***
Самым правильным решением был бы разговор: честный, открытый диалог, настежь раскрывающий правду от завесы недомолвок — так решил Дилюк, но собраться с силами и навестить Альбериха на выходных после его дня рождения оказалось слишком тяжёлой задачей. Младший Рагнвиндр умел переступать через себя, преодолевать страхи, но эту внутреннюю борьбу он проиграл, понеся серьёзные потери в виде напрочь убитого самообладания и благочестия. Как он мог так поступить с тем, кем бесконечно дорожит, кого желает оберегать точно драгоценное сокровище? Там, в холод, на жёстких деревянных ящиках… разве этого достойна его любовь? Стыд опутал цепями, сковал, обездвижил, оставляя лишь мысли больно биться о внутренние стенки черепной коробки. Дилюк сидел в своём кабинете, пытаясь отвлечься стократ проверенным методом — работой, только вот всё, на что хватило молодого господина — это бессмысленное перебирание бумаг. Некогда верный способ на время позабыть о внутренних конфликтах только усугубил положение. На пару к стыду пришла неказистая ревность. Абсурд, но он ревновал Кэйу к себе же, к Полуночному герою, к чёрному плащу и маске. Ревность же понесла в поганом чреве злость. Дилюк злился на себя, на полную идиотии ситуацию, которую он пустил на самотёк, и на Альбериха. Этого парня невозможно понять, сколько бы попыток Рагнвиндр ни предпринимал. Показную шутливость и несерьёзность капитана с лихвой перекрывали его рассудительность, острый ум и, как казалось, искренность, хоть Кэйа и старался замуровать её под толстым слоем беззаботности. Дилюку было дозволено то, что другим — никогда, может, заметить это не просто, однако он замечал. Они не обсуждали то, кем были друг для друга, но разве не очевидно, что их связь куда теснее, чем дружеская? Сложив все факты воедино, мужчина боялся и предположить, что после их многочисленных встреч, душевных, а иногда и очень личных бесед (Дилюк и впрямь не мог вспомнить, кому ещё он мог оказывать такого глубокого доверия), капитан возьмёт и предложит себя незнакомцу. Винодел уже успел обвинить себя в том, что был слишком нетороплив с признанием, вот только его аристократическое воспитание диктовало размеренность и терпеливость в ухаживаниях. Что до Кэйи, то тот, судя по всему, сдержанность не приветствовал. Вспомнить даже их поход к руинам, когда он ни с того ни с сего заговорил о том, на что способны его руки; бесстыжий Альберих тогда заявил, что ни на что не намекает. Конечно, он ни на что не намекал, он прямым текстом предлагал Рагнвиндру отдрочить. Быть может, стоило поддаться его подростковой горячности с самого начала, дать себе волю и не думать о последствиях, раз уж в конечном итоге он так и сделал. Может, капитан не побежал бы за физической близостью к незнакомцу, если бы Дилюк взял его раньше. К примеру, прямо на полу библиотеки. Он соврал, если бы сказал, что у него не было такого желания в тот момент. Кэйа совсем как те недалёкие барышни отчаянно жаждал внимания со стороны загадочного линчевателя, но в отличие от них действовал куда более радикально. Стоит отдать ему должное — он получил то, чего хотел, вдобавок разбив сердце одного несчастного влюбленца. Когда Альберих имел цель, он добивался её любой ценой, но он слишком юн и неопытен, и если уж секс с Полуночным героем был его фанатичной мечтой, то Дилюк мог бы воспользоваться его доверчивостью, подлавливая того на улицах спящего города и жёстко трахая в какой-нибудь грязной подворотне. Рагнвиндр мысленно дал себе пощёчину, он ведь начал свои размышления с того, что с Кэйей он поступил неправильно. Парень заслуживал любви, заботы и нежности, и всё это винный магнат был готов дарить ему. Мужчина безвольно расслабил тело на рабочем кресле и, запрокинув голову вверх, уставился в потолок. Он попытался