tea.

Ибо напряжённо пыхтит, нагло протискиваясь за спину омеги. То, что минимум половина дивана свободна, его мало волнует, и он уперто пытается занять место позади Сяо Чжаня, опираясь спиной об угловую подушку и прижимая омегу к своей груди. Последний даже не пытается сопротивляться — знает, что бесполезно. Ибо занимает положение большой сидячей ложки, оплетая талию объятиями и упираясь подбородком в плечо. Последние полчаса Сяо Чжань был чем-то занят в своем телефоне, забившись в уютный угол дивана с чашечкой имбирного чая. Это было в порядке вещей, пока Ибо выполнял свою новую домашнюю обязанность — намывал посуду после ужина. Идти в комнату казалось как-то нечестно — не мог же он бросить альфу один на один с бесконечным количеством тарелок и кастрюль, оставшихся после готовки. И он ждал, коротая время за играми с Орешек, просмотром новостей или звонком папе, и сейчас, упустив момент, когда Ибо закончил с посудой, был вынужден поплатиться за это. — Мы ещё не идём спать? — слабый укус приходится в неприкрытую ночной рубашкой часть плеча, а следом — мягкий поцелуй. Это вызывает улыбку, потому что Орешек ведет себя точно так же — кусает пальцы в приступе озорства, тут же вылизывая предположительно раненую кожу. Кто у кого научился этому сказать было сложно. Явно что-то семейное. — Ложись, я сейчас приду, — хочется оглянуться за спину, взглянуть в бесстыжие глаза альфы, но объятия слишком тесные, и первая жалкая попытка заканчивается только поцелуем в шею. Ибо и раньше казался ему достаточно тактильным: его заметное желание быть ближе, прикосновение рук, поцелуи, когда их симпатия стала известной, но сейчас, после той ночи, их первой, он совершенно забыл, что такое «держать себя в руках». Он не переходил границ и не настаивал, словно дав омеге время осознать все, но в остальном… Ибо был совершенно бесстыдным. За три прошедших дня меток на шее заметно прибавилось, а несколько опустились чуть ниже, на плечи. Стоит ли говорить о метках, оставленных на бедрах? Такое было в жизни Сяо Чжаня впервые — рассматривать свое отражение, стоя обнаженным перед зеркалом, считая следы поцелуев. — Что ты делаешь? — утыкаясь носом в сгиб плеча, Ибо наконец затихает, переставая кусаться и дразнить поцелуями. Взгляд опускается на экран телефона. — Думаю о картинах, — Сяо Чжань тоже опускает взгляд, хоть и знает, как выглядит эта страничка почти наизусть. Желание избавиться от картин, которые его тяготили, не утихло, а стоило Ибо поддержать это желание — омега начал искать варианты, в итоге придя именно к этому: — Я хотел сделать что-то вроде рабочей странички: ну, знаешь, выкладывать туда картины, делиться процессом, может быть, рассказывать что-то полезное, но это будет скучно, мне так кажется. Да и если я хочу продать их — вряд ли я найду в «Инстаграм» покупателя, — он улыбается неловко и вместе с тем лениво пролистывает ленту сайта все ниже, бегло просматривая опубликованные картины и краткие описания к ним. Ибо тоже смотрит, обращая куда больше внимания на указанную стоимость картин и количество просмотров. — Я долго изучал платформы для продажи картин и нашел пару мест, куда хотел бы выложить то, чему точно нет места в этом доме, а в «Инстаграм» выкладывать процессы или просто делиться результатом. Что скажешь? — Неловко поглядывая в сторону, омега пытается увидеть чужое выражение лица. Он не ждёт, что Ибо в самом деле заинтересуется этим, потому что он достаточно далек от искусства и едва ли знает, как именно его нужно продавать, и все равно подсознательно ищет в нем поддержку. Чувство уверенности, которое Ибо взращивал в нем с каждой картиной, которую вешал на стены квартиры. — Думаю, это разумно, — теплый кончик носа скользит вдоль кожи плеча, заставляя улыбаться, а сам альфа тянется к телефону, открывая одну из рандомных картин, изучая развернутое описание. — Мы продадим «Окинаву»? — Да, продадим, — Сяо Чжань не скрывает улыбки, переводя взгляд на экран, так и не увидев эмоций на лице, все было более чем ясно. Ибо в самом деле ничего не смыслил в картинах и уж тем более в том, как их нужно продавать. До этого дня он даже не задумывался о том, сколько