Шелест страниц

      Все в их краях знали легенду про поместье, в котором некогда жил знатный лорд со своей семьёй, что в любое время радушно относилась к любому гостю. В стенах их дома всегда звучала музыка с пышных балов, и вторил ей смех счастливых людей. Но суждено было случиться трагедии, когда прозвучал первый плач родившегося наследника.       В ночь, когда бушевал сильный ливень, в дверь поместья постучали — перед лордом предстала женщина, продрогнувшая из-за дождя, но всё равно крепко удерживающая в руках пучок нивяников.       — Позвольте сыскать приют в вашем доме, милостивый лорд, — поклонилась женщина, опуская бесстыжие глаза в пол, — мне нечем отплатить, но я могу подарить вам цветы — сама собирала, своими руками.       Лорд лишь качал головой, да попросил женщину уйти — видел он её недобрый взгляд, слышал про хворь, гуляющую в их краях, и впервые не решился приютить гостя. Особенно когда наконец-то родился его сын, которого он так долго ждал.       И не знал он, что неспроста женщина лишь ухмыльнулась, прежде чем сойти с крыльца.       Сильный дождь настойчиво тарабанит по черепице поместья, что давно прослыло заброшенным. Да вот только слухи, что по вечерам в одиноких окнах зажигаются свечи, словно неупокоенный дух хозяина всё ещё кого-то ждёт, останавливало даже самых наглых воришек от того, чтобы попробовать поживиться богатым наследием Рагнвиндров.       Аккуратные туфли насквозь промокли после прогулки в лесу под дождём, и теперь неприятно хлюпают, пока Астра мнётся на крыльце поместья. Всё, что ей нужно, это постучать в массивные двери и попытаться всё исправить. Исправить то, в чём ни она, ни он не виноваты.       Замершие и уже не гнущиеся из-за холода пальцы всё равно крепче сжимаются на медальоне, который ей передала матушка на смертном одре, поделившись бременем, которое столько лет было с ней. Поделившись судьбой, наказавшей её, вынудив причинить боль любимой дочери своей скорой кончиной — потому что сама она заставила страдать чужого отца.       Глаза неприятно щиплет от подступающих слёз, которые Астра старается сморгнуть. Правду матушка говорила, когда называла её глупым ребёнком. Как иначе объяснить, что сейчас ей даже не себя жаль, несмотря на смерть матери, а совершенно чужого человека?       — Как же так получилось, матушка? — голос от холода звучит хрипло, но Астра настойчиво протирает глаза, надеясь не разрыдаться окончательно.       Годы шли, сын рос достойным наследником — лорд успел забыть о том вечере. Да только ведьма, любящая тешить себя горем чужих семей, раз сама она не могла найти счастья, забывать не собиралась. Потому, стоило наследнику исполниться пятнадцать лет, она напомнила о себе подарком. У него не было подписи, но лорд узнал нивяник, что в ту ночь держала в руках ведьма.       Не успел лорд уберечь своего сына — стоило ему взять скромный подарок в руки, как трепетно-белые лепестки, ставшие острее любого меча, окрасились в багровый. Царапина была не более, чем пустяком — она быстро затянулась, но вместе с этим здоровье молодого наследника резко ухудшалось день за днём.       Лорд был готов отказаться от всего золота, чтобы бы узнать, как помочь сыну — вот только любой целитель, которого он приглашал в поместье, лишь разводил руками и повторял — не болен наследник, а проклят ведьмой. Другого объяснения нет, раз ни одно из лекарств не может облегчить боль.       Тогда же стихли все пышные балы, стихла и музыка на них. Не открывала семья больше никому двери, отчаиваясь всё больше с тем, как медленно погибал столь любимый и единственный сын. Лорд надеялся найти ведьму и упросить смиловаться, раз целители не могли помочь, но нигде больше не было видно её бесстыжих глаз.       Поместье Рагнвиндров выглядит словно не из её времени. Астра аккуратно ступает по роскошному залу, который хоть сейчас и пустует, но всё равно всем своим видом напоминает о тех днях, когда здесь проводились пышные балы.       Даже сейчас Астре кажется, что совсем скоро кто-то откинет клап, а после — зазвучит рояль, которому будет вторить стук дорогих каблуков в ритме танца. Загорятся люстры, освещая золотом старинную мебель, которую не тронуло и безжалостное время. Вот-вот в двери постучат долгожданные гости, и к ним выйдут улыбчивые хозяева из старых легенд про род Рагнвиндров.       Но всё, что слышится в пустой комнате, погрязшей во мраке — тихие шаги Астры. И ей самой становится от этого нестерпимо одиноко и больно.              Появляется настойчивое ощущение, что она украла чужое счастье — даже если это не её вина.              Не её вина, что свет виден лишь в одной комнате — Астра замечает причудливые танцы огня от свечей на стенах коридора, ведущего в неизвестную ей комнату. Словно слабое напоминание о тех временах, когда в стенах этого поместье ещё жило счастье.              И сотрясла их края новость — юный наследник скончался, когда ему исполнилось всего восемнадцать лет. Не передать словами было горе лорда, что не мог вынести такой утраты, пусть и ничуть не внезапной.              Проводы не состоялись — одни говорили, что лорд с семьёй попросту не желал видеть посторонних, а другие, что юный наследник вновь открыл глаза, но уже совершенно другим, не сумев покинуть этот мир из-за проклятия ведьмы. И из-за него же не мог он больше вынести ни вкуса еды, ни сделать глоток воды, несмотря на нечеловеческую жажду.              