведь случилось то, чего он боялся сильнее всего: в отряд полетели стрелы с опалёнными наконечниками. Гористая местность сыграла на руку хиличурлам-стрелкам, добраться до них было очень проблематично, отбиваясь от толпы обыкновенных берсерков и не имея в отряде собственного лучника. Кроме того, ситуацию осложняло и то, что стрелы врагов были пропитаны пиро элементом, это куда сильнее ослабляло гео щиты — теперь просто жизненно необходимые, — нежели обычные грубо сточенные наконечники. При таком раскладе главным приоритетом была защита рыцаря с гео способностью, но взбесившиеся монстры натиском отдаляли членов отряда друг от друга. Вместе со слизью от убитых слаймов землю оросила багряная кровь аборигенов. Вся одежда уже пропиталась запахом смерти — гнилостным и ядовитым. Один, второй, третий, десятый — Кэйа сбился со счёта, он не понимал какого чёрта здесь вообще происходит. Будто сам Ад разверзнулся, выпуская из своего чрева нескончаемый поток чудовищ. На некоторое время парень не мог слышать ничего, кроме какофонии из ломающихся костей, предсмертных стонов и плеска крови, что текла рекой. Всё, что капитана заботило сейчас — это его команда. Запал от жаркой битвы уже сходил на нет, а она и не думала заканчиваться. Зазвучал протяжный гул огромного рога — к этой беспощадной резне присоединились митачурлы. Альберих прорывался ближе к скале, он должен был запустить острые льдины в стрелков, но расстояние сейчас этого не позволяло. Рыцари, расценив действия их капитана, попытались расчистить ему путь. Благодаря им, парню удалось подобраться ближе к каменной стене. Голова нещадно болела, острое чувство притуплялось лишь тогда, когда он использовал крио способность, но силы всё равно постепенно покидали молодое тело, однако Альберих плевал на это с Собора Барбатоса: он сделает всё что угодно, чтобы защитить свой отряд. Смертоносные льдины устремились вверх по скале, с бешеной скоростью пробивая головы стрелков. Кэйа, еле державшийся на ногах, поражённый собственной мигренью, на секунду прислонился к холодной поверхности скалы, как вдруг прямо над его головой пролетело огромное мохнатое чудище. Митачурл с гигантским огненным топором приземлился на землю, ударной волной лишая ног рыцарей твёрдой опоры. Капитан завопил во всё горло: — Все в стороны!!! Но было слишком поздно. Пиро взрывы от топора разразились по площади, подбивая одного из рыцарей. Это был их гео щитоносец. Он повалился на спину, теряя сознание, его элементальная сила рассеялась, оставляя товарищей совершенно без прикрытия. Альберих со всех ног побежал к чудовищу, но железный топор оказался быстрее. Чудище замахнулось и ударило по бессознательному рыцарю. Алые брызги смешались с общим кровавым месивом. Кэйа отчаянно закричал, холод от его меча ужасающей силой пронзил тушу митачурла, насквозь промораживая даже его внутренние органы. Он гигантской ледяной глыбой свалился на то, что осталось от тела гео рыцаря. Альберих поднял взгляд. Его поймал кромешный ужас в глазах товарищей. Мужчины ещё не успели оправиться, как к ним уже приближались новые монстры, которым, казалось, не было конца. Пути к отступлению были давно перекрыты нескончаемым потоком тварей, и положение становилось всё более безвыходным. Вновь засвистели стрелы; на место убитых стрелков пришли новые. Капитан бросился на помощь остальным рыцарям, но толпа хиличурлов с дубинками не давала хода. Кэйа резал, морозил и снова резал, глаз застилала красная пелена, он практически перестал видеть, но чтобы продолжать морозить и резать глаза не нужны. В уши вонзились душераздирающие, истошные крики. Альберих понял, что шальная стрела