Соня стояла на кухне, моя огурец. Мурлыкая какую-то песенку под нос, она уже смывала мыльную пену и собиралась взять нож, как вдруг её отвлек звонок в дверь. Неожиданно громкий для абсолютной тишины. Даже заставил вздрогнуть.
— Иду я, иду! Кто трезвонит?
За дверью оказалась Анька. Стоит, кот под боком, сумка.
— Давно не виделись, — усмехнулась она. — Переселяешься?
— Угу, — буркнула подруга в ответ, проходя в квартиру. — Я из дома ушла.
— Вот так новости, — подняла брови Малиновская, закрывая дверь. — Что случилось?
— Угадай.
Догадаться действительно было несложно. Аня жила со своей бабушкой. Калерией Ефремовной. Женщина суровой закалки, со стальным и тяжелым характером. Многое ей пришлось пережить. Сначала — жизнь в детском доме, потом выносила на себе тяготы войны, ужасы концлагерей, потерю мужа, а затем сына. Её мужа убили в феврале сорок второго года, в битве за Москву. На руках остался новорожденный сын. Растила одна, в бедноте. Но потом она потеряла и его. Запутанная, трагическая история, в которой она считает себя виноватой. Теперь на её плечи легло воспитание внучки. Но увы, её избитая и израненная душа выбрала закрыться от всего мира. Непроизвольно отталкивать от себя всех, наводить мнимый ужас одним лишь своим появлением, жить в железной дисциплине и с привычкой ожидать удара ежесекундно. С внучкой контакта наладить не удалось. Вечные ссоры, громкие крики. Аня — не самая прилежная ученица. И уж точно не пример поведения. А для этой «железной леди» одна неверная запятая — уже повод переписать весь лист. Аня однажды рассказывала, как она ее за один вечер две тетради исписать заставила. Коряво пишешь — железной линейкой по пальцам. И заново все переписываешь.
— Опять, да? — сочувственно посмотрев, спросила Соня.
— Опять, да. Есть что покушать?
Если Аня уходила к Соне — дело плохо, серьезнее некуда. Останется у неё дня на два-три, пока окончательно не остынет. Потом переберется обратно. Пара недель — и все по новой.
— Я картошку потушила. Положить?
— Положи, — пожала плечами Аня. — Ты знаешь, что она сказала? Сказала, что я беспутевая. Бегаю днями-ночами на улице, ничем полезным не занимаюсь. И сказала, что мои картины — чухня полная. А самое главное, хотела Фильку на улицу выкинуть. Говорит, мол, он блохастый и вонючий.
Аня замечательно рисовала. Чаще всего сюжетами для её картин было море. Бушующее море. Бабушка её никогда, конечно, на юга не возила. Но Вишня отчаянно мечтала его увидеть. Соня пообещала, что как только сдадут экзамены в конце учебного года, обязательно все вместе на море поедут. Обязательно. Её родители не против, Сашку отпустила мама, Витины родители долго охали-крёхали, но в конце концов согласились. Отец Космоса вообще сам эту идею подал. Фила родителей почти уговорили. Ну, а с Анькой что-нибудь придумают. Времени еще много, полгода. Шутка ли!
— Не слушай её, никакая ты у нас не беспутевая! — Соня обняла её, даже, можно сказать, повисла на ней. Для полноты выражения чувств, так сказать. — Фильку она не выкинет, это мы все знаем. Ну, а картины!.. Сама все знаешь. Их хоть… в Третьяковку вывесить! И там показывать!
Аня рассмеялась.
— Скажешь тоже! В Третьяковку… В Третьяковке Репин, Васнецов… А мою мазню кто возьмет?
— Посмотрим, что ты скажешь, когда я своих внуков через пятьдесят лет приведу на твои картины смотреть.
— Ну хорошо-хорошо, договорились, — посмеялась она.
Соня, наконец дорезала огурец, взяла баночку сметаны (конечно же, пока она не видела, Аня стащила пару долек нарезанного огурчика). Потом Малиновская все это дело замешала и на лицо.