стоит искусство, но сейчас, пролистывая картины, доступные к продаже, изучая их цены, он был уверен, что картины Сяо Чжаня куда лучше некоторых. Это было его скромное мнение, которому и сам он доверял с натяжкой, вспоминая квадратных «Авиньонских девиц», и все же картины Сяо Чжаня он оценивал куда дороже. — Это хорошо. У нее плохая аура, — достаточно авторитетное заявление, хочется сказать, которое вызывает тихий смешок у омеги, впрочем, последний с ним не спорит. — Ты хочешь заняться этим сейчас? — Да, мне уже не терпится начать. Ложись спать, а я как закончу — приду, — вот сейчас ему удается обернуться; Ибо даёт взглянуть на себя, сам ловит чужой взгляд и, чуть подумав, мягко целует. Короткое прикосновение к сухим губам, которое заставляет глупо смущаться. — Хочу посмотреть и хочу, чтобы ты скинул мне потом ссылку, — на деле Сяо Чжань получает куда больше уверенности, чем мог надеяться, впрочем, это все ещё было в новинку для него. — Опять хочешь сделать мне рекламу? — он отворачивается, слишком смущённый, пытается скрыть довольную улыбку и притирается спиной к чужой груди, устраиваясь удобнее. — Нет, но они все ещё спрашивают, кто художник; я обещал сказать им, как только художник решит открыть свою персону миру. Такие отношения, — очевидно, здоровые — все ещё казались ему чем-то странным. Умом он, разумеется, понимал, что как-то так и должно быть: человек, которого выбирает твое сердце, должен быть твоей опорой и поддержкой, как и ты для него. Знать, что ты не один, что рядом с тобой есть тот, на кого можно положиться — такая простая потребность, которой он сам себя осознанно лишал, оправдывая человека, очевидно незаинтересованного в нем, усталостью, работой, обстоятельствами, едва ли не ретроградным Меркурием. Он привык искать поддержку в себе самом. Теперь же Ибо был его поддержкой. Он молчал почти все время, обнимал, касался губами шеи и плеч, но Сяо Чжань знал, что Ибо за всем наблюдал. Исправляя опечатки, которые замыленный взгляд омеги уже не видел, редко задавал вопросы о каких-то мелочах, пару раз отвлекся на Орешек, подхватывая пришедшую малышку и опуская на бедра Сяо Чжаня, чтобы гладить котенка, не выпуская омегу из объятий. Так они просидели чуть больше двух часов. Спина затекла за время долгого нахождения в одной позе, но оба они немного глупо терпели, ерзая время от времени, пока последняя картина не была размещена на платформе. — Я слишком себя переоценил, — Сяо Чжань без преувеличения кряхтит, откладывает телефон не глядя и неловко потягивается, разваливаясь на альфе только сильнее, последний, впрочем, против не был. «Помните эту картину? Сегодня я хочу познакомить вас с другими работами художника. Все, что вы увидите по ссылке ниже, доступно к продаже. Хотели бы повесить что-нибудь у себя дома?» — первое, что делает Ибо, разумеется, пост в «Инстаграм» с отсылкой на свое же фото картины, прикрепляя ссылку на одну из платформ. От этого приятно и все же немного неловко: это ведь чистой воды реклама. Сяо Чжань старается не думать об этом. На часах чуть за полночь, он слишком устал, и Ибо наверняка тоже. Он сползает ниже, принимая горизонтальное положение, и тянет омегу за собой. Они возятся на диване, хотя давно пора было перейти в спальню. Ибо окончательно укладывается на мягкую подушку, пытается подтянуть старшего к себе, но не получается, Сяо Чжань устраивается на нем сам, перекидывая ногу через бедра и седлая. — Это мне нравится, — ладони сами тянутся к омеге, накрывают поясницу и опускаются на ягодицы, оглаживая. Он не планировал этого делать, но Сяо Чжань занял настолько соблазнительное положение, что удержаться было просто невозможно. Последний только фыркает в ответ на это, но глубоко внутри испытывает глупое удовлетворение от того, что Ибо заинтересован в нем именно так и именно настолько. Кто бы знал, что чувствовать себя желанным приятно. Но альфа не делает больше ничего, хоть и не убирает руки. Объективно — он и так сделал лишнего, все ещё не уверенный, нормально ли такое поведение Сяо Чжаню. Каждый новый шаг в их отношениях буквально на ощупь, на грани риска, но не похоже, чтобы омега испытывал от этого