собрать в кучку беспорядочные мысли. Злиться на Альбериха — впустую, принимать его действия за измену винодел не имел права. Капитан официально не состоял с ним в романтических отношениях, да и требовать притязательности в этом плане от недавно подростка, не сведущего в делах любовных, Рагнвиндр тоже не мог. Оставалось только одно: взять себя в руки и поговорить с Кэйей. Пусть он не испытывает чувств подобных тем, что испытывает Дилюк, пусть он выбрал красивый образ Полуночного героя, а не реального человека, Рагнвиндр не откажется от своей любви. Решимость ударила в голову, и мужчина вскочил на ноги. Он быстрым шагом спустился вниз, пугая резкими движениями следящую за порядком Аделинду, забрал из конюшни Гермес и поскакал в город. Сейчас он вновь ощущал себя подростком, беспокойным и пылким, срывающимся с места по воле бушующих эмоций. По прибытии в город он первым делом направился к таверне, чтобы там спешиться, и уже потом отправиться на поиски того, кто не давал покоя его изнывающему сердцу. Планы, как всегда, нарушил случай. Чарльз, завидев молодого господина, выскочил из «Доли ангелов» и принялся уверять того, что уже было собрался писать депешу на винокурню, дабы Дилюк в срочном порядке прибыл сюда. Оказалось, что возникли проблемы с поставкой вина в соседние деревни, так как товарный аэростат «Рассвета» был атакован особенно буйными в последнее время хиличурлами и слаймами. Защитить винные запасы удалось, но рыцари Фавония каким-то образом умудрились испортить добрую часть товара. Теперь мужчине пришлось разбираться с целой стопкой документов о получении компенсации, недостачи товара и так далее. В любой другой день Рагнвиндр спокойно влился бы в эту кутерьму, с завидным профессионализмом справился с проблемами, но этот день совершенно никак не вмещал в себя ещё и рабочий балаган. Мысли крутились вокруг одной синеволосой головы, а не возле всё-всегда-портящих рыцарей Ордо. Винный магнат отлично скрыл подступающую к горлу злость от кучки виновато топчущихся служивых, которые вместо того, чтобы прямиком направиться на винодельню пришли к Чарльзу. Бумаги могли бы подождать до вечера, но бюрократическая машина Ордена не терпела отлагательств, потому Дилюк остался в таверне, торопливо подписывая всяческие отчёты. Он планировал расправиться со всем побыстрее, однако процедура затянулась, а когда рыцари покинули его заведение с тем, что от них требовало начальство, от нетерпения Рагнвиндр уже закипал. Начать поиски парня было решено с его квартиры; Дилюк знал адрес, выучил наизусть как только Кэйа сообщил. Мужчина в спешке последовал по нужному маршруту, заворачивая из переулка к главной площади, но зацепившись взглядом за силуэт, мирно сидящий за столиком у «Хорошего охотника», притормозил. Альберих был не один, напротив него сидела белокурая женщина — та самая путешественница, что со своими друзьями прогнала магов Бездны из руин и спасла Паллада. Бестактная, дерзкая и очень подозрительная, она с самой первой встречи не понравилась Рагнвиндру. Как только он вернулся из похода, то сразу же навёл справки на группу странствующих. Те были обычными людьми, без какого-либо тёмного прошлого, к их числу относилась и блондинка Дорифора, имя которой он разузнал у её попутчиков. Поначалу Дилюк не верил в россказни Кэйи о намерениях Дорифоры, но собрав данные о ней и не выявив ничего особенного, причин для сомнений не оставалось. Эта особа проявила особый интерес к капитану ещё тогда, а сейчас даже наведалась в Монд, чтобы вновь попытать удачу. Это злило, ужасно злило! Кто знает, возможно они назначили друг-другу встречу давно. Дилюк принялся воспроизводить их диалог трёхмесячной давности, свидетелем которого не был. Его сценарий распалил и без того дикий костёр ревности, но здравый смысл