— Замечательная маска. Хочешь, Ань?
— Нет уж. Спасибо.
Мазать еду на лицо — этого уж никак она понять не могла.
— А зря! Кожа после нее!.. — Она не договорила. — Ань… А что это у тебя с губой? — девушка стала внимательнее присматриваться к какой-то непонятной ранке, с которой начинала сочиться кровь.
— Ой, — вырвалось тихое у Вишни, и она тут же все вытерла рукавом своей чёрной кофты. — Да это так, ничего.
— Она, что, ударила тебя? — Соня, в пару шагов оказавшись оказалась около Ани, убрала её руку, рассматривая разбитый уголок губы.
Ответа не последовало. Соня, в полном молчании, принялась рыться в аптечке под тяжелым взглядом Ани.
— Держи ватку… А, и вот, перекись. Обработай хоть.
— Спасибо.
— Ань…
— Сонь, спасибо, — Аня просто не выносила жалости к себе. Никому не позволяла её жалеть, говорила, что всё это сопли и бла-бла-бла.
Соня, всё прекрасно осознавая, понимающе кивнула, и ушла в ванную.
— Я дома! — послышался голос её мамы из прихожей. — Так, Филю вижу, значит, и Аня тут?
— Тут! — крикнула Аня с кухни.
— Вот, теперь и Аню вижу! — рассмеялась Марина Александровна, заходя на кухню. Вместе с ней влетел и мороз, и снег, осыпавшийся с новенькой французской шубы. — Привет, Анют, — чмокнув девушку в макушку, она отправилась на поиски дочери по квартире, стягивая заснеженную шапку. — Та-а-ак, а где моя радость прячется? Ах, вон она, огурцы переводит!
— И тебе привет, — вытянув губы так, что бы не испачкать маму сметаной, Соня её поцеловала.
Мама у неё была из тех женщин, которых называют настоящими русскими красавицами. Длинные блондинистые волосы, ярко-голубые глаза, длинные ресницы, и розовые аккуратные губы. Как с обложки модного журнала, ей-богу. Совсем ещё молоденькая женщина, тридцать семь лет всего. Так уж вышло.
Квартира Малиновских явно превратилась в проходной двор на сегодняшний вечер, ведь в дверь снова позвонили.
— И кого это там к нам принесло попутным ветром? — Марина пошла открывать. — А! Зятек мой будущий, — рассмеялась женщина.
— Витя? — тут же выглянула из ванны Соня.
— Ишь, Ань, соображает сразу! — ещё сильнее рассмеялась она, кивнув подруге дочери.
Всех друзей своей дочери она очень любила. К каждому так по-матерински и с заботой относилась, как к родным. Особенно к Ане и Космосу.
— Здравствуй, Витя.
— Ой, здрасьте, теть Марин. А Соня?..
— Дома-дома, — перебила она, опережая вопрос. — И Аня.
— И Аня? — обрадовался он. — Вообще отлично!
— Привет, насекомое! — Вишневская вышла с кухни, приветствуя друга.
— Ой-ой, а сама-то! Ягодный сад с Сонькой. Ты, кстати, где там?
— Да тут я, — послышался раздраженный ответ Сони из ванной, сменившейся смешком. — Никто покоя мне не дает. Привет. Ты тоже из дома ушел?
— Не понял?
— Чего пришел, спрашиваю?
— Вообще-то литературу списать. А что, Аня ушла из дома?
— Да, Аня ушла из дома, — сказала Вишня, усмехнувшись.
— Получается, ты из квартиры ушла, а не из дома! — рассмеялся Витя. — На этаж выше переехала.
— Очень смешно.
— Да ладно, не дуйся. Так что там с литературой?
— Ты мои расценки знаешь, — пожала плечами девушка. — Ты мне три домашки по алгебре, я тебе одну по литературе.
— Что-то я этой веселой арифметики никак понять не могу. Я тебе три, ты мне одну? — ухмыльнулся Пчелкин.
— Витюш, не задавай лишних вопросов, — Соня, хоть и мягко улыбаясь, быстро заткнула друга. Всё в её манере. — Ты же до этого момента всю школу так учился? Так чего сейчас-то засуетился?