дискомфорт. Он склоняется ближе, обнимает ладонями чужие щеки и, чуть помедлив, целует. — Спасибо, — кажется, это слово уже успело обесцениться — так часто он его произносит, помнит, что «благодарность принимается поцелуями», и целует снова, чуть более откровенно, но все ещё на грани приличия. Случаи, когда Сяо Чжань целовал его первым, все ещё можно пересчитать по пальцам, и Ибо на всякий случай запоминает и этот, невольно улыбаясь в поцелуй, такой желанный, хоть и короткий. Омега отстраняется, чуть смущённый, с заалевшими щеками, и пытается подняться, но Ибо тянется следом, отрывисто целует губы, родинку у нижней и — чтобы наверняка — садится, прижимая обескураженного омегу к груди. — Уже слишком поздно для таких приключений, нам давно пора спать, — он вовсе и не против продолжить, даже очень, но едва ли Сяо Чжань рассчитывал на это, о чем более чем понятно говорят алые щеки. Он смущённо прячет лицо в сгибе плеча альфы, обнимает, надеясь, что ему дадут немного времени, прежде чем они пойдут в спальню, но альфа удобнее обхватывает его под бедра, немного неловко вставая с дивана. — Поставь, я же тяжёлый, — хочется взбрыкнуть, сползти с чужих рук, но останавливает понимание, что это будет слишком травмоопасно и не только для него. — Во-первых, это откровенное враньё, — Ибо фырчит, выдыхая в ухо омеге, отчего тот весь ежится, и прижимается губами к виску. — А во-вторых, я достаточно сильный, чтобы носить тебя на руках. Он никогда не был столь честен в этом вопросе, но Сяо Чжань в самом деле был слишком лёгким для его роста, а Ибо знает, о чем говорит: у него есть некоторый опыт в ношении омег на руках. Сяо Чжань больше не сопротивляется, возможно, окончательно смущённый, послушно держится руками за шею, бедрами сжимая торс альфы. Сзади слышится топот маленьких кошачьих лапок — Орешек тоже идёт спать сегодня вместе с ними, устраиваясь как самая непослушная кошка в мире на подушке Сяо Чжаня, пока последний прижимается щекой к плечу альфы.

***

Ибо вдыхает глубже, сквозь сон тянется к омеге, носом прижимаясь к шее. Голова чуть кружится и хочется дышать полной грудью — так непривычно и так желанно. Сяо Чжань сонно мычит в ответ, хочет ускользнуть от настойчивых объятий, уткнуться в подушку, доспать ещё пять минут; он ёрзает, надеясь устроиться удобнее, но Ибо настойчиво подминает омегу под себя, наваливается сверху, щекотно дыша в шею, и целует тонкую кожу, метит губами, с трудом останавливая себя от желания укусить. — Бо-ди, — Сяо Чжань едва ли не выстанывает непривычное для себя слишком ласковое обращение, послушно откидывая голову назад. — Повтори, — внутри все сладко сводит от того, как звучит его имя, и хочется услышать это снова. Он хотел бы услышать, как Сяо Чжань зовёт его «гэгэ», но вряд ли когда-нибудь попросит о таком — он все же старше, и ласковое «Бо-ди» из его уст слышится будто мед. — Бо-ди, — омега повторяет снова, потому что его просят и потому что Ибо снова целует чуть ниже уха, прихватывая кожу губами. Ужасно хочется сжать тело под собой, обхватить ладонью бедро, тонкую талию, почувствовать каждую часть его тела, коснуться ее губами, вобрать в себя пьянящий запах и вкус. Хочется укусить. Ибо вздрагивает от собственной мысли, распахивает глаза, замечая пару новых отметин на шее, алые щеки, тяжёлое дыхание, понимая, в чём именно дело. — Чжань-гэ, твой запах… — сглатывая ком, ставший в горле, Ибо чуть отстраняется, видит мурашки, покрывшие тонкую кожу старшего, и его испуганный взгляд. — Черт… — сонливость и ленивое возбуждение снимает будто рукой. Он все упустил. А стоит схватить с тумбочки телефон, сверяя дату, — да, определенно точно: он все упустил. — Вот черт! Ибо отстраняется ещё немного, одеяло скользит по спине, собираясь комом где-то в ногах. Сяо Чжань подрывается тоже, садится в постели, инстинктивно сжимая подушку рукой, будто желая прикрыться чем-то, хоть на нем ночная рубашка. Все это кажется слишком интимным, хотя бы потому, что тело горит, пусть ещё не так сильно, как это бывает обычно, а Ибо сидит в его ногах возбуждённый, о чем говорит его запах, который стал ярче. — Я могу побыть эти дни в отеле, — он говорит