подсказывал, что не стоит принимать собственную выдумку за реальность. Дилюк затаился между тесными стенами высоких домов и просто наблюдал. Он не мог видеть лица Кэйи, тем не менее в движениях парня не читалось плавности и кокетства, коими он частенько удостаивал Рагнвиндра. Это немного усмирило опалённое гневом сердце. Блондинка в своем привычном эксцентризме о чём-то болтала, но разговор их продлился недолго. Альберих встал с места и зашагал в сторону площади и дальше наверх, Дорифора охотно пошла следом. С каждым метром Дилюк будто съедал новую порцию отчаяния. Это тот маршрут, по которому он должен был двигаться, чтобы дойти до дома Кэйи. Рагнвиндр провожал парочку до тех пор, пока они не скрылись за дверью. Спина вжалась в холодную кирпичную стену переулка. И на что он только надеялся? К чёрту всё. С каких пор весь его мир стал крутиться вокруг одного Альбериха? Такая жгучая ревность стирала грань между любовью и нездоровым желанием обладать. Когда какой-то мерзкий мужлан посмел притронуться к его сокровищу, Дилюк был готов сжечь урода дотла в ту же секунду. Кэйа совершенно точно проявил отвращение к домогателю, но даже если бы он был не против, Дилюк больше не позволит ему быть с кем-то другим. Винодел отвёл спасённого парня от чужих глаз и ушей. Это был, пожалуй, один из худших моментов, чтобы начать разговор, но терпеть больше сил не оставалось. Он зол, он разочарован, он не спал всю ночь, разбираясь с последствиями разбитого сердца и пытаясь переосмыслить всё, что казалось правильным. Кэйа чувствовал общую напряжённость и старался занимать как можно меньше пространства, будто пытался огородиться. Но на сей раз Рагнвиндр не позволит ему ускользнуть, отшутиться и избежать неизбежного. И он снова облажался. Вместо «я люблю тебя» — глупые обвинения, вместо «я так хочу сделать тебя счастливым» — бессмысленная агрессия. Альберих будто обнажает все его пороки, срывает любые тормоза, вскрывает старые грехи. Дилюк думал, что порвал с прошлым собой, что после смерти отца и всего пережитого за годы странствий он убил эмоциональность, став, наконец, лучшей версией себя, но он так и не смог усмирить импульсивность, и причиняет боль тому, кому хочет этого меньше всего на свете. А сейчас он бежит так быстро, что не чувствует земли под ногами. И уже ничто не имеет значения: ни обида, ни уязвимость, ни злость. Дилюк перескакивал с одной ступеньки на другую со скоростью бушующего ветра, прохожие отшатывались от него в страхе быть сбитыми и поваленными на каменную поверхность. До соблюдения осторожности и извинений не было дела, да и всё, что могло сорваться с губ в тот момент — мольбы Богам. Мольбы о том, чтобы Кэйа был в порядке. Останься Дилюк с магистром Джинн и расспроси её получше, то, возможно, сейчас его сердце не грозило бы разорвать грудь и вылететь наружу. «Кэйа, он… в лазарете при Соборе…» — этих слов достаточно, чтобы сорваться и понестись на другой конец города. Джинн попыталась остановить некогда старшего товарища по оружию и дать тому больше информации, но он умчался раньше, чем она успела сказать хоть что-нибудь ещё. Чтобы добраться до Собора Барбатоса, требуется пересечь весь город, человека со слишком серьёзными ранами не направили бы в столь отдалённое место. Однако Дилюк ни в чём не был уверен. Его ноги с лёгкостью лани перепрыгивали через частые ступеньки, всё выше и выше, пока он не добрался до огромных ворот. Он не медлил, зашёл резко и тут же бросился к ближайшей монахине с расспросами о состоянии поступившего к ним рыцаря. Та неодобрительно взглянула на вторженца и ещё сильнее нахмурилась, когда он пугающим тоном потребовал пропустить его к раненному капитану кавалерии. Служительница запретила, но разве могли какие-то запреты остановить Рагнвиндра? Он ворвался