— Ну, Малиновская, как обычно в своем репертуаре… — усмехаясь, произнес он. — Ладно, по рукам.
— Может Коса позовем? — неожиданно перебив, выдала Аня.
Соня пожала плечами.
— Давайте, почему нет? Вить, сгоняешь за инопланетянином?
— А что, Аньк, — словно не слыша Соню, начал Витя. — Без Коса не так уютно, да? — поржал парень.
Естественно, в каждой шутке есть доля шутки. С Космосом Аня была ближе всех в компании (после Сони, конечно же). Ну как-то так с детства у них пошло — полная идиллия друг с другом. Что, конечно, удивительно и при Аниной вспыльчивости, и при эгоистичности Космоса. Но, наверное, это лишь ещё больше подтверждает тот факт, что Вишня и Кос — ничто иное, как родственные души.
Или, вернее, одна душа на двоих.
— Да ну тебя, — фыркнула она. — Просто мне же тоже надо на какого-то отвлекаться, пока вы тут друг с другом милуетесь.
О да, Аня, мстительная натура (зря она, что ли, Овен по знаку зодиака!), била тем же оружием.
Как уже ясно — с Витей отношения так гармонично не складывались. Там подколят друг друга, здесь любезностями обменяются, и через минуту уже так языками сцепятся, что долго ещё не успокоишь. Вите вообще трудно было её как девушку воспринимать. Для него «девушка», это и полепетать, и пофлиртовать, а тут… Не тот случай. Вообще нет.
— Так уж и быть, схожу за ним, — с видом великого одолжения, Витя скрылся где-то в коридоре, потом и вовсе вышел в подъезд.
Аня с Соней, в свою очередь, переместились с кухни в комнату, чтобы дать Сониной маме возможность спокойно поесть и отдохнуть после работы.
— Надо было сказать Вите, чтобы он Саню и Фила с собой захватил… — задумчиво произнесла Малиновская, пристроившись на кровати.
Аня села в кресло у противоположной стены.
— Да будто он сам не догадается, я тебя умоляю. Сейчас придут, как миленькие, все вместе, вот увидишь.
Слова её оказались пророческими. Действительно, пришли. Только… «чуть» больше, чем надо. Саня, Валера, и Космос — это понятно. Но Ленка со своими-то подружками зачем?!
Семь человек, один за одним, заходили в её комнату.
«Привет, Сонь», «О, здоров, Малин!», «Малиновская! Сколько лет, сколько зим?»
Соня, ошарашенно наблюдая за потоком, беспомощно посмотрела на маму, мол: «Я вообще не в курсе была!»
Выцепив Витю, она оттащила его за рукав и закрыла дверь в комнату.
— Скажи, пожалуйста, ты что, не мог наших парней от этой… кучки расфуфыренных кукол отличить?! — горячо зашептала она на ухо Пчеле. — Тебя за кем отправляли?!
— Ну, а что я мог поделать?! — также шепотом ответил он. — Я прихожу к Косу, а они там, понимаешь ли, сидят все. Только Валера у себя был, мы за ним отдельно зашли.
— Ну спасибо! Я-то, думала, тихо посидим своим кругом и разойдёмся.
Неприязнь у Сони к ним давно… Долгая история, расскажу в другой раз.
— Да ладно тебе, Малин, ну посидят они с нами часок и разбегутся. Что ты, не знаешь, как это обычно бывает?
— Хорошо хоть папа в командировке…
***
Действительно, получалось ровно так, как Витя и сказал. Ленкины подружки растворялись одна за одной. Одна, безуспешно пытаясь строить глазки вышеупомянутому — быстро была пресечена в своих действиях, Сониным грозным взглядом. Вторая «смылась», как только речь зашла про экзамены. Третьей и след простыл, когда Космос в ней узнал «ту самую девчонку, с которой он отрывался на танцах в новогоднюю ночь». В общем-то, наконец-то, все сложилось так, как должно было быть изначально. Никаких девчонок, только Ленка осталась.
