***
Память всё чаще возвращала в прошлое. Ночью они фиолетовой дымкой проникали через дверную щель и старое дребезжащее окно, проплывали по голому деревянному полу и целовали холодными губами покойника — к Кэйе снова начали приходить кошмары. Монахини говорили, что Барбатос отгоняет добрым ветерком все ночные страхи, но Альберих не мог надеяться на его милость. Он не всегда мог вспомнить, что именно ему снилось, но тревога разливалась внутри буйной рекой. Капитан не мог нормально спать, а потому предпочитал проводить время за работой. Ещё он мог бы напиваться с другими рыцарями в «Доле ангелов», но мастер Дилюк пристально следил за ним, и даже тогда, когда на смене был Чарльз, выпивать что-либо алкогольное парень себе не позволял. Конечно, он не хотел получить нагоняи от мастера, но ещё больше ему не хотелось расстраивать его. Если бы не Дилюк, Альберих бы уже лишился рассудка от недостатка сна, ведь только после их совместного времяпрепровождения он мог не опасаться жутких видений, однако последняя их встреча не смогла подарить долгожданного покоя. Кэйа ну очень надеялся, что Полуночный герой не заметил его дрожащих рук и слишком напущенной уверенности в голосе. Той ночью парень испытывал жутчайшее волнение, а после того, как всё произошло, он даже не разобрал, как добрался до дома. Он, смертельно уставший, ничком упал на жёсткую кровать. Между ног было влажно и липко, от протекания не спасала даже вставленная внутрь него металлическая штучка. Оставлять всё как есть Альберих не стал, не желая столкнуться на утро с неприятными последствиями. В ванной он осторожно вытащил из себя пробку, очень ярко ощущая повышенную чувствительность от недавнего проникновения, но это было даже приятно. Кэйа готовился к тому, что первый раз пройдёт болезненно, и что церемониться с ним не будут, но разве этот человек мог сделать хоть что-то неидеально? По долгим наблюдениям Альбериха — нет. Интересно, понравилось ли ему? А если не понравилось? Если он посчитал Кэйу слишком жалким и абсолютно неинтересным в этом плане? Он сам сказал, чтобы капитан больше не пытался выслеживать его, а значит это была первая и последняя их близость. Разобравшись со следами ночного действа, Кэйа залёг в постель. От изнеможённости сон пришёл быстро, но лучше бы парень отогнал его с самого начала. Громкий кашель, перемежаемый с хлёсткой руганью. Мальчик просто хотел заглянуть в ту вечно запертую комнату, где отец пропадал часами. Мальчику нельзя покидать дом, но и его нельзя исследовать. Как же всё надоело. Эти непрекращающиеся истории о пеликане, что вскармливает своих птенцов собственной кровью, о великой жертве, о сродном единении. Кэйа мог слово в слово предугадать следующую реплику, ведь изо дня в день ничего не менялось. Он хотел резвиться на улице, как и другие дети, хотел узнать о том, в какие игры они любят играть, узнать о дружбе, о ссорах, о примирении, хотел подраться, подержать кого-нибудь за руку, хотел смеяться, хотел плакать, но дозволено было только тихо грустить. «На тебе лежит огромная ответственность, я должен беречь тебя» «Какая тебе разница, всё равно скоро всё закончится» «Не могу поверить… Ты не более чем малолетний эгоист. Хотел бы я разобраться со всем этим побыстрее» Одно и то же. Одно и то же. Одно и то же. Кэйа проснулся с громким вскриком. На улице всё ещё горят ночные фонари, а тело заливается свинцом. Почему-то сейчас захотелось, чтобы Дилюк оказался рядом и сделал эту странную вещь, после которой становилось так спокойно. Нет. Если мастер снова увидит его бессильного, испуганного и… настоящего, то он точно разочаруется в нём, и тогда можно забыть о всей той заботе и внимании, к которым капитан уже успел привыкнуть. Альберих никак не думал, что сможет привязаться настолько сильно. Рагнвиндр теперь не просто красивый образ: он реален, и он терпит его каждые выходные и в свои смены в таверне. Он даже говорит, что ему это нравится, поэтому нельзя всё испортить. Как-то Кэйа спросил у Дилюка, хорошо ли тот помнит себя лет до семи. Мастер тогда сказал, что в память засели только совсем яркие события. Альберих же помнил всё и в то же время ничего. Он не помнил, где жил до того, как попал в Мондштат, что случилось с его домом, с отцом и со всеми остальными