в просторный зал с широкими окнами, по обе стороны которого были расставлены больничные койки с белоснежными простынями. — Кэйа! Фиалковая звёздочка вторила ему мимолётным блеском. Она задрожала, утопая в солёной капле. Дилюк ещё никогда не испытывал чувств подобных этим: видеть фиалковый блеск — самое большое счастье в его жизни. — Мастер Дилюк, — тихий голос, больше похожий на шёпот, отразился еле слышимым эхом. Парень взволнованно попытался приподняться на локтях, но вовремя подбежавший к кровати мужчина остановил его. — Кэйа! Не надо… — обнажённые пальцы захватили чужую руку и прижали её к горячим губам. — Прости меня, прости, пожалуйста… — Дилюк шептал извинения, целуя сбитые костяшки и опаляя смуглую кожу сбивчивым дыханием, полностью утопая в раскаянии, будто то, что случилось — это прямое следствие его необдуманных действий. — Почему Вы извиняетесь? — голос всё такой же тихий и болезненный. — Я… — мужчина остановился. Его покаяние может подождать. — Что там произошло, Кэйа? Это дело рук Ордена Бездны? Парень несколько секунд молчал, тяжело пуская воздух в лёгкие, а после несмело сжал держащую его ладонь. — Вы знаете, почему у фей глаза чернее ночи? Рагнвиндр бросил на него полный непонимания взгляд. Капитан, должно быть, сильно ударился головой, раз говорил такие странности. Дилюк недоуменно хлопал ресницами, а фиалковая звёздочка пристально наблюдала. — Я не знаю, — наконец ответил он. — Потому что сквозь тьму легче разглядеть свет. Кэйа отвернулся, разжимая пальцы, но Дилюк не отпустил его руку, усиливая хватку. — Я не понимаю, Кэйа, пожалуйста… Альберих внезапно перебил его, тщетно пытаясь высвободиться. — Моя команда, они все мертвы. Если бы не я… На его лицо легла тень отчаяния. Так, что Рагнвиндру стало страшно. Она всегда была там, пряталась за хитрой ухмылкой. Кэйа сейчас практически кататоничен, и его легко можно было принять за недвижимую статую, если бы не хрупкая кристальная слеза, катящаяся по серой от тени щеке. Одна капля, вторая, целый поток — они просачивались даже сквозь повязку. — Рыцарство всегда сопряжено с опасностью. Смерти неизбежны, так же как и ошибки в командовании. Ты же знаешь, — Дилюк попытался отрезвить его от горя. Мужчина понимал, какого капитану, впервые теряющему своих солдат, но это то бремя, что ложится на плечи вместе с красивым званием. — Неужели ты никогда не сталкивался со смертью на поле боя? Альберих сталкивался, видел смерть, но ещё никогда такую звериную жестокость, ещё никогда это не происходило по его вине. Чужие жизни, вверенные ему, его тяжелейшая ответственность… Он не имел на это никакого права. — Вы не понимаете, они мертвы из-за меня, — тихий всхлип болью прошёлся по сердцу. — Кэйа, нет… Но Альберих не унимался: — Сколько ещё людей должно погибнуть по моей вине? — он опустил мокрые ресницы и затих. Рагнвиндр не понимал, что Кэйа хотел сказать этим. Что значит «сколько»? О ком он говорил? — Я хочу побыть один, пожалуйста, уходите. Он окончательно отвернулся, всё также пытаясь вырвать руку. И ему это почти удалось. Почти. Почувствовав, как ладонь ускользает, Дилюк обхватил её обеими руками, переплетая свои и чужие пальцы, образуя крепкий замок. — Я никогда не уйду, — Дилюк снова прижал к губам замёрзшие пальцы своего возлюбленного. Сколько бы он ни пытался согреть их, они оставались холодными, словно лёд. — Не нужно ничего говорить, просто отдыхай, а я буду рядом. Парень повернул голову в его сторону. В его горьких слезах жила искренняя благодарность. Капитан вовсе не хотел оставаться один, вот только никто бы не смог помочь ему удержать хлипкое равновесие и не окунуться в пучину отчаяния с головой. Никто, кроме мастера Дилюка. Его тепло, его голос, его нежные поцелуи, его рубиновые глаза нужны так же сильно, как и