Но эта Ленка, банный лист на задн… Но Ленку ведь не выгонишь. А сама она уходить не торопится что-то. Хотя, кажется, даже Саша уже подустал от общества любимой девушки.
— Елисеева, а че ты тут все сидишь? — не выдержал Космос.
— В смысле? — тупо выгнула бровь она, смотря в упор на него.
— Кос! — рыкнул Саша, сжимая кулаки.
— Да не, я не про то, у тебя ж сегодня концерт, не?
— Так в воскресенье же… Вроде…
— Ну так, а сегодня что? — ухмыльнулся Космос.
— Субб… — начала Ленка.
— Воскресенье! — опередил её Витя.
Никто и понять ничего не успел, как Ленки и след простыл. За считанные мгновения собралась, оделась, и вылетела из квартиры, бросив какое-то скомканное «всем до завтра» на прощание.
Аня рассмеялась на всю квартиру, дав Космосу «пять». Космос упав на кровать от смеха, не мог успокоиться.
— А че произошло-то? — не понял Саша.
Соня, сложив в голове два и два, тоже начала смеяться.
— Сань, твою Ленку вокруг пальца обвести, как нечего делать!
Белов промолчал, отведя взгляд. Внутри боролись две стороны. Одна утверждала, что ему тоже смешно, другая, что нельзя так со своей девушкой. Всё-таки он сдался, присоединившись к общему веселью.
— Все, привет, санитары, прощай, армия… — выдал Валера, переводя взгляд то на раскрасневшегося от смеха Космоса, то на сложившегося пополам Витю.
***
Время перевалило уже за одиннадцать часов вечера, но расходиться никому не хотелось.
— Ну ладно, если хотите, можете все остаться у меня, — пожала Малина плечами, пока Валера мешал карты для очередной партейки.
— О! А это идея! — заулыбался довольный Кос. Дома очередная ссора с отцом. И произошедшая, как утверждает железно уверенный в этом Холмогоров, по вине Наденьки. Она настраивает против него Юрия Ростиславовича.
— Твоя мама против не будет? — спросил Валера.
— Ну что ты как здрасьте, Валер, — закатила глаза Соня. — С пяти лет вы все тут практически живете, а ты спрашиваешь, не будет ли она против.
— Если достанешь гитару, я только «за»! — зауверял Саша.
— Вот и отлично. Вить, а ты?
— Без проблем. Всё равно мне дома лучше не появляться, батя утром у меня заначку в комнате спалил… — Витя с грустью вспомнил полетевшие пачки сигарет в мусоропровод.
***
— Ну, а что ещё сыграть-то? Уже все и по два раза пели, — Саша задумчиво положил пальцы на гриф гитары.
— Давай «дети проходных дворов»? — предложила Соня, разливая грушевый сидр по стаканам.
— Да-да, давай! — у Ани в миг загорелись глаза, как только упомянули песню её любимой группы.
«Кино» она просто обожала. Увешала всю комнату плакатами с Цоем, грезила о парне, похожим на Каспаряна, заслушивалась партиями Гурьянова, и прочее, прочее, прочее. Все надписи текстов песен на зданиях в их районе принадлежали только ей.
— Я знаю, что если ночь, должно быть темно… — заголосил Саша, под общее подпевание на фоне. — А если утро, должен быть свет. Так было всегда и будет много лет, и это закон… И дети проходных дворов знают, что это так…
***
Вечер плавно перетек в ночь, а стадия игр в карты и песен — в негромкие разговоры при приглушенном свете.
— Не знаю, как мне возвращаться к ней… — негромко сказала Аня, уткнув взгляд куда-то в окно, на темную улицу. — Последнее время она ещё и пить начала. Совсем неадекватная стала. Орет за каждый пустяк, в четыре утра поднимает, в восемь вечера спать отправляет.
Услышать даже малейшие душевные откровения от неё — уже редкость.
— Оставайся у меня, сколько нужно, — закивала Соня.