каэнрианцами. Воспоминания были, скорее, на подсознательном уровне: он знал, что ему нельзя снимать повязку и что он должен сберечь себя любой ценой, и если первое для него было вполне понятно, то второе он выполнять не собирался. Сколько бы над ним ни издевались в монастыре, сколько бы им ни помыкал бывший капитан, именно в этом городе он обрёл всё то, о чём мечтал, кажется, с рождения. Вокруг него было столько хороших людей, и он обязан им всем, а если он будет соответствовать их ожиданиям, то они так и останутся рядом. Это почти несложно: если он не хочет улыбаться или приветливо болтать, то всегда можно притвориться — никто не заметит. Кроме Дилюка, от него сложно что-либо скрыть, это даже бесит. Он так сильно хочет увидеть его слабость? Кэйа знал, к чему это приводит. Таким он никому не нужен. Альберих пытался обмануть себя во многом, но не смел отрицать собственной неискоренимой уязвимости, что приносила разочарование как ему, так и всем остальным. Конечный итог всегда одинаков: полное одиночество, изгнанничество. Самый страшный кошмар. Плохо, хочется поскорее повидаться с ним. Воскресный день Кэйа решил провести в конюшне возясь с Гекатом. Было бы здорово покататься на нём, однако парень пока решил не рисковать. Ближе к полудню он проголодался, но готовить дома было слишком хлопотно, поэтому он заглянул в «Хорошего охотника». Кэйа сделал заказ и уселся за столик на открытой площадке. Он уже приступил к трапезе, но тут на его плечо упала чья-то рука. Альберих резко обернулся и в удивлении широко раскрыл единственный видимый глаз. — Дорифора! — он не хотел произносить её имя так громко, но от шока не сдержался. Дорифора приложила палец к губам и шикнула. — Привет-привет, малыш Кэйа. Давно эта женщина в городе? Почему капитан ничего о ней не слышал? За последние несколько месяцев он с маниакальной тщательностью следил за тем, кто прибывает в Монд. — Как давно… — Только что. Увидела твою синюю макушку и подумала: «какое везение!». Не хотелось бы искать тебя в вашем Штабе и трепаться со всякими. Белокурая женщина без стеснения взяла с тарелки капитана куриный шашлычок. — Почему закуска есть, а выпивки нет? — пережёвывая мясо, еле разборчиво спросила она. Какая вообще разница? Разве это сейчас имеет значение? Кэйа так долго мучался в ожидании этой беспардонной дамы, что в каждой блондинке ему теперь чудилась она. — Проклятье, почему тебя так долго не было?! — Альберих возмущённо зашипел. Как же она раздражала и без того утомлённый недосыпом мозг. — Эй эй эй! Полегче! У меня были дела, я же говорила, да и вообще, то, что ты, — она нагнулась над столом и оставила в своём голосе минимальную слышимость, — «сам знаешь кто», доверия тебе не прибавляет, даже наоборот. Нужно же было мне разузнать о тебе побольше. — Только вот возможности узнать хоть что-то о тебе ты мне не оставила, — ещё сильнее нахмурился капитан. Дорифора откинулась на спинку стула и устало цокнула языком. — Скажи спасибо, что я вообще решила заговорить с тобой тогда. Вот уж действительно спасибо. До того дня Кэйа оставался в блаженном неведении, и его не мучали жуткие кошмары каждую чёртову ночь, он вполне мог откинуть своё прошлое и притвориться, что он такой же нормальный, как и все остальные. Парень не стал продолжать спорить. Он встал с места. — Идём ко мне. По пути к его дому капитан старался как можно меньше привлекать внимание, но от одного зоркого взгляда, что преследовал их до самого входа в здание, он скрыться не мог. — Пустовато у тебя тут. — Не уверен, что у тебя вообще есть дом, — огрызнулся парень. Грубить этой женщине было рискованно, но и ей доставать парня какими-то глупостями, не имеющими к делу никого отношения, не стоило. Быть может, эта грубость отрезвила слишком весёлую Дорифору. Она расположилась на небольшом диванчике в гостиной и притихла. Кэйа поставил напротив неё стул и заговорил: — Я долго думал над твоими словами, и во всём твоём рассказе меня зацепило кое-что: ты сказала, что не помнишь некоторых деталей вроде помощника твоего отца или то, над чем они вместе работали. Очень странно, что из твоей памяти стёрлись такие конкретные воспоминания. Дело в том, что и со мной случилось нечто подобное. По всей видимости, я жил в том же городе, где и ты, но я