воздух. Кэйа еле слышно прошептал «спасибо» и закрыл веки. Хоть ненадолго, но он побудет в покое. Альберих уснул. Его мирно вздымающаяся грудь ослабляла тревогу Рагнвиндра, даже холод ладони постепенно ушёл под воздействием тепла обладателя пиро. Свободное пространство помещения всё больше погружалось в темноту, через цветные витражи подчиняясь вечерним сумеркам улицы. Внимание Дилюка захватила голубая стекляшка, лежащая на тумбе у больничной койки. Крио Глаз Бога источал яркий свет, который теперь было сложно игнорировать. Кэйа явно был без сил, но на его элементальной энергии это никак не сказалось, наоборот, даже в сравнении с собственным пиро Глазом Бога, крио сиял ярче. Пока капитан отдыхал, Дилюк размышлял, что же произошло с отрядом капитана. Расспрашивать Альбериха — всё равно что сыпать соль на свежую рану — Рагнвиндр лучше оторвёт себе язык, чем причинит любимому ещё больше боли. Проще и быстрее всего было направиться в Штаб Ордена к магистру Джинн, та бы не отказала в раскрытии деталей произошедшего. Дилюк поклялся, что больше никогда не вернётся в это место, но ради Кэйи он отступит от своих принципов. Его размышления прервало чьё-то навязчивое прикосновение. Погружённый в мысли и ослабивший бдительность в таком спокойном месте, Дилюк не заметил подошедшей к ним монахини. Женщина, голову которой украшало подобие вимпла с венцом из серебряных четырёхконечных пик после мимолетного прикосновения убрала руку с плеча винного магната. Кольца-когти на её пальцах тусклым блеском отражали жёлтый свет ламп. Большим пальцем она провела по металлу на остальных, тем самым создавая глухой лязг. Даже в вечерней мгле Рагнвиндр мог видеть её бледное как мел лицо. Женщина окинула его равнодушным взглядом, переключившись тут же на спящего. На секунду её равнодушие пошатнулось, но лишь на секунду. — Сестра Розария, — тихим голосом произнёс мужчина. Казалось, невозможно забыть человека, которому принадлежал сей холодный образ. Сестра Розария — мрачный жнец Собора Барбатоса, деятельность которой, впрочем, оставалась тайной практически для всех служителей. Между ней и собой Дилюк прослеживал очевидные параллели: оба загадочны, оба ведут двойную игру. Интересно, знал ли Альберих о секрете той, которую называл своей семьёй? Если нет, то в копилку сходств добавилось бы ещё одно обстоятельство. — Мастер Дилюк, можем поговорить? — её голос не менее тихий, однако это не убавляло в нём твёрдости. Рагнвиндр вновь перевёл взгляд на Кэйу. — Да, конечно. Он со всей осторожностью расцепил их руки и поднялся с места. Следуя за сестрой, Дилюк прошёл к выходу на лестничную площадку. Вокруг не было ни души, и опасаться быть услышанными не стоило. Розария облокотилась на резную колонну и приняла расслабленную позу. Женщину совершенно не смущало высокое положение человека напротив — весь её вид свидетельствовал об этом. — Мисс Розария, Вам известно что-то о произошедшем? Слухи разносились по городу молниеносно, возможно, женщина поступила благоразумнее, и узнав о том, что Альберих попал в лазарет, расспросила знающих солдат, либо же ей повезло выведать подробности от самой Джинн. — Этот вопрос я хотела задать Вам, мастер, — Розария вновь провела по железным когтям большим пальцем. — Меня не было в городе несколько дней, вернулась только сегодня вечером. Женщина медленно перевела взгляд на Рагнвиндра и слегка приподняла уголки губ. Это было сложно назвать добродушной улыбкой, но Розария несла с ней схожий посыл. — Наконец-то нам представилась возможность поговорить, хотя обстоятельства нашей встречи далеко не радостные. Её слова оказались полной неожиданностью. Дилюк никогда не думал, что женщина вроде неё захочет обсуждать его с Кэйей отношения. Естественно, речь пошла бы о них, никаких других тем для разговора