первое, что приходит в голову, потому что растерянность в чужих глазах заставляет сбавить обороты. Они встречаются, у них был секс, но это не значит, что Сяо Чжань доверяет ему достаточно, чтобы провести с ним течку. — Если ты… хочешь. Возможно, не самое подходящее слово, но другого он придумать не смог. Ибо в целом был слишком растерян и все ещё возбуждён, потому что омега пах… волшебно. Во время течки запах всегда немного меняется, становится ярче и вкуснее, им хочется дышать, его хочется слизывать с кожи… Он бы занялся всем этим с огромным удовольствием. — Ты серьезно? — омега вырывает его из порочных мыслей, от которых градус возбуждения только растет. Нужно успокоиться. — Я много читал после того как мы ходили в больницу, — он отводит взгляд, опускает его в постель, потому что чувствует неловкость. Они не обсуждали это, и Сяо Чжань, возможно, вообще не хотел посвящать его в проблемы собственного организма, но Ибо не хотел навредить. — Знаю, что сейчас тебе нельзя очень многие препараты, и если ты ещё не готов, чтобы… Почему-то одна только мысль, что они могут провести это время вместе, заставляет кровь кипеть. Он готов услышать отказ и неуверенную просьбу подождать ещё немного. Он сам предлагает подождать ещё немного, чтобы Сяо Чжань был более уверен в их отношениях и в самом Ибо. Чтобы он чувствовал себя комфортно. Такая жертвенность в самом деле поражает, хоть омега и понимает, что это правильно. Так и должно быть в отношениях, разве нет? В серьезных отношениях. Когда альфа думает не о том, как бы трахнуть тебя, а заботится о тебе, о твоих чувствах, твоём здоровье в конце концов. Ему ведь в самом деле нельзя принимать почти ничего, что может повлиять на течку, врач говорил это, но он не посвящал Ибо в такие детали. Альфа узнал это сам, потому что волновался о нем, а сейчас готов уйти на несколько дней в отель, чтобы Сяо Чжань провел течку в безопасности. — Я хочу, чтобы ты остался со мной, — решение кажется спонтанным, возможно, так и есть. Сяо Чжань совсем не думал о том, что будет делать, но, глядя на Ибо сейчас, слыша его слова, понимает, что доверяет ему ровно настолько, чтобы попросить остаться. — Эта течка, возможно, будет тяжелее, чем предыдущие, а ты хочешь, чтобы я мучился здесь, пока мой альфа будет прохлаждаться в отеле? Тело покалывает от мурашек, стоит понять, что именно говорит Сяо Чжань. Хочется себя ущипнуть, а лучше — податься вперёд и поцеловать, вмазаться лицом в кожу и оставить метку на каждой части его тела. — Ты в этом уверен? — но Ибо все ещё держит себя в руках, хотя возбуждение стало только больше, и омега определенно чувствует его потяжелевший запах. Обстановка для серьезных разговоров откровенно на «троечку». — Уверен, — впрочем, Сяо Чжань кажется достаточно трезвым и уверенным в своих словах. Он отпускает подушку, которую сжимал все это время, и, чуть подавшись вперёд, накрывает шею альфы ладонями. — Я уверен в тебе. Ибо срывается на низкий рык, подается вперёд, накрывая губы жадным кусачим поцелуем. Он теряет контроль всего на секунду, успев впечатать омегу в постель и зацеловать губы до красноты, отчего отрываться от них было ещё сложнее, но остался один вопрос, который нужно было решить. — Ты не будешь пить таблетки. Их выпью я, — Ибо привык не обсуждать это, не важно, принимали ли омеги противозачаточные или нет, он всегда заботился об этом, потому что верить кому-то на слово — не самое надёжное в отношениях на одну ночь. С Сяо Чжанем все было иначе: это не был омега на один раз. Это был его омега, здоровье которого было и его ответственностью. — Таблетки для альф стоят безумных денег, — он не спорил, разумеется, нет. Врач ясно дал понять, что такая самодеятельность может быть чревата, но контрацептивы для альф в самом деле стоили целое состояние. Инновация в фармакологии, более безопасная и эффективная рецептура, чем в аналогах, используемых для омег. Цена соответствовала характеристикам. — Зато это безопасно для тебя, — Ибо невольно улыбается — Сяо Чжань все ещё пытается считать его деньги, хорошо, что хотя бы уже не в чашках чая, считай — прогресс, и снова целует чуть мягче, чем прежде. Трепетно.