не помню, как спасся в день трагедии, не помню близких мне людей и не знаю куда делся мой отец. Дорифора прищурилась. — Ты не помнишь, как выбрался из города? Интересно… — Дорифора, где находился этот город? Мы должны отправиться туда, возможно, мы сможем там что-то найти. Она покачала головой. — Дорогой, это невозможно. — Почему же? Даже если от города ничего не осталось, всё равно следует прочесать местность, — Кэйа недоумённо посмотрел на неё. — Мы не сможем. Вход с внешней стороны запечатан. О да, твои предки позаботились о том, чтобы мондштатцы и оные больше не смогли проникнуть в Каэнри’ах, как они сделали это пятьсот лет назад, — она скрестила руки на груди и отвела взгляд в сторону. — Не знаю, как бы дети Барбатоса отреагировали сейчас, узнав, кто их капитан кавалерии и откуда он. Альберих не верил своим ушам. Он знал о походе мондштатцев на осквернённые земли и знал, чем чревато раскрытие правды о его происхождении, но удивило не это. — Мы… всё то время оставались в Каэнри’ах? Но как?! — По древнему сказанию несколько великих алхимиков возвели защитный барьер, ограждающий выживших от тех, кто превратился в монстров. Ты ведь знаешь, что маги Бездны на самом деле каэнрианцы? Альберих знал, отец любил повторять этот рассказ. Женщина продолжила: — Они были прокляты и превращены в глупых меховых зверушек, которые только и могут выполнять чужие приказы. Интересно, кто ими командует? То, что поведала Дорифора объясняло, почему Кэйу не побоялись оставить в городе, жители которого в прошлом убивали всех каэнрианцев без разбору. Жители Каэнри’ах до великой кары почти не показывались вне королевства и даже после оставались в нём. Нормально сохранившихся книг о древнем королевстве не осталось, а в тех коротких обрывках не упоминалось об отличительных чертах внешности подземных людей. — Знаешь, капитан, в этом мире у всего есть свой смысл. Вот взять твои… твой зрачок в форме четырёхконечной звезды, это символ Телемы, знак тех, кто творит собственную волю и следует своим законам — своеобразная печать, существующая с незапамятных времён. — Ты говорила, что твоя вторая мама была подвергнута проклятью. Она превратилась в монстра? Если люди превращались в монстров даже после кары, как же они смогли прожить ещё пять сотен лет? И значит ли это, что я тоже имею все шансы однажды проснуться с шерстью и длинными ушами? — Нет. Никто ни в кого больше не превращался, это были болезни, и я говорила, что болели далеко не все, но излечиться от проклятья было невозможно. Моя мать… она начала забывать. Сначала всякие мелочи, а потом не стала помнить даже собственного имени. Если бы я была каэнрианкой, то подумала бы, что тоже заболела этой болезнью, но, как видишь, это не так, да и не помню я, как ты подметил, конкретные вещи. Ты тоже думаешь, что нас заставили каким-то образом забыть? Всё эти странности нельзя было списать на простое совпадение, так что Кэйа давно заподозрил, что их стёртая память — это дело чьих-то рук. — И я не знаю, можешь ли ты заболеть. Ты вообще какой-то странный. Я вижу, что у тебя есть Глаз Бога, но, наверное, раз уж ты теперь не сокрыт от их глаз, то это нормально. Но если заметишь, что твоя кровь начала чернеть, то берегись, — она зачем-то засмеялась. — Как кровь магов Бездны? — неуверенно спросил её Кэйа. Она утвердительно кивнула. — Проклятая кровь безбожников. Хочешь знать, что эти твари лепечут, когда колдуют магию ещё и без силы Архонтов? — она радостно заулыбалась. — Эта мощная штука — язык ангелов. Даже для самих каэнрианцев он был утерян. Во всяком случае, вы просто удивительный народ, в своём развитии переплюнули всех на несколько сотен лет! Ну, то есть, был великий народ… Дорифора склонила голову, но Альберих не пытался понять её чувств. Он не знал людей, по которым она скорбела, он считал себя мондштатцем и, честно говоря, мало что хотел иметь общего с проклятым народом. Кэйа рассказал о найденной им стеклянной колбочке, умолчав о приступе невыносимой боли из-за её содержимого. Женщина сказала, что форма этого флакона тоже была выбрана не случайно: проклятая энергия не стала бы храниться в обычной стекляшке. Ещё блондинка заявила, что намеревается выследить магов Бездны и вместе с ними проникнуть в Каэнри’ах, чтобы найти там