быть не могло. Розарии трудно давалось сохранять даже намёк на улыбку, потому её выражение лица снова стало холодно-нейтральным. — Так редко с ним вижусь, а он всё о Вас твердит. Это даже раздражает. — Кэйа говорил обо мне? Рагнвиндр удивился, хоть такой расклад был более чем очевиден. Монахиня посмотрела на него как на несмышлёного ребёнка. — И что же он говорил? — Дилюк решил разузнать подробности, преодолевая возникшую неловкость. Розария лениво проговорила на выдохе: — В основном болтал о том, какой Вы замечательный, и как ему повезло. Смущённая улыбка с отблеском грусти овладела губами. У Дилюка не было сомнений в добром отношении Кэйи к нему, но всё же безумно приятно слышать, что любимый человек думает о нём и не стесняясь делится своими чувствами с другими. — Я рада видеть его таким счастливым. Розария прикрыла глаза на несколько мгновений, вновь приподняв уголки губ. Альберих был её уязвимостью, она могла скрывать это, но сейчас для Рагнвиндра всё стало понятно. Она продолжила: — Но он ещё мальчишка, проблемный мальчишка, и может творить всякие глупости, Вы должны это понимать. Дилюк подумал, что в количестве совершённых глупостей он успел превзойти этого «проблемного мальчишку». Тем не менее, Кэйа будто соткан из противоречий, будто ищет любые способы, чтобы спрятать себя настоящего. Розария чуть ли ни единственная, кто могла помочь мужчине узнать ответы на вопросы, которых Альберих старательно избегал. — Мисс Розария, расскажите мне о детстве Кэйи. В своих рассказах он никогда не вдавался в подробности, возможно, ему тяжело вспоминать прошлое, но мне нужно знать, поэтому я прошу Вас. Та вздохнула, ещё плотнее прижимаясь плечом к каменной колонне. — Когда я нашла его, он был очень пугливым. У меня было такое чувство, словно его всю жизнь держали взаперти. Он имел какие-то знания об окружающем мире, но в социальном плане — полный провал, естественно, он стал лёгкой мишенью для других детей. Я отпугивала их, но всё время быть рядом тоже не могла, я же не его нянька, — она раздражённо хмыкнула. — Потом он принял правила игры: стал рыцарем, овладел красноречием, и уже никто не смел обижать его. Люди стали тянуться к нему, и пусть больше я никогда не видела в нём той детской растерянности, Кэйа обрёл новые страхи. Дилюк подтвердил все свои прошлые догадки. Альберих большую часть жизни прятался, боялся показать слабость, даже в компании Розарии не мог полностью расслабиться, снять маску притворства, и только перед Рагнвиндром его искусственность давала трещину. — Мастер Дилюк, — прервала размышления монахиня, — идите, я побуду с ним. Мужчина хотел было возразить, но сестра продолжила убеждать: — Когда он проснётся, я всё ему объясню. Не волнуйтесь, мне можно доверять. Он согласно кивнул на её слова и развернулся к лестнице. Розария очень выручит его, присмотрев за капитаном, ведь теперь Дилюк должен разобраться с одним делом. Кто бы ни был причастен к произошедшему, пощады ему не ждать. — Мастер, — Розария вынудила его вновь развернуться, — я нашла его, привела в этот город, и я несу за него ответственность. Надеюсь, для Вас Кэйа также важен, и это не просто прихоть богатого аристократа. Если же это так, то будьте уверены, я приму меры. — Мы на одной стороне, сестра Розария. Она одобрительно моргнула, отстранилась от колонны и зашагала в зал.***