— Добрее твою бабку мы не сделаем, конечно… — задумчиво произнес Саша. — И режим такой не изменим… Но знаешь, Аньк, в наших силах сгладить все эти неприятности максимальной поддержкой с нашей стороны. Понимаешь? Любой. Моральной и материальной. Ты только один на один со своими расстройствами не оставайся, договорились?
Она сдержанно кивнула и уже собиралась махнуть рукой со словами по типу: «Да ладно, проехали», как её за шею обнял Космос, подтянув к себе. Вишневская окончательно обмякла в его руках.
— Друзья ж для того и нужны. Чтоб в трудный момент ты не осталась одна, Ань. — улыбнулся Валера.
— И чтобы пить сидр! — Витя достал новую бутылку.
***
— Ну, граждане тунеядцы, алкоголики, хулиганы, — Соня хлопнула в ладоши, поднимаясь со своего места. — Давайте стелиться. Валер, Сань, скиньтесь на камень-ножницы-бумагу, кто на кресле. Кос, тебе матрас, ты у нас просто на кресле не поместишься. Витя, ты…
— С тобой, — закончил за неё Пчелкин.
— Да сейчас, ага. Со мной Аня. Так что ты на полу.
— Вот это гостеприимство!
— А куда мне тебя примкнуть?! Ты же видишь, всё занято!
— Ну и все, значит, я ухожу!
— Ну уходи, кто тебя держит?
Все в комнате наблюдали за этой сценой, уже мысленно ставя ставки, кто кого загрызет.
— Дай мне одеяло!
— На! — Соня кинула в Витю большое пуховое одеяло.
— И подушку! — потребовал Витя.
— Лови! — теперь Соня ещё и подушкой в него запустила. Прям по голове попала…
— Спокойной ночи!
— Спи спокойно!
— Э, а куда это он? — Космос выглянул в коридор.
— Надеюсь, далеко и надолго, — Соня упала на кровать, переводя дух. — Кто будет храпеть — пойдет спать на балкон. Космос, ты меня услышал?
— А я-то что? Я вообще никогда не храплю.
***
Время — почти четыре утра. Сна ни у кого ни в одном глазу. Ну, кроме Космоса, разумеется. Тот уже спал, да сны во всю смотрел, попутно храпя на всю квартиру.
— Может, ему на горло наступить? — шепнула Аня, не выдержав.
Соня, зло вздохнув, села на кровати. И тут же усмехнулась, встретившись взглядами с Сашей и Валерой, тоже не спящими.
— Ань, будь другом, дай мне вон тот, красненький журнал с моего комода.
Журнал «Мода 86» ненадолго попал в руки к Малиновской. И тут же отправился Космосу в спину. Мимо. Пострадал Валера.
— Соня!
— Извини, извини, Фила!
— Может, этим?.. — Саша занес руку с каким-то тюбиком для броска.
— Нет! — также шепотом заверещала Соня. — Это крем! Дорогой очень!
Белов разочарованно отказался от идеи, вернув тюбик на прежнее место.
— Давайте его с матрасом просто вывезем отсюда, а? — сказал Валера.
— Вывози, — тут же закивали все остальные.
Валера попробовал сдвинуть «это» с места. Никак.
— Тяжелый, зараза, Сань, подсоби.
С горем пополам вывезли этот НЛО за дверь. Пусть теперь там храпит.
— Ну, все, — вернулись довольные парни, — теперь можно отдохнуть.
— А насекомое где?
— Витя? Да он в ванной, — ответил Саша.
— В ванной? Там же холодно на плитке.
— Так он прям в саму ванну лег и спит, — сказал Валера.
— Спать в чугунной ванне? Дурак, — прыснула Аня.
— Все, давайте спать, — Соня с головой укрылась одеялом, расплываясь в сонной улыбке, вызванной долгожданной тишиной. И до определенного момента все действительно было тихо. Каждый успел провалиться в сон. Но, хорошего-то понемногу.
— Блин, — Космос, зевая, открыл дверь в комнату, затаскивая матрас, — Прикиньте, глаза открываю, а я в коридоре. Как я там оказался? Напрочь не помню.