отца. Она действительно считала, что это Орден Бездны похитил его. Дорифора, мягко говоря, была сумасбродной, и Кэйа даже не стал реагировать на её горячечный бред. Они обсудили ещё несколько интересовавших их вещей, а затем женщина сообщила, что ей пора возвращаться к друзьям, которые ничего не знали о её визите к капитану кавалерии. Дорифора ушла, а Альберих рухнул на кровать. Ему многое нужно осмыслить и решить, что он будет делать дальше. Тени сомнений почти всю жизнь закрывали его солнечную поляну беззаботности, но теперь их темнота сгущалась всё сильнее. На следующее утро Кэйа отправился в Штаб. Вместе с Джинн, которая, по всей видимости, тоже не спала всю ночь, они разработали план по противодействию разбушевавшимся в последнее время слаймам. Пока что ситуация была под контролем, и срочное вмешательство не требовалось, так что капитану был дан приказ отправиться на зачистку территории к концу недели. Магистр всё порывалась кое-что спросить у Альбериха, целый день смотрела на него с неприкрытым интересом и к концу их работы осмелилась: — Кэйа, я понимаю, это не моё дело, но мне любопытно, откуда в конюшне Ордена появился конь? То есть, я знаю, что он вписан в реестр, но я не думала, что нынешнее твоё жалование позволяет такие весомые траты… Прости, я, наверное, кажусь очень бестактной сейчас. Альберих учтиво улыбнулся. — Всё хорошо, магистр Джинн, этот конь — подарок мне от мастера Дилюка, и это не секрет. — Ох, вот как, — Джинн слегка удивилась, — значит, все те слухи… — Какие слухи? — капитан сделал вид, будто не понимает, о чём идёт речь. — Нет, ничего, я наговорила лишнего. Как же приятно было это слышать. Слухи про их «особые» отношения с мастером дошли даже до вечно занятой Джинн, скорее всего, Лиза посчитала нужным уведомить её. — У нас ничего нет. И всё же слухи должны оставаться слухами. — Я вовсе не собираюсь вас осуждать. Кхм, — магистр прокашлялась, чтобы замять немного неловкую для разговора тему, — ладно, думаю, с работой на сегодня покончено, ты можешь быть свободен. — И Вы тоже не засиживайтесь до ночи. Кэйа попрощался со слегка озадаченной Джинн и направился в своё самое любимое заведение к своему самому любимому бармену. Зайдя в таверну, он поспешил пройти сразу к барной стойке, но на его плечо снова упала рука, только на сей раз большая и тяжёлая. — Капитан! Говорят, у тебя конь появился, ну-ка пойдём к нам, расскажешь, где взял, а то не гоже своих рыцарей без ведома оставлять, — захохотал пьяный мужчина. — В другой раз, господа, — парень дежурно улыбнулся и попытался вырваться из сильной хватки, но присоединившиеся к мужчине друзья чуть ли не силком поволокли его к дальнему столику. Альберих виновато взглянул на бармена. Дилюк раздражённо посмотрел в ответ и вернулся к протиранию и так сияющих чистотой стаканов. Захмелевшие рыцари не унимались с идиотскими расспросами, и даже не пытались скрыть того, что уже всё знают и просто потешаются над капитаном. Но Кэйа никому не давал права принимать его за простачка, поэтому вместо того, чтобы отнекиваться, он с лукавой ухмылочкой подтверждал каждое их слово. Да, это мастер Дилюк подарил ему Геката и, очевидно, сделал он это не за просто так. За что именно? А вот это их маленький секрет. Интересной особенностью парня было то, что он практически никогда не врал другим. Он недоговаривал, не раскрывал деталей, замалчивал, отшучивался, но не врал. И сейчас он технически говорил правду, ведь аристократ подарил ему коня в день восемнадцатилетия, а чем знаменательная дата не повод? Обычно Альбериху доставляло удовольствие позволять другим чувствовать своё превосходство над ним, а потом выставлять всё так, что в конечном счёте они оказывались в дураках. Читать растерянность, озадаченность, а затем и полное поражение в их лицах было не менее увлекательно чем самый разрекламированный приключенческий роман, но сейчас это только раздражало. Хотелось провести время с Дилюком, а не обсуждать их отношения с людьми, которых это вообще не должно было касаться. Кэйа спиной ощущал недовольство мастера, так что постарался как можно скорее улизнуть от непрошеной компании. — Так тебе уже восемнадцать, да, капитан? — спросил какой-то мужик, имени которого Кэйа не помнил. Пока рыцари отвлеклись на