Вы мой кумир

      Дабы прервать явно затянувшуюся трапезу, мужчина наконец привстал со стула и даже немного грубо спросил: «Погулять-то можно?»       Нельзя сказать, чтобы этот вопрос смутил актера, однако, порядком позабавил: вот, как ребенок, просит у родителей разрешения на обычную прогулку. По лицу его все же прошлась скупая и рассеянная ухмылка. Но на удивление парень ее не заметил, — быть может, попросту проигнорировал, — и легко согласился. Поэтому оба они, предварительно накинув куртки, совсем скоро оказались за пределами дома.       Некоторое же время своего пути мужчины провели в молчании, поскольку каждый из них теперь был погружен в мысли. Но если Андрей шагал какой-то свободно-непринужденной, хоть и слегка прихрамывающей, походкой, Женя то и дело отставал от него, нервно сжимая в кармане своих брюк электрошокер.       Как ни странно, он решил последовать совету товарища. Да, услыхав то беспардонное предложение в первый раз, он рассердился и мысленно обругал друга, который, по его мнению, собирался оказать, мягко говоря, медвежью услугу. И все-таки его сомнения были улетучены и вытеснены осознанием всей картины действительности. Ведь еще вечером предыдущего дня Евгений отыскал необходимый ему предмет в комнате товарища и, как мог, старался утешать себя той мыслью, что это ему нисколько не пригодится: «Он нужен лишь на всякий случай, на самый-самый крайний…»       Никогда в жизни ему не доводилось брать какое-либо оружие в руки. Разве что в детстве, будучи совсем еще мальчишкой, он изредка дрался палкой или чем похлеще с ребятами из соседнего двора, воображая, что все эти незатейливые находки — мечи и шпаги. Детской фантазии ведь только дай волю, а уж она, будь уверен, найдет себе самые необъятные просторы для радолья.       Поэтому сперва он даже не решался притронуться к этому опасному, на первый взгляд, объекту, некоторое время попросту разглядывая его на расстоянии вытянутой руки, будто бы все еще сомневаясь в задуманном и не веря в то, на что его толкали и вынуждали сложившиеся обстоятельства. И все же любопытство по прошествии нескольких минут беспрепятственно взяло над ним верх и он притронулся, проведя лишь кончиками пальцев по небольшому и слегка потертому изделию с несколькими кнопками. Чуть позже он однако уже сидел на диване, завороженно разглядывая и переворачивая у себя в руках вещицу, которая должна была ему помочь, если, конечно, до того дойдет дело. Он думал о том, что Андрей теперь был крайне раздосадован и безусловно планировал во что бы то ни стало сбежать. И на мгновение парень представить себе не мог, что придется воспользоваться этим предметом, а потому упорно старался себя пересилить, найти компромисс с самим собой.       …Теперь же он угрюмо брел по территории собственного участка, то и дело подозрительно косясь на Андрея. А тот, словно заметив на себе напряженный взгляд парня, в какой-то момент резко развернулся в его сторону. Взгляд, которым Евгений будто прицеливался в него, и в самом деле пугал еще больше, чем за завтраком. Казалось, никогда еще не приходилось ему видеть ничего подобного: парень и вправду смотрел на него каким-то совсем не своим, не присущим ему взором. Но все же мужчина пытался успокоить себя той мыслью, что воображение, быть может, от голода или бессонных ночей, решило вновь сыграть с ним недобрую шутку. Больше же всего, однако, его сводила с ума та милостиво предоставленная ему свобода в действиях, наводя на различные мысли и смутные догадки, которые приводили лишь к бессмысленности всех ранее задуманных им планов побега…       «Почему же ты не можешь жить своей жизнью, оставить меня в покое… И дать мне жить своей?» — этот вопрос без конца вертелся у него на языке, однако, произносить его было совершенно бесполезно: для Жени он показался бы, наверное, риторическим. К тому же актер задавал его постоянно, только в несколько иной форме…       Украдкой он разглядывал высокий бетонный забор, находившийся в какой-то считанной сотне шагов от самого дома, и отчего-то, даже совсем, казалось бы, некстати, — видел-то он его, по правде говоря, не впервой, — размышлял о его предназначении. Ведь, по мнению мужчины, такое заграждение не подходило к общему облику дома совершенно никаким образом. И, может быть, теперь он мыслил стереотипами, — шаблонами, которые так часто навязаются обществу, — однако выходило так, что за несколько претенциозным забором скрывался простой, совсем обыкновенный дом. «Зачем он здесь? Что тут скрывать?» — в мыслях снова витала масса каких-то неуместных и так невовремя пришедших на ум вопросов. Он должен был соображать и снова терзаться в догадках, как поскорее выбраться отсюда, но отнюдь не прибегать к любопытству, которое, как назойливая и неотступная спутница часто сопровождала его.