Округа Храма Сокола. Это место проклято — не иначе. Приблизившись к нему Дилюк сбавил ход лошади и осмотрелся по сторонам. Рыцари, будь они неладны, были здесь несколько часов назад и, конечно же, успели уничтожить бо́льшую часть улик, но всё же общая картина была ясна. Ордо Фавониус вычистили поле битвы, однако следы ужасающей бойни ещё были свежи. Вся округа была затоплена мешаниной из грязи и крови. Почва пока не успела впитать в себя отчаяние, а ветер не унёс в даль смертельный смрад. Не так давно площадь была покрыта ледяной коркой, которую пиро стихия рыцарей превратила в воду. Крио Глаз Бога Кэйи создал взрыв настолько мощный, что теперь на месте дороги образовалось целое болото. Дилюк поверил бы с огромным трудом, что после такого дарованный Богами артефакт восстановит энергию за пару часов, если бы сам не был свидетелем яркого сияния голубой стекляшки, мирно покоившейся на прикроватной тумбе. Поломанные стержни стрел, окровавленные грубо вырезанные из дерева щиты, разбросанные боевые маски — здесь полегло немало хиличурлов, как и говорила Джинн. Когда Рагнвиндр распахнул двери Штаба, его не накрыла ностальгия, когда он заходил в кабинет магистра, его не распирала ненависть; всё в тот момент показалось чужим, давно канувшим в чёрные глубины Леты. Он просто должен был сделать это ради Кэйи, ради безопасности Мондштата. Сидящая за кипой бумаг Джинн ничуть не удивилась его приходу, как и Лиза, нежно держащая магистра за плечи. Для магистра произошедшее, очевидно, также стало большим ударом. Девушки поинтересовались состоянием капитана, а после Джинн доложила о произошедшем. Не секрет, что в последнее время разгуливающие по округе хиличурлы и слаймы вели себя агрессивнее, чем обычно, но никто и не мыслил, что случившееся может произойти, в том числе и Дилюк. Он уже наведывался в это место, проверял Храм изнутри, осматривался снаружи, но ничего хоть малость подозрительного выявить так и не смог. Он бы и не стал тратить на это время, если бы не слова Альбериха. «Мастер, помните, мы встретились у Храма Сокола?.. И ещё мой недавний поход для зачистки местности от слаймов… А впрочем, неважно» Кэйу что-то настораживало, потому Рагнвиндр не стал игнорировать его вскользь упомянутые переживания, но после тщетных поисков чего бы то ни было он решил, что Альберих просто устал на фоне тяжёлой работы и плохого сна, о котором также упоминал, и был излишне мнителен. Но чутьё капитана того не подводило. Кроме замороженных тел аборигенов, Ордо Фавониус обнаружили останки некого существа — не то человека, не то монстра. Учёным Штаба уже приходилось сталкиваться с подобным существом. Мондштадских рыцарей время от времени направляли на Риф Маска с миссией зачистки этажей Витой Бездны от монстров, агентов Фатуи и прочих. Естественно, столь интересное место с земли в форме полумесяца не оставалось без внимания учёных. Нижние этажи огромного спиралевидного сооружения кишели тварями не встречавшимися в Тейвате, как раз такая тварь, судя по всему, руководила нападением хиличурлов на отряд капитана кавалерии. Чтец Бездны — очередное загадочное звено в цепочке не менее загадочной организации, именуемой как Орден Бездны. Мотивы их деятельности остаются неизвестными по сей день, и то, чем был движим Орден в этот раз — также оставалось загадкой. Дилюк не мог проследить логики в действиях Ордена Бездны, их нападения практически никак нельзя было связать друг с другом: никакой последовательности, никакого смысла. Однако было глупо полагать, что их цель сводится лишь к одному — как можно больше навредить человечеству. Первое их нападение на город и дальнейшее появление магов в округе значило то, что они что-то искали. Что-то или кого-то. Точечная атака на отряд — не просто акт бессмысленной агрессии на людей. Дело было в конкретном человеке. Вторжение Ордена в город через боковые ворота — на дежурстве Кэйа, происки магов в руинах — незадолго до этого отряд Альбериха побывал там, а теперь безжалостное уничтожение всей группы и чудом выживший капитан. Он оставался единственной значимой зацепкой. Кэйа убит горем, но Дилюк обязан расспросить его, чтобы больше никогда не допустить подобного, чтобы защитить его всеми возможными способами.