рассказ другого своего товарища, он подобрался как-то уж совсем близко. Парень отодвинулся от того, но мужчина не унялся. — Мы можем очень хорошо провести время, — он потянулся к ноге Альбериха и ухватился за место выше колена, — только вдвоём. В этот момент капитан был готов заморозить мерзкие ручонки рыцаря и разбить заледеневшую плоть на сотни осколков, но сделать этого ему не дал Дилюк. — Сэр Кэйа, можно Вас на минуту? Это срочно. Кэйа убийственно улыбнулся оторопевшему мужику, со всей вежливостью сообщил о своём уходе рыцарям, встал из-за стола и практически прижался к Рагнвиндру. Тот довольно притянул его к себе и повёл ко входу в погреб. По пути Дилюк оглянулся назад, и его взгляд заставил мужика спешно последовать вон из таверны. — Фух, Вы спасли его от страшной участи. Парень облокотился на большую бочку и облегчённо выдохнул. Дилюк посмотрел на него с нескрываем негодованием, и парень неловко обхватил себя руками. — Почему ты позволяешь так к себе относиться? — мужчина начал тихо, но в его голосе слышался металл. — Как? Вы думаете, мне это нравится? — возмутился Альберих. — Я не знаю! Стоящий на приличном расстоянии Рагнвиндр вдруг резко сократил дистанцию между ними и зажал парня между крепко приложившихся на бочку рук. Кэйа ошеломлённо уставился на него. Дилюк отвёл взгляд. — Я видел тебя с ней, с той блондинкой. — С Джинн? — Не строй из себя идиота, Альберих, ты знаешь о ком я. Кривая усмешка сама нацепилась на лицо. — Вы что, следили за мной? — Да, следил. — Зачем? — капитан издал нервный смешок. — Да Вы же ревнуете. — Нет, чёрт подери, я не ревную! У меня вообще нет повода для ревности! Блять… — Дилюк еле слышно выругался, устало потёр переносицу и после этого сбавил обороты. — Мы обсуждали это не один раз. Ты капитан кавалерии, твоя репутация — это репутация всего Ордо Фавониус, или ты думаешь, что после совершеннолетия тебе дозволено спать с кем угодно? После их первой встречи с Дорифорой и выдуманной истории для Дилюка не удивительно, что он решил, будто между ней и капитаном что-то было, но его претензии были необоснованны, и такая реакция попросту злила. Капитан не стал искать оправданий, только нахмурился. — Кому какое дело до того, с кем я сплю? Это как-то влияет на качество моей работы? — Так значит, по-твоему, нормально спать со всеми подряд? Парень не был готов к столь жёстким обвинениям от обычно мягкого Дилюка. Он ведь даже не попытался задать парочку вопросов, чтобы всё разъяснить, а сразу набросился с нравоученьями. — А почему бы и нет! — выпалил парень. — Тогда может мне трахнуть тебя прямо здесь? Альберих толкнул его в грудь и отошёл на несколько шагов. — Да что с Вами такое?! — он опустил плечи и с вызовом взглянул на винодела. — Хорошо, если Вы так этого хотите от человека, который за пару дней успел перекувыркаться с половиной города, то давайте. Он потянулся к застёжке на штанах. — Кэйа, перестань! Но он не остановился. — Что не так? Мастер, я не откажу Вам, чего бы Вы не попросили, — сказал он с полным спокойствием. Дилюк бросился к нему и крепко-крепко обнял. — Прекрати, что ты творишь? Кэйа не обнял в ответ, он опустил руки и просто неподвижно стоял. — Если бы я не знал, что Вы ненавидите алкоголь, то подумал бы, что Вы пьяны. — Это ты виноват. Я от тебя пьянею, просто с ума схожу… — прошептал он в синие мягкие волосы. — Я не приду на этих выходных. Мой отряд назначен за миссию, так что я очень устану, и мне надо будет передохнуть. Да и Вам тоже… Альберих отстранился и не оглядываясь направился к выходу. — Всего доброго, мастер Дилюк. — Кэйа, постой! Но он уже скрылся за дверью.***
В вечер пятницы Дилюк, как всегда, шёл на смену в «Долю ангелов», но по приближению к городу почувствовал неладное. Рядом с главными воротами стояла Джинн и несколько солдат. Рагнвиндр поспешил к ним. — Магистр Джинн, что-то случилось? Девушка обеспокоенно перевела на него взгляд. — Да, мастер Дилюк, случилось, — она огляделась по сторонам, не желая, чтобы кто-либо ещё из гражданских её слышал. — Сегодняшний поход по зачистке территории от слаймов обернулся… трагедией. Дилюк перестал дышать. Кэйа. Он говорил, что его отряд должен был быть на миссии. — Капитан! Что с ним?! Джинн опустила глаза и надсадно вздохнула. — Кэйа, он…