И, как поговаривала немногочисленная прислуга, оставшаяся в поместье — юный наследник совершенно не менялся с тех пор, словно время перестало для него существовать после ложной смерти.              Дыхание предательски перехватывает, из-за чего Астра неосознанно жмурится, отводя взгляд. Всю её жизнь единственным золотом, которым она владела, был цвет её глаз, а легенды оставались красивыми рассказами на страницах книг. И сейчас, оказавшись в старинном поместье, что застыло во времени вместе со своим хозяином, под чьим алом взглядом становится неуютно и холодно, трудно поверить в правдивость происходящего.              — Дочь ведьмы, — вместо приветствия хмыкает лорд Рагнвиндр, проведя пальцами по корешку книги, которую до этого читал, — решила потешить себя работой матери?              Астра не смеет поднять взгляд на лорда, боязливо сглатывая. Если до этого она ещё и могла убедить себя, что всё происходящее — предсмертный бред её матушки, то теперь, лично встретившись с ожившей легендой, поводов для сомнений не остаётся.              Стоило ей зайти в комнату, что оказалась библиотекой, заставленной полками с книгами до высоких потолков, она сразу поняла, что он ожидал её прихода. Расслабленно откинувшись в кресле у камина, Дилюк кажется ей, как и всё поместье, совершенно другого времени. Или и вовсе нереальный из-за своей бледности, так ярко контрастирующей с чёрной одеждой и огненно-алыми волосами, собранными в низкий хвост.              Матушка говорила, что ей, на самом деле, было несколько сотен лет, из которых лишь последние, после встречи с ныне уже покойным мужем, были счастливыми. И раз это оказалось правдой… сколько лет лорд провёл в одиночестве, бессильно наблюдая за смертью близких из-за наложенного на него проклятья?              — Я… я хочу исправить ошибку матушки, — всё же решается произнести Астра, поднимая взгляд на хозяина поместья.              Дилюк на её слова лишь хмыкает, аккуратно закрывает книгу и неспешно поднимается с кресла. Рука Астры сама взметнулась обратно к медальону, сжимая его, словно ища в нём утешение. Металл отдаёт лишь неприятным холодом в дрожащее ладони.              — Даже если придётся платить собственной кровью?              Астра плечом чувствует Дилюка, вставшего рядом с ней. Его голос, вопреки вражде, что была бы ожидаема между ними, звучит по-усталому вежливо, несмотря на сам вопрос. И то, что он, несмотря на добровольный приход Астры в его дом, не берёт силой то, что ему нужно, придаёт уверенность в правильности своих действий.              — Это ничего не значит по сравнению с вечным проклятием, — отсмеивается Астра, скрывая за этим свою маленькую нервозность, теребя кончик густой косы, всё ещё мокрой после дождя. — К тому же, если это не сработает, мы… можем вместе найти выход, верно?              Пальцы размыкаются, выпуская медальон, стоит мертвенно-холодной ладони лорда обхватить её запястье — вместо всякого ответа.              И стоило поместью опустеть, оставив нового лорда в одиночестве скитаться по бесконечно-пустым коридорам поместья, он всё же решил посвятить своё существование единственному, что ему осталось — поиску ответов на вопрос, как снять проклятие.              Удача, спустя множество лет, всё же улыбнулась лорду — на его пути встретился бродячий колдун, что всегда хитро щурил взгляд с беспокойным морем в нём. Был он нездешним, но знающим многое, обречённый на вечные странствия из-за невозможности найти путь домой.              — Отыщи ведьму — пусти ей кровь, да дело с концами, — смеялся тогда с горя гостеприимного хозяина колдун, — раз жаждешь крови, то ведьмина кровь и станет тебе спасением. Или её отродья — кого найдёшь, словом.              Лорд тогда лишь качал головой. Пусть в груди, несмотря на небьющееся сердце, и теплилась злоба на несправедливый рок, а горло раздирала жажда, он не желал отвечать злом на зло.              — А если это не принесёт спасения? — делился своими мыслями лорд. — Нет ли другого способа?              — Как знать, маленький добрый лорд, — пожимал плечами колдун, — всё, в чём можно быть уверенными, это в справедливости судьбы. Однажды она даст тебе возможность повидаться с ведьмой, — или с плотью от её плоти, — и как поступить… лишь тебе решать. Но действительно ли прощение лучше, чем месть?              Желания осознанно причинить человеку боль всё ещё нет, да и то, что ведьмина дочь добровольно пришла к нему, готовая почти что на всё, чтобы помочь ему, отзывается забытой теплотой на душе. Бледные запястья этой девчонки, предлагающей то, о чём она даже ничего не знает, в отблеске свечей окрашиваются в мягкий золотистый цвет.              Последовать совету болтливого колдуна кажется… заманчивым предложением. Но лорд лишь на мгновение задерживается прикосновениями на такой по-живому тёплой коже, прежде чем отпустить испуганную девчонку.              Он ждал достаточно долго, чтобы оттянуть этот момент ещё немного.              — Я дам тебе шанс всё исправить другим путём, дочь ведьмы, — спокойно произносит Дилюк, наблюдая за тем, как испуг в глазах сменяется поначалу недовольством из-за прозвища, а после искренним желанием помочь, перемешанным с отблеском радости за столь безболезненную участь.              В конце концов вечность, разделённая с кем-то, представляется не такой плохой заменой одиночеству, что бы шальной колдун не говорил.