Бракованный Малфой

Это лето сильно отличалось от других, хотя по сути не изменилось почти ничего. И всё же, дьявол в мелочах, каких было достаточно. Кубок мира по квиддичу Драко интересовал мало, лучше бы он провёл больше времени наедине с собой, чем за занятием ещё более бесполезным, чем сама игра — её просмотром. Проклятие снова сыграло против него, когда в гостях у отца был какой-то хлыщ из Министерства, приглашавший того на игру. Драко с большим воодушевлением вызвался составить отцу компанию, и министерский работник обещал достать билет также для Драко. Делать нечего, пришлось смириться с мыслью о более раннем окончании его душевной гармонии. Изменилось и другое обстоятельство. Прежде стоило Драко провести дома месяц, мысли о девушке с каштановыми кудрями переставали возникать ежечасно, а к окончанию каникул Драко и вовсе забывал о ней на дни или недели. Теперь же до начала учёбы оставались считанные дни, а образ девчонки, вечно погружённой в чтение собственных конспектов, не стирался из памяти почти ничем. Драко пытался чаще читать, летать на метле, отрабатывать новые заклинания, но всё это лишь временно отвлекало. Всему виной та постыдная ситуация, когда Гермиона Грейнджер ударила его, выразив таким образом свои чувства к нему, Драко, как к самому ничтожному из всех созданий. Той ночью ему снилось, что они оба одинаково прокляты, о чём он случайно сумел узнать, и это её действие было выражением той же симпатии, что он испытывал к ней. Сама эта мысль была крайне смешная и настолько же невозможна, но отчего-то она поселилась в разуме мальчишки Малфоя, а с мыслью — и та, чьи карие глаза он увидел за мгновение до удара. Увидев её снова на Кубке Мира, Драко был поражён тем, что она стала другой за те месяцы, которые они не виделись. С горечью он подумал о том, что теперь кто-то может обратить на неё внимание. Кто-то недостойный, не такой как Драко, который видит в ней её разум, отвагу, её… Кажется, он засмотрелся на Грейнджер, и его обнаружили. Нужно было что-то сказать, а он выдал только какую-то хвастливую чушь о том, где они с отцом будут сидеть… Позже, когда на святочном балу Гермиона появилась не в компании своих друзей, Драко с горьким разочарованием обнаружил, что оказался прав. Кто-то кроме него заметил, что эта девушка прекрасна. Он не знал прежде, способен ли на ревность, однако, тут же всё внутри него вскипело! Драко уже видел в своём воображении, как проходит сквозь толпу и вырывает девушку из лап Виктора Крама, но на самом деле он лишь улыбнулся и быстро ушёл из зала. В коридоре его очень быстро нагнал директор школы Альбус Дамблдор. — Драко, мальчик мой, куда ты так торопишься этим прекрасным вечером? — Не вашего ума дело, — ответил Драко, внезапно обнаруживая, что именно с мудрым старым директором он бы хотел обсудить то, что с ним происходит. Хотел бы, если бы был способен. — Полагаю, большего одобрения от тебя и получить нельзя, не так ли? Что ж, пройдём-ка в мой кабинет, мистер Малфой. Я давно хотел с вами потолковать… В кабинете Дамблдора было тепло и уютно, хотя из-за множества портретов на стенах и создавалось впечатление, словно находишься на суде везенгамота. Дамблдор что-то прошептал нескольким из них, и те пожилые волшебники, что ещё не дремали в креслах, покинули свои портретные рамы. — Прошу простить, что не пригласил тебя раньше, как подобает, но дело кажется мне срочным. Присядешь? — старый волшебник указал на место напротив его стола, сам занимая своё привычное кресло. Разумно промолчав о том, что невероятно рад приглашению, Драко решил обойтись констатацией факта: — Вы — директор, сэр, и могли бы вовсе обойтись без лишних любезностей. Директор странно усмехнулся, ничем не комментируя ответ Драко. Он некоторое время молчал, после чего стал говорить, глядя куда-то вбок. Очевидно, мысли Дамблдора были где-то за пределами этой комнаты. — Ты очень меня обяжешь, Драко, если ответишь мне настолько честно, насколько это возможно, на некоторые вопросы. — С радостью, ведь вам это принесёт невероятную пользу! — воодушевлённо ответил Драко. — Можешь не сомневаться: пользу из этого разговора я сумею извлечь. Дамблдор вёл свой допрос размеренно и долго, но Драко не чувствовал усталости. У него было достаточно времени между вопросами, чтобы охладить свой разум, если это было возможно, и ответить на некоторые вопросы так, как он думал, отделив их от эмоций. Хотя вопросы Дамблдора казались ему никак логически не связанными, а ответы на них — никому не способными принести пользу, Драко был рад находиться, наконец, в том обществе, какое было ему по-настоящему приятно. К тому же, разговоры о том, как устроен его дом, часто ли отец отсутствует по вечерам и не наведывались ли к матери недавно старые подруги, ничем не могли утомить подростка, не имеющего привязанности к сокрытию правды, даже если проявлял он себя совершенно иначе. — Спасибо, Драко, — наконец сказал старый волшебник, ставя уже не первую за вечер опустевшую чашку на блюдце. — Это была приятная беседа, но теперь уже поздно. Доброй ночи! — Вряд ли это можно было назвать сколько-нибудь приятной беседой, — отозвался слизеринец, в душе жалея, что мог расстроить директора своими словами. Дамблдор в ответ лишь улыбнулся, взмахом палочки открывая выход из кабинета.