настигла его товарища. Капитан продолжал пробираться сквозь чёрное полчище, но то будто специально отдаляло его от цели. Он уже не чувствовал ничего, кроме омерзительной грязно-багровой жижи на коже и острого чувства ненависти к самому себе. Ещё трое митачурлов свалилось с крыши храма. Снова крики. Снова треск костей. А потом всё стихло. Капитан выдохся, у него больше не было сил использовать свой крио Глаз Бога. Теперь если Кэйу не убьют монстры, то это сделает его голова. Может, в ней уже давно проделал дыру каменный наконечник, а он просто не заметил? Зато он почувствовал целый спектр боли, когда один особо пронырливый хиличурл зарядил ему деревянной дубиной по рёбрам. Парень свалился на землю. Звук хруста собственных костей до конца жизни будет преследовать его, но, похоже, жить ему осталось всего какие-то жалкие секунды. Сердце практически замерло. Он молился за то, чтобы хоть кто-то из его боевых товарищей остался жив. Кэйа закрыл глаз. Почему-то очень захотелось узнать, что сейчас делает мастер Дилюк. Наверное, изучает контракты или заполняет налоговые декларации. Он всегда делает это с таким серьёзным лицом, что казалось парню безумно милым. Они иногда так делали: Кэйа приносил свои отчёты и занимался ими, а мастер разбирался со своей документацией, в компании даже такое скучное занятие приносило радость, особенно тогда, когда Рагнвиндр чересчур долго задерживал взгляд на Альберихе, и тот, прознавая об этом, тихонько хихикал, смущая мужчину. Стало так тоскливо, Кэйа ведь больше никогда не увидит этот мягкий влюблённый взгляд. Мгновения сменяли друг друга, но ничего не происходило. Капитан осмелился открыть глаз снова. Он подумал, что разум обманывает его. Монстры окружили со всех сторон, но не пытались добить, они тупо смотрели на него через свои самодельные маски. Правый глаз налился жгучей болью, такой сильной, что должен был сейчас же взорваться как бочка, начинённая пиро слаймом. Хиличурлы принялись отступать, открывая вид на зверское, жесточайшее поле брани. Солёные капли смешались с алым на щеках, а из горла вырвался болезненный хрип. На пропитанной кровью земле лежали искалеченные тела его рыцарей. Из-за мощных ударов огромными топорами из их тел выпали некоторые внутренности, кто-то был и вовсе расчленён, из кого-то торчали перья стрел. Все были мертвы. Резь тем временем кромсала голову, и если бы у Альбериха были хоть малейшие силы, он бы пронзил правый глаз созданной собой же льдиной. Фиолетовое свечение озарило мокрую землю, и приступ боли пришёл с новой мощью. Маги Бездны. Конечно же, это они стояли за нападением на отряд капитана, они повелевали разумом примитивных аборигенов. Но из пространственного разрыва появился кто-то совершенно другой — высокий, в безумных одеждах, закрывающих всю его фигуру. Он вышел из портала, паря над землёй. Монстры расступились, покорно подчиняясь своему хозяину. Высокое существо подлетело к Кэйе и глубоким нечеловеческим голосом произнесло: — Нашёл. Бешеный поток чувств накатил на Альбериха. Гнев и страх, ужас и отчаяние, печаль и ненависть — всё рвалось наружу. Он закричал. Закричал так, что сорвал голосовые связки. Всё затянуло мутной поволокой. Парень вновь упал, но тьма не накрыла его, наоборот, белый свет поглотил всё вокруг. Боль куда-то исчезла, а сознание выбросило его в совершенно другое место.***
— Как они узнали?! Как?! — мужчина судорожно кидал в сумку какие-то помятые чертежи и громко кашлял. — Никто ведь его не видел! Никто, Аргос, никто! Другого мужчину пробирала лихорадка, он почти неподвижно сидел на стуле, облокотившись на его спинку. — Я думаю… лазутчики… или предатели… — он неслышно мямлил под нос. Первый мужчина швырял вокруг себя вещи, пытаясь что-то найти. Из кучи барахла, больше похожего на мусор, он выудил стеклянные пробирки с неприятного вида жидкостью. Кэйа прекрасно знал, какая это жидкость отвратительная на вкус. Мужчина откупорил стекляшку и приставил её ко рту мальчика. — Пей! Сейчас же! Отец редко бывал злым, обычно он совершенно меланхоличен, такой он пугал, так что Кэйа не стал спорить, принимая горькую воду. Мужчина протянул стекляшки и собеседнику. — Ты тоже пей, и про дочь не забудь, — он посмотрел на девочку, стоящую рядом со своим отцом и держащую его за руку. — Д-да… — он неуклюже взял оставшиеся флакончики. — Фалберт, они ведь не могут знать о портальном заклинании? — Молись, чтобы они не знали, иначе нам нет спасения, — он снова закашлялся. Фалберт поднял на заваленный бумагами стол алхимический круг, он подозвал к себе всех, кто находился в доме, взял мальчика на руки и стал произносить какие-то непонятные слова, от которых знаки на круге засияли голубым светом. Всюду так тревожно, но отец прижимал Кэйу к себе и это было чем-то очень особенным. Старший Альберих не терпел тактильности, а сейчас нёс сына будто ценное сокровище. Кэйа знал, что он делал это не от любви или чего-то подобного, но ведь можно было представить… у мальчика закружилась голова и он сам не понял, как заснул. Последующее его пробуждение было в до жути странном месте. Здесь было светло и пугающе просторно, всё зелёное и голубое, и такое яркое, что пришлось сощурить глаз. Фалберт поставил ребёнка на землю, а сам сел на корточки. Он положил трясущиеся руки на его хрупкие плечи и сказал: — Ты наша последняя надежда. Ты должен сберечь себя любой ценой, слышишь? И глаз — его никто не должен видеть, — взгляд мужчины был напуганным, но полным решимости, голос его осип, но был твёрд как кремень, он тяжко вздохнул. — Прости меня, сын. Кэйа весь сжался. Он слабо понимал, что происходит, но где-то в глубине души, в самом её потаённом местечке пробудилось нечто. Какое-то необъяснимое предвкушение, робкая надежда. Мальчик никогда не испытывал подобного, но в тех книжках, которые он зачитывал до дыр, не имея более никаких развлечений, так писали о свободе. Привычный уклад его жизни изменился, он больше не заперт в четырёх стенах. Очень страшно, но это что-то новое, непонятное, но чарующее. Отец встал, сказал пару фраз другому мужчине и, не оглядываясь, двинулся прочь, прихватывая с собой потрёпанную сумку. Аргос повёл Кэйу и свою дочь в небольшую деревянную пристройку. Там их поджидало существо, которого мальчишка видел только на чёрно-белых иллюстрациях старых страниц. Это был огромный конь, он фыркал и неприятно пах, но его всё равно хотелось потрогать. Аргос вывел его из сарая, посадил на него свою дочь и похлопал коня, подгоняя. Мальчик в изумлении смотрел ей вслед… а что сейчас вообще произошло? Конь, девочка — это какая-то недавно прочитанная им сказка? Голова опять закружилась. Кажется, отец давал напутствия, но зачем? Почему Кэйа оставался сейчас с каким-то мужчиной, имя которого он знал, но сейчас, по какой-то причине, забыл? Мужчина взял его за руку, и они направились вдаль, туда, где на вершинах высоких скал крутились крестовые крылья. Ноги гудели от непривычно долгой ходьбы, небеса покрылись свинцом и зарыдали. Незнакомец похлопал мальчика по спине и наказал ждать здесь — в высокой сырой траве, а затем скрылся с глаз. Тихие капли ласково гладили по макушке, шептали, напоминая об усталости, но Кэйа смирно стоял, послушно выжидая. Кэйа совсем один. Но так и должно быть. Так было всегда